II. ХАРИБХАДРА. ШАД-ДАРШАНА-САМУЧЧАЯ 20 страница

432

У сущностей также имеется то свойство, что ничто не является им противоположным; в самом деле, что могло бы быть противоположно первичной сущности, напри­мер отдельному человеку или отдельному животному? Ничего противоположного [здесь] нет. Равным образом нет ничего противоположного и человеку [вообще] или животному [вообще]. При этом здесь мы не имеем отли­чительного свойства сущности, но то же самое встре­чается и во многих других случаях, например при коли­чественных определениях. Величине в два локтя или в три локтя нет ничего противоположного, также и деся­ти и [вообще] ничему из подобных определений; разве только если сказать, что многое противоположно немно­гому (малочисленному) или большее — малому. Во вся­ком случае из числа определенных количеств ни одно не противоположно ни одному [другому].

К сущности, по-видимому, неприменимы [определе­ния] «больше» и «меньше»...

Главной особенностью сущности является, по-види­мому, то, что, будучи тожественной и единой по числу, она может получать противоположные определения. По отношению к остальному — всюду, где мы не имеем сущностей, — нельзя было бы указать на что-нибудь по­добное, что, будучи единым по числу, способно прини­мать противоположные определения; так, цвет, единый и тожественный по числу, не может быть белым и чер­ным; равным образом, то же самое действие, единое по числу, не будет плохим и хорошим. И то же самое име­ет место во всех случаях, где мы не имеем дело с сущ­ностями. Между тем сущность, будучи единой и тоже­ственной по числу, может принимать противоположные определения; так, например, отдельный человек, буду­чи единым и тожественным себе, иногда делается бе­лым, иногда черным, а также теплым и холодным, дур­ным и хорошим. По отношению ко всему другому это не имеет места, разве только кто-нибудь укажет на речь и на [человеческое] мнение, утверждая, что они способ­ны принимать противоположные определения. В самом деле, одна и та же речь кажется истинной и ложной; например, если истинно утверждение, что кто-нибудь сидит, то, когда он встанет, это же самое утверждение

433

будет ложным. То же самое и по отношению к мнению: если кто-нибудь правильно полагает, что такой-то че­ловек сидит, то, когда этот последний встанет, первый, сохраняя о нем то же самое (прежнее) мнение, будет уже судить неправильно. Однако если и допустить это, то здесь все-таки существует различие в способе, [кото­рым здесь и там даются противоположные определе­ния]. У сущностей их свойства, меняясь сами, принима­ют противоположные определения. Ставши холодным из теплого, оно (такое свойство) изменилось (ибо полу­чило другое качественное выражение), и также — став из белого черным и из дурного хорошим. Таким же точно образом и все остальное, подвергаясь изменению, допускает противоположные определения; между тем речь и мнение, будучи сами по себе во всех отношениях неподвижными, остаются совершенно без изменений, но вследствие движения в предмете для них получает силу противоположная оценка; действительно, речь (утверж­дение) остается все та же, [например] что кто-нибудь сидит, но в результате происшедшего движения в пред­мете она оказывается иногда истинной, иногда ложной. Так же обстоит дело и с мнением. Поэтому допускать противоположные определения в зависимости от соб­ственной перемены — это составляет отличительное свойство сущности, если учитывать способ, [при котором они имеют место]. Если же кто-нибудь признал бы так­же, что речь и мнение допускают противоположные оп­ределения, то это [будет] неверно. Речи и мнению при­писывается способность допускать противоположные определения не потому, что они сами допускают что-нибудь, но потому, что в чем-то другом переменилось состояние: в зависимости от того, имеет ли место или нет [указываемый] факт, через это называется истинной или ложной сама речь, а не в зависимости от того, что они сами допускают противоположные определения; в самом деле, ни речь, ни мнение непосредственно ни­сколько и ничем не приводятся в движение. Поэтому ввиду отсутствия в них какого-либо изменения они не способны принимать противоположные определения. Между тем сущность признается способною принимать такие определения, поскольку она эти определения

434

Принимает сама! она принимает болезнь и здоровье, бе~ лый и черный цвет; принимая сама каждое из таких определений, она признается допускающей противопо­ложные определения. Потому отличительным свойством сущности является то обстоятельство, что, будучи тою же самой и единой по числу, она допускает противопо­ложные определения через изменение ее самой. Теперь довольно о сущности.

АНАЛИТИКА ВТОРАЯ

КНИГА ПЕРВАЯ ГЛАВА ВТОРАЯ

Про каждую вещь мы думаем, что ее знаем безу­словно, а не софистически, по случайным [признакам], когда мы думаем, что знаем причину, в силу которой [данная] вещь есть, [следовательно], что она причина ее и что это не может обстоять иначе. Итак, ясно, что зна­ние есть нечто в этом роде, ибо что касается незнающих и знающих, то первые думают, что [именно] так обстоит дело [со знанием], а знающие и имеют [знание]. Поэтому невозможно, чтобы с тем, о чем есть безусловное зна­ние, дело обстояло иначе... Знаем [предмет] также и по­средством доказательства. Доказательством же я назы­ваю силлогизм, который дает знание. А [силлогизмом], который дает знание, я называю такой, посредством ко­торого мы [вещь] знаем потому, что мы его имеем. По­этому, если знание понять так, как мы приняли, то не­обходимо, чтобы и доказывающая наука основывалась на [положениях] истинных, первичных, неопосредство­ванных, более известных и предшествующих [доказыва­емому] и на причинах, [в силу которых выводится] заклю­чение. Ибо такими будут и начала, свойственные тому, что доказывается. В самом деле, силлогизм можно полу­чить и без этих [положений и причин], доказательство же нельзя, так как [без них] не приобретается знание. Следовательно, [эти положения] должны быть истинны­ми, ибо нельзя иметь знание о том, чего нет, как, на­пример, о том, что диаметр соизмерим [со стороною]. Из первичных же недоказуемых [положений] [доказа­тельство должно вестись] потому, что нет знания

435

[доказуемого], если нет доказательства этого. Ибо знать то, для чего имеется доказательство, и не случайным об­разом, — это и значит иметь доказательство. [Для доказа­тельства] должны быть причины и [положения] более известные и предшествующие [доказываемому]: причи­ны — потому, что мы тогда познаем [предмет], когда знаем [его] причину; предшествующие [положения]—по­тому, что [они] причины, а ранее известные [положе­ния] — не только в том смысле, что понимают, но и в том, что знают, что [данный предмет] есть. Предшеству­ющее и более известное надо понимать двояко, ибо не одно и то же предшествующее по [своей] природе и пред­шествующее для нас, а также более известное безуслов­но и более известное нам. Предшествующим и более из­вестным для нас я называю то, что ближе к чувственно­му восприятию; предшествующим и более известным безусловно — то, что находится дальше [от него]. Всего же дальше [от чувственного восприятия] — наиболее общее, всего ближе [к нему] — отдельное и [оба] они противопо­ложны друг другу. «Из первичных» же означает: из свойственных [данному предмету] начал, ибо первичное и начало я считаю за одно и то же. Началом же доказа­тельства является неопосредствованная посылка, а не­опосредствованной является такая, которой не предше­ствует никакая другая. Посылка же есть одна из частей высказывания, в котором нечто одно приписывается другому. Диалектическая [посылка] есть та, которая одинаково берет одну из двух [частей противоречия]; до­казывающая — которая одну [из них] определенно берет за истинную. Высказывание же есть та или другая часть противоречия, а противоречие — такое противопо­ложение, которое само по себе не имеет ничего среднего. Та из частей противоречия, которая что-то приписывает чему-то, есть утверждение, та же [часть], которая что-то устраняет [от чего-то], — отрицание. Из неопосредство­ванных силлогистических начал тезисом, или положе­нием, я называю то, которое нельзя доказать и которое тому, кто будет что-нибудь изучать, не необходимо иметь. То [положение], которое необходимо иметь тому, кто будет что-нибудь изучать, я называю аксиомой; не­которые такие [положения], конечно, имеются, и к ним

430

главным образом мы обыкновенно и применяем это обозначение. Положение, которое содержит ту или дру­гую часть высказывания, [когда] говорю, например, «нечто есть» или «нечто не есть», есть предположение, без этого же — определение. Определение есть именно положение; в самом деле, занимающийся арифметикой выдвигает положение, что единица в количественном от­ношении неделима, но это не есть предположение. Ибо [определение], что есть единица, и [суждение], что еди­ница есть, — не тождественны.

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Таким образом, относительно силлогизма и доказа­тельства ясно, что представляет собою каждое из них и каким образом они строятся, .вместе с тем и относитель­но доказывающей науки, ибо она то же самое, [что до­казательство]...

Однако можно сомневаться... появляются ли способ­ности [познавания], не будучи врожденными, или, буду­чи врожденными, остаются [сначала] скрытыми [для нас]? Если бы мы их уже имели, то это было бы неле­по, ибо [тогда] оказалось бы, что для тех, которые име­ют более точные знания, чем доказательство, эти [зна­ния] остались бы скрытыми. Если же мы приобретаем эти способности, не имея их раньше, то как мы можем познавать и научаться [чему-нибудь], не имея предше­ствующего познания? Это ведь невозможно, как мы уже сказали по поводу доказательства. Очевидно поэтому, что нельзя иметь [эти способности заранее], и невозмож­но, чтобы они возникли у незнающих и не наделенных никакой способностью. Поэтому необходимо обладать некоторой возможностью, однако не такой, которая пре­восходила бы эти [способности] в отношении точности. Но такая возможность, очевидно, присуща всем живым существам. В самом деле, они обладают прирожденной способностью разбираться, которая называется чувст­венным восприятием. Если же чувственное восприятие [присуще], то у одних живых существ что-то остается

437

от чувственно воспринятого, а у других не остается. Одни живые существа, у которых [ничего] не остается [от чувственно воспринятого], вне чувственного воспри­ятия или вообще не имеют познания, или не имеют [познания] того, что не остается [в чувственном восприя­тии]. Другие же, когда они чувственно воспринимают, удерживают что-то в душе. Если же таких [восприятий] много, то получается уже некоторое различие, так что из того, что остается от воспринятого, у одних возникает [некоторое] понимание, а у других нет. Таким образом, из чувственного восприятия возникает, как мы говорим, [некоторая] способность помнить. Из часто повторяюще­гося воспоминания об одном и том же возникает опыт, ибо большое число воспоминаний составляет вместе не­который опыт. Из опыта же или из всего общего, сохра­няющегося в душе, [то есть] из чего-то помимо многого, что содержится как тождественное во всех [вещах], бе­рут свое начало навыки и наука. Навыки — если дело касается создания [вещей], наука — если дело касается существующего. Таким образом, эти способности [позна­ния] не обособлены и не возникают из других способно­стей, более известных, а из чувственного восприятия. Подобно тому как [это бывает] в сражении, после того как [строй] обращен в бегство: когда один останавлива­ется, останавливается другой, а затем и третий, пока [все] не придет в первоначальный порядок. А душа та­кова, что может испытать нечто подобное. То, что уже раньше было сказано, но не ясно, мы объясним еще раз. В самом деле, если что-то из неотличающихся [между собой вещей] удерживается [в воспоминании], то появ­ляется впервые в душе общее (ибо воспринимается что-то отдельное, но восприятие есть [восприятие] об­щего, например человека, а не [отдельного] человека — Каллия). Затем останавливаются на этом, пока не удер­живается [нечто] неделимое и общее, например [оста­навливаются на] таком-то живом существе, пока [не удерживается образ] живого существа [вообще]. И на этом также останавливаются. Таким образом, ясно, что первичное нам необходимо познавать посредством ин­дукции, ибо таким [именно] образом восприятие порож­дает общее. Так как из способностей мыслить, обладая

438

которыми мы познаем истину, одними всегда постигает­ся истина, — а другие ведут также к ошибкам (напри­мер, мнение и рассуждение), истину же всегда дают на­ука и ум, то и никакой другой род [познания], кроме ума, не является более точным, чем наука. Начала же доказательств более известны, [чем сами доказательства], а всякая наука обосновывается. [Таким образом], наука не может иметь [своим предметом] начала. Но так как ничто, кроме ума, не может быть истиннее, чем наука, то ум может иметь [своим предметом] начала. Из рас­сматриваемого [здесь видно] также, что начало доказа­тельства не есть доказательство, а поэтому и наука не есть [начало] науки. Таким образом, если помимо науки не имеем никакого другого рода истиннного [познания], то ум может быть началом науки. И начало может иметь [своим предметом] начала, а всякая [наука] точно так же относится ко всякому предмету.

ФИЗИКА

/ КНИГА (А)

Так как научное знание возникает при всех исследо­ваниях, которые простираются на начала, причины или элементы путем их познавания (ведь мы тогда уверены в познании всякой вещи, когда узнаем ее первые при­чины, первые начала и разлагаем ее вплоть до элемен­тов), то ясно, что и в науке о природе надо определить прежде всего то, что относится к началам. Естествен­ный путь к этому идет от более известного и явного для нас к более явному и известному с точки зрения природы вещей: ведь не одно и то же то, что известно для нас и прямо, само по себе. Поэтому необходимо дело вести именно таким образом: от менее явного по природе, а для нас более явного к более явному и из­вестному по природе. Для нас же в первую очередь ясно и явно более слитное, затем уже отсюда путем разгра­ничения становятся известными начала и элементы. Поэтому надо идти от общего к частному. Именно вещь, взятая в целом, более знакома для чувства, а общее

439

есть нечто целое, так как оно охватывает многое напо­добие частей. То же известным образом происходит с именем и его определением- имя, например круг, обо­значает нечто целое, и притом неопределенным образом, а определение разделяет его на частности, и дети пер­вое время называют всех мужчин отцами, а женщин матерями, потом уже различают каждого в отдельности.

начала, хотя и без логических обоснований, все-таки го­ворят о противоположностях как бы вынуждаемые са­мой истиной. Различаются же они друг от друга тем, что одни берут начала более первые, другие — произ­водные, одни — более известные по понятию, другие — по чувству, именно: одни считают причиной возникно­вения теплое и холодное, другие — влажное и сухое, иные — нечет и чет, некоторые — вражду и дружбу, а это все отличается друг от друга указанным способом. Таким образом, они говорят в некотором отношении од­но и то же и в то же время различное: различное, по­скольку оно и кажется таким для большинства, одно и то же — по аналогии; именно: они берут начала из одно­го и того же ряда, так как одни из противоположностей заключают в себе другие, а другие заключаются в них. В этом именно отношении они говорят и одинаково, и по-разному, то хуже, то лучше: одни — о более знако­мом на основе понятия (как было сказано раньше), другие — на основе чувства. Ведь общее известно нам по понятию, частное — по чувству, так как понятие от­носится к общему, чувственное восприятие — к частно­стям, например большое и малое известно по понятию, плотное и редкое — по чувству. Итак, что начала дол­жны быть противоположными, это ясно.

предметы или путем переоформления, как статуя, или путем прибавления, как растущие тела, или путем от­нятия, как Герм из камня, другие путем составления, как дом, и путем качественного изменения, как изме­няющиеся в отношении материи. Очевидно, что все воз­никающие таким путем предметы возникают из лежа­щего в основе субстрата. Из сказанного, таким образом, ясно, что все возникающее бывает всегда сложным: есть нечто возникшее, и есть то, что становится таким, и это последнее двоякого рода: или лежащее в основе, т. е. подлежащее, или противолежащее. Я разумею здесь следующее: противолежит — необразованность, лежит в основе — человек; и бесформенность, безобра­зие, беспорядок я называю противолежащим, а медь, камень, золото — подлежащим. Очевидно, таким обра­зом, если существуют причины и начала для вещей, су­ществующих по природе, из которых, как первых, они возникли не по совпадению, но каждое по той сущно­сти, по которой именуется, то все возникает из подле­жащего и формы; именно: образованный человек сла­гается известным образом из человека и из образован­ного, так как ты сможешь разложить предложения на эти термины. Ясно, таким образом, как возникающее будет возникать из указанных составных частей... Итак, сколько начал принимает участие в возникновении при­родных тел и каковы они, об этом сказано; ясно также, что должно что-нибудь лежать в основе противополож­ностей и что противоположных начал должно быть два. Но в другом отношении это не является необходимым: достаточно, если одна из двух противоположностей бу­дет производить изменение своим отсутствием или при­сутствием. Лежащая в основе природа познаваема по аналогии: как относится медь к статуе, дерево к ложу или материал и неоформленное вещество, до принятия формы, ко всему обладающему формой, так и природ­ный субстрат этот относится к сущности, определенно­му и существующему предмету. Итак, одним началом является этот субстрат (не в том смысле одним и су­щим как определенный предмет), другим началом — то, чему соответствует понятие (форма), кроме того, про­тивоположное ей — «лишенность».

442

// КНИГА (В)

1

Из существующих предметов одни существуют по природе, другие в силу иных причин. По природе, мы го­ворим, существуют животные и части их, растения и простые тела, как-то: земля, огонь, вода, воздух. Все упо­мянутое очевидно отличается от того, что образовано не природой: ведь каждое из них носит в самом себе на­чало движения и покоя, будь то по отношению к месту, увеличению и уменьшению или качественному измене­нию. А ложе, плащ и все предметы подобного рода, по­скольку они относятся к определенной категории и об­разованы искусственно, не имеют в себе никакого врож­денного стремления к изменению, а имеют его постоль­ку, поскольку им приходится состоять из камня, земли или соединения этих тел, так как природа есть извест­ное начало и причина движения и покоя для того, чему она присуща первично, по себе....

2

здоровье, так же строителю и вид дома, и материал — кирпич и дерево; то же относится и к другим. Следова­тельно, дело физики познавать ту и другую природу, кроме того, той же самой науке надлежит познавать «ради чего» и цель, а также все, что происходит ради этого. Ведь природа есть цель и «ради чего»: там, где при непрерывном движении имеется конечная останов­ка, она и есть цель и «ради чего»... Желательно ведь, что­бы не все было конечной целью, но наилучшее, так как и искусства обрабатывают материал: одни просто, дру­гие — приспособляя для удобного пользования, и мы са­ми пользуемся всеми предметами, как если бы они су­ществовали ради нас. В известном отношении ведь и мы являемся целью, так как «ради чего» имеет двоякое значение... Есть также два искусства, овладевающие ма­териалом и познающие его: одно искусство пользова­ния, другое — архитектоника производящего искусства. Ведь и искусство пользования есть в известном отноше­нии архитектоника, но отличается от нее тем, что по­знает форму; архитектоника же обрабатывает материал; именно: кормчий знает, какова должна быть форма ру­ля, и предписывает ее, производящий же знает руль — из какого дерева и какими приемами его сделать. Итак, в предметах искусства мы обрабатываем материю ради определенного дела, а в телах физических она дана как существующая.

3

совпадению — белый или образованный. Причина по себе есть нечто определенное, по совпадению — нечто неопределенное, так как в одном предмете может со­впадать бесконечно многое.

8

Имеется причина «ради чего» в том, что возникает и существует по природе. Далее, там, где есть какая-нибудь цель, ради нее делается и первое, и следующее по порядку. Итак, как делается каждая вещь, такова она и есть по своей природе, и какова она по природе, так и делается, если ничто не будет мешать. Делается же ради чего-нибудь, следовательно, и по природе суще­ствует ради этого. Например, если бы дом был из числа природных предметов, он возникал бы так же, как те­перь делается искусством; если же природные тела воз­никали бы не только природным путем, но и путем искусства, они возникали бы соответственно своему природному бытию. Следовательно, одно возникает ради другого. Вообще же искусство частью завершает то, что природа не в состоянии сделать, частью подражает ей. Если, таким образом, искусственные произведения воз­никают ради чего-нибудь, то ясно, что и природные, ибо последующее и предыдущее и в искусственных, и в природных произведениях одинаковым образом отно­сятся друг к другу. Яснее всего это выступает у про­чих животных, которые производят вещи без искус­ства, без исследований и без советов, почему некоторые чрезвычайно недоумевают, работают ли пауки, муравьи и подобные им существа с помощью разума или чего-нибудь другого. Если идти постепенно в этом направ­лении, становится очевидным, что и в растениях полез­ные им части возникают ввиду определенной цели, на­пример листья ради защиты плода. Так что если по природе и ради чего-нибудь ласточка делает гнездо, а па­ук паутину и растения производят листья ради плодов, а корни растут не вверх, а вниз ради питания, то оче­видно, что имеется подобная причина в телах, возника­ющих и существующих по природе. А так как природа двояка: с одной стороны, как материя, с другой — как форма, она же цель, а ради цели существует все.

445

остальное, то она и будет причиной «ради чего». Ошиб­ки бывают и в произведениях искусства: неправильно написал грамматик, неправильно врач составил лекарст­во, отсюда ясно, что они могут быть и в произведениях природы. Если существуют некоторые произведения ис­кусства, в которых «ради чего» достигается правильно, а в ошибочных «ради чего» намечается, но не дости­гается, то это же самое имеется и в произведениях при­роды, и уродства суть ошибки в отношении такого же «ради чего».

III КНИГА (Г)

4

Так как наука о природе имеет дело с величинами, движением и временем, каждое из которых необходимо должно быть или бесконечным, или конечным (хотя не все является бесконечным или конечным, например со­стояние или точка; им одинаково, может быть, нет не­обходимости быть ни тем ни другим), то будет умест­но, ведя исследование о природе, рассмотреть вопрос о бесконечном, существует оно или нет, и, если сущест­вует, что оно такое. Доказательством, что такое теоре­тическое рассмотрение свойственно нашей науке, слу­жит тот факт, что все, которые достойным упоминания образом касались этой философии, рассуждали о беско­нечном, и все полагают его в виде известного начала вещей. Некоторые, как пифагорейцы и Платон, берут его само по себе, считая само бесконечное не акциден­цией чего-нибудь, а сущностью, с той только разницей, что пифагорейцы полагают его в чувственно восприни­маемых вещах (они ведь говорят, что число от них не­отделимо) и утверждают, что есть бесконечность за пределами неба, а Платон говорит, что за небом нет никакого тела и даже идей, так как они нигде не поме­щаются, а бесконечное имеется и в чувственно вос­принимаемых вещах, и в идеях. Далее, пифагорейцы считают бесконечное четным числом; оно, будучи заклю­чено внутри и ограничено нечетным числом, сообщает существующим вещам бесконечность. Доказательством служит то, что происходит с числами; именно если на-·

44о

кладывать гномоны вокруг единицы и сделать это далее (для четных и нечетных отдельно), в одном случае по­лучается всегда особый вид фигуры, в другом — один и тот же. Платон же признает две бесконечности: «боль­шое» и «малое». А натурфилософы всегда рассматрива­ют в качестве носителя бесконечности какую-нибудь другую природу из так называемых элементов, напри­мер воду, воздух или среднее между ними. Никто из тех, кто устанавливает элементы в ограниченном числе, не вводит бесконечности; те же, которые делают эле­менты бесконечными, как Анаксагор и Демокрит—один из гомеомерий, другой из панспермии фигур, — гово­рят, что бесконечное есть непрерывное по соприкосно­вению...

...Теоретическое рассмотрение бесконечного являет­ся вполне подходящим для физика.

VII КНИГА (Н) 3

Из всего прочего скорее всего можно предположить наличие качественного изменения в фигурах, формах, свойствах именно при их приобретении или утрате, но ни в том, ни в другом случае его не бывает. Именно: оформленный и сработанный предмет, когда он готов, мы не называем именем того, из чего он сделан, напри­мер статую медью, пирамиду воском или ложе деревом, а, производя отсюда новое слово (пароним), медным, восковым, деревянным, а то, что испытало воздействие и качественно изменилось, называем; мы говорим жид­кая, горячая или твердая медь или воск. И не только так, но мы называем жидкое или горячее медью, обо­значая одинаковым именем испытанное воздействие и материал. Следовательно, если возникший предмет, име­ющий определенную форму, не именуется по фигуре или по форме, а по состоянию или испытанному изме­нению, то очевидно, что такого рода возникновения не будут качественными изменениями. Далее, странным покажется, если сказать, что человек, дом или другой из возникших предметов появился как качественно

447

измененный, но возникнуть каждый из них должен был в результате качественного изменения чего-нибудь, на­пример уплотнения вещества или его разрежения, на­гревания, охлаждения; конечно, возникающие предме­ты не изменяются качественно, и возникновение их не есть качественное изменение... Далее, мы говорим, что достоинства заключаются в известном отношении к че­му-нибудь. Именно: телесные достоинства, например здоровье, хорошее состояние, мы полагаем в правиль­ном смешении и симметрии теплого и холодного или в их отношении друг к другу как внутренних начал или по отношению к окружающему; то же относится к кра­соте, силе и другим достоинствам и недостаткам. Каж­дое из них заключается в известном отношении к че­му-нибудь и предрасполагает обладающий ими пред­мет к тому хорошему и плохому, что ему свойственно, а свойственным является то, отчего оно по своей приро­де может возникать и гибнуть. Так как отношения и сами по себе не являются качественными изменениями и с ними не происходит качественного изменения, они не возникают и вообще никак не изменяются, то оче­видно, что и свойства, их потеря и приобретение не представляют собой качественных изменений, но воз­никать и исчезать им, может быть, и необходимо при условии качественного изменения, так же как виду и форме, например теплого, холодного, сухого, влажного или вообще того, в чем, как в первом, они находятся.

VIII КНИГА (Θ) 1

Относительно времени, за исключением одного, все, по-видимому, думают одинаково: они называют его не­рожденным. Поэтому и Демокрит доказывает невозмож­ность того, чтобы возникло все, так как время не яв­ляется возникшим. Один только Платон порождает 'его: он говорит, что оно возникло вместе с Вселенной, а Вселенная, по его мнению, возникла ¹⁸. Если, таким об­разом, невозможно, чтобы время существовало и мы­слилось без «теперь», а «теперь» есть какая-то середи-

448

на, включающая в себя одновременно и начало, и ко­нец — начало будущего времени и конец прошедшего, то необходимо, чтобы время существовало вечно; ибо крайний предел последнего взятого времени будет на­ходиться в одном из «теперь», так как во времени ни­чего нельзя взять помимо «теперь». Следовательно, ес­ли «теперь» есть начало и конец, то необходимо, что­бы с обеих сторон его всегда было время. А если имеет­ся время, очевидно, должно существовать и движение, раз время есть известное свойство движения.

3

Начало рассмотрения будет такое же, как и у изло­женной апории, т. е. почему некоторые из существую­щих предметов иногда движутся, иногда же снова по­коятся. Необходимо, конечно, чтобы или все всегда по­коились, или все всегда двигались, или одни из предме­тов двигались, другие покоились, и здесь снова, чтобы движущиеся предметы всегда двигались, а покоящиеся покоились, или все они по природе одинаково способ­ны двигаться и покоиться, или остается еще третья возможность, именно: одни из существующих предметов неподвижны, другие всегда движутся, третьи причаст-ны покою и движению. Это именно нам и следует утвер­ждать, так как оно заключает в себе разрешение всех затруднений и дает завершение всему нашему исследо­ванию. Утверждать, что все покоится, и подыскивать обоснования этому, оставив в стороне свидетельство чувств, будет какой-то немощью мысли и спором ό чем-то общем, а не о частном, направленном не только про­тив физики, но, так сказать, против всех наук и всех учений, так как все они пользуются движением. Далее, как возражения против начал в рассуждениях о мате­матике не имеют никакого значения для математика, что относится и к прочим наукам, точно так же приве­денное положение не имеет значения для физика, так как основное предположение гласит, что природа есть начало движения. Примерно такой же характер носит утверждение, что все движется: оно ложно, но противо­речит научному методу в меньшей степени, чем первое: