Инфотейнмент в современных российских информационно-аналитических телевизионных программах

«Неделя» с Марианной Максимовской выходит на Ren-TV каждую субботу в 19.00 (по московскому времени). Из всех еженедельных информационно-аналитических программ первой выходит именно «Неделя». Первым освежить в памяти зрителя самые заметные и важные события недели, привлечь внимание к выпавшим из поля зрения ежедневных информационных программ деталям – главная задача сюжетов «Недели».

Основу программы составляют репортажи. Но «Неделя» не ограничивается формулой «репортаж плюс авторский текст». В программе есть постоянные рубрики. Важное место в концепции программы занимает непременное интервью Марианны Максимовской. Во второй части программы – обязательный сюжет на семейно-бытовую тему (проблемы ранней беременности, неравных браков, транссексуалов, средства решения сексуальных расстройств и т.п.). Это позволяет считать «Неделю» «общественно-политическим телевизионным журналом» (именно так обозначает жанр программы сама Максимовская). Максимовская отнюдь не стремится всячески подчеркивать свою объективность и беспристрастность, в отличие от большинства ведущих информационных передач на российском телевидении. Поэтому в сюжетах программы активно используются разговорный стиль и вводные конструкции.

Нами были выявлены следующие особенности «Недели».

Легкость, развлекательность репортажей «Недели» достигается за счет неявных аллюзий, ссылок на продукцию массовой культуры, широко известную массовому сознанию. Это могут быть парафразы названий кинофильмов: «кремлевский гамбит» обыгрывает название популярного фильма «Турецкий гамбит», а словосочетание «страна бухих» отсылает зрителя к кинокартине Валерия Тодоровского «Страна глухих». Подобные аллюзии, с одной стороны, привлекают внимание зрителя, с другой, реализуют гедонистическую функцию журналистского продукта – зритель, узнавший первоисточник, чувствует себя «посвященным», он отгадал предложенную журналистом шараду.

Трансформации и игровому переосмыслению подвергаются также стереотипы массового сознания. Фраза «наши, как и полагается, в тельняшках» может родить у зрителя целый поток образов: тут и поговорка «нас мало, но мы в тельняшках», и знакомый многим образ русского мужчины в трико и тельняшке, не всегда трезвого. Все это делает новость более зримой, более выпуклой. Человек не просто видит в кадре незнакомого мужчину, а может вспомнить своих знакомых, носящих этот вид одежды. Таким образом, запускается механизм ассоциаций, преодолевается инерция мышления.

Другим приемом, позволяющим «оживить» сюжет, является вставка в сюжет дополнительных видеоматериалов. Это могут быть кадры из любительских фильмов (например, «Фреска борьбы» и «Националист» в сюжете о покушении на Чубайса; «Вертел» в зарисовке из бара). Особенно часто используются фрагменты художественных фильмов и музыкальных клипов. Такие вставки позволяют зрителю расслабиться, отдохнуть от надоевшей политической или идеологической риторики. Надо заметить, что существует опасность того, что рекреативная функция, традиционно свойственная журналистике, в данном случае может вытеснить все остальные. В мировой практике такие случаи нередки, что позволяет критикам инфотейнмента иронически характеризовать подобные сюжеты как «счастливые новости» (happy news) или «макулатура» (trash TV).

На наш взгляд, использование фрагментов фильмов и клипов является средством создания нужного эмоционального настроя. В этом плане пример их применения в «Неделе» является показательным. Здесь нет «картинки» ради «картинки», весь визуальный ряд работает на основную идею.

Приведем пример. В любительском фильме «Вертел» («Неделя», 22.05.2005) показаны «подвиги» разгоряченных посетителей бара, в качестве музыкального сопровождения используется песня «Russian vodka». Кадры, безусловно, интересные, но самостоятельного значения не имеющие. После кадров «Вертела» идет проповедь священника о том, как человек «искажает истинный облик». Такое столкновение очевидно выходит за границы рекреативной функции, выполняя воспитательную функцию.

Важную роль в «Неделе» играет деталь. Жители домов, расположенных рядом со зданием суда, в котором выносили приговор Ходорковскому, ходят за хлебом с паспортом. Иначе не пропустят. Эта деталь, с одной стороны, служит для привлечения внимания зрителя, с другой, выполняет воспитательную функцию: показывает, как политика (а журналисты постоянно намекают на политический характер процесса по делу Ходорковского) вторгается в жизнь обычного человека. Не бывает такого, что политика отдельно, люди отдельно, как бы утверждает сюжет.

Удачно подмеченная деталь рождает яркие образы: «…больше всего они известны как дети-индиго. Это название придумали в Америке, где впервые обратили внимание, что у них очень необычный цвет ауры – как фирменные американские джинсы».

Журналисты при этом ограничиваются минимумом оценок – образы убедительнее, чем прямые оценки: «Дорога как запал, вставленный в сердце республики, а кольцо чеки у чеченских сепаратистов. Такая версия внешнего врага чрезвычайно удобна для дагестанского руководства».

Огромную роль играют детали при создании иронического эффекта. «9 мая. Красная площадь. «Друг Владимир» говорит приветственную речь, высокие гости читают текст перевода. Не хочет читать только американский лидер». Снова не важная, но яркая деталь, цепляющая внимание зрителя. Большую роль играет видеоряд, который говорит не меньше, чем слова. На экране зритель видит президента США, листающего текст перевода, как будто бы в поисках картинок. Ироническое отношение гарантировано.

Разновидностью деталей являются излишние, на первый взгляд, подробности. В следующем примере через этот прием зритель знакомится с культурой Израиля, расширяет свой кругозор: «Перечислить все, чем кормили Владимира Путина в Израиле во время многочисленных обедов и ужинов, невозможно. Гораздо проще сказать, чего Путину не дали. Во время… еврейской Пасхи категорически запрещено есть хлеб… Евреям нельзя есть хлеб, потому что в нем есть дрожжи. Сети быстрого питания отказались даже от кошерных биг-магов, а сэндвичи теперь делают из булок, приготовленных на муке и воде».

Избыточность малозначительных деталей, во-первых, позволяет ускорить темп речи, что уже создает эффект легкости информации, а во-вторых, создает дополнительный эффект присутствия «Мимо высокого забора, во двор, дальше к старому дому, еще дореволюционной постройке. Утро, здесь пока еще тихо. Вечером будет по-другому: гости, стол, слова за Победу». Несмотря на то, что тот же дореволюционный дом показан в кадре, упомянуть о нем в тексте далеко нелишне – домохозяйки, например, часто не смотрят телевизор, а слушают его, как радио. (Это, кстати, тоже одно из влияний массовой культуры).

Мозаичность повествования отчасти преодолевается за счет повтора однокоренных слов. «С Назралиевым – в каменный век. Время собирать камни для него давно пришло. Камни стали и его домашней коллекцией, и одной из форм психологической работы с пациентами. Здесь их заговаривают, символически вгоняя в камень свой груз проблем. Затем их торжественно относят на святую гору Таштар-Ата, где уже насыпан курган. Теми, у кого тоже был роман с камнем… Политические заговоры еще только начинаются. Кашпировский киргизской политики выходит на предвыборную тропу [показывается Назралиев, поднимающийся по лестнице], пытается сформулировать концепции развития». В данном примере объединяющим является образ камня, созданный цепочкой слов – «каменный», «собирать камни», «камни», «роман с камнем». С образом камня ассоциативно связан образ «заговора», двусмысленное толкование которого (как колдовство и политическое действие), кстати, служит для активизации ассоциативного мышления зрителя.

Освещение высокой политики через изображение жизни «обычных» людей. Работники «Недели» вслед за программой Л. Парфенова «Намедни» отказываются от деления тем на политические, экономические, социально-бытовые. Например, репортаж о визите Путина в Израиль начинается так: «В скромной квартире в отдаленном районе Тель-Авива сегодня праздник. К приезду Владимира Путина Нина Моисеевна Юдицкая обновила гардероб… Более тридцати лет назад Нина Моисеевна была классной руководительницей Владимира Владимировича…». Далее нить повествования протягивается от Нины Моисеевны к другим репатриантам из России: «Бар «Путин» появился в Иерусалиме еще в 99-ом году, когда Владимир Владимирович только стал премьер-министром. Говорят, на того поставили. Репатрианты из России здесь гуляют каждую ночь…». Захватив внимание зрителя, журналист ведет его за собой, постепенно раскручивая клубок проблем, связывая, в конце концов, отдельные детали со словами из речи Путина.

Рассмотрим один из сюжетов о политической обстановке в Белоруссии. «Предвыборный забег начался», претенденты «пробуют лыжню». Тут в кадре появляется журналист на роликовых лыжах. Мы рассматриваем этот прием как способ визуализации проблемы. Он усиливается заключительным кадром сюжета – крупно показана табличка «Финиш». Зрителя подводят к выводу, что это символический намек, например, на стагнацию в развитии белорусского общества. Таким образом, с помощью визуализации проблемы журналист вовлекает зрителя в интеллектуальную игру «домысливания», которая по своей природе напоминает загадки, т.е. опирается на бессознательный опыт человеческой культуры.

Другой пример: «В эпоху, когда официально было принято считать, что у нас секса нет, неофициальная точка зрения была иной. Настолько, что Памятник высоким достижениям в народе назвали просто «Мечта импотента» [вначале камера повернута на угол 90 градусов, потом постепенно возвращается в нормальное положение - таким образом в игровой форме изображается процесс эрекции].

Сущность языковой игры состоит в трансформации устойчивых словосочетаний, пословиц, афоризмов. Приведем примеры: «Взрывной патриотизм» (аналогия «квасной патриотизм»), «оборотни в пеленках» (ср.: «оборотни в погонах»), «виагропромышленный комплекс России» («агропромышленный комплекс»), «врача избирали?» («врача вызывали?»), «питие определяет сознание», «олигархом можешь ты не быть…», «Легендарный БГ – что хотел знать Кремль про рок в своем отечестве», «майские чтения» (о вынесении приговора по делу Ходорковского).

Каламбур – частный случай языковой игры: «в Ферганской долине многие не скрывают, что не любят Ислама Каримова. Здесь в почете совсем другой ислам – здесь сильные религиозные традиции», «В селе Солнечное Хасавюртовского района погода пасмурная. Осадки здесь такие: автоматные гильзы и осколки от подствольных гранат. Местные жители собирают их сотнями».

Понимая языковые уловки журналиста, зритель тоже оказывается причастным к этой игре. Этот эффект, возможно, имеет что-то родственное с переживаниями спортивного болельщика, когда зритель восторгается возможностями человеческого тела. В подобных случаях он восторгается остроумием корреспондента.

«Времена» («Первый канал»)