Догматическое восприятие марксизма и его последствия

Кстати, Маркс и Энгельс решительно отвергали попытки догматизации своего учения. Так, когда в конце 70-х годов XIX века Маркс узнал о том, как понимают его учение французские марксисты, он сказал: «Я знаю только одно, что я не марксист» [229].

Основным обстоятельством, обострившим в XX в., особенно во второй его половине, указанную поляризацию в развитии исторической науки, была все усиливавшаяся идеологизация и политизация исторического познания[230]. В той или иной мере они имели место всегда. Но в СССР естественная полемика представителей марксизма и других направлений социологической и исторической мысли, имевшая место в прошлом, приобрела иной характер. Марксизм стал официальной государственной идеологией и был не только абсолютизирован как единственная научная теория, с одной стороны, но и предельно догматизирован и примитивизирован, с другой. Тем самым практически была исключена возможность сколько-нибудь широкой творческой разработки социологической теории марксизма с учётом общего хода развития философии истории. Более того, попытки такого развития классифицировались как политические ошибки и нередко сопровождались разного рода репрессиями. В силу этого изучение многих областей общественно-исторического развития в той или иной мере утрачивало научность. Особенно пострадало изучение истории советского периода и ряда областей новой и новейшей истории.

От идеологизации терпела ущерб не только советская, но и мировая историческая наука. Обособление одной её части неизбежно толкало к крайностям и немарксистские направления, что также замедляло и искажало развитие исторического познания. В условиях длительной «холодной войны» возник и углублялся кризис мировой историографии. Историческое познание как единая в своей главной сути целостность в очень большой мере распалась. Разумеется, это никоим образом не означало общего упадка, хотя общественная значимость исторической науки, несомненно, снизилась. Но во многих конкретных областях исторических исследований не только в зарубежной, но и советской историографии были достигнуты значительные конкретно-научные успехи. Активно совершенствовались и конкретная методология, и методы исторического исследования. Наиболее существенным здесь является все более расширяющаяся компьютеризация и квалификация (применение количественных методов) исторических исследований. Их широкое внедрение на основе обновления теоретико-методологических подходов будет содействовать преодолению кризиса исторической науки и ее дальнейшему успешному развитию.

Влияние марксизма на историческое познание общеизвестно, содержание данного учения основательно проанализировано в отечественной философии. Сегодня отмечается, прежде всего, методологическое значение марксизма (а в отечественной истории, философии это учение было в значительной степени онтологизировано), актуальны положения марксизма о единстве объективного и субъективного в историческом познании, об активности субъекта познания, критика созерцательности, выводы о теоретических, мировоззренческих, явных и неявных предпосылках познания.

Однако представления о категории исторического бытия должны быть изменены. Категория исторического бытия с точки зрения современной историографии раскрывает целостность истории, единство материального и духовного, объективного и субъективного, тем самым, стимулируя научный интерес к субъективному в истории. Очевидно, что нужно различать два смысла употребления категории «бытия» – онтологический и гносеологический. Когда говорится, что исторический процесс единство бытия и сознания, то имеется в виду гносеологический смысл (отвлечение для обозначения материального). Считают, что более адекватно говорить о единстве бытия (в онтологическом смысле) и его материальной и духовной сторонах (которые выделяются гносеологически).

Возможность синтеза формационного и культурологического (цивилизационного) подходов: концепция В.Д. Жигунина

Анализ содержания категории исторического бытия как анализ предметного содержания исторического познания позволяет выявить общее понимание сущности исторического процесса в различных подходах и концепциях, обеспечить их диалог и взаимодополнение. Прежде всего, речь идет о возможном синтезе формационного и культурологического (цивилизационного) подходов. [231] Взаимодополнение не является механическим соединением разных концепций, понятий, а основано на общности понимания проблемы, на прояснении содержания основных категорий исторического познания, в частности, категории исторического бытия.

Мир понимается не как природная данность, а как созданный людьми предметный и духовный мир. Сказанное не означает релятивизма, так как элементы общественной жизни сохраняются (меняется их содержание) основа развития – бытие – сохраняется, оно исторично, качественно изменчиво и определенно. [232]

Казанский историк, В.Д. Жигунин [233] выдвинул рабочую гипотезу для объяснения динамики социокультурного объекта, которая является попыткой трансформации марксизма как метода исторического исследования в свете современных достижений науки. По его мнению, если понятие «производительные силы» сколько-нибудь состоятельно, то в содержание этого понятия необходимо включать и науку, и другие духовные феномены – этику, религию и т.д. Духовное не отделимо от материального в «производительных силах», поэтому, по существу, не о производительных силах надо говорить, а о культуре, включающей в себя культуру материальную, народную и личностную, эстетическую и нравственную, это, с точки зрения «культурного детерминизма» как раз и есть основа общества, а все остальное – «производственные отношения», собственность, власть, государство – есть «надстройка», но не совсем в марксистском смысле. В центре жизни социокультурного организма находится человек как уникальное единство материи и духа и вместе с тем как субъект общественных отношений. Поэтому такой подход кажется, нам последовательно антропологическим подходом к истории и обеспечивает восстановление гуманизма как содержания и цели исторического знания. Правота исторических материалистов и исторических идеалистов получает как бы некие границы. Например, Маркс, в общем, прав, говоря, что материальные факторы были основой истории. Но каких её периодов? Древних, средневековых? Точно также спорны утверждения Гегеля и других идеалистов, что ходом истории всегда «управлял» дух. Ответ на эти вопросы может дать конкретное исследование, направляемое постепенно углубляющейся проработкой аспектов культурного детерминизма. Очевидно, процесс воздействия различных факторов культуры на общество носил сложный, даже циклический, спиральный характер, соответствуя общему направлению хода истории: роль духовного или материального начала то возрастала, то вновь относительно убывала, закономерно проявляясь по-разному в разных культурах и, пока в нынешних условиях не назрела ситуация, когда дух действительно может оказаться способным «управлять миром».