ПОДЛИННЫЕ ПОКАЗАНИЯ УИЛФРИДА ЮСТЕЙСА РИВЕРТОНА. 11 страница

Селби вышел из Манор-Хауза.

– Боже мой! – удивленно воскликнул он. – Каллаган, как вы это сделали? Ведь это же удивительно! – Он подошел к машине. Миссис Ривертон вопросительно посмотрела на Селби.

– Из Ярда звонил мистер Грингалл, – пояснил Селби. – Они арестовали Чарльстона, человека, который убил Рафано. Уилфрид не виновен. Грингалл говорит, что мы должны поблагодарить мистера Каллагана, который…

– Поддержите ее… – Каллаган успел подхватить падающую Торлу Ривертон. – Слишком много волнений. Ну, ничего, все будет хорошо. – Он осторожно поставил ее. – Черт возьми, мистер Селби, никак не пойму, что повлияло на нее: ваша новость или мое дзюдо?

Селби удивленно посмотрел на него и увидел, как Каллаган улыбается.

Каллаган перед камином в гостиной курил сигарету, попивая виски. Селби, стоя рядом, курил сигару.

– Другого пути не было, – начал свой рассказ Каллаган. – Все вело к Чарльстону. Если бы я раньше проверил это, то все закончилось бы раньше.

Селби кивнул.

– До убийства Келлса я еще сомневался, – продолжал Каллаган. – Явной связи с Чарльстоном не было. Был один человек, связанный с этим делом, – Азельда Диксон. Я выработал план, чтобы выкурить ее. Находка пистолета и холостых патронов была только удачей. Я всегда думал, что найду что-нибудь посущественнее. И нашел письмо. Я знал, что Азельда втянула Ривертона в эти дела. Она не стала бы этого делать только из-за денег. Деньги у нее были: она получала их от мужа, обещая дать развод. И я нанял Гагеля, чтобы получить признание Ривертона. Я хорошо знал, что Гагель сдерет тысячу за эту работу. Сотню я уже дал Джимми Уилпинсу, который видел миссис Ривертон, и обещал ему еще сотню. Поэтому я и попросил у миссис Ривертон пять тысяч. Я действительно не знал, сколько денег мне понадобится.

Получив показания Ривертона, я почувствовал себя легче. Показал их Хуаните, потому что знал – она расскажет об этом Чарльстону. А узнав о показаниях, он почувствует себя в безопасности и начнет вытягивать из миссис Ривертон двадцать тысяч. Ну вот и все.

– Вы молодец, Каллаган! – воскликнул Селби, пораженный.

Каллаган пожал плечами.

– Возможно. Но я – молодец, потому что занимаюсь своим делом. Ну да ладно. Теперь я пошел.

– А вы не хотите подождать? – спросил Селби. – Скоро придет миссис Ривертон.

Каллаган усмехнулся.

– Нет, спасибо. Мы уже сказали друг другу все, что хотели сказать. Кстати… – Он полез в боковой карман и протянул Селби двадцать тысяч. – Можете отдать ей это, когда увидитесь с ней.

– Боже мой! Когда вы успели забрать у него деньги?

– Я ждал его возле дома, – ответил Каллаган. – Сделал вид, что продался, а сам позвонил Грингаллу. – Он усмехнулся. – Думаю, что утром в понедельник пришлю вам отчет.

Селби встал. Оба засмеялись.

– Спокойной ночи, Каллаган. Если хотите, Джелкс может отвезти вас.

– Я доберусь сам. Спокойной ночи, Селби.

Он был уже у двери, когда Селби ему сказал:

– Семья Ривертонов должна поставить вам за это памятник.

– К черту! Я предпочел бы не связываться с миссис Ривертон.

Дверь за ним закрылась.

Было три часа утра. Каллаган остановил «ягуар» у своего дома. Медленно прошел в подъезд. В стеклянной будке сидел Уилки.

– Проснись, солдат! У тебя есть сигареты?

Уилки встал, достал из кармана пачку и протянул Каллагану. Каллаган взял сигарету.

– Тут никто не звонил? Вроде Хуаниты?

– Звонила четыре раза за последний час, мистер Каллаган. Сказала, что еще увидится с вами.

– Как она говорила, Уилки?

– Ну, я не совсем понял. Думаю, была немного зла… Как будто у нее что-то есть на уме. Рявкала здорово…

– Это называется «зловеще», Уилки.

Он поднялся в контору и зашел в свой кабинет. «Люгер» он положил в ящик стола и достал виски. Выпил и вспомнил, как они с Келлсом пили виски и изучали бумаги Азельды Диксон.

Каллаган почувствовал себя усталым. Он встал, запер ящики стола и контору и поднялся в свою квартиру.

В спальне он разделся и прошел в гостиную. Подбросил немного угля в камин, включил проигрыватель.

Зазвонил телефон. Это был Уилки.

– Эта леди внизу, сэр.

Каллаган выругался. Если Хуанита хочет поплакаться, черт с ней. Пусть идет.

– Тащи ее сюда, Уилки!

Он прошел в холл, открыл дверь и вернулся в гостиную к камину.

Стук дверцы лифта. Потом открылась дверь. Он принял серьезный вид.

Это была Торла Ривертон.

Она остановилась у двери. На ней был плащ и…

– Гм, – пробормотал Каллаган. – Как это мило… или наоборот?

Она вошла в комнату.

– Я решила извиниться перед вами. Плохо иметь дело с людьми вроде меня. Таких людей мало, но они есть. Когда мы встречаем чужих, людей не своего круга, мы даже не пытаемся понять их. Мы не понимаем и не принимаем их, а они порою гораздо лучше нас, и их мизинец лучше наших красивых фигур…

– Теперь я понял, что это значит, – сказал Каллаган. – Это звучало глубоко во мне. Вы не присядете?

Она сняла плащ и села в большое кресло.

– Это была запоздалая попытка извиниться. Я все узнала от мистера Селби, когда вы уехали. Я начала все понимать, поняла, как глубоко ошибалась. Было бы гораздо умнее поговорить с вами, прежде чем приходить к своим идиотским заключениям. Одно я поняла, что особенно…

– Что именно?

– Что именно? Когда вы мне сказали, что получили указания полковника Ривертона и продолжаете их выполнять, мне надо было понять, что такой глупой женщине, как я, нечего соваться не в свои дела. Теперь я одобряю…

Каллаган улыбнулся.

– «Детективное агентство Каллагана», по словам Грингалла, имеет девиз…

– Какой?

Он подумал, что у нее очаровательная улыбка.

– «Мы всегда беремся за дело на авось, а потом пусть кашу расхлебывают черти». Это не очень хороший девиз… – Он снова улыбнулся. – Но ничего не поделаешь…

– Так вы тоже читаете Шекспира, мистер Каллаган? – спросила она. – Я заметила, что вы часто цитируете его.

– Я? Не знаю, насколько это помогает. А вы не хотите выпить после долгого и… – Он усмехнулся и закончил, имитируя ее голос: –…ненужного путешествия!

Торла засмеялась.

– Какой, должно быть, дурой, я вам кажусь! Да, я хочу выпить, и сигарету, пожалуйста.

Он приготовил ей выпить и дал сигарету.

– Так вы говорите, я что-то цитирую? Это любопытно.

– Что-то насчет ненависти, вызывающей любовь, – мягко ответила она.

Зазвонил телефон.

– Простите. – Каллаган прошел в спальню и закрыл за собой дверь.

Это была Хуанита.

– Ты грязный, вшивый… – начала она. – Ты обманул меня с ленчем и с обедом. Ты связал меня с убийцей, и все из-за того, что хотел добиться своего… О, как я вцеплюсь в тебя…

– Послушай, Хуанита. Послушай же! Ты же сама не хотела выходить за Чарльстона, и ты это знаешь. А ведь все вещи останутся у тебя. И брошка, которую я тебе подарил. Ну, успокойся, милая. На следующей неделе пообедаем. В какой день ты хочешь?

– В четверг. Только без обмана.

– Отлично, в четверг, Хуанита. И я тебе все объясню.

– Ты лучше веди себя как следует, – уже мягко закончила Хуанита. – Спокойной ночи…

Каллаган положил трубку. Он вздохнул и вернулся в гостиную.

– Так на чем мы остановились?

Она сдержанно посмотрела на него.

– Мы остановились на цитатах… на одной… о любви и ненависти.

– Ах, да. У меня есть теория… – Он замолчал и поднес к губам стакан, – Хотите ее услышать?

– Не сейчас, мистер Каллаган. Мистер Селби, тот самый «мизинец», который вы сравниваете с моей фигурой, говорит – вы необычайно опытный человек. Я буду рада услышать вашу теорию.

Каллаган посмотрел на нее. Ее глаза блестели. Он собирался заговорить, но тут опять зазвонил телефон. Он извинился и снова направился в спальню. Это был Уилки.

– В чем дело на этот раз?

– Простите, мистер Каллаган. Я звоню, чтобы сказать вам, что я ухожу.

– Хорошо, Уилки. Спи спокойно.

– Спокойной ночи, мистер Каллаган. Вам что-нибудь нужно?

Каллаган взглянул через приоткрытую дверь в гостиную и увидел изящную, покачивающуюся ножку.

– Нет, спасибо, Уилки. Думаю, я получу все, что хотел.

Он положил трубку и вернулся в гостиную.

Картер Браун
Блондинка-рабыня

Глава первая

Она, вероятно, очень эффектно смотрелась бы в этом наряде на борту какого-нибудь шикарного океанского лайнера, в круизе по Карибскому морю.

Коротенькая туника с блестящей отделкой, такая же шапочка на пышных золотистых волосах – все это выглядело невероятно экстравагантно. Легко было представить себе эту очаровательную блондинку возлежащей в шезлонге, нежащейся в лучах теплого южного солнца, с бокалом ледяного «Дайкири» в изящной руке…

Но вместо этого она стремительно неслась по улице, словно ее преследовала свора злющих собак. Мне пришлось приналечь, чтобы поспевать за ней.

– Притормозите слегка! – буркнул я. – Вообще-то, я не возражал бы умереть на ходу, но не посредине же улицы!

– Простите, мистер Холман, но у Рэя сегодня очень напряженный день.

– Все кинозвезды одинаковы – достаточно узнать поближе хотя бы одну, – заметил я. – Могу поспорить, что обладатель приза Академии этого года ничем не отличается от предыдущих: по уши набит чванством и то и дело обнажает в улыбке свои белоснежные зубы – так что, если не хочешь ослепнуть, лучше запастись темными очками. Посудите сами, чего ради мне нестись со всех ног к этому Рэймонду Пакстону, если есть возможность побыть немного с такой красоткой, как вы.

Ева Байер внезапно остановилась и повернулась ко мне. Ее большие сапфировые глаза сверкали, губы искривились в презрительной усмешке. Она медленно провела руками по своим великолепным бедрам, туго натянув прозрачный шелк, так что соблазнительные округлости повыше талии со скульптурной четкостью обозначились под блестящей тканью.

– Джи-и-и! – Ее голос прозвучал точь-в-точь, как у начинающей кинозвезды, – жеманно и хрипловато. – Как мило с вашей стороны, что вы так галантны с девушкой, мистер Холман!

– Что ж, Пакстону помогает целая компания сценаристов, а мне-то приходится сочинять свои диалоги прямо на ходу!

– Быть может, для начала вы хотели бы сообщить мне, что я красива и сексуальна?

– Для начала сообщаю вам, что вы красивы и сексуальны, – согласился я.

– Я это знаю! – Она снова понеслась вперед с той же бешеной скоростью. – Я так же знаю, что вы – Рик Холман, беспринципный тип, который всегда готов аккуратно уладить самые щекотливые дела любой заметной личности из мира кино. Рэй, правда, не счел нужным сообщить мне, зачем именно вы ему понадобились, но этот вопрос не настолько меня занимает, чтобы я была готова завалиться с вами в постель только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Что ж, – пожал я плечами, – по крайней мере, никто не сможет сказать, что наши с вами взаимоотношения были неприятными, хотя и не столь продолжительными, как хотелось бы.

– Да нет, вообще-то я против вас ничего не имею, – небрежно сказала блондинка. – Просто я давным-давно пообещала папе Байеру, что ни за что на свете не стану спать ни с одним мужчиной за просто так.

– Господи, до чего же я невезучий! Надо же было мне встретить златокудрую богиню, которая никогда не согласится разделить со мной порцию утренней каши, не говоря уже о том, чтобы спать в одной постели, – простонал я.

Парень, который стоял перед роскошной передвижной костюмерной, напоминал обыкновенный танк. Когда мы подошли к нему, он брезгливо оглядел меня, словно я был каким-то грязным насекомым, которое ничего не стоит уничтожить легким нажатием кнопки баллончика с инсектицидом.

– Все в порядке, Фрэнк, – быстро сказала Ева. – Мистера Холмана ждут. – Она повернулась ко мне с умоляющим выражением во взоре. – Проходите же, мистер Холман. И пожалуйста, прошу вас, не ведите себя слишком бесцеремонно с Рэем! Потому что, несмотря на внешнюю непроницаемость, Рэй необыкновенно ранимый человек!

– Хотелось бы, чтобы и вы были такой, – печально произнес я.

Пакстон стоял внутри фургона перед огромным, во всю стену, зеркалом. Боксерские шорты, в одной руке – сигарета, в другой – бокал шампанского. Он был чуть выше среднего роста, но из-за широких плеч и мощной грудной клетки казался немного ниже, чем на самом деле. Блестящие черные волосы доходили ему почти до плеч, слегка завиваясь на концах. Роскошные черные усы, такие же густые, как и волосы, могли бы вызвать зависть у самого Панчо Виллы. Глубоко посаженные серые глаза горели внутренним огнем. Казалось, вокруг все пропитано духом его самоуверенности и самодовольства.

У меня сразу возникло чувство, что он считает весь мир таким, каким предпочитает его видеть, и горе тому, кто осмелится нарушить эту созданную его воображением идиллическую картину.

– Рад, что вы пришли, Холман, – произнес он. В голосе звучали небрежные, покровительственные нотки. – Хотите выпить?

– Нет, благодарю вас.

– Я никогда не пью ничего, кроме шампанского. – Он с видимым удовлетворением обратил свой взор на медленно поднимавшиеся со дна бокала пузырьки. – После него не испытываешь никаких неприятных ощущений.

– Этот Фрэнк, – начал я, – эта горилла, там, снаружи… Вам что, необходим телохранитель, даже когда вы работаете здесь, в звездной Студии?

– Мой единственный кумир – право на уединение, – усмехнулся Пакстон. – Как-то раз мой психоаналитик счел, что это мне как раз противопоказано, но я послал его к чертям! Если у меня отнять возможность уединения, то я, пожалуй, ударюсь в онанизм или еще во что-нибудь похуже.

– Для этого вы и пригласили меня? – спросил я удивленно. – Чтобы потрепаться со мной часок-другой о тех проблемах, которые возникают между вами и вашим психоаналитиком?

– Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку по имени Кармен Коленсо, – разозлился он. – Сегодня утром она сбежала из частного санатория. И проделать это надо будет со всей аккуратностью, Холман. Я вовсе не желаю огласки, и уж во всяком случае, что бы там ни стряслось, вы не должны привлекать к этому делу полицию!

– Пожалуй, теперь я выпью чего-нибудь, – отреагировал я. – Судя по вашему тону, дальше будет еще хуже.

– Угощайтесь. – Он кивнул на полупустую бутылку шампанского, стоявшую на крышке погребца изящной работы.

Шампанское было недурным, но, поскольку сам я обычно пью «Бурбон», мне было ровным счетом наплевать, правильно ли выбран сорт винограда для этого шампанского.

Глубокие глаза Пакстона внимательно следили за мной, и у меня появилось ощущение, что в броне самоуверенности, которой он себя окружал, появилась крохотная трещинка.

– Никогда не слыхивал о девушке по имени Кармен Коленсо. Она ваша бывшая жена? Или подружка? Кем она вам приходится?

– Это моя сестра, – кратко ответил он. – Точнее – вся моя семья. Наши родители погибли в автомобильной катастрофе лет десять тому назад. В то время ей было всего пятнадцать, и с тех пор я забочусь о ней.

– Почему она оказалась в частном санатории?

– Она была там под наблюдением врачей.

– По какой причине?

– Три месяца назад у нее было нечто вроде нервного припадка. – Он сделал крупный глоток шампанского. – Все, что от вас требуется, – это отыскать ее, Холман.

– И вернуть в санаторий, – добавил я, – Ну а если она не захочет туда возвращаться?

– У нее нет выбора, – сказал Пакстон жестко.

– Значит, вы не станете возражать, если я стукну ее по голове, сгребу в охапку, свяжу по рукам и ногам и отвезу обратно в санаторий в багажнике моего автомобиля?

– Проклятый садист, сукин сын! – взревел он.

– Но, по крайней мере, не идиот! – рявкнул я в ответ. – Я хочу знать, что это за история и во что я могу влипнуть, прежде чем примусь за розыски. В чем дело с вашей сестрой? Она что, слегка чокнутая?

Внезапно он одним прыжком перемахнул разделявшее нас расстояние и изо всех сил ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Сила у него была такая, что с минуту у меня в ушах совершенно явственно раздавался перезвон рождественских колоколов.

– Только попробуйте еще раз повторить это, Холман! – прошипел Пакстон. – Я вас тут же прикончу.

Я несколько раз тряхнул головой, и колокола стали постепенно затихать. Пакстон медленно отошел от меня, но в глазах его я успел заметить странное выражение – в них был испуг.

– Я ужасно сожалею, – пробормотал он. – Этому просто нет прощения! Если хотите, можете тоже ударить меня, Холман.

Какое-то мгновение я боролся с искушением, но потом решил, что нет никакого удовольствия бить кого-то по его же собственной просьбе. Пакстон внимательно наблюдал за мной с болезненным выражением лица, и я довольно кисло подумал про себя: когда имеешь дело с актерами, самое неприятное заключается в том, что никогда нельзя быть уверенным, перестают они играть, словно перед камерой, хоть на минуту или нет.

– Значит, я задел больное место… Что ж, если каждый раз, когда я нечаянно задену больное место, вы будете давать мне по физиономии, лучше нам сразу разойтись по-хорошему. Пожалуй, я сумею найти более легкий способ заработать себе на жизнь.

– Вы правы, – признал Пакстон.

Я молча наблюдал, как он берет из погребца новую бутылку шампанского, потом вынимает пробку с такой осторожностью, словно в руках у него сосуд с динамитом, и наполняет свой бокал.

– Кармен всегда была необузданной девчонкой, – начал Пакстон нарочито небрежно. – Но это никогда меня особенно не беспокоило: я считал, что это неизбежно. Ведь я мог уделять ей очень мало времени. Меня постоянно не бывало дома. Нельзя же рассчитывать, что экономка заменит девочке родителей или старшего брата.

Она бросила колледж на втором курсе, прочитала мне свою собственную «Декларацию Независимости» и сняла квартиру с одной из своих подружек, Джеки Эриксон. Меня это вполне устраивало: ее подружка была художницей – специалист по рекламе, особа вполне независимая и хорошо, зарабатывающая.

Я назначил Кармен ежемесячное содержание, так что девушки ни в чем не нуждались. Прошло несколько месяцев, а потом вдруг я узнаю, что Кармен вышла замуж! Она сбежала с парнем по имени Тайлер Уоррен, наследником нескольких поколений чванливых ископаемых. Его папаше, видите ли, вовсе не понравилось, что они поженились!

Правда, это ничего не значило для них. – Он пожал плечами. – Во всяком случае, к тому времени, когда я узнал обо всей этой истории, они уже успели вернуться из Палм-Спрингс после медового месяца. Их брак продолжался чуть более трех лет, а потом Уоррен накрыл Кармен в постели со своим лучшим другом. Его старик не желал огласки, поэтому причиной развода в суде фигурировала постоянная грубость и ревность супруга. Кармен снова вернулась в ту квартиру, где жила раньше с Джеки Эриксон.

Три месяца назад, рано утром, мне позвонила Джеки. Она сказала, что Кармен ушла от нее и поселилась на Венеция-Бич вместе с мелким игроком по имени Росс Митфорд. Джеки сказала, что Кармен ушла три недели назад, а теперь до нее, то есть до Джеки, стали доходить всякие мерзкие слухи об этой парочке: мол, живут они, словно у них нет никакого будущего, пустились во все тяжкие – дикие оргии, наркотики и тому подобное.

Джеки дала мне адрес, и в тот же вечер я их навестил…

Глаза его потемнели, он не сводил внимательного взгляда с поднимавшихся со дна бокала пузырьков, левая рука непроизвольно сжалась в кулак.

– Митфорд попытался было помешать мне пройти в дверь, и я его ударил. В конуре был такой погром и такая грязь, будто она пережила все бедствия мира. Кармен сидела полуголая в спальне, на краю кровати, и ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать меня. Она только недавно прихватила изрядную порцию ЛСД и еще не успела прийти в себя после угощения. А когда заговорила, голос ее больше всего был похож на скрип старой пластинки, по которой елозит тупая патефонная игла. Я решил, что лучше всего побеседовать сначала с Митфордом. Вернулся обратно в гостиную и вылил ему на голову кувшин холодной воды.

– А потом растолковали ему кое-какие житейские мелочи, – вставил я. – Вроде того, что им не на что будет жить, как только вы прекратите выплачивать Кармен пособие?

Пакстон кивнул.

– И больше того. Он ведь подвизался на вторых ролях в разных фильмах, и я объяснил ему, что вполне смогу сделать так, чтобы он никогда больше не работал в Голливуде. Я мог бы добиться, чтобы его внесли в черный список на всех основных студиях Голливуда и на большинстве независимых. И я сказал ему, что если он этого не хочет, то самое лучшее для него взять у меня десять грандов, выйти немедленно из этой конуры и никогда больше сюда не возвращаться. Он стал было упираться, но после того, как я его пару раз стукнул, все же согласился на мое предложение.

– И тогда вы поместили Кармен в частный санаторий?

– Если бы все было так просто! – Он покачал головой. – Дверь в спальню была открыта, и она слышала почти весь наш разговор. В общем, в ту же секунду, как Митфорд согласился взять десять грандов и удалиться, она ворвалась в гостиную, словно ураган. В руке у нее были большие ножницы, и не успел я опомниться, как она вонзила их не меньше чем на пять дюймов в спину Митфорда.

– Мне никогда не приходилось читать об этом в газетах, стало быть, копы в этом деле не принимали участия. Как же вам удалось все так устроить?

Пакстон слегка усмехнулся.

– Это было не так уж трудно. Митфорд увидел, как на пол с его спины сбегает струйка крови, и тут же грохнулся в обморок. Кармен начала истерически хохотать, так что мне пришлось дать ей по физиономии, чтобы унять ее.

Потом я вызвал своего психолога, и он все уладил. Прибыла карета «скорой помощи» из частного санатория; обоим вкатили солидную дозу успокоительного и вынесли из квартиры. Каким-то чудом ножницы не повредили Митфорду легкое, и потребовалось только зашить рану. Через неделю я навестил его в санатории, прихватив с собой одного из адвокатов студии. За двадцать грандов Митфорд подписал целую кучу бумаг, в которых значилось, что рану он нанес себе сам, по неосторожности, и что он обязуется навсегда оставить Кармен в покое. Две недели спустя его выписали из санатория, и с тех пор я его больше не видел.

– Чья же это была идея – оставить Кармен в санатории под наблюдением врачей?

– Моего психолога. Джерри решил, что она нуждается в психотерапии, причем немедленно, и лечение должно быть серьезным. Все шло как будто бы гладко – она начала быстро поправляться. И вот, пожалуйста, – вчера вечером она сбежала!

– Где находится этот санаторий?

– На краю каньона, за холмами; к нему ведет грязная дорога, которая, на первый взгляд, кажется заброшенной. Идеальное местечко. Держу пари, вы никогда не догадались бы, какое название у этого заведения: «Санаторий с видом на холмы»!

– Кто его возглавляет?

– Доктор Дедини.

– Думаю, что начинать надо именно с него, – сказал я. – А куда могла направиться ваша сестра, сбежав из санатория?

– Во всяком случае, не ко мне – это наверняка. Она знает, что я немедленно вернул бы ее обратно. – Он пожал плечами. – Полагаю, что скорее всего она отправилась к своей подружке – Джеки Эриксон.

– А может быть, к Митфорду?

– Надеюсь, что нет, – прошептал он.

– Мне понадобятся некоторые адреса.

– Я уже записал их для вас, а также мой личный номер, которого нет в телефонной книге. – Пакстон выдвинул верхний ящик туалетного стола, вынул лист бумаги и протянул мне. – Видите, я записал тут еще номер моего психолога – Джерри Шумейкера, на случай, если вам потребуется его… – тут он почему-то вздохнул, – профессиональный совет!

– Вот что я вам скажу, Пакстон, – проворчал я, – вы на редкость умеете располагать к себе людей! – Я просмотрел лист, который он протянул мне. – А как насчет Тайлера Уоррена, бывшего супруга?

– Это последний человек на свете, к которому бы она обратилась, – обозлился вдруг он.

– Откуда вы знаете, что именно у нее сейчас на уме? – холодно спросил я.

– Последнее, что я о нем слышал, – он переехал к своему старику в Паллисад. Наверное, этот адрес вы найдете в телефонной книге. – Пакстон сердито уставился на меня. – Надеюсь, вы не собираетесь бегать по всему Лос-Анджелесу, посвящая всех и каждого в то, что приключилось с моей сестричкой!

– Никогда не любил беготни, – ответил я устало, – А потому просто-напросто дам объявление в «Варайети» о том, что сестра Рэймонда Пакстона сбежала из частного санатория.

– Ладно, извините меня. – Он произнес эти слова, сделав над собой видимое усилие. – Я думаю, вам лучше знать, как все это устроить, Холман.

– Огромнейшее вам спасибо, – огрызнулся я.

– Деньги? – Он произнес это слово таким тоном, словно сам придумал его. – Вы хотели бы получить их прямо сейчас?

– Это было бы моей второй ошибкой в жизни, – констатировал я. – Первая – то, что я вообще сюда пришел.

– Знаете что? – Киногерой оскалил свои великолепные зубы в злобной ухмылке. – Чем ближе я вас узнаю, тем меньше сожалею о той оплеухе, которую вам отвесил.

– Продолжайте полировать свой «Оскар», – посоветовал я ему. – Пока вы им обладаете, вам нет нужды притворяться приличным человеком. – Я поставил свой стакан на крышку погребца и пошел к двери. – Как только что-нибудь разузнаю, поставлю вас в известность.

Он ответил коротким кивком, повернулся ко мне спиной и принялся снова изучать свое отражение в зеркале. Я с трудом подавил желание пнуть ногой его обтянутый боксерскими шортами зад, потому что, какова бы ни была ответная реакция, его самовлюбленность от этого не уменьшилась бы ни на йоту. Все-таки актерское тщеславие – вещь несокрушимая: пытаться уязвить его – все равно что лаять на Луну.

Телохранитель у двери снова одарил меня мимолетным враждебным взглядом, когда я проходил мимо него к поджидавшей Еве Байер.

Она бросила взгляд на свои часики, увидев меня, потом улыбнулась.

– Добрая дюжина журналистов не пожалела бы и тысячи долларов за то, чтобы провести наедине с Рэем полчаса, как вы. Он произвел на вас впечатление?

– Только не Рэй Пакстон, – откровенно признался я. – Впечатление на меня произвели вы!

– Я польщена. – Она на секунду прикусила пухлую нижнюю губку. – Все в порядке, не так ли? Я хотела спросить, вы ведь поможете Рэю?

– Если смогу. Но пока, мне кажется, шансов на это очень мало.

– С ним надо познакомиться поближе. Только тогда начинаешь понемногу понимать его, – быстро сказала Ева. – Я уже говорила вам, что под его мужественной внешностью…

–…скрывается человек, который больше всего боится, что вот-вот спятит, – докончил я за нее. – Вы заметили это?

Ее большие сапфировые глаза так широко раскрылись, что заняли пол-лица.

– Я вовсе не нахожу это смешным, мистер Холман!

– Я тоже. Вы не хотите проводить меня до выхода?

– Нет, – обозлилась она. – У меня есть дела поважнее. До свидания, мистер Холман.

– Пакстон женат?

Она отрицательно покачала головой, потом взглянула на меня с подозрением.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Просто так, – пожал я плечами. – И никогда не был женат?

– Насколько я знаю, нет. – Ее лицо стало жестким. – Только не вздумайте болтать всякую ерунду вроде того, что он импотент: я-то наверняка знаю, что это неправда!

– «Девушка с пятницы до понедельника», не так ли?

– До чего же смешно, мистер Холман. – Голос ее зазвенел. – Несколько минут назад, когда мы шли к автобусу, вы мне показались вполне симпатичным. Вы мне даже понравились! Правда, нелепо?

Она промчалась мимо меня – мини-юбочка так и взвилась вокруг ее золотистых бедер – и исчезла в автобусе. Я остался совсем один, в лучах горячего солнца, на длинной дорожке, ведущей к воротам студии, с глубокой уверенностью, что ни за какие блага на свете не согласился бы оказаться на месте Рэймонда Пакстона – решительно во всех отношениях!

Глава вторая

Случайный луч солнца прокрался сквозь жалюзи и заплясал на бронзовом пресс-папье, громоздившемся посередине крытого кожей стола.

Несколько секунд доктор Дедини внимательнейшим образом изучал это любопытное явление, так что у меня не было возможности привлечь его внимание к моей скромной особе. Это был тонкокостный человек хрупкого сложения, в элегантном шерстяном костюме, бледно-голубой рубашке и канареечно-желтом галстуке.

Гладкая оливково-смуглая кожа, едва заметная седина на висках. Глубоко посаженные карие глаза оттенялись длинными, загибающимися кверху ресницами. На лице раз и навсегда застыло меланхолическое выражение, словно почти все свое время он предавался размышлениям о всех печалях мира. Впрочем, может быть, у него было что-то вроде хронической диспепсии?

– Это ужасная неприятность, – мягко произнес доктор. – Впервые в истории нашего заведения пациентка, гм, покинула санаторий самовольно, без предварительного разрешения.

– Все-таки как именно это произошло?

Его тонкий указательный палец с ухоженным ногтем осторожно отодвинул пресс-папье на пару дюймов в сторону от солнечного лучика.

– Мисс Коленсо пожаловалась, что не может спать, и сиделка понесла ей пару пилюль снотворного. Когда она вошла в комнату, мисс Коленсо напала на нее сзади, ударила по голове вазой, и сестра упала без сознания. Потом мисс Коленсо надела форму сестры и вышла за ворота санатория!