РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ «ИЛЛЮЗИИ - УТРАТЫ ИЛЛЮЗИЙ»

Здесь подразумевается, что задача принятия реально­сти никогда не выполнима, что никакой человек не свободен от порока смешивать внешнюю и внутреннюю реальность и смяг­чение этого порока обеспечивается промежуточной областью опыта (Riviere, 1936), которая не подлежит проверке (искусство, религия и т. д.). Эта промежуточная область вытекает непосред­ственно из области игры маленького ребенка, «ушедшего с го­ловой» в игру.

В раннем детстве эта промежуточная область необходима для инициации отношения между ребенком и миром. Ее существо­вание становится возможным благодаря довольно хорошему ма­теринству на критической ранней стадии. Существенным для всего этого является непрерывность во времени внешнего эмо­ционального окружения и отдельных элементов в физическом окружении, таких, как переходный объект или объекты.

Переходные объекты позволяются ребенку благодаря инту­итивному осознанию вышеуказанного порока, свойственного объективному восприятию, и мы не испытываем ребенка в от­ношении субъективности и объективности только там, где есть переходный объект.

Если взрослый будет призывать нас признать объективность его субъективных феноменов, мы заподозрим у него сумасше­ствие или даже поставим диагноз. Если, однако, взрослый спо­собен наслаждаться личной промежуточной областью, не наста­ивая на ее реальности, тогда мы можем узнать наши собствен­ные соответствующие промежуточные области и получить

удовольствие, если найдем степень их пересечения, иначе гово­ря, общие переживания между членами группы в искусстве, ре­лигии или философии.

Я хочу привлечь особое внимание к работе Вульфа, на кото­рую я ссылался выше, в которой дается клинический материал, иллюстрирующий именно то, что я даю под названием «пере­ходные объекты» и «переходные феномены». Существует раз­ница между моей точкой зрения и точкой зрения Вульфа, выра­жающаяся в том, что я использую эти специальные термины, а он использует термин «фетишистский объект». Изучение рабо­ты Вульфа, кажется, показывает, что он, используя слово «фе­тиш», привносит в детство нечто, что в обычной теории отно­сится к сексуальным перверзиям. Я не смог найти в его статье указания на то, что переходный объект ребенка является нор­мальным опытом. Я же считаю переходные феномены нормаль­ными и универсальными. Кроме того, если мы распространим термин «фетишизм» на нормальные феномены, мы, возможно, потеряем некоторую ценность этого термина[11].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы обратили ваше внимание на богатое для наблю­дения поле, которое поставляют самые ранние переживания здо­рового ребенка, выраженные прежде всего в отношениях с пер­вым обладанием.

Это первое обладание в своих истоках связано с аутоэротическими переживаниями и сосанием кулачка и большого паль­ца, а в будущем с мягким животным или куклой и с твердой игрушкой. Оно связано как с внешним объектом (материнской грудью), так и с внутренним объектом (магически интроецированной грудью), но отличается и от того, и от другого.

Переходные объекты и переходные феномены принадлежат царству иллюзии, находящейся в основе инициации опыта. Эта ранняя стадия в развитии ребенка становится возможной бла­годаря способности матери приспосабливаться к потребностям ребенка, таким образом предоставляя младенцу иллюзию, что то, что он создает, существует в реальности.

Эта промежуточная область опыта, не испытываемая в от­ношении ее принадлежности к внутренней или внешней (раз­деленной) реальности, формирует основную часть опыта мла­денца и на протяжении жизни сохраняется в интенсивных переживаниях, принадлежащих и искусству, и религии, и жиз­ни воображения, и творческой научной работе.

Обычно переходный объект младенца постепенно декатек-тируется, особенно по мере того, как развиваются культурные интересы.

Из этих рассуждений возникает следующая идея: принятый парадокс может иметь свою позитивную ценность. Разрешение парадокса ведет к защитной организации, которая у взрослого может быть обнаружена в виде организации истинного и лож­ного Я [Winnicott. True and false self, 1960).

В психопатологии¹⁷:

Пагубные пристрастия могут описываться в терминах рег­рессии к более ранним стадиям, когда переходные феномены не подвержены испытанию.

Фетишизм может быть описан в терминах сохранения оп­ределенного объекта или типа объектов, относящихся к ранне­му детскому опыту в переходной области, связанным с бредом материнского фаллоса.

Патологическое фантазирование и воровство могут быть опи­саны в терминах побуждения человека перекинуть мост через разрыв в опыте, относящемся к переходным феноменам. .

¹⁷ Последующий текст отсутствует в версии 1971 года.

А. Фрейд

ДЕТСКАЯ ПАТОЛОГИЯ КАК ПРЕДУСЛОВИЕ РАЗВИТИЯ ПАТОЛОГИИ ВЗРОСЛЫХ¹

В детском анализе оценка состояния ребенка служит нескольким целям. С одной стороны, она помогает решить прак­тические вопросы, такие, как назначение или неназначение ле­чения, выбор наиболее подходящего метода лечения и т. д. С дру­гой стороны, служит теоретическим стремлениям больше узнать о самих процессах развития. И последняя из перечисленных, но не последняя по важности цель — это попытка сформулировать более четкую картину начальных стадий² тех психических рас­стройств, которые известны в основном на поздней стадии, и отличить транзитные патологические проявления от постоянных.

ДЕТСКИЕ НЕВРОЗЫ

В постановке такого диагноза детский аналитик чув­ствует себя наиболее уверенно. Тому есть несколько причин. С момента возникновения психоанализа детский невроз не только был объявлен равным взрослому неврозу, но и рассматривался как его прототип и модель.

В литературе психоанализа по этому предмету можно найти утверждения, что неврозы детства важны как «тип и модель» (S. Freud, 1909) взрослых неврозов; что анализ детских неврозов «столь же помогает нам в правильном понимании неврозов взрос­лых, сколь сны детей помогают понять сны взрослых» (S. Freud, 1918); что их изучение «предохраняет нас от неправильного по­нимания неврозов взрослых» (S.Freud, 1916—1917); что «ана­лиз всегда выявляет, что неврозы (более позднего возраста) яв­ляются прямым продолжением (предшествовавших) детских за­болеваний» (S.Freud, 1916—1917).

Было неоднократно показано сходство симптоматических про­явлений детских и взрослых неврозов. Например, при астерии и для детей, и ддя взрослых характерны беспричинная тревога и приступы тревоги; конверсия в физические симптомы; рвота и отказ от пищи; боязнь животных и агорафобия. Клаустрофобия У детей встречается редко, зато выдающуюся роль играют си­туационные фобии, например боязнь школы, зубного врача и т. д.

Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Т.П. М., 1999, стр. 126—139.

Лизелотта Франкл предложила для этого термин «естественная исто­рия» взрослых расстройств.

131

При неврозах навязчивости и дети, и взрослые демонстрируют болезненно высокую амбивалентность чувств, церемонии укла­дывания, другие ритуалы, компульсивное умывание, навязчивые действия, вопросы, формулировки, магические слова и жесты или магическое избегание отдельных слов и движений, навяз­чивый счет и перечисление, касание и избегание прикоснове­ний и т. д. Эксгибиционизм, любопытство, агрессия, соперниче­ство и т. д. одинаково калечат личность человека, будь то в дет­стве или в зрелом возрасте. Что касается невротического характера, то детский истерический, навязчивый или импуль­сивный характер почти не отличается от своего взрослого экви­валента.

Однако важнее внешних соответствий нам кажется идентич­ность динамики детских и взрослых неврозов, что можно про­демонстрировать. Классическая формула этиологии обоих гласит: «Начальный прогресс до сравнительно высокого уровня развития инстинктов и Эго (т. е. для ребенка до фаллически-эди­повой, для взрослого до генитальной стадии); невыносимое уси­ление тревоги или фрустрации на этом уровне (для ребенка это тревога кастрации в Эдиповом комплексе); регрессия с адек­ватного возрасту уровня инстинктов на прегенитальную точку фиксации; возникновение детских прегенитальных сексуально-агрессивных импульсов, желаний и фантазий; тревога и вина по этому поводу, запуск защитных реакций со стороны Эго под влиянием Супер-Эго; деятельность защиты, ведущая к созданию компромиссных образований; конечные расстройства характера или невротические симптомы, детали которых обусловлены уров­нем точек фиксации, к которым произошла регрессия, содержанием отвергнутых импульсов и фантазий и выбором

защитных механизмов».

В самом начале аналитической практики, когда аналитики работали только с небольшим количеством детей, предполага­лось, что большинство маленьких пациентов страдает от детс­ких неврозов, прототипом которых служат истории «Маленько­го Ганса» и «Человека с волками», а их развитие соответствует приведенной выше этиологической формуле. Но это представ­ление изменилось, когда анализ сделал шаг от частной практи­ки к открытию консультационных центров и клиник для детей, куда хлынул поток нового материала. Весь он требовал анали­тического изучения.

Первым обескураживающим открытием стало отличие ре­бенка-невротика от невротика-взрослого. У взрослых отдельный невротический симптом обычно является частью генетически

связной структуры личности, а у детей это не так. Зачастую сим­птомы у них существуют изолированно или в сочетании с сим­птомами и чертами личности разной природы и происхожде­ния. Даже точно определенные симптомы навязчивости, такие, как церемонии укладывания или компульсивный счет, обнару­живаются у детей, которые в остальном имеют признаки исте­рической личности — бесконтрольность, импульсивность, бес-покойность. Или же истерические конверсии, фобические тен­денции и психосоматические симптомы обнаруживаются при навязчивом характере.

Хорошо адаптированные и в других отношениях созна­тельные дети иногда совершают отдельные делинквентные действия. Дети, неуправляемые дома, становятся послушными в школе, и наоборот.

Следующее разочарование постигло нас, когда мы поняли, что, несмотря на все связи детских и взрослых неврозов, опре­деленный тип детского невроза не обязательно предшествует та­кому же неврозу взрослого. Напротив, многие клинические факты свидетельствуют о прямо противоположном. Примером может служить неконтролируемое состояние четырехлетнего человека, во многом схожее с юношеским или взрослым делинквентным состоянием, ибо и ребенок, и взрослый, действуя под влиянием импульсов, особенно агрессивных, нападают, разрушают или присваивают себе все, что захотят, не считаясь с чувствами дру­гих. Несмотря на все сходство, раннее делинквентное поведе­ние не обязательно станет в дальнейшем подлинно делинквент­ным состоянием; у этого ребенка сформируется скорее на­вязчивый характер, чем делинквентный или криминальный. Многие дети, страдавшие в детстве фобией или истерической тревогой, вырастая, становились навязчивыми невротиками. У многих детей, страдавших навязчивыми симптомами, такими, как компульсивное умывание, ритуальные прикосновения, рас­положение деталей и т. д., и в детстве во всем походивших на взрослых в состоянии навязчивости, с возрастом тем не менее формировались не навязчивые симптомы, а шизоидные или ши­зофренические состояния.

Для объяснения этих несоответствий выдвигается целый ряд предположений. Очевидно, что даже если преобладающие ин­стинктивные компоненты остаются теми же, как, например, анальный садизм, выбор между делинквентностью и неврозом навязчивости — двух противоположных патологических тенден­ций, которым он сопутствует, — зависит от их взаимодействия с установками Эго и их изменениями в процессе развития и

•чя

созревания. Желание смерти, агрессия, нечестность, приемлемые на одном уровне развития Эго и Супер-Эго, отвергаются на сле­дующем, и против них выстраиваются защиты. Отсюда смена делинквентных черт на компульсивные. Или с созреванием Эго защиты от тревоги с использованием моторной системы, такие, как телесные конверсии и фобический уход, меняются на за­щитные механизмы мыслительного процесса, такие, как счет, магические формулы, уничтожение, изоляция. Это объясняет пе­реход от истерической к навязчивой картине симптомов. Соче­тание истерических и навязчивых симптомов может объяснять­ся просто: дети, у которых развивается постоянное истеричес­кое расстройство, при прохождении анально-садистской фазы имеют и транзитные компульсивные симптомы, характерные для этой фазы. У детей с развивающимся постоянным неврозом на­вязчивости беспредметная тревога, фобии и истерические симп­томы сохраняются как часть предыдущего уровня развития. Кон­фликты амбивалентности и компульсии у самых маленьких боль­ных неврозом навязчивости надо, по-видимому, понимать как первые зловещие признаки расщепления и дисгармонии струк­туры, достаточно серьезные и способные привести в дальней­шем к полному психотическому распаду личности.

Следующее открытие будет полезно каждому детскому ана­литику при постановке диагноза: сфера психических расстройств у детей гораздо шире, чем можно было бы ожидать по опыту психопатологий взрослых. В собранном материале есть, конеч­но, ядро всех типичных форм компульсии, церемоний, ритуа­лов, приступов тревоги, фобий, травматических и психосомати­ческих расстройств, задержек, деформаций характера, всего, что можно объединить в понятие детских неврозов, а также глубо­кий уход от внешнего мира и отчуждение от реальности, что в целом можно назвать детскими психозами. Но это далеко не все. Кроме этого существуют нарушения жизненных функций (неорганические), т. е. нарушения сна и питания у детей; чрез­мерные задержки (неорганические) в овладении некоторыми способностями, такими, как моторный контроль, речь, опрятность, обучение; первичные нарушения нарциссизма³ и нарушения объектных отношений; состояния, вызванные неконтролируемы­ми деструктивными и сам о деструктивными тенденциями или не­контролируемыми производными секса и агрессии; умственная отсталость и инфантильность личности. Некоторые из этих де­тей не доходят до фаллически-эдиповой фазы, которая является

³ См.: Sandier J.J. Disorders of Narcissism.

собственно отправной точкой детских неврозов. У некоторых со­храняется недоразвитая, примитивная или ущербная организа­ция защит, в результате чего их симптомы больше похожи на вторжения Ид, чем на компромиссные образования между Ид и Эго. У некоторых формирование Супер-Эго является настолько незавершенным, что отсутствуют такие внутренние силы конт­роля, как моральная оценка, вина и внутренние конфликты.

На сегодняшний день для классификации множества клини­ческих картин детских расстройств у нас есть только описатель­ные и недостаточно подробные динамические формулировки. Возможно, некоторые расстройства первых лет жизни являются предусловием невротического развития, которое заканчивается неврозом по мере взросления Эго и Супер-Эго и развития струк­туры. Другие же представляют собой недоразвитые неврозы, т. е. неудавшиеся, незавершенные, кратковременные попытки Эго прийти к соглашению с влечениями и изменить их.

РАССТРОЙСТВА РАЗВИТИЯ

Как было сказано выше, психические расстройства у детей встречаются чаще, чем у взрослых, и они более разнооб­разны. Возрастание вероятности возникновения обусловлено, с одной стороны, обстоятельствами, вызванными зависимостью ребенка, а с другой — напряжениями и стрессами процесса раз­вития как такового.

Внешние стрессы

Так как дети не могут заботиться о себе сами, им при­ходится мириться с тем уходом, какой есть. Если за ребенком ухаживают без чувства, это приводит к целому ряду нарушений, самые ранние из которых сосредоточены обычно вокруг функ­ции сна, питания, процессов выделения и желания общения.

Во всех этих четырех областях естественные склонности ре­бенка не гармонируют с существующими культурными и соци­альными обычаями. У ребенка есть собственный ритм сна, но он редко совпадает с ритмом дня и ночи и с продолжительнос­тью, которая была бы удобна матери. У него собственные мето­ды засыпания с помощью аутоэротичных действий, таких, как сосание пальца, мастурбация или обнимание переходных объек­тов (Winnicott, 1953), но он может делать так только при неве­дении матери, которая часто прерывает эти процессы. У ребен­ка существует примитивная потребность прижиматься к теплому

телу матери при засыпании, но это идет вразрез с правилами гигиены, которые требуют, чтобы дети спали отдельно, а не в кровати родителей. Дети не выбирают, что есть, когда и сколь­ко (за исключением кормления по требованию ребенка). В ре­зультате ребенок переживает болезненные периоды ожидания пищи, когда он голоден, или в него впихивают еду, когда он сыт. За исключением самых новых систем воспитания, приуче­ние к туалету вводится слишком рано, когда еще ни прими­тивный мышечный контроль, ни контроль личности над телом к этому не готовы. Биологическая потребность ребенка в посто­янном присутствии заботящегося о нем взрослого полностью игнорируется в нашей западной культуре, а потому детей под­вергают долгим часам одиночества. Считается, что детям полез­но спать, отдыхать, а позднее играть в одиночестве. Такое пре­небрежение естественными потребностями порождает первые нарушения в слаженном протекании процессов удовлетворения потребностей и инстинктов. В результате матери спрашивают, что делать с ребенком, который плохо засыпает или не спит ночью, несмотря на усталость; мало ест или отказывается от еды, хотя его телу очевидно нужна пища; слишком много плачет, и даже мать не может его утешить. Поскольку все эти расстрой­ства происходят из-за неправильного обращения с ребенком, они не возникнут как таковые, если с детьми с самого начала обра­щаться по-другому. Однако если они появились, полностью уст­ранить их последствия невозможно, даже если изменить формы ухода. Фрустрации и неудовольствия, пережитые ребенком в свя­зи с определенной потребностью или инстинктивным компонен­том, всегда будут ассоциироваться с ними. Ослабление эффек­тивности и позитивных побуждений инстинктов делает их уязвимыми и, следовательно, готовит путь для будущих невро­тических проблем в пострадавшей сфере (см.: A. Freud, 1946).

Неправильное обращение с самыми ранними потребностями ребенка имеет и другие последствия для патологического разви­тия. В движении к независимости и самостоятельности ребенок подражает первой удовлетворяющей или фрустрирующей уста­новке матери и воспроизводит ее в Эго. Если мать считается с желаниями ребенка, понимает и, насколько это возможно, удов­летворяет их, то Эго скорее всего проявит такую же терпимость к Ид. Если она без необходимости задерживает исполнение же­ланий, отказывает в их удовлетворении или не замечает их, то Эго ребенка скорее всего выработает так называемую «враждеб­ность к Ид», т.е. готовность к внутреннему конфликту, которая является одним из предусловий невротического развития.

Внутренние стрессы

В противоположность внешним потрясениям, которых в большинстве своем можно избежать, внутренние стрессы не­избежны. Они представляют собой большую опасность в тех об­ластях, где ранее инстинкты подверглись неблагоприятному внеш­нему воздействию, Там же, где инстинктивной деятельности нич­то не мешало, они не очень опасны. Но, в сущности, они столь же неизбежны, как сами взросление и развитие. В отличие от патологических образований в жизни взрослого, они преходящи, несмотря на свою интенсивность. Ребенок «перерастает» их, когда проходит ту фазу развития, на которой они возникли.

Нарушения сна.Как бы заботливо и правильно ни обраща­лись с привычками и условиями сна младенца в первый год его жизни, на втором году почти неизбежно возникают пробле­мы со сном или засыпанием. Годовалый ребенок при отсутствии телесных потребностей, если у него ничего не болит и ему удоб­но, может заснуть на ходу, как только устанет, моментально, иног­да прямо во время игры или с ложкой в руке. Но всего несколько месяцев спустя тот же ребенок будет вопреки уста­лости протестовать против попыток уложить его, бесконечно ме­таться, ворочаться или звать к себе. Создается впечатление, что он «борется со сном», иногда чем больше устал, тем больше бо­рется. Дело здесь в том, что засыпание перестало быть чисто физическим, т. е. почти автоматическим, ответом недифферен­цированной личности на потребность тела, личности, где Эго и Ид, Я и мир объектов еще не разделились. Теперь же ребенок теснее связан с объектами и событиями внешнего мира, поэто­му, чтобы заснуть, его либидо и интересы Эго должны вернуть­ся к Я. Это не всегда проходит гладко, и вызванная этим про­цессом тревога заставляет малыша еще сильнее цепляться за бодрствование. Симптоматическими проявлениями этого состо­яния являются бесконечные призывы из кроватки: ребенок про­сит открыть дверь, попить воды, чтобы мать посидела с ним и т. д. Они спонтанно исчезают, когда объектные отношения ста­новятся более надежными и менее амбивалентными, а Эго на­столько устойчивым, что разрешает регрессию в недифферен­цированное, нарциссическое состояние, необходимое для сна.

Как говорилось выше, дети, чтобы легче заснуть, спонтанно прибегают к аутоэротичным действиям, таким, как покачивание, сосание пальца, мастурбация и переходные объекты, например Мягкие игрушки или ткань и т. д. Когда проходит время пере­ходных объектов или в более позднем возрасте запрещается

147

мастурбация, это часто вызывает новую волну трудностей за­сыпания. Если они приходятся на латентную стадию, то новые методы, которыми ребенок пользуется, борясь с нарушением, обычно являются навязчивыми, например счет, компульсивное чтение, компульсивное думанье и т. д.

Несмотря на внешнее сходство трудностей с засыпанием у детей и расстройствами сна у депрессивных взрослых или ме­ланхоликов, лежащие в их основе метапсихологические карти­ны разные, и потому первое состояние нельзя считать предвест­ником второго. Общее у них только то, что оба они указывают на уязвимость области сна.

Нарушения питания. О нарушениях питания и капризах в еде известно больше. У этого вопроса богатая и длинная история (см.: A. Freud, 1946). Разные нарушения питания относятся к раз­ным стадиям перехода к самостоятельному приему пищи. Они сменяют друг друга, и ребенок перерастает их одно за другим.

Хронологически их последовательность приблизительно сле­дующая. Первые нарушения связаны с кормлением грудью и вызываются целым комплексом причин. Со стороны матери это могут быть органические препятствия, связанные с притоком молока и формой сосков, и психологические — с амбивалентной или тревожной реакцией на кормление грудью. У ребенка мо­гут быть органические трудности, такие, как задержка сосатель­ного рефлекса или пониженный уровень потребности в пище, и психологические — в форме автоматически негативной реакции на тревогу или колебания матери. Следующими идут часто встре­чающиеся отказы от пищи ъ период отнятия от груди или оту-чения от бутылочки, хотя их можно избежать, если отучать ос­торожно и постепенно. Если эти нарушения очень сильны, они обычно оставляют след в форме раздражения на пищу, непри­нятия нового вкуса и консистенции пищи, консервативности в еде, недостатка удовольствия в оральной сфере. Иногда резуль­тат прямо противоположен — чрезмерная жадность или страх остаться голодным.

Битвы за то, чтобы есть именно мамину пищу, демонстрируют амбивалентное отношение малыша к матери. Великолепным кли­ническим примером служит история одного малыша, который, когда злился на мать, не только выплевывал пищу, но еще и соскребал ее остатки с языка. Он буквально «не хотел иметь с ней ничего общего». Борьба по поводу количества пищи сменяет­ся борьбой по поводу предпочтений и отвергании разной пищи, т. е. причуд в еде, и собственно процесса еды, т. е. поведения за столом. Ближе всего к симптомам приближается отвращение к

определенным формам, запахам, цвету и консистенциям пищи, источник которого лежит в защите от анальных побуждений; вегетарианство, представляющее собой (если оно возникло не под влиянием среды) следствие защиты от регрессивных кан-нибалистских и садистских фантазий; отказ от калорийной пищи, иногда вообще от пищи, чтобы оградить себя от фантазий об оральном оплодотворении или беременности.

Поскольку эти разнообразные формы симптоматического по­ведения являются признаками развития и каждая из них имеет право на существование, не надо бояться, как это часто делают родители, что слабые формы, например капризы в еде, являют­ся предвестниками более серьезных, например долговременных отказов от пищи, и переходят в них, если не прибегнуть к лече­нию. Слабые формы временны по определению и излечиваются спонтанно. Тем не менее любое чрезмерное нарушение процес­са питания на более ранних стадиях будет иметь последствия, которые увеличат и осложнят нарушения на более поздних. В целом расстройства кормления в детстве делают область пище­варения более уязвимой и готовят почву для невротических рас­стройств желудка и аппетита во взрослой жизни.

Архаические страхи. Прежде чем у детей возникают трево­ги, связанные с ростом структурированности личности, они про­ходят через более раннюю фазу тревог, которая своей интен­сивностью пугает не только их самих, но и наблюдателя. Эти тревоги часто называют «архаическими», поскольку в прошлом ребенка нет такого источника, который мог бы послужить их основой. Похоже, что они врожденные. Их описывают как страх темноты, одиночества, незнакомцев, новых или непривычных ви­дов или ситуаций, страх грома, иногда ветра и т. д. Метапсихо-логически это не фобии, поскольку в их основе нет регрессии, конфликта или замещения. По всей видимости, они выражают слабость Эго и паническую дезориентацию при встрече с незнакомыми впечатлениями, которыми невозможно овладеть или ассимилировать.

Архаические страхи исчезают одновременно с развитием раз­личных функций Эго, таких, как память, тестирование реальнос­ти, вторичные процессы функционирования, разум, логика и т.д., и особенно с развитием проекции и магического мышления.

Расстройства поведения у малышей. Трудности с поведени­ем у малышей вызывают много забот, особенно когда достигают такой степени, что мать не справляется с ребенком. Они связа­ны с пиком анального садизма и выражаются отчасти непос­редственно в виде деструктивности, наведении беспорядка и

гиперактивности, а отчасти реактивно, как чрезмерная зависи­мость, неспособность расставаться, жалобы, неудовлетворенность, хаотические аффективные состояния (включая вспышки раздра­жительности) .

Несмотря на всю кажущуюся серьезность и патологичность, синдром очень быстро проходит. Он существует, пока для ин­стинктов и аффектов ребенка нет другого выхода, кроме мотор­ной активности, и исчезает или ослабевает, как только ребенок открывает новые пути разрядки, особенно когда овладевает речью (AnnyKatan, 1961).

Переходная фаза навязчивости.Чрезмерная аккуратность и чистоплотность, ритуализированное поведение и церемонии ук­ладывания, которые мы привычно связываем с неврозом навяз­чивости или навязчивым характером, возникают у большинства детей где-то на пике анальной фазы или сразу после. С одной стороны, они указывают на установление защиты в результате приучения к туалету, с другой — на особые аспекты развития Эго, которые обычно, но далеко не всегда совпадают с пробле­мами анальности (Hartmann, 1950). Тот факт, что ребенок в этот период ведет себя как больной неврозом навязчивости, создает обманчивое впечатление патологии. При обычном ходе событий компульсивные проявления исчезают без следа, как только ре­бенок перерастает соответствующие позиции Эго и инстинктов.

Однако нормальные переходные навязчивые проявления мо­гут грозить развитием постоянной патологии, если по каким-либо причинам в анально-садистическую фазу было вложено слиш­ком много либидо и какая-то часть его осталась с ней связана. В этом случае ребенок вернется к анальному садизму, обычно после какого-нибудь пугающего переживания на фаллической стадии. Только такие регрессии, включая защиты от них и ко­нечные компромиссные образования, формируют основу насто­ящей и долговременной навязчивой патологии.

Расстройства фаллической фазы, подросткового периода и юности.Характер развития Эго и инстинктов либо излечивает, либо вызывает нарушения развития. Это нагляднее всего видно при переходе от одной фазы к другой, где не только качествен­ные, но и количественные характеристики инстинктивной ак­тивности влияют на происходящие изменения. Примерами мо­гут служить сильный страх кастрации, страх смерти и желание смерти, а также защиты от них. Они выходят на сцену на пике фаллическо-эдиповой фазы и порождают хорошо известные задержки, маскулинные сверхкомпенсации, пассивные и регрес­сивные тенденции этого периода. Этот набор симптомов исче-

зает как по волшебству, как только ребенок вступает в латент­ный период, т. е. мы видим мгновенную реакцию на биологи­чески вызванное ослабление активности инстинктов. Кажется, что ребенка на Эдиповой стадии по сравнению с ребенком на латентной стадии проблемы осаждают меньше.

Противоположные события происходят при переходе от латентного периода к подростковому возрасту. В это время из­менение не только качества, но и количества влечений и усиле­ние примитивных прегенитальных тенденций (особенно ораль­ных и анальных) вызывают серьезные потери латентных дости­жений в социальной адаптации, сублимации и личности в целом. Впечатление здоровья и рациональности снова исчезает. Подрост­ки часто кажутся менее зрелыми, менее нормальными и прояв­ляют делинквентные наклонности.

Картина снова меняется при вступлении в подростковый воз­раст. Появление генитальных тенденций действует как времен­ное лекарство от пассивно-фемининных наклонностей, приоб­ретенных в отрицательном Эдиповом комплексе и существовав­ших на всем протяжении латентного и предподросткового периода. Исчезает также и распространенная прегенитальность предподросткового периода. Кроме того, как было широко осве­щено многими авторами (Eissler, 1958; Geleerd, 1958), отрочество порождает свои симптомы, которые в наиболее серьезных слу­чаях относят к квазиасоциальным, квазипсихотическим или по­граничным. Эта патология тоже исчезает, когда проходит под­ростковый возраст³.

В работе «Детские неврозы» Нагера выдвигает полезное предложение подразделить расстройства развития на следующие категории:

а) расстройства или нарушения развития, вызванные предъявлением чрез­мерных или неоправданных требований к ребенку, с которыми его Эго не может справиться или не может справиться без разочарований и стрессов;    *

б) конфликты развития, которые в той или иной степени переживает каж­дый ребенок, когда на соответствующей фазе развития либо сталкива­ется с требованиями среды, либо просто достигает того уровня разви­тия, где возникают эти специфические конфликты;

в) невротические конфликты, возникающие между активностью инстинк­тов и интериоризованными требованиями, т. е. предшественниками Су­пер-Эго;

^г) детские неврозы.

О. Крейслер

ПСИХОСОМАТИКА В ПСИХОПАТОЛОГИИ МЛАДЕНЧЕСТВА¹