ПРОФЕССИОНАЛИЗМ СОВЕТСКИХ ПОЛКОВОДЦЕВ

Одним из решающих факторов победы над германской военной машиной, одержанной советскими Вооруженными Силами, стало высокое профессиональное мастерство их полководцев. Это признавали и наши союзники, и наши противники.

Д. Эйзенхауэр, например, писал: «Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я проникся глубочайшим восхищением мастерством ее руководителей»[12].

Не откажешь в объективности и той оценке, которую дал бывший начальник генерального штаба вермахта Ф. Гальдер: «Исторически небезынтересно исследовать, как русское военное руководство, потерпевшее крушение со своим принципом жесткой обороны в 1941 году, развивалось до гибкого оперативного руководства и провело под командованием своих маршалов ряд операций, которые по немецким масштабам заслуживают высокой оценки, в то время как немецкое командование под влиянием полководца Гитлера отказалось от оперативного искусства и закончило его бедной по идее жесткой обороной, в конечном итоге приведшей к полному поражению... Над этим периодом, — признавал Гальдер, — в качестве приговора стоит слово, высказанное русской стороной в процессе резкой критики действий немецкого командования: порочная стратегия. Это нельзя опровергнуть»[13].

Говоря о полководцах, мы имеем в виду военачальников оперативно-стратегического уровня, в первую очередь командующих фронтами. Не имея четкого представления об уровне их профессионализма, трудно, если вообще возможно, дать объективную и полную картину войны, разобраться в факторах побед и причинах потерь и поражений.

В годы Великой Отечественной войны должности командующих фронтами занимали 43 маршала и генерала. Среди них были не только всемирно известные полководцы, такие, как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, И.С. Конев, но и недостаточно известные даже историкам генералы И.А. Богданов, Д.Т. Козлов, Д.И. Рябышев, М.С. Хозин, Н.Е. Чибисов и другие.

Следует иметь в виду, что преимущество советской военной школы выявилось лишь по ходу войны, в начале же все было далеко не так очевидно. Динамика изменений в корпусе командующих на протяжении войны не была одинаковой. Чрезвычайно высокой она оказалась в начальный период войны. За первые 14 месяцев боев на должностях командующих фронтами побывали 36 человек. В руководстве некоторыми фронтами наблюдалась самая настоящая чехарда: так, на Западном фронте за четыре месяца войны сменились 7 первых лиц.

Совпали сразу несколько факторов: образование новых оперативно-стратегических объединений, гибель ряда полководцев, постоянная замена одних командующих другими по причине выявившейся в сражениях профессиональной несостоятельности многих маршалов и генералов. Потребность в подготовленных военачальниках резко выросла, а хотя бы небольшой резерв командных кадров оперативно-стратегического и даже оперативного уровня отсутствовал. «Мы не имели заранее подобранных и хорошо обученных командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями, — признавал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. — Во главе фронтов встали люди, которые проваливали одно дело за другим (Павлов, Кузнецов, Попов, Буденный, Черевиченко, Тюленев, Рябышев, Тимошенко и др.)... Людей знали плохо. Наркомат обороны в мирное время не только не готовил кандидатов, но даже не готовил командующих — командовать фронтами и армиями»[14].

Испытания первыми сражениями войны не выдержал ни один из командующих созданными 22 июня 1941 г. фронтами — Северным, Северо-Западным, Западным, Юго-Западным и Южным (соответственно М.М. Попов, Ф.И. Кузнецов, Д.Г. Павлов, М.П. Кирпонос, И.В. Тюленев). Сколько-нибудь серьезного опыта командования объединениями они не имели, профессионально были подготовлены явно недостаточно.

Так, генерал армии Д. Г. Павлов стал командующим Западным особым военным округом, реорганизованным 22 июня в Западный фронт, немногим более чем за год до начала войны с Германией. Быстрому служебному росту он обязан героическим участием в национально-революционной войне в Испании и советско-финляндской войне. В Испании командовал лишь танковой бригадой, на пост командующего пришел с должности начальника Автобронетанкового управления РККА, получив в подчинение сразу сорок четыре дивизии.

Аналогичной была ситуация и с другими командующими. Новые масштабы оказались этим военачальникам не по плечу: с первых же минут войны они утратили нити управления соединениями фронта, проявили растерянность, ставили подчиненным войскам нереальные задачи по нанесению контрударов. Это была не столько их вина, сколько беда. И, к глубокому сожалению, — горе для войск, им вверенных.

То, что первые командующие оказались не на месте, стало следствием не только их личных и служебных качеств, но и неверной кадровой политики. Подводя итоги войны с Финляндией, Сталин потребовал «расклевать» культ гражданской войны и на смену прежнему поколению военачальников выдвинул героев боев в Испании, Китае, Монголии, Финляндии. Но уже первые сражения войны с Германией показали, что далеко не все из них справляются с многотрудными обязанностями. И вождь вновь пошел на кардинальное обновление высшего командного состава.

Однако, поскольку необходимым кадровым резервом Верховное Главнокомандование не располагало, оставалось следовать методу проб и ошибок. Те, кто сменил указанных выше командующих, также сравнительно быстро оставили свои посты. Так, на Северо-Западный фронт вместо Ф.И. Кузнецова в начале июля 1941 г. был назначен генерал-майор П.П.Собенников. Его опыт руководства армией исчислялся несколькими месяцами, причем в военное время — несколькими днями. Действовал он неудачно и через полтора месяца был заменен, а затем осужден. Президиум Верховного Совета СССР, лишив его генеральского звания и наград, помиловал и направил на фронт. Войну Петр Петрович закончил в звании генерал-лейтенанта на должности заместителя командующего армией.

Генерал-лейтенант М.М. Попов, переведенный с должности командующего войсками Северного фронта на аналогичную должность на вновь созданный Ленинградский фронт, уже в начале сентября был заменен маршалом К. Е. Ворошиловым. Но И. В. Сталин быстро убедился, что бывший нарком обороны совершенно не владеет мастерством ведения современной войны. Не случайно Ворошилов был назван одним из «героев отступления» и заменен Г. К. Жуковым.

Несколько дольше на должностях командующих задержались два других довоенных маршала — С.М. Буденный и С.К. Тимошенко. Из этой тройки наиболее достойным, в целом оказавшимся на уровне требований современной войны, был С.К. Тимошенко. Но тяжелое поражение советских войск под Харьковом в мае 1942 г. испортило о нем мнение Верховного Главнокомандующего. Тимошенко не выручило даже удачное руководство Демянской наступательной операцией на Северо-Западном фронте зимой 1943 г. После этого командовать фронтами ему уже не довелось.

1941—1942 гг. были не только временем «отбраковки» военачальников, не сумевших достойно проявить себя в управлении войсками фронтов. Все более активно проявляли себя и выдвигались те генералы, которые вынесли на себе основную тяжесть войны в этих и более высоких должностях. Это были полководцы новой формации — И.Х Баграмян, Н.Ф. Ватутин, Л.А. Говоров, Г.К. Жуков, И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, К.А. Мерецков, К.К. Рокоссовский, И.Д. Черняховский и некоторые другие, по праву руководившие решающими сражениями Великой Отечественной войны.

Несложная статистика поможет составить более полное представление о тех полководцах, которые заметно выдвинулись в ходе войны. Она длилась 46 месяцев, и 43 из них командовал фронтами И.С. Конев, больше 36 — Л.А. Говоров, 34 месяца — К.К. Рокоссовский. Свое право вести в сражения огромные массы войск и техники они завоевали неоспоримыми достоинствами — умом, талантом, волей. При этом не следует забывать, что у руля фронтов они вставали не в ореоле славы, а сравнительно молодыми генералами, народу не очень известными. И выдержали конкуренцию со многими даровитыми военачальниками, назовем хотя бы таких же командующих фронтами и армиями на разных этапах войны — П.И. Батова, А.В. Горбатова, Г.Ф. Захарова, П.А. Курочкина, И.Е. Петрова, М.М. Попова, М.А. Пуркаева.

Каждый из них отличался своим полководческим почерком. Например, И.С. Конев обладал редкой интуицией, умело сочетал мощь артиллерии с быстротой, натиском и внезапностью удара. Некоторые зарубежные военные историки называют его «гением внезапности».

Много позднее, в 60-е годы, Иван Степанович Конев предельно ясно изложил понимание того, как стать полноценным военачальником, способным командовать крупными соединениями и объединениями. Такового может создать только долгая военная школа, прохождение всех ее ступеней — неторопливое, основательное, связанное с устойчивой любовью к пребыванию в войсках, проведению учений, к непосредственному командованию, к действиям в поле. Без этого, по убеждению маршала, разносторонний человек с хорошим военным образованием, волевой и имеющий свой почерк в действиях на поле боя, не может родиться. Не покомандовав полком, дивизией, корпусом, трудно стать полноценным командующим фронтом[15]. Нет сомнений, что к такому выводу видный полководец пришел, анализируя не только собственную службу, но и боевой путь многих других военачальников, в том числе тех, кто, вспыхнув, как звезда, так же быстро затухал.

Правда, Иван Степанович не всегда умело действовал в обороне, особенно в начале войны. Так, будучи командующим Западным фронтом, защищавшим Москву, в сентябре 1941 г. допустил, как и командующий Резервным фронтом маршал С.М. Буденный, фактический развал фронта. Поправлять дело тогда пришлось Г.К. Жукову.

Сложная биография выпала на долю К.К. Рокоссовского. До войны он подвергся репрессиям и был освобожден после трехлетнего заключения еще до войны, в марте 1940 г. С первого дня Великой Отечественной войны генерал-майор К.К. Рокоссовский сражался во главе мехкорпуса на Юго-Западном фронте, командовал армейской группой, а затем вступил в командование легендарной 16-й армией, героически отстаивавшей Москву. С июля 1942 г. и до конца войны Константин Константинович руководил войсками фронтов в битвах под Москвой и Сталинградом, на Курской дуге, за освобождение Украины и Белоруссии, в Восточно-Прусской и Восточно-Померанских операциях, в завершающем разгроме фашистской Германии. Его отличали умение гибко маневрировать войсками в ходе операций, исключительно яркое творческое начало при планировании и организации боевых действий, твердый характер и воля.

В ряду выдающихся советских полководцев особо выделяется фигура маршала Г.К. Жукова. Георгий Константинович обладал редчайшим даром предвидения, что в первую очередь отличает полководческий талант. Кроме глубокого, гибкого ума и развитой интуиции, Г.К. Жукова отличали редкая сила воли, непреклонная решимость выполнить поставленную задачу, твердость управления. Как писал маршал И.Х. Баграмян, Г.К. Жуков обладал «умением смело отстаивать свое мнение и идти к намеченной цели прямым путем, а не робкими зигзагами...»[16].

В августе 1942 г. Г.К. Жуков был назначен первым заместителем наркома обороны. Ранее эту должность занимал Маршал Советского Союза СМ. Буденный, и его замена очень ясно обозначила направление, в котором в РККА шло обновление корпуса высших военных руководителей. Г. К. Жуков стал также заместителем (единственным) Верховного Главнокомандующего.

Небезынтересны взгляды маршала на полководческое искусство. «Чтобы называться полководцем, — говорил Г. К. Жуков, — надо при всех других положительных личных качествах обладать еще стратегическим талантом и — что не менее важно — бесстрашием брать на себя ответственность за разработанное и принятое решение, отстаивать это решение, чего бы тебе это ни стоило. Полководец не должен бояться риска. Если бы военное искусство заключалось в том, чтобы избегать риска, то лавровые венки, вероятно, украшали бы весьма посредственные таланты... Полководец, который заглядывает в уставы, чтобы найти там решение стоящей перед ним задачи, так же мало заслуживает доверия, как врач, который при определении диагноза стал бы заглядывать в справочник»[17].

Корпус командующих фронтами по существу сформировался лишь к осени 1942 г. В последующие 32 месяца войны такое высокое назначение получили всего 7 новых военачальников (напомним — из 43).

Новая генерация командующих фронтами в полной мере утвердилась уже в 1943 г. В 1944 г. число командующих фронтами пополнил лишь один военачальник — генерал-полковник И.Д. Черняховский, начавший войну полковником, командиром танковой дивизии и выросший к моменту трагической гибели в феврале 1945 г. до генерала армии, самого молодого и одного из самых перспективных полководцев советских Вооруженных Сил.

В 1945 г. единственным новым командующим фронтом стал Маршал Советского Союза A.M. Василевский, принявший командование войсками 3-го Белорусского фронта после гибели И.Д. Черняховского. Это был выдающийся мастер стратегического планирования. Начальник Генерального штаба с 1942 г., представитель Ставки ВГК на ряде фронтов, он впервые стал командующим фронтом, и тем не менее сумел солидно проявить себя.

Что позволяло утвердиться новой генерации полководцев? За редким исключением все они имели высшее профессиональное образование, много занимались военной теорией. В одной из книг Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна есть упоминание о том, что кое-кто из западногерманских генералов-мемуаристов утверждал: русские полководцы побили гитлеровцев потому, что, обучаясь в военной академии рейхсвера, усвоили военную премудрость по рецептам прусской военной школы. Иван Христофорович называет такие утверждения зловредной фальсификацией. Советские полководцы учились дома в военных академиях и на многочисленных курсах усовершенствования командного состава, учились напряженно, как правило, хорошо понимая, что в век техники на привычном боевом коне далеко не уедешь. До 1941 г. успели прослушать курс Военной академии Генерального штаба И.Х. Баграмян, A.M. Василевский, Н.Ф. Ватутин, Л.А. Говоров, Г.Ф. Захаров, П.А. Курочкин. Высшее академическое образование имели 32 командующих, то есть каждые трое из четырех.

Только Г.К. Жукову и К.К. Рокоссовскому не удалось получить академического образования, но благодаря неустанной самостоятельной работе они свое редкое природное дарование обогатили военной теорией в полном объеме. Как писал известный американский историк Г. Солсбери о Георгии Константиновиче, «он знал назубок всю классическую военную литературу от Цезаря до Клаузевица». Что же касается Константина Константиновича Рокоссовского, то он всю жизнь был истым книгочеем, неустанно учился, поражая сослуживцев общей и военной эрудицией.

Большинство командующих фронтами 1943—1945 гг. были сравнительно молодыми, до 50 лет. Они росли в должности, не перескакивая, как их предшественники — командующие 1941 года, основные ступени. Солидное профессиональное образование было оплодотворено у них бесценным опытом практического руководства войсками. Их мастерство созревало постепенно (относительно, конечно, учитывая сроки, диктуемые войной), большинство полководцев смогли качественно освоить обязанности на нижестоящей должности, прежде чем перейти на вышестоящую.

Наиболее яркий пример — И. Д. Черняховский, уже в ходе войны прошедший должности командира дивизии, корпуса, армии. К. К. Рокоссовский начал войну командиром механизированного корпуса, затем командовал армией. Аналогичный путь прошел Р.Я. Малиновский с той лишь разницей, что вначале он командовал стрелковым корпусом, затем освоил обязанности командарма, заместителя командующего фронтом. Л.А. Говоров, прежде чем встать во главе Ленинградского фронта, командовал артиллерией стратегического направления, фронта, затем возглавил общевойсковую армию. Ф.И. Толбухин, имевший опыт командования дивизией еще до войны, начал ее начальником штаба фронта, затем был заместителем командующего фронтом, командующим армией, и только после почти двух лет войны ему был доверен фронт.

Во второй половине войны число командующих фронтами стало сокращаться в силу двух основных причин: ошибок и неудачных действий отдельных военачальников, и, во-вторых, уменьшения числа фронтов действующей армии. Так, в апреле 1943 г. генерал-полковник Ф.И. Голиков с поста командующего Воронежским фронтом был переведен в центральный аппарат, став начальником Главного управления кадров Наркомата обороны. За этим перемещением скрывалось острое недовольство Верховного Главнокомандующего действиями Ф.И. Голикова, не сумевшего закрепить успех наступления на харьковском направлении и позволившего гитлеровцам повторно захватить Харьков.

В 1944 г. расстался с должностью командующий Западным фронтом генерал армии В.Д. Соколовский, в течение полугода безрезультатно предпринявший несколько наступательных операций, которые сопровождались большими потерями. На 2-м Прибалтийском фронте утратил свой пост и был снижен в воинском звании до генерал-полковника М.М. Попов. Причина — серьезные просчеты в руководстве войсками.

По мере приближения конца войны и сокращения линии фронта число оперативно-стратегических объединений уменьшалось, поэтому на всех достойных полководцев их уже не хватало. В связи с этим на другие должности были перемещены или направлены в распоряжение Ставки ВГК такие полководцы, как Л.А. Говоров, Г.Ф. Захаров, некоторые другие.

И еще один факт: в корпусе полководцев Великой Отечественной насчитывается всего пять человек, которые, будучи назначены в 1941 г. на пост командующего фронтом, в этой должности войну и завершили. Это А.И. Еременко, Г.К. Жуков, И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, К.А. Мерецков.

Говоря о типичных чертах советской полководческой школы, уместно вспомнить досье на советских полководцев, обнаруженное среди трофейных немецких документов. Министр пропаганды И. Геббельс записал 18 марта 1945 г. в своем дневнике: «Мне представлено генштабом дело, содержащее биографии и портреты советских генералов и маршалов... Почти все не старше 50 лет. С богатой политико-революционной деятельностью за плечами, убежденные большевики, исключительно энергичные люди, и по их лицам видно, что народного они корня... Словом, — делал вывод Геббельс, — приходится прийти к неприятному убеждению, что военное руководство Советского Союза состоит из лучших, чем наше, классов...»[18].

Дело, разумеется, не только в происхождении, не только в политических убеждениях, хотя и они играли значительную роль. Большинство наших полководцев оказались попросту талантливее, нежели гитлеровские фельдмаршалы и генералы. Есть все основания согласиться с утверждением И.Х. Баграмяна, что советские полководцы «по своему профессиональному уровню превзошли военачальников капиталистических стран» (прежде всего, конечно, фашистской Германии)[19].

Ведя речь о полководческом искусстве наших военачальников, следует иметь в виду те факторы, которые прямо влияли на его проявление, но от самих маршалов и генералов или совсем не зависели, или зависели в малой степени. Отметим лишь два таких фактора.

Первый из них — уровень мастерства военачальников противника. Советские полководцы оттачивали свой талант ведь не в вакууме, им противостояла одна из сильнейших армий мира во главе с крупными, даровитыми военными профессионалами. Отечественное военное искусство на первом этапе войны уступало сильной немецкой военной школе. Как откровенно писал Г.К. Жуков, «с первых моментов войны советскому командованию пришлось иметь дело с такими категориями стратегии и оперативного искусства, которое практически ему не были хорошо знакомы. Всем нам пришлось уже в ходе войны во многом осваивать науку и практику управления войсками».

И далее: «В этом вопросе советское командование находилось в менее выгодном положении, чем командование немецких войск, которое к нападению на Советский Союз имело достаточную практику в управлении войсками в современных условиях. С ростом общего превосходства наших вооруженных сил над немецко-фашистскими войсками возрастало искусство управления живой силой и военной техникой»[20].

Начиная с осени 1942 г., все крупные наступательные и контрнаступательные операции советского командования отличались оригинальностью, решительностью, стремительностью и полной завершенностью. Важнейшей отличительной чертой советской стратегии в 1944—1945 гг. была ее исключительная активность. Если в первом и частично во втором периодах войны Красная Армия переходила в наступление чаще всего после того, как исчерпывались наступательные возможности немцев, то кампании на заключительном этапе войны сразу же начинались мощным наступлением советских войск.

Больше того: если раньше проводились лишь последовательные стратегические наступательные операции, то на завершающем этапе возможности советских Вооруженных Сил позволяли развернуть одновременные стратегические операции групп фронтов.

Неизмеримо вырос и профессионализм высших военачальников. Они все более умело применяли такие способы ведения операций, как окружение и уничтожение противника. Советские полководцы овладели искусством быстрого прорыва вражеской обороны, широко использовали ночные действия войск, умело организовывали взаимодействие различных видов Вооруженных Сил и родов войск, новаторски решали многие другие проблемы военного искусства. Каждая из основных операций войны — Московская, Сталинградская, Курская, Белорусская, Висло-Одерская и Берлинская — внесли в развитие советского военного искусства свой вклад, что вылилось в общий триумф советского оружия. Чем завершилось противоборство двух армий, двух военных искусств, двух полководческих школ — хорошо известно.

Второй фактор, прямо влиявший на степень реализации полководческого таланта советских военачальников, связан со степенью централизации власти и вмешательства политиков в действия военных.

Централизация власти в СССР позволила достичь такой мобилизации сил и средств, которая оказалась недоступной противнику. Но были у нее и негативные стороны. Так, отсутствие к началу войны достаточного кадрового резерва мы рассматриваем как одно из следствий избыточного сосредоточения властных полномочий в руках лидера государства. Крайне пагубную роль сыграли репрессии против командно-начальствующего состава Красной Армии, которыми было отмечено предвоенное пятилетие. Общее число лиц высшего комначполитсостава РККА (от бригадного до высшего звена) в 1936—1941 гг. составило 932 чел., в т. ч. 729 расстрелянных[21]. Это означало подлинную катастрофу, несоизмеримую по масштабам даже с потерями в годы Великой Отечественной войны, когда погибли, умерли и были репрессированы вдвое меньше военачальников. А ведь именно из них должны были вырасти будущие командующие армиями и фронтами.

Весьма значительной, часто излишней, даже во второй половине войны была и регламентация действий корпуса советских полководцев со стороны военно-политического руководства. Сказывалась жесткая натура И.В. Сталина, из-за чего советские полководцы были ограничены в возможностях по окончательному принятию стратегических решений.

К сожалению, в нашей стране чрезмерно жесткое, а подчас и некомпетентное вмешательство политических руководителей в стратегические и оперативно-стратегические вопросы «затрудняло проведение в жизнь наиболее целесообразных решений и способов действий, вынуждало наших военачальников тратить огромные усилия на преодоление искусственно создаваемых кризисных ситуаций и трудностей, затрудняло полную реализацию их полководческих способностей»[22]. Наиболее яркий пример — утрата Г.К. Жуковым в июле 1941 г. поста начальника Генштаба за излишнюю настойчивость и стратегическую инициативу.

Нельзя, однако, не сказать, что по ходу войны Сталин, выдвинув таких военачальников, как К.К. Рокоссовский, Л.А. Говоров, Р.Я. Малиновский, Ф.И. Толбухин, И.Х. Баграмян, И.Д. Черняховский и их товарищи, и проверив их в деле, уверовал в полководцев, повысил степень их самостоятельности, так что некомпетентное вмешательство политиков в действия высших военных практически сошло на нет.

Возвращаясь к такому понятию, как «профессионализм полководца», заметим, что оно является синтетическим, включающим целый набор качеств, которые отличают военачальников высшего ранга. Широко известно, что Наполеон уподоблял достоинства полководца квадрату, где одну сторону составляет талант, а другую — воля. Правильное в своей основе, такое уподобление не исчерпывает все же понятия «профессионализм».

Здесь уместно сослаться на авторитетное суждение Маршала Советского Союза A.M. Василевского, который писал: «Война — самая суровая проверка умения управлять войсками... Наши командующие фронтами и армиями располагали знаниями и опытом, они были талантливыми военачальниками, умеющими правильно оценивать оперативно-стратегическую обстановку, принимать более удачное и неожиданное для врага решение по ней, совместно со своим штабом разработать наиболее простой, но не шаблонный, а выгодный для войск план проведения операции, быстро и тщательно подготовить войска для выполнения принятого решения»[23].

Суммируя приведенные выше суждения виднейших советских военных стратегов и результаты научных изысканий по проблеме, можно выделить важнейшие составляющие понятия «профессионализм полководца».

Во-первых — непременно личное управление войсками. По этой причине, думается, трудно согласиться с теми, кто причисляет к числу полководцев Верховного Главнокомандующего Советскими Вооруженными силами И.В. Сталина. Правильнее называть его военачальником, высшим военным деятелем и оценивать его вклад в победу над фашистской Германией с учетом именно этого обстоятельства.

Во-вторых, это — не просто управление войсками, а обязательно успешное руководство, позволяющее искусно выполнять задачи стратегических и фронтовых операций и наносить противнику поражения. (Это требование не дает оснований причислять к числу полководцев абсолютно всех военачальников, которые во время войны получали под свое командование фронт).

В-третьих, профессионализм предполагает наличие у полководцев таких качеств, как талант, широкие познания в области военного искусства, ярко выраженное творческое начало, высокоразвитая способность к правильной оценке оперативно-стратегической обстановки, нешаблонному, творческому решению поставленных задач, опыт, воля, инициатива и организаторская хватка, уверенное руководство подчиненными войсками, безусловное умение проводить свое решение в жизнь и ряд других.

В-четвертых, эти качества должны в личности военачальника гармонично сочетаться, — так, чтобы они усиливали друг друга, а в необходимых случаях недостаток одного качества компенсировался другим.

Качества, которыми должен обладать полководец, этим списком, разумеется, не исчерпываются. Дальнейшие исследования позволят более объемно представить, каким было советское военное искусство в годы Великой Отечественной войны. Неоспоримо одно: в той войне была бита одна из сильнейших армий мира и бита войсками, которых вели высокопрофессиональные кадры, воспитанные отечественной военной школой.

Р. А. Белоусов,

доктор экономических наук,

профессор

ПРЕВОСХОДЯЩАЯ МОЩЬ

(Об эффективности советской военной экономики)

В годы Отечественной войны на победу трудились не только солдаты, но и те «простые» люди, которые с предельной отдачей работали в промышленности, сельском хозяйстве, строительстве, на транспорте. Трудились по 10—11 часов в день, без выходных, полуголодные, измученные каждодневными невзгодами и лишениями.

И все же такой перенапряженный образ жизни был лучше того, что готовили для советских людей немецкие оккупанты. 16 июля 1941 года на совещании верхушки национал-социалистической партии Гитлер определил следующие три задачи оккупационной политики в России: «Этот гигантский пирог надо разделить таким образом, чтобы мы могли: во-первых, им владеть, во-вторых, им управлять, в-третьих, его эксплуатировать». Позже он уточнил некоторые детали: «Русские живут недолго, 50— 60 лет. Почему мы должны им делать прививки? (То есть зачем им здравоохранение? — Р. Б.) Зато дать им шнапсу и табаку, сколько пожелают... Мы не должны направлять немецких учителей на восточные территории. Иначе мы потеряем весь народ, так как вбитые в его головы знания впрок не пойдут... Вообще человека нужно учить лишь самому необходимому. Все остальное будет ему только мешать!»[24]

Советские люди в то время еще не знали, что конкретно готовят для них гитлеровцы. Но они, как говорится, чувствовали нутром, что ничего хорошего от оккупантов ждать не приходится. И на защиту своей непростой, во многом горькой судьбы поднялся весь народ. Он хотел сам распоряжаться своей судьбой, тем более, что перед войной его качество жизни стало улучшаться.

Известно, что Вторая мировая война, вопреки стараниям многих политиков, началась на Западе. Ее первой крупной жертвой стала Франция. Основная часть континентальной Европы оказалась под властью немцев. 16 июля 1940 г. Гитлер подписал директиву о подготовке операции «Зеелёве» против Англии, однако ее осуществление откладывалось, — риск был слишком велик. Массированные воздушные налеты немецкой авиации не дали ожидаемого результата, провалились также планы захватить Гибралтар и Суэц, чтобы перекрыть связи Великобритании со своими колониями через Средиземное море. Между тем запасы дефицитных материалов, необходимых для военной промышленности, таяли. В это время (28.07.40.) ответственный за подготовку вторжения на Британские острова, командующий флотом гросс-адмирал Э. Редер представил Гитлеру записку, в которой утверждал: «Военные силы русской армии следует считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват районов по линии Ладожское озеро — Смоленск — Крым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира... С занятием побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой. Если еще потребуется занять Москву, то это будет решено с учетом обстановки и времени года». В заключение Редер делал вывод: проведение военной операции против России возможно до начала высадки в Англии[25].

Вскоре главнокомандующий сухопутными войсками В. Браухич получил указание начать разработку детального плана войны на Востоке. В декабре 1940 года фюрер подписал директиву о подготовке военных действий против СССР. Их начало намечалось на 15 мая следующего года: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной компании до того, как будет закончена война против Англии... Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных сил противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено... Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Архангельск...»[26]

В Советском Союзе не обманывались относительно того, что войны с Германией избежать не удастся. Вряд ли кто-нибудь думал, что передышка продлится все десять лет, как это было записано в договоре о ненападении. Но, неполных двух лет оказалось мало.

Что Россия все еще не готова к войне, лучше других, наверное, понимал сам Сталин, поэтому он хотел и надеялся оттянуть начало войны любыми способами. В этой связи стоит напомнить важную запись авиаконструктора А. Яковлева: «В узком кругу Сталин неоднократно говорил: нам не хватило для подготовки к войне одного — полутора лет»[27]. Эту же мысль высказывает Г. Жуков: «И.В. Сталин не был трусливым человеком, но он хорошо понимал, что возглавляемое им руководство страной явно опоздало с основными мероприятиями по подготовке страны к большой войне с таким сильным и опытным врагом, как Германия».

Вместе с тем, будучи человеком объективным, Г. Жуков добавляет: «Думается мне, что дело обороны страны в своих основных, главных чертах и направлениях велось правильно. На протяжении многих лет в экономическом и социальном отношении делалось все или почти все, что было возможно... Требования наркомата обороны о массовом производстве новейших образцов самолетов, танков, артиллеристских тягачей, грузовых автомобилей, средств связи и прочей боевой техники лимитировались, прежде всего, ограниченными экономическими возможностями»[28].

Несмотря на то, что эти возможности были действительно ограниченными, за два неполных года, которые дал России договор о ненападении, она сумела увеличить численность своих войск в 2,8 раза. Всего было сформировано 125 новых дивизий. Начался серийный выпуск новых моделей самолетов, танков, орудий и других видов вооружения.

В то время Сталин не только понимал, что война неизбежна, но и чувствовал ее приближающее дыхание. Так, открывая в конце мая 1941 года расширенное заседание Политбюро, в котором участвовал высший командный состав Красной армии, Сталин прямо сказал: «Обстановка обостряется с каждым днем, и очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии»[29].

22 июня 1941 года германские войска, грубо нарушив свои обязательства по договору о ненападении, вторглись в Россию, уверенные в том, что быстро дойдут до берегов Волги и до зимы вернутся победителями.

Стоит напомнить, что промышленный потенциал Советского Союза в начале Отечественной войны существенно уступал потенциалу Германии, установившей контроль над материальными ресурсами почти всей Европы. Поэтому, чтобы противостоять мощному натиску вторгнувшихся в страну немецких войск и создать предпосылки для Победы над ними, нужно было найти или создать дополнительные преимущества, опираясь на которые, можно было бы добиться решающего перелома в ходе военных действий.

К преимуществам, которые Советская Россия имела перед Германией, бесспорно, относились: огромная территория, большая численность трудолюбивого, мужественного, терпеливого народа; мощный интеллектуальный и духовный потенциал; богатые природные ресурсы, а также весьма эффективные плановая и финансовая системы управления экономикой.Таковы факторы, которые вносили существенные коррективы в соотношение не только промышленного потенциала, но и всего комплекса национального могущества двух воюющих стран.

Чтобы привести все эти факторы в действие, то есть практически реализовать реальные преимущества Советской России, потребовалась более рациональная организация военного и гражданского хозяйства, а также более эффективное по сравнению с Германией управление комплексом всех ресурсов, в том числе, социально-экономического и организационного характера. Речь шла также о том, чтобы получить более высокую отдачу от патриотического подъема людей, сильных сторон централизованной организации хозяйства, а также господствующего положения государственной собственности.

Таким образом, система организации и управления военной экономикой России имела в своем распоряжении весьма действенные рычаги, с помощью которых происходила мобилизация основной массы материальных и людских ресурсов. В Германии такого инструментария управления экономикой полностью создать не удалось, хотя централизованное управление военной промышленностью с помощью министерства вооружений, а также свой четырехлетний план и там были введены в действие.

Опираясь на более эффективно организованную военную экономику, вновь перестраиваемую в связи изменившимися условиями, советское руководство имело основание заявить: «Победа будет за нами!». Однако для практического решения этой задачи, которая для многих казалась неразрешимой, потребовались четыре крайне тяжелых, напряженных и долгих года...

В первые дни и недели военных действий, почти на всех участках фронта от Балтийского до Черного морей, части Красной армии отступали. Отдельные дивизии и корпуса стойко и результативно сопротивлялись. «Чрезвычайно упорное сопротивление русских войск, — отмечает известный историк Второй мировой войны Б. Лиддел Гарт, — тормозило продвижение наступавших. Обычно немцы достигали успеха за счет маневра, но не могли победить противника в самой схватке. Окруженные войска, если иногда и вынуждены были сдаться в плен, то это, как правило, происходило лишь после длительного сопротивления. Оборонявшиеся проявляли редкое упорство и пренебрежение к своему безнадежному в стратегическом отношении положению, и это серьезно тормозило выполнение планов наступающих»[30].

Добавлением к этому могут служить воспоминания А.И. Микояна: «На седьмой день войны, 28 июня, фашистские войска заняли Минск. Связь с белорусским военным округом прервалась. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.

В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Около получаса поговорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. Этот мужественный человек разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через пять — десять Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрыми. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик (это Сталин предложил), потом других людей пошлют...»[31]

Вряд ли можно определенно утверждать, что конфликт в наркомате обороны 28 июня послужил непосредственной причиной создания нового чрезвычайного органа управления — Государственного комитета обороны (ГКО). Но факт остается фактом, что именно на другой день — 30 июня было принято постановление об образовании такого органа. «В руках Государственного Комитета Обороны сосредотачивается вся полнота власти в государстве. Все граждане и все партийные, советские, комсомольские и военные органы обязаны беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны»[32].Таким образом, в чрезвычайно сложной и опасной обстановке был создан качественно новый высшей орган власти и управления жизнедеятельностью всей страны. Причем главную нагрузку, ответственность и полномочия по принятию решений Сталин возложил на себя. Это имело свои плюсы и минусы, фактический вес которых нужно и можно измерять только конечными результатами. Невольно возникает вопрос: зачем ему это было нужно? Ведь и без ГКО он был генеральным секретарем ЦК и председателем Совнаркома. И вдруг потребовалась еще «вся полнота власти в государстве». Ответить на такой вопрос непросто.

Прежде всего, следует напомнить, что в первые дни войны огромный государственный аппарат потерял целостность, частично оказался парализованным и не мог удовлетворительно выполнять свои функции, особенно, в области связи и управления войсками, материальными ресурсами, а также местными органами власти.

«Заседаний ГКО, — вспоминает генерал А. Хрулев, — в обычном понимании, т. е. с определенной повесткой дня, секретарями и протоколами, не было. Процедура согласования с Госпланом, наркоматами и ведомствами вопросов снабжения армии, в том числе организация новых производств, была упрощена до предела. Этому способствовало постоянное стремление руководителей каждой отрасли народного хозяйства ценой любых усилий быстрее сделать все необходимое для фронта, для разгрома врага»[33].

Так, 15 июля 1941 г. в ГКО обсуждались и по-деловому решались сложные вопросы организации массового производства танков при участии руководителя танковой промышленности В. А. Малышева, наркома вооружения Д. ф. Устинова, наркома черной металлургии И. Ф. Тевосяна и председателя Госплана Н. А. Вознесенского.

28 июля 1941 г. ГКО рассмотрел вопросы увеличения производства и обеспечения фронта боеприпасами, а также некоторыми видами вооружения с участием Н. А. Вознесенского, наркома боеприпасов П. Н. Горемыкина, Д. Ф. Устинова, а также начальника Главного артиллерийского управления Красной Армии Н. Д. Яковлева. К такому обсуждению заранее тщательно готовились проекты постановлений. К каждому документу, в частности к планам производства танков, самолетов, боеприпасов, различных видов вооружений, которые утверждались ГКО ежемесячно, прилагались, как правило, справки о выполнении плана выпуска продукции за предыдущий месяц, о наличии мощностей, сырья, рабочей силы. Предварительное согласование с Госпланом производилось еще в процессе подготовки того или иного постановления. Если возникали дополнительные вопросы, они разрешались оперативно, поскольку Н. А. Вознесенский — председатель Госплана СССР — был членом ГКО и обычно присутствовал на тех заседаниях, где решались вопросы экономического характера.

ГКО не имел своего особого аппарата и обычно не занимался организацией непосредственного выполнения того или иного вопроса. Главная его функция состояла в том, чтобы направлять и контролировать работу наркоматов. Действовал он через соответствующие партийные и государственные органы. В случае необходимости при ГКО создавались специальные комитеты и комиссии. В ряде областных центров и городов (в Севастополе, Ярославле, Сталинграде, Туле и др., всего более чем в 60 городах), когда там возникала угрожающая обстановка, создавались местные комитеты обороны.

Приведем лишь один пример того, как эта система работала. В критический момент первого года войны, осенью 41-го танки Гудериана подошли к Туле. Командующий фронтом в связи с угрозой полного окружения города отдал приказ войскам: оставить Тулу. Уполномоченный ГКО, председатель городского комитета обороны Василий Жаворонков не стал выполнять этот приказ, энергично занялся созданием круговой обороны, и рабочее ополчение вместе с оставшимися воинскими частями отстояли этот важный центр оборонной промышленности. «29 октября, — вспоминает Гудериан, — наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоявшего в 4 км от Тулы. Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом. Причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе»[34]. Таким образом, был отбит опасный для обороны Москвы танковый удар с юга, который при других обстоятельствах мог бы стать смертельным...

Государственный Комитет Обороны имел также своих уполномоченных в союзных и автономных республиках и по мере необходимости посылал их на фронты, в отдельные районы страны и на важные предприятия. Госплан СССР превратился в один из опорных пунктов ГКО, что способствовало повышению его роли как своеобразного генерального штаба в сфере экономики.

На промышленностьлегла главная ответственность за материально-техническое решение ключевой задачи войны — достижение перевеса над вооружением противника в условиях боя, то есть в условиях беспощадной борьбы интеллекта, физических сил, огня и маневра. За этими четырьмя факторами стояли мощность и выносливость моторов, скорострельность, дальнобойность и точность оружия, достаточное количество и качество боеприпасов, наличие многих миллионов тонн топлива и металла, а также люди, способные все это эффективно производить и использовать. При этом речь шла не только о количественной стороне вооружений, но и об их качественных характеристиках. Они должны были превосходить показатели, достигнутые противником. Только при таких условиях можно было выиграть противоборство в напряженной кровавой схватке, в которой участвовали многие миллионы людей как на фронте, так и в тылу.

Летом 1941 года наша промышленность не отвечала всем жестким требованиям современной войны. Оккупация германскими войсками значительной части территории страны ослабила и сузила производственный потенциал России. С формальной точки зрения критическое состояние ее военной экономики в конце 1941 года исключало благополучный для нее исход войны. Многие политики и военные стратеги, обобщив итоги первых месяцев боевых действий, поторопились поставить пессимистический диагноз. Но они ошиблись. Произошло внеочередное «русское чудо»: потеряв часть своих физических сил и мощностей, промышленность России сохранила и умножила свой интеллектуальный потенциал и творческие способности, организованность, целеустремленность (все — для фронта!), духовную стойкость. Человеческий фактор не только возместил материальные потери, но и заметно увеличил реальную мощь ключевой отрасли страны.

Такой вывод подтверждают многие факты. Например: Сормовскому судостроительному заводу поручили освоить массовое производство танков. Вскоре одним из «узких» мест в решении этой задачи стало изготовление нужного количества траков (отдельных звеньев гусениц). На каждый танк шло полторы сотни звеньев, не считая поставляемых в запас. При этом литейные стержни делались вручную, а требовались они в больших количествах. Каждый рабочий должен дать за смену, по крайней мере, 200 штук, но более 100 никто не изготовлял.

Пришлось обратиться за помощью к опытному стерженщику Юрию Петровичу Рожкову. Попросили его показать свои «секреты» работы, позволявшие делать за смену 300 стержней. Юрий Петрович задумался.

— Дайте время. Дело нужно обмозговать. Тут ведь сплоховать негоже.

Готовился он целую неделю, прежде чем дать согласие...

Юрий Петрович, высокий, худощавый, чисто выбритый, встал за обычный стержневой верстак. Снял пиджак, аккуратно залатанный. Надел фартук, в котором всегда работал. Достал дополнительный немудреный инструмент. Взял стержневой ящик, проверил его исправность, разложил инструмент в привычном для себя порядке. Делал все это не торопясь и не волнуясь. Когда было все готово, спросил разрешения начинать.

Работал он как бы не спеша. Его длинные, ловкие пальцы, однако, быстро завершали одну операцию за другой, заполняя сушильные плиты готовыми стержнями. Казалось, инструмент, стержневой ящик, наконец, сам готовый стержень в руках рабочего невесомы. Никакого видимого напряжения. Четкий ритм.

— Спорно работает, — бросил кто-то из присутствовавших.

— Мужику-то можно так работать, — добавила женщина, стоявшая рядом.

Незаметно прошел час. Сделано 40 стержней. Цифру вслух никто не произносил. Считают молча. Дело простое, на каждой плите 10 готовых стержней. А изумительные руки этого человека продолжают вынимать из ящика все новые и новые стержни. Кто он, этот рабочий, — фокусник, маг? Нет, конечно. Это большой мастер, влюбленный в свое дело.

Незаметно прошел и второй час. Сделано еще 50 стержней, качеству которых позавидует любой стерженщик. Неторопливый, четкий, все нарастающий ритм труда и красота движений, отсутствие суетливости. Это уже настоящее искусство, которое буквально завораживает присутствующих. Никаких реплик или разговоров. Все любуются рабочим. А его руки продолжают делать свое дело...

Прошло пять часов. Счет точный: 300 стержней.

Юрий Петрович сделал короткую передышку, впервые посмотрел на обступивших его рабочих и спросил:

— Продолжать? Ответ: нет, не нужно...

На другой день послали ему премию — рабочие ботинки.

Специалисты понимали, что такое количество стержней может делать далеко не каждый рабочий-мужчина, даже высокой квалификации. А в стержневом отделении работали почти одни женщины. Но проблема была решена. Вскоре был изготовлен несложный инструмент конструкции Рожкова. Его вручили каждому рабочему. Норма 250 стержней за смену стала обычной. Лучшие — делали по 300 штук, а иногда и более[35]. По существу это был результат внедрения научной организации труда, наглядный урок которой для всех дал опытный рабочий-практик.

Массовый характер нововведений и рационализации стал важным фактором преодоления постоянного напряжения и диспропорций военной экономики. Нужда заставляла искать и находить нестандартные решения, как на уровне всего народного хозяйства, так и в рамках отдельных предприятий и рабочих мест.

Не хватало ферросплавов — научились варить их в доменных печах.

Потребовалось много броневого листа — начали катать его на блюмингах.

Нужно было круто увеличить поставки фронту самолетов и танков — наладили их массовых выпуск: танки собирали на конвейере, самолеты — поточным методом.

Острый дефицит алюминия заставил создать и использовать для обшивки самолетов специальную клееную фанеру.

Список таких новаторских решений можно значительно расширить. Все они были направлены на достижение главных стратегических целей: резкого увеличения выпуска всех видов вооружений и боеприпасов, улучшения их качества, сокращения сроков освоения производства новейших образцов военной техники. Существенное повышение эффективности промышленности было достигнуто за счет более тесного сотрудничества конструкторов, технологов и организаторов производства в деле упрощения конструкции и улучшения качества продукции, экономии времени, дефицитного сырья и топлива.

Все это смягчало напряжение, но не могло полностью решить проблемы с дефицитом продукции тяжелой промышленности, поскольку целый ряд ее заводов оказались на оккупированной территории. Достаточно сказать, что в первый год войны прекратили работу 61 доменная печь, 255 мартенов, 174 прокатных станов, 131 коксовая батарея. Оккупированный Донецкий бассейн выдал на-гора в 1940 году 60% добытого в стране угля. Его использовали в технологических целях 60 % металлургических предприятий, 70% заводов основной химии, почти половина электростанций, две трети железных дорог. Как возместить такие потери?

В первые два года Отечественной войны на Урал, в Поволжье, Сибирь и Среднюю Азию было перебазировано более 2,5 тысячи промышленных предприятий, а также 10 миллионов рабочих, специалистов и ученых из западных и центральных областей. Но они физически не могли полностью возместить потери, вызванные оккупацией. Это, в свою очередь, создало ряд серьезных диспропорций, преодолеть которые не удалось до конца войны.

Динамика промышленности и ее отдельных отраслей

(1941 год =100%)

Из таблицы хорошо видно существенное отставание топливных отраслей и, особенно, добычи угляот потребностей промышленности и ее оборонных отраслей на протяжении всего военного периода. Причины понятны. Труднее объяснить, как выходили из такого положения крупные потребители топлива. Зафиксировано немало фактов, когда из-за отсутствия топлива приходилось снижать производство электроэнергии, металла, других продуктов и изделий.

1943 год был переломным во многих отношениях, в том числе, в динамике угледобычи. Общий прирост ресурсов угля по сравнению с предыдущим годом составил 17,6 млн. тонн, или 23%. Из них на долю Кузбасса приходилось около 4 млн. тонн, при чем почти весь прирост был получен за счет увеличения добычи коксующихся углей. Прибавку весом в 5,8 млн. обеспечил Подмосковный бассейн. Урал добавил 4,7 млн., Караганда — 2,6 млн. тонн. Полное освобождение Донбасса завершилось в 1943 году. К концу года шахтеры этого бассейна сумели поднять на-гора 4,1 млн. тонн угля.

В следующем году восстановленные шахты Донбасса стали играть уже одну из ведущих ролей в наполнении топливного баланса страны. Они добыли 20,3 млн. тонн угля, что составило около 17% общей добычи. Но первое место все еще принадлежало Кузбассу — 22%. И опять вся прибавка здесь — 2,2 млн. тонн состояла из коксующихся углей.

Положение в нефтяной промышленностимало чем отличалось от провалов и успехов угольщиков. Добыча нефти после начала войны какое-то время продолжала расти, затем круто, почти в два раза сократилась, и даже в 1945 году на треть была ниже довоенного уровня.

Однако нельзя забывать, что нефть — это исходный продукт для получения бензина, дизельного топлива, мазута и большой гаммы различных масел. Без них останавливаются моторы самолетов, танков, самоходок, автомобилей, тракторов и еще многих других машин, без которых немыслима современная война. Больше того, постоянное расширение авиации, танковых войск, автомобильного транспорта, да и многих других потребителей, использовавших различного рода двигатели, требовало все большего увеличения ресурсов топлива, а также минеральных масел. Из-за отставания добычи нефти в военном хозяйстве возникла еще одна, при том растущая диспропорция, которая грозила самыми неприятными последствиями. Но и здесь ее решение зависело не только от усилий людей, но и от многих внешних обстоятельств. Люди делали больше, чем это возможно в нормальных условиях.

Добыча нефти (включая газовый концентрат)[36]

Как видно из этих цифр, наиболее крутое падение добычи нефти (на одну треть) отмечено в 1942 году, когда немцы захватили Майкоп и Грозный и, выйдя к Волге у Сталинграда, перекрыли основной транспортный путь для бакинской нефти в центральные районы России. Остался окружной маршрут через Каспий, далее по Казахстану, в Россию. Случалось, что буксир тащил за собой целый караван железнодорожных цистерн через море до Красноводска или Гурьева. Там их ставили на колеса, и они продолжали свое путешествие до места назначения — на Урал и Волгу по железной дороге. Конечно, везти сырую нефть окружным путем с двумя-тремя «пересадками» — дорогое удовольствие. И от него часто отказывались. Из Баку стали транспортировать только автомобильный и авиационный бензин. По тем временам это был наиболее экономичный вариант. Поэтому в Азербайджане образовались излишки «обезжиренной» (отбензиненной) нефти. Практически ею заполнили все свободные емкости. Свыше 5 млн. тонн такой нефти, после первичной перегонки, перекачали в лощины рек и сохраняли как резерв для использования в качестве котельного топлива в будущем. Часть промыслов законсервировали. Это, естественно, сказалось на общей динамике и масштабах развития нефтяной отрасли.

Расширение добычи топлива — одна из главных предпосылок развития черной металлургии.В начальный период войны нехватка практически всех видов металлопроката резко обострилась, поскольку потребности оборонной промышленности многократно возросли, в то время, как более половины мощностей черной металлургии оказались в регионах, оккупированных противником.

В таких условиях на протяжении нескольких лет промышленность, транспорт и строители испытывали хронический голод металла, проигрывая Германии на этом весьма важном участке хозяйственного фронта.

Соотношение выплавки чугуна и стали в СССР и Германии[37]

объем производства в Германии =100%

Как видно из приведенных данных, если накануне войны объемы выплавки черных металлов в СССР и Германии были примерно на одном уровне, то в 1942—1943 годах это соотношение стало 1:3 в пользу Германии. При этом выплавка стали в Германии практически не увеличивалась, колеблясь в пределах 20,5—20,8 млн. тонн, в то время как в СССР она сократилась больше чем в два раза.

Производство стали в СССР и Германии

млн. тонн, Германия в границах 1937 года

Поэтому для российских металлургов начальный период войны остался в памяти как кошмарный сон, полный крутыми срывами и героическими свершениями. Забегая вперед, стоит сказать, что, хотя до конца войны преодолеть отставание отечественной черной металлургии удалось лишь частично, оборонка все же сумела обогнать Германию по выпуску военной техники.

По оценке немецких специалистов общий объем военного производства в Германии в 1940 году превышал уровень СССР на 20%. В 1941 году СССР сумел изменить это соотношение в свою пользу: «счет» стал 100:142. В последующие два года Германия, лишив Советский Союз топливной и металлургической базы на юге страны, сумела догнать его по валовому выпуску военной продукции.

По оценкам немецких специалистов, предназначенным для служебного пользования, объем военного производства СССР в 1941 году существенно превысил уровень Германии.

Объем военного производства отдельных стран в 1940—1943 гг.[38]