Возрастные коэффициенты рождаемости в СССР, 1940—1945 гг. (по данным анамнестического обследования 1960 г.)

Уменьшение коэффициентов рождаемости повлекло за собой столь же резкое — более чем в 2 раза — сокращение общего числа родившихся детей. Так, если в 1940 г. в СССР родилось, по официальным данным, 6,1 млн. детей, то в 1945 г. — 2,5 млн., в России эти цифры соответственно были равны 3,6 и 1,4 млн., на Украине — 1,1 млн. и 0,4 млн., в Белоруссии — 243 тыс. и 82 тыс.[83] По оценкам ряда специалистов (см. таблицу 4 в разделе «людские потери»), в 1941—1945 гг. так называемый дефицит рождений, т.е. число неродившихся детей от ожидаемого числа рождений в мирное время, составил порядка 20 млн. человек. Именно это сокращение числа родившихся каждые 25 лет после окончания войны «эхом» отзывается новым понижением числа новорожденных.

Падение рождаемости во времени и пространстве во многом определялось скоростью изменения линии фронта и эвакуацией населения. Так, в прифронтовой Москве число родившихся резко сократилось (в 2 раза) уже в августе 1941 г. из-за начавшейся массовой эвакуации жителей столицы. В то же время в тыловых районах (и в стране в целом) снижение рождаемости началось только весной 1942 года. До этого число рождений увеличивалось, что объяснялось инерцией демографического роста: до этого времени реализовывались рождения детей, зачатых еще в конце 1940 г. и в мирную половину 1941 года (см. рисунок 3).

Рисунок 3

Помесячная динамика рождений в Москве и городах Татарстана и Удмуртии (1940= 100)

Источник: Построено по РГАЭ, ф. 1562, оп. 20, дд.251, 341, 418, 502, 577.

Что касается оккупированных территорий, то по глубине снижения рождаемости между вновь присоединенными западными и восточными областями наблюдались различия. Рождаемость в период оккупации в восточных областях значительно снизилась. Так, по данным немецкой статистики, в 1942 году в Киеве родилось только 4540 детей или почти в пять раз меньше, чем в 1940 г. В Харькове в 1942 г. было зарегистрировано 3653 рождений, или в 6 раз меньше, чем в 1940 г. Обследование детей и подростков до 18 лет, проведенное на Украине в 1948 г., показало, что в восточных областях доля детей, родившихся в 1942—1945 гг., составляла 15% в общей численности детей 1929—1947 гг. рождения, в то время как в западных областях — 21%[84]

К сожалению, мы не располагаем статистикой о семейном положении мобилизованных, включая погибших на фронте, а также о вдовстве, поскольку соответствующий вопрос был исключен из программы переписи населения 1959 г. По немецким данным, женатые составляли 47,6% среди погибших и пропавших без вести[85]. Отталкиваясь от этой цифры и принимая во внимание тот факт, что возраст вступления в первый брак в СССР был ниже, чем в Западной Европе, можно предположить, что среди погибших советских военнослужащих доля семейных составляла 50-55%. Среди мобилизованных эта доля может быть выше (60%), поскольку среди погибших солдат и офицеров был высоким удельный вес молодых возрастов. Таким образом, 34-миллионная мобилизация фактически означала временный разрыв практически 18—19 миллионов супружеских союзов.

Обстоятельства военного времени, в первую очередь массовая мобилизация молодых неженатых мужчин, обусловили резкое снижение брачности с осени 1941 г. (см. рисунок 4). Но до этого, в июле — августе, им предшествовал всплеск числа браков («прощальных браков»), которые заключались перед уходом на фронт, включая регистрацию давно сложившихся незарегистрированных супружеских союзов. В целом число браков в Москве к началу 1942 г. снизилось по сравнению с январем 1941 года на 80%, в Татарстане — на 70%, в Удмуртии — на 65%. На оккупированных территориях браки в период оккупации практически перестали заключаться. Даже спустя год после освобождения, в начале 1945 года, в Харькове было заключено на 65% браков меньше, чем в январе 1941 года.

Рисунок 4

Помесячная регистрация браков в Москве и городах Татарстана и Удмуртии (1940= 100)

Источник: Построено по РГАЭ, ф. 1562, оп. 20, дд.251, 341, 418, 502, 577.

Говоря о динамике браков, важно помнить, что вплоть до 1944 года регистрация брака в СССР не была обязательной: фактические (незарегистрированные) браки юридически приравнивались к зарегистрированным. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. внес существенные изменения в брачные нормы. Прежде всего, он отменил юридическое признание незарегистрированных браков. Во-вторых, он усложнил процедуру разводов, который отныне можно было осуществить через суд, и сделал ее дорогостоящей. Кроме того, Указ предусматривал существенное увеличение пособий многодетным и одиноким матерям. Им были установлены почетное звание «Мать-героиня» и учреждены орден «Материнская слава» и медаль «Медаль материнства». Считалось, что подобные меры укрепят семью и будут способствовать повышению рождаемости. Однако, этот Указ знаменит еще тем, что создал такое явление, как «безотцовщина». Женщинам, родившим ребенка вне брака, запрещалось обращаться в суд с иском об установлении отцовства и о взыскании элементов. Ребенок получал фамилию матери и отчество, которое она называла. Но в метрике в графе «отец» стоял прочерк.

После Президиума Верховного Совета от 8 июля 1944 г. резко сократилось число зарегистрированных разводов. Если в 1944 г. их было зарегистрировано 69 тыс., то в 1945 г. — только 6,6 тыс.[86] Указ побуждал также супругов регистрировать фактические отношения, которые установились у них несколько лет назад. Но он был лишь одним из факторов устойчивого роста брачности в стране, который начался с середины 1944 года и резко ускорился с победного мая 1945 года. Число зарегистрированных браков в 1945 г. в целом по стране скачкообразно возросло и достигло предвоенного уровня (примерно 1050 тыс.).

Дороги войны

Великая Отечественная война характеризовалась значительными миграционными потоками преимущественно насильственного или вынужденного характера.

Один из ключевых миграционных процессов периода войны — эвакуации населения. Однако количественные оценки числа эвакуированных достаточно противоречивы: 10 млн.[87], 17 млн.[88]., 20 млн.[89], 25 млн. человек[90] и др. В отличие от эвакуации обратный процесс — реэвакуация — растянулся на довольно длительный период. Эвакуация явилась одним из факторов территориального перераспределения населения в пользу восточных регионов, дала толчок развитию промышленности в Средней Азии, новых производств в Сибири и на Урале.

В военные годы сохранялся миграционный поток из села в город. Сельские жители и в годы войны продолжали оставаться источником рабочей силы для промышленных предприятий. По мере освобождения территории и окончания войны возникали и другие миграционные потоки. Так, на освобожденную Украину еще до конца 1945 г. вернулось из эвакуации 1,6 млн. человек, из союзных республик для восстановления экономики прибыло 270 тыс. человек, преимущественно в Киев, Харьков и Днепропетровск, в Сталинскую и Ворошиловоградскую области. Туда же были командированы Министерством обороны около 90 тысяч демобилизованных[91].

Особый интерес вызывает вопрос об оценке эмиграции из СССР в итоге войны. Как уже отмечалось выше, несколько миллионов советских граждан — военнопленные, восточные рабочие, а также «фольксдойче» (советские немцы), коллаборационисты — оказались за рубежом. Большинство из них по окончании войны добровольно вернулись на родину. Тех советских граждан, которые оказались на территории, освобожденной союзниками, и отказывались отправиться домой, союзники, в соответствии с Ялтинским трехсторонним соглашением, обязывались передавать Советскому Союзу[92]. При этом союзники не рассматривали уроженцев территории, присоединенных к СССР в 1939—1940 гг., как советских граждан и выдавали только тех из них, кто сам того желал. Всего с октября 1944 года по октябрь 1945 года было репатриировано на Родину 5236 тыс. советских граждан, в том числе 634 тыс. детей до 16 лет, 1498 тыс. женщин и 3105 тыс. мужчин[93]. Но эти цифры включают в себя более 1 млн. человек, которые оказались не за границей, а на новых западных территориях СССР. С учетом этой поправки, на 1 марта 1946 г. насчитывалось 4199,5 тыс. репатриантов, в том числе 2660 тыс. гражданских лиц и 1539,5 военнопленных[94].

Какова общая численность тех, кто не вернулся в СССР? По советским архивным данным, численность «второй эмиграции» составляла примерно 620 тыс. человек, из которых 170 тыс. приходится на немцев, бессарабов и буковинцев, 150 тыс. — на украинцев, 109 тыс. на латышей, 230 тыс. — на литовцев и эстонцев и только 32 тыс. — на русских[95]. Однако эта оценка представляется заниженной. Если производить балансировку числа оказавшихся за рубежом и числа вернувшихся в Советский Союз (с поправкой на смертность), то за рубежом должно было остаться как минимум 1—1,5 млн. человек, большинство из которых были уроженцами новых западных территорий Советского Союза. Известный американский социолог русского происхождения Николай Тимашев еще в 1948 г., основываясь, вероятно, на оригинальных свидетельствах, оценил эмиграционный отток из СССР в 1,3 млн. человек[96].

Людские потери

Демографические итоги Великой Отечественной войны оказались для нашей страны крайне тяжелыми. Численность населения Советского Союза на 1 января 1946 года составила 170,5 млн. человек, или на 37 млн. меньше, чем в начале 1941 года. СССР восстановил численность своего населения только в 1954 г., Украина — в 1959 г., Белоруссия — в 1970 г. Ленинград достиг своей довоенной численности только в 1959 г. Война резко усилила диспропорцию полов. Если до войны число женщин превышало число мужчин на 8 млн., то после ее окончания — на 21,8 млн. человек. Причем из-за массовой гибели мужчин на фронтах войны женское преобладание увеличилось, главным образом, в возрастах от 20 до 50 лет — на 11,4 млн. человек. В 1946 году в этих возрастных группах на 100 женщин приходилось только 60 мужчин. Столь масштабная диспропорция полов, усиленная в первые послевоенные годы многочисленной армией, а также наличием более 2 млн. мужчин в местах заключения, обусловили невысокий компенсаторный подъем рождаемости. Ее довоенный уровень так и не был достигнут.

Более точно масштаб демографической катастрофы характеризуют оценки людских потерь населения за годы войны.[97] На протяжении 1960—1980-х гг. официальной оценкой людских потерь в СССР была цифра в 20 млн. человек, названная Н. С. Хрущевым в письме премьер-министру Швеции Т. Эрландеру в 1961 г.[98] В 1990 г. в результате работы специальной комиссии Госкомстата и Генштаба СССР появилась новая официальная оценка в 26,6 млн. человек. Но, как справедливо замечают А. Г. Вишневский и Т. Л. Харькова, канонизировать эту оценку пока рано, поскольку остаются нерешенные вопросы относительно демографической динамики в годы войны и структуры потерь[99]. Поэтому оценки, выполненные другими авторами, также не утратили своей значимости (см. таблицу 4). Обращает на себя внимание тот факт, что еще в 1948 г. Н.Тимашев дал оценку людских потерь, которая практически совпала с оценкой комиссии Генштаба. Однако структуры этих оценок различались между собой.

Таблица 4