Тема в когнитивной психологии 48 страница

Представители низшего уровня пер­цептивной психики обитают повсеместно, во всех климатических зонах, во всех средах, во всех “экологических нишах”. Локомоторные способности этих живот­ных проявляются в очень разнообразных и весьма сложных формах. В сущности, здесь представлены все виды локомоции, которые вообще существуют в мире жи­вотных: разнообразные формы плавания, в том числе реактивное (у головоногих моллюсков), ныряние, ползание (в воде и на суше), ходьба, бег, прыгание, лазание, пе-редвижение с помощью цепляния и под­тягивания тела (например, у осьминогов), роющее или грызущее передвижение в субстрате (в грунте, в древесине и т. п.) и другие. Здесь же мы встречаем тех жи­вотных, которые впервые освоили воздуш-ное пространство, это первые летающие животные на земле (насекомые), причем полет представлен у них в совершенстве. Помимо этой активной формы (с помощью крыльев) существует и пассивная (с по-мощью паутинок). Возникновение такой качественно новой формы локомоции, как полет, было, конечно, важным событием в эволюции животного мира. Значитель-но большее, однако, значение имело для эволюции психики появление на этом уровне подлинных, сложно устроенных ко-нечностей — ног, в результате чего не только существенно расширилась сфера активности животных, но и возникли со-вершенно новые, принципиально иные условия для активного воздействия на компоненты среды, возникли предпосыл­ки полноценного манипулирования пред­метами. Конечно, на данном эволюцион­ном уровне манипулирование еще слабо развито, хотя на этом уровне впервые по-

363

являются специальные хватательные ко­нечности (клешневидные педипальцы скорпионов и лжескорпионов, клешни раков и крабов, хватательные конечности богомолов и т. п.). Однако главным ор­ганом манипулирования остается по-прежнему челюстной аппарат, который у членистоногих весьма сложно устроен. Тем не менее, челюсти, как и хвататель­ные конечности членистоногих, произво­дят только весьма однообразные (именно “клещевидные") движения. Иногда в воз­действиях на предметы участвуют и хо­дильные конечности (креветки, пауки, жук-скарабей и др.). Дифференцирован­ные и разнообразные манипуляционные движения же у членистоногих отсутству­ют. У головоногих, правда, манипуляци-онная активность играет значительно большую роль, и они снабжены превосход­ными хватательными органами — щу­пальцами, которые нередко справедливо называют руками, функциональными ана­логами которых они действительно явля­ются. Поэтому головоногие (особенно ось­миноги) способны, вероятно, к значительно более разностороннему и полноценному двигательному обследованию объектов ма­нипулирования, чем членистоногие, тем более что головоногие обладают превос­ходным зрением, аналогичным таковому позвоночных, и движения щупалец про­исходят в поле их зрения. Однако пове­дение головоногих моллюсков еще край­не слабо изучено.

Изучение форм и уровня развития ло-комоции и манипулирования имеет, несом­ненно, исключительное значение для позна­ния психических способностей животных. Мы исходим при этом из того, что психи­ческие процессы всегда воплощаются или в локомоторной, или в манипуляционной внешней активности (а также в некоторых особых формах демонстрационного поведе­ния), а первично зависят от уровня разви­тия и степени дифференцированности этих движений. Это относится ко всем формам и возможностям познавательной деятель­ности животных, вплоть до высших психи­ческих способностей; всегда любая встаю­щая перед животным задача может быть решена только или локомоторным, или ма-нипуляционным путем. <...> У членисто­ногих абсолютно доминирует локомоторное решение задач. Соответственно преоблада-

364

ет и пространственная ориентация над ма-нипуляционным обследованием предме­тов. Последнее, вероятно, вообще встречает­ся, причем лишь в самых примитивных формах, среди членистоногих только у не­которых высших насекомых, пауков и не­которых высших ракообразных.

Пространственная ориентация характе­ризуется на низшем уровне перцептивной психики четко выраженным активным поиском положительных раздражителей (наряду с мощно и многообразно развитым защитным поведением, т. е. избеганием отрицательных раздражителей). Большую роль играют в жизни этих животных и впервые появившиеся в филогенезе мнемо-таксисы (ориентация по индивидуально выученным ориентирам). Процессы науче­ния занимают в поведении животных на этом уровне вообще заметное место, но при­митивной чертой является их неравно­мерное распределение по разным сферам жизнедеятельности (преимущественно спо­собность к научению проявляется в про­странственной ориентации и пищедобыва-тельной деятельности), а также подчинен­ное положение научения по отношению к инстинктивному поведению: научение слу­жит здесь прежде всего для совершенство­вания врожденных компонентов поведения, для придания им должной пластичности, но оно еще не приобрело самостоятельного значения, как это имеет место у представи­телей высшего уровня перцептивной пси­хики.

Здесь необходимо, однако, вновь сделать оговорку относительно головоногих мол­люсков, которых, вероятно, вообще следу­ет поместить на более высокий уровень, чем членистоногих, тем более что они по многим признакам строения и поведения проявляют черты аналогии с позвоночны­ми, а также сопоставимы с последними по размерам. Наряду с высокоразвитыми формами инстинктивного поведения (тер­риториальное и групповое поведение, ри-туализация, сложные формы ухода за потомством — икрой), которые, правда, встречаются и у членистоногих, у голово­ногих описаны проявления “любопытства" по отношению к “биологически нейтраль­ным” объектам и высокоразвитые конст­руктивные способности (сооружение с по­мощью “рук” валов и построек-убежищ у осьминога). Головоногие (осьминоги) в

отличие от членистоногих (включая “одо­машненных” пчел) способны общаться с человеком (это первый случай на фило­генетической лестнице) и поэтому могут даже приручаться!

* * *

Обозначенные выше характеристики дают достаточное представление о том, что низший уровень, точнее, низшие уровни стадии перцептивной психики обнаружи­вают еще ряд примитивных признаков, унаследованных от элементарной сенсор­ной психики.

Безусловно, существуют и промежуточ­ные уровни перцептивной психики, кото­рые еще предстоит выделить в ряду позво­ночных. Здесь мы вкратце коснемся только высшего уровня перцептивной психики. На этом уровне находятся высшие позвоноч­ные (птицы и млекопитающие), к которым А.Н.Леонтьев и относил всю стадию пер­цептивной психики. Поведение этих животных хорошо изучено. Мы имеем здесь дело с вершиной эволюции психики, с высшими проявлениями психической де­ятельности животных. Это относится как к двигательной, так и сенсорной сферам, как к компонентам врожденного, так и приобретаемого поведения. Иными слова­ми, здесь достигают наивысшего развития как инстинктивное поведение, так и спо­собность к его индивидуальной модифи­кации, т. е. способность к научению. О наи­высших проявлениях этой способности мы говорим как об интеллектуальном пове­дении, основанном на процессах элемен­тарного мышления. По меньшей мере на высшем уровне перцептивной психики у животных уже складываются определен­ные "образы мира". У животных следует, очевидно, понимать под психическим об­разом практический опыт их взаимодей­ствия с окружающим миром, который актуализируется в результате повторного восприятия его конкретных предметных ситуаций.

О характере этих образов можно су­дить по результатам изучения ориенти­ровочно-исследовательской деятельности млекопитающих, осуществленного на серых крысах в нашей лаборатории (Мешкова, 1981). Так, например, было установлено, что в ходе активного ознакомления с особен­ностями нового пространства или нового

предмета у животных наблюдается свое­образный процесс уподобления внешней активности, поведения особенностям обсле­дуемого пространства или предмета. При этом происходит постепенное увеличение степени адекватности поведения животных условиям нового пространственного окру­жения или свойствам предмета. Вместе с тем, ориентировочно-исследовательская де­ятельность всегда разворачивается под определяющим влиянием формирующе­гося образа, который обусловливает воз­можность дальнейшего обследования про­странства или предмета. По мере того как возрастает адекватность поведения в но­вой ситуации, его соответствие объектив­ным условиям этой ситуации, ориентиро­вочно-исследовательская деятельность угасает и животное возвращается к повсед­невной жизнедеятельности. Это позволяет говорить о том, что к этому времени образ данной ситуации и действий животного в ней уже сформирован. Эта приспособлен­ность поведения к новым условиям окру­жающей среды и является биологически адекватным, необходимым для выживания результатом формирования “образов мира" у животных. Проведенное исследо­вание является, вероятно, первой попыткой подойти со стороны зоопсихологии к кон­кретизации и анализу процесса формиро­вания образа.

Надо думать, что образы будут суще­ственно отличаться друг от друга в зави­симости от того, на какой основе они фор­мировались. Так, образы, возникшие на основе лишь локомоторной активности (при ознакомлении с новым простран­ством) будут иными, чем те, которые фор­мировались на основе манипуляционных действий (при манипуляционном обсле­довании новых предметов). Локомоция дает животному обширные пространст­венные представления, манипулирование же — углубленные сведения о физичес­ких качествах и структуре предметов. Оно позволяет полноценно выделять предмет­ные компоненты среды как качественно обособленные самостоятельные единицы и подвергнуть их такому обследованию, ко­торое у высших представителей живот­ного мира служит основой интеллекта. Локомоторные формы ориентации и реа­гирования на ситуации новизны для это­го недостаточны.

365

* * *

А.Н.Леонтьев выделил особую (третью) “стадию интеллекта”, причем специально для человекообразных обезьян. Главный критерий интеллектуального поведения, по Леонтьеву, — перенос решения задачи в другие условия, лишь сходные с теми, в ко-торых оно впервые возникло, и объединение в единую деятельность двух отдельных опе-раций (решение “двухфазных” задач). При этом он указывал на то, что сами по себе формирование операции и ее перенос в но­вые условия деятельности “не могут слу­жить отличительными признаками поведе-ния высших обезьян, так как оба эти момента свойственны также животным, стоящим на более низкой стадии разви­тия. Оба эти момента мы наблюдаем, хотя в менее яркой форме, также и у многих других животных — у млекопитающих, у птиц” (1959, с. 189). Но от последних опе­рации человекообразных обезьян отлича-ются особым качеством — двухфазностью, причем первая, подготовительная, фаза лишена вне связи со следующей фазой (фа-зой осуществления) какого бы то ни было биологического смысла. “Наличие фазы подготовления и составляет характерную черту интеллектуального поведения. Ин­теллект возникает, следовательно, впервые там, где возникает процесс подготовления возможности осуществить ту или иную операцию или навык” (1959, с. 191).

Следует отметить, что сама по себе двух-фазность, наличие подготовительной и за-вершающей фаз, как мы сегодня знаем, присуща любому поведенческому акту, и, следовательно, в такой общей формулиров-ке этот признак был бы недостаточен как критерий интеллектуального поведения животных. Однако при решении задач на уровне интеллектуального поведения, как подчеркивает А. Н. Леонтьев, “существен-ным признаком двухфазной деятельнос­ти является то, что новые условия вызыва-ют у животного уже не просто пробующие движения, но пробы различных прежде выработавшихся способов, операций” (1959, с. 191). Отсюда вытекает и важнейшая для интеллектуального поведения способность “решать одну и ту же задачу многими спо­собами” (там же), что, в свою очередь, до-казывает, что здесь “операция перестает быть неподвижно связанной с деятельнос-

тью, отвечающей определенной задаче, и для своего переноса не требует, чтобы но-вая задача была непосредственно сходной с прежней” (там же). В итоге при интел­лектуальной деятельности “возникает от­ражение не только отдельных вещей, но и их отношений (ситуаций)... Эти обобще­ния животного, конечно, формируются так же, как и обобщенное отражение им ве-щей, т. е. в самом процессе деятельности” (там же, с. 192).

Общая характеристика и критерии интеллекта животных, предложенные А.Н.Леонтьевым, сохраняют свое значение и на сегодняшний день. Однако следует иметь в виду, что Леонтьев проанализи­ровал эту сложнейшую проблему тради­ционно только на примере лабораторного изучения способности шимпанзе к реше­нию (искусно придуманных эксперимен­татором) задач с помощью орудий. Вмес-те с тем, как мы сейчас знаем, двухфазная орудийная деятельность в весьма разно­образных формах распространена и сре­ди других животных, больше всего даже среди птиц, и, как показывают данные ряда современных авторов, может быть с неменьшим успехом воспроизведена у них в эксперименте. Каждый год прино-сит новые неожиданные данные, свидетель-ствующие о том, что антропоиды не обла-дают монополией на решение таких задач. К тому же орудийная деятельность — не обязательный компонент интеллектуаль­ного поведения, которое, как также сви­детельствуют современные данные, может проявляться и в других формах, причем опять же не только у антропоидов, но и у разных других животных (вероятно, даже у голубей). А с другой стороны, орудий­ные действия встречаются и у беспозво­ночных, у которых явно не может быть речи об интеллектуальных формах пове­дения. Наконец, практически невозмож­но провести четкую грань между разно­образнейшими сложными навыками и интеллектуальными действиями высших позвоночных (например, у крыс), посколь-ку в ряду позвоночных навыки, постепен­но усложняясь, плавно переходят в интел­лектуальные действия.

Таким образом, в том или ином виде, часто в более элементарных формах, ин­теллектуальное поведение (или трудно от­делимые от него сложные навыки) доволь-

366

но широко распространено среди высших позвоночных. Поэтому если исходить из критериев А. Н. Леонтьева, то в соответ­ствии с современными знаниями невозмож­но провести грань между некоей особой стадией интеллекта и якобы ниже распо­ложенной стадией перцептивной психики. Все говорит за то, что способность к вы­полнению действий интеллектуального типа является одним из критериев выс­шего уровня перцептивной психики, но встречается эта способность не у всех пред­ставителей этого уровня, не в одинаковой степени и не в одинаковых формах.

Итак, приведенные А. Н. Леонтьевым критерии интеллекта уже не применимы к одним лишь антропоидам, а “расплыва­ются” в поведении и других высших по­звоночных. Но означает ли это, что шим­панзе и другие человекообразные обезьяны утратили свое “акме", свою исключитель­ность? Отнюдь нет. Это означает лишь, что не в этих общих признаках интеллекту­ального поведения отражаются качествен­ные особенности поведения антропоидов. Решающее значение имеют в этом отно­шении качественные отличия манипуля-ционной активности обезьян, позволяющие им улавливать не только наглядно вос­принимаемые связи между предметами, но и знакомиться со строением (в том числе и внутренним) объектов манипулирования. При этом движения рук и, соответственно, тактильно-кинестетические ощущения вполне сочетаются со зрением, из чего сле­дует, что зрение у обезьян также “воспита­но" мышечным чувством, как это показал для человека еще И.М.Сеченов. Вот поче­му обезьяны способны к значительно бо­лее глубокому и полноценному познанию, чем все другие животные. Эти особеннос­ти манипуляционной исследовательской деятельности дают основание полагать, что вопреки прежним представлениям обезь­яны (во всяком случае человекообразные)

способны усмотреть и учесть причинно-следственные связи и отношения, но толь­ко наглядно воспринимаемые, “прощупы­ваемые" физические (механические) связи. На этой основе и орудийная деятельность обезьян поднялась на качественно иной, высший уровень, как и вообще отмечен­ные отличительные особенности их мани­пуляционной активности привели к недо­сягаемому для других животных развитию психики, к вершине интеллекта животных. Главное при всем этом заключается в том, что развитие интеллекта (как и вообще психики) шло у обезьян в принципиально ином, чем у других животных, направле­нии — в том единственном направлении, которое только и могло привести к воз­никновению человека и человеческого со­знания: прогрессивное развитие способно­сти к решению манипуляционных задач на основе сложных форм предметной дея­тельности легло в основу того присущего только обезьянам “ручного мышления” (термин И.П.Павлова), которое в сочета­нии с высокоразвитыми формами компен­саторного манипулирования (Фабри) яв­лялось важнейшим условием зарождения трудовой деятельности и специфически че­ловеческого мышления. Сказанное дает, очевидно, основания для выделения в пре­делах перцептивной психики специально­го “наивысшего уровня", который, хотя и будет представлен обезьянами, однако, по указанным выше причинам не будет со­ответствовать "стадии интеллекта", как она была сформулирована А.Н.Леонтьевым.

Проблема эволюции психики — чрез­вычайно сложная и требует еще всесторон­него обстоятельного изучения. Советские зоопсихологи с большой благодарностью вспоминают Алексея Николаевича Леонть­ева, который не только глубоко понимал значение зоопсихологических исследова­ний, но и сделал очень много для утверж­дения и прогресса нашей науки.

367

Часть 2.Возникновение, историческое развитие и структура сознания

А.Н.Леонтьев

ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА¹

1. Условия возникновения сознания

Переход к сознанию представляет со­бой начало нового, высшего этапа разви­тия психики. Сознательное отражение в отличие от психического отражения, свой­ственного животным, — это отражение предметной действительности в ее отде-ленности от наличных отношений к ней субъекта, т. е. отражение, выделяющее ее объективные устойчивые свойства.

В сознании образ действительности не сливается с переживанием субъекта: в со­знании отражаемое выступает как “пред­стоящее” субъекту. Это значит, что когда я сознаю, например, эту книгу или даже только свою мысль о книге, то сама книга не сливается в моем сознании с моим пе­реживанием, относящимся к этой книге, сама мысль о книге — с моим пережива­нием этой мысли.

Выделение в сознании человека отра­жаемой реальности как объективной име­ет в качестве другой своей стороны выде­ление мира внутренних переживаний и

возможность развития на этой почве са­монаблюдения.

Задача, которая стоит перед нами, и заключается в том, чтобы проследить ус­ловия, порождающие высшую форму пси­хики — человеческое сознание.

Как известно, причиной, которая лежит в основе процесса очеловечения животно-подобных предков человека, является воз­никновение труда и образование на его основе человеческого общества. “...Труд, — говорит Энгельс, — создал самого челове­ка"². Труд создал и сознание человека.

Возникновение и развитие труда, этого первого, основного условия существования человека, привело к изменению и очелове­чению его мозга, органов его внешней дея­тельности и органов чувств. "Сначала труд,

— так говорит об этом Энгельс, — а затем и вместе с ним членораздельная речь яви­лись двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны по­степенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезь­яньим, далеко превосходит его по величи­не и совершенству"³. Главный орган тру­довой деятельности человека — его рука

— могла достичь своего совершенства толь­ко благодаря развитию самого труда. “Только благодаря труду, благодаря при­способлению к все новым операциям... человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смог­ла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальд-сена, музыку Паганини”⁴.

Если сравнивать между собой макси­мальные объемы черепа человекообразных обезьян и черепа первобытного человека, то оказывается, что мозг последнего превы-

¹ Леонтьев АЛ. Очерк развития психики // Избранные психологические произведения: В 2 т.
М.:Педагогика, 1983. Т. I. С. 222—237.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 486.

³ Там же. С. 490.

⁴ Там же. С. 488.

368

шает мозг наиболее высокоразвитых совре­менных видов обезьян более чем в два раза (600см³ и 1400см³).

Еще резче выступает различие в ве­личине мозга обезьян и человека, если мы сравним его вес; разница здесь почти в 4 раза: вес мозга орангутанга — 350 г, мозг человека весит 1400г.

Мозг человека по сравнению с мозгом высших обезьян обладает и гораздо более сложным, гораздо более развитым строе­нием.

Уже у неандертальского человека, как показывают слепки, сделанные с внутрен­ней поверхности черепа, ясно выделяются в коре новые, не вполне дифференцирован­ные у человекообразных обезьян поля, ко­торые затем у современного человека дос­тигают своего полного развития. Таковы, например, поля, обозначаемые (по Бродма-ну) цифрами 44, 45, 46, — в лобной доле коры, поля 39 и 40 — в теменной ее доле, 41 и 42 — височной доле (рис. 1).

Очень ярко видно, как отражаются в строении коры мозга новые, специфичес­ки человеческие черты при исследовании так называемого проекционного двигатель-ного поля (на рис. 1 оно обозначено циф­рой 4). Если осторожно раздражать элек­трическим током различные точки этого поля, то по вызываемому раздражением сокращению различных мышечных групп можно точно представить себе, какое мес­то занимает в нем проекция того или ино­го органа. У. Пенфильд выразил итог этих

опытов в виде схематического и, конечно,

условного рисунка, который мы здесь при­водим (рис. 2). Из этого рисунка, выпол­ненного в определенном масштабе, видно, какую относительно большую поверхность занимает в человеческом мозге проекция таких органов движения, как руки (кис­ти), и особенно органов звуковой речи (мышцы рта, языка, органов гортани), функ­ции которых развивались особенно интен­сивно в условиях человеческого общества (труд, речевое общение).

Совершенствовались под влиянием труда и в связи с развитием мозга также и органы чувств человека. Как и органы внешней деятельности, они приобрели ка-чественно новые особенности. Утончилось чувство осязания, очеловечившийся глаз стал замечать в вещах больше, чем глаза самой дальнозоркой птицы, развился слух, способный воспринимать тончайшие раз­личия и сходства звуков человеческой членораздельной речи.

В свою очередь развитие мозга и орга-нов чувств оказывало обратное влияние на труд и язык, “давая обоим все новые и новые толчки к дальнейшему развитию”¹.

Создаваемые трудом отдельные анато-мо-физиологические изменения необходи-

Рис. 1. Ареальная карта мозга (по Бродману)

Рис. 2. "Мозговой человек" У.Пенфилда

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 490.

369

мо влекли за собой в силу естественной взаимозависимости развитие органов и изменение организма в целом. Таким об­разом, возникновение и развитие труда привело к изменению всего физического облика человека, к изменению его анато-мо-физиологической организации.

Конечно, возникновение труда было подготовлено всем предшествующим хо­дом развития. Постепенный переход к вертикальной походке, зачатки которой отчетливо наблюдаются даже у ныне су-ществующих человекообразных обезьян, и формирование в связи с этим особо под­вижных, приспособленных для схватыва-ния предметов передних конечностей, все более освобождающихся от функции ходь-бы, — все это создавало физические пред­посылки для возможности производить сложные трудовые операции.

Подготавливался процесс труда и с дру-гой стороны. Появление труда было воз­можно только у таких животных, которые жили целыми группами и у которых су-ществовали достаточно развитые формы совместной жизни, хотя эти формы были, разумеется, еще очень далеки даже от са-мых примитивных форм человеческой, общественной жизни. О том, насколько высоких ступеней развития могут дости­гать формы совместной жизни у живот­ных, свидетельствуют интереснейшие ис­следования Н. Ю. Войтониса и Н. А. Тих, проведенные в Сухумском питомнике. Как показывают эти исследования, в стаде обе-зьян существует уже сложившаяся систе­ма взаимоотношений и своеобразной иерар­хии с соответственно весьма сложной системой общения. Вместе с тем эти ис­следования позволяют лишний раз убе­диться в том, что, несмотря на всю слож­ность внутренних отношений в обезьяньем стаде, они все же ограничены непосред­ственно биологическими отношениями и никогда не определяются объективно пред­метным содержанием деятельности жи­вотных.

Наконец, существенной предпосылкой труда служило также наличие у высших представителей животного мира весьма развитых, как мы видели, форм психичес­кого отражения действительности.

Все эти моменты и составили в своей совокупности те главные условия, благо­даря которым в ходе дальнейшей эволю-ции могли возникнуть труд и человечес­кое, основанное на труде общество.

Что же представляет собой та специ­фически человеческая деятельность, кото­рая называется трудом?

Труд — это процесс, связывающий че-ловека с природой, процесс воздействия че­ловека на природу. “Труд, — говорит Маркс, — есть прежде всего процесс, совершаю-щийся между человеком и природой, про­цесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между со­бой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в фор­ме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дрем­лющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти”¹.

Для труда характерны прежде всего две следующие взаимосвязанные черты. Одна из них — это употребление и изготовле­ние орудий. “Труд, — говорит Энгельс, — начинается с изготовления орудий”².

Другая характерная черта процесса труда заключается в том, что он со­вершается в условиях совместной, кол­лективной деятельности, так что человек вступает в этом процессе не только в оп­ределенные отношения к природе, но и к другим людям — членам данного обще-ства. Только через отношения к другим людям человек относится и к самой приро­де. Значит, труд выступает с самого начала как процесс, опосредствованный орудием (в широком смысле) и вместе с тем опосредствованный общественно.

Употребление человеком орудий так­же имеет естественную историю своего подготовления. Уже у некоторых живот­ных существуют, как мы знаем, зачатки орудийной деятельности в форме употреб­ления внешних средств, с помощью кото-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 188—189.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 491.

370

рых они осуществляют отдельные опера-ции (например, употребление палки у че-ловекообразных обезьян). Эти внешние средства — “орудия” животных, — однако, качественно отличны от истинных орудий человека — орудий труда.

Различие между ними состоит вовсе не в том, что животные употребляют свои “орудия” в более редких случаях, чем пер­вобытные люди. Их различие еще менее может сводиться к различиям в их внеш-ней форме. Действительное отличие чело-веческих орудий от “орудий” животных мы можем вскрыть, лишь обратившись к объективному рассмотрению самой той деятельности, в которую они включены.

Как бы ни была сложна “орудийная” деятельность животных, она никогда не имеет характера общественного процесса, она не совершается коллективно и не опре-деляет собой отношений общения осуще­ствляющих ее индивидов. Как бы, с другой стороны, ни было сложно инстинктивное общение между собой индивидов, составля-ющих животное сообщество, оно никогда не строится на основе их “производственной” деятельности, не зависит от нее, ею не опос-редствовано.

В противоположность этому человечес-кий труд является деятельностью изна-чально общественной, основанной на со­трудничестве индивидов, предполагающем хотя бы зачаточное техническое разделе­ние трудовых функций; труд, следователь-но, есть процесс воздействия на природу, связывающий между собой его участников, опосредствующий их общение. “В произ­водстве, — говорит Маркс, — люди вступа-ют в отношение не только к природе. Они не могут производить, не соединяясь изве-стным образом для совместной деятель­ности и для взаимного обмена своей дея­тельностью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отноше-ния, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует их отноше-ние к природе, имеет место производство”¹.

Чтобы уяснить себе конкретное значе-ние этого факта для развития человечес­кой психики, достаточно проанализировать то, как меняется строение деятельности, когда она совершается в условиях коллек­тивного труда.