Тема в когнитивной психологии 16 страница

Если теперь, оставив в стороне случай­ные сочетания объектов в опыте, мы за­дадимся вопросом, как наш ум рациональ­но связывает их между собой, то увидим, что и в этом процессе подбор играет глав­ную роль. Всякое суждение <...> обуслов­ливается способностью ума раздробить анализируемое явление на части и из­влечь из последних то именно, что в данном случае может повести к правиль­ному выводу. Поэтому гениальным чело­веком мы назовем такого, который все­гда сумеет извлечь из данного опыта истину в теоретических вопросах и ука­зать надлежащие средства в практичес­ких. В области эстетической наш закон еще более несомненен. Артист заведомо де­лает выбор в средствах художественного воспроизведения, отбрасывая все тона, краски и размеры, которые не гармони-

руют друг с другом и не соответствуют главной цели его работы. Это единство, гармония, “конвергенция характерных признаков", согласно выражению Тэна, ко­торая сообщает произведениям искусст­ва их превосходство над произведениями природы, всецело обусловлены элиминаци­ей. Любой объект, выхваченный из жиз­ни, может стать произведением искусст­ва, если художник сумеет в нем оттенить одну черту как самую характерную, от­бросив все случайные, не гармонирующие с ней элементы.

Делая еще шаг далее, мы переходим в область этики, где выбор заведомо царит над всем остальным. Поступок не имеет никакой нравственной ценности, если он не был выбран из нескольких одинаково возможных. Бороться во имя добра и по­стоянно поддерживать в себе благие на­мерения, искоренять в себе соблазнитель­ные влечения, неуклонно следовать тяжелой стезей добродетели — вот харак­терные проявления этической способнос­ти. Мало того, все это лишь средства к достижению целей, которые человек счи­тает высшими. Этическая же энергия par excellence (по преимуществу) должна идти еще дальше и выбирать из нескольких це­лей, одинаково достижимых, ту, которую нужно считать наивысшей. Выбор здесь влечет за собой весьма важные послед­ствия, налагающие неизгладимую печать на всю деятельность человека. Когда че­ловек обдумывает, совершить преступле­ние или нет, выбрать или нет ту или иную профессию, взять ли на себя эту долж­ность, жениться ли на богатой, то выбор его в сущности колеблется между не­сколькими равно возможными будущими его характерами. Решение, принятое в данную минуту, предопределяет все его дальнейшее поведение. Шопенгауэр, при­водя в пользу своего детерминизма тот аргумент, что в данном человеке со сло­жившимся характером при данных усло­виях возможно лишь одно определенное решение воли, забывает, что в такие кри­тические с точки зрения нравственности моменты для сознания сомнительна имен­но предполагаемая законченность харак­тера. Здесь для человека не столь важен вопрос, как поступить в данном случае, — важнее определить, каким существом ему лучше стать на будущее время.

117

Рассматривая человеческий опыт во­обще, можно сказать, что способность вы­бора у различных людей имеет очень мно­го общего. Род человеческий сходится в том, на какие объекты следует обращать особое внимание и каким объектам сле­дует давать названия; в выделенных из опыта элементах мы оказываем предпоч­тение одним из них перед другими также весьма аналогичными путями. Есть, впро­чем, совершенно исключительный случай, в котором выбор не был произведен ни одним человеком вполне аналогично с дру­гим. Всякий из нас по-своему разделяет мир на две половинки, и для каждого по­чти весь интерес жизни сосредоточивается на одной из них, но пограничная черта между обеими половинками одинакова: “я” и “не-я”. Интерес совершенно особенного

свойства, который всякий человек питает к тому, что называет “я” или “мое", пред­ставляет, быть может, загадочное в мо­ральном отношении явление, но во всяком случае должен считаться основным пси­хическим фактом. Никто не может про­являть одинаковый интерес к собственной личности и к личности ближнего. Лич­ность ближнего сливается со всем осталь­ным миром в общую массу, резко проти­вополагаемую собственному “я”. Даже полураздавленный червь, как говорит где-то Лотце, противопоставляет своему стра­данию всю остальную Вселенную, хотя и не имеет о ней и о себе самом ясного пред­ставления. Для меня он — простая части­ца мира, но и я для него — такая же про­стая частица. Каждый из нас раздваивает мир по-своему.

118

Г. И. Челпанов

[ПРЕДМЕТ, МЕТОДЫ И ЗАДАЧИ ПСИХОЛОГИИ]¹

Определение психологии. Термин "психология" происходит от греческих слов "псюхе" и “логос" и значит "учение о душе". Но так как существование души совсем не очевидно, то и определение психологии как учения о душе для многих представ­ляется неправильным. Поэтому в после­днее время предлагают другое определение психологии, именно, говорят, что психоло­гия есть наука о душевных явлениях или о законах душевной жизни. Нам следует разобрать оба эти определения. Но что такое душевные явления?

Под душевными явлениями нужно по­нимать наши чувства, представления, мыс­ли, желания и т.п. Что мы называем чув­ством, мыслями, желаниями, всякий хорошо знает. Всякий, кто произносит эти слова, уже знает, что они обозначают. Ясно, что так называемые душевные явления нам непосредственно известны, каждый может воспринять их с полной определенностью.

Но существует ли душа, и что мы пони­маем под душой?

Для признания существования души, между прочим, имеется следующее основа­ние. Мы не можем мыслить о том или другом чувстве, о том или другом пред­ставлении, вообще о том или ином душев­ном явлении без того, чтобы в то же самое время не мыслить о чем-то таком, что “име­ет” чувства, представления. Мы не можем

представить себе душевные явления, как не принадлежащие ничему; мы не можем представить себе ни чувств, ни мыслей, ни желаний, которые были бы ничьими. Сде­лайте попытку представить чувство радо­сти, которое не принадлежало бы ничему, — такая попытка вам не удастся. Мы, ду­мая о мыслях, чувствах, желаниях и т.п., всегда представляем себе нечто, что “мыс­лит”, “чувствует”, “имеет желания” и т.п. Это “нечто” философы называют субъек­том, "я", душой. Душа, по их мнению, есть причина душевных явлений: только бла­годаря деятельности души мы имеем пред­ставления, чувства и вообще душевные явления. Она есть носительница, основа душевных явлений, душевные же явления суть обнаружения души: душа в своей деятельности обнаруживает свои свойства. Исследование природы и свойств души и есть, по мнению некоторых философов, за­дача психологии.

Различие между приведенными опре­делениями психологии очевидно.

По одному определению, психология занимается исследованием психических явлений; по другому определению, психо­логия занимается исследованием приро­ды души, которая сама по себе недоступна для нашего непосредственного познания, т.е. в существовании души мы не можем убедиться с такою очевидностью, с какою мы убеждаемся в том, что существуют чув­ства, представления и т.п.

Какое же из этих двух определений нужно считать правильным?

Прежде думали, что есть две психоло­гии, именно: психология рациональная и психология эмпирическая. Различие меж­ду этими двумя психологиями заключа­лось в том, что психология рациональная изучает свойства души, именно, есть ли она что-либо материальное или нематериаль­ное, смертное или бессмертное и т.п. Пси­хология эмпирическая занимается иссле­дованием душевных явлений. Различие в названиях происходило оттого, что эмпи­рическая психология разрабатывается путем исследования того, что дается в опы­те <...>, рациональная же психология раз­рабатывается путем умозрения, умозаклю­чения или рассуждения <...>. Умозрение,

¹ Челти С.1—11.

119

именно, означает познание при помощи разума в отличие от познания посредством опыта. Как мы видели выше, существова­ние души есть предмет умозаключения, умозрения. В настоящее время такого са­мостоятельного существования двух пси­хологии допустить нельзя. Следует при­знать, что учение о душе и учение о душевных явлениях составляют две части одной и той же психологии. Полная сис­тема психологии должна состоять из двух частей, и, именно, потому, что умозрение и опытное познание не могут быть совершен­но отделены друг от друга. Умозрительное познание природы и свойств души без опытного познания природы душевных явлений невозможно. Поэтому и построе­ние так называемой рациональной психо­логии без эмпирической невозможно. С другой стороны, и построение эмпиричес­кой психологии находится до известной степени в зависимости от умозрения.

Мы в настоящем сочинении будем излагать только эмпирическую психоло­гию, следовательно, будем изучать приро­ду психических явлений.

Предмет психологии.Итак, задача эм­пирической психологии заключается в определении законов душевных явлений. Под душевными или психическими явле­ниями, как мы видели, следует понимать наши мысли, чувства, волевые решения и т.п. Их называют также: “психические состояния”, “состояния сознания". Что та­кое состояние сознания, мы определять не станем: оно понятно для всякого, кто пе­режил то или другое психическое состо­яние. “Видеть" что-либо, “слышать" что-либо, иметь “чувства радости", переживать чувство страдания, прийти к какому-нибудь решению и т.п. значит иметь то или другое состояние сознания. Состоя­ния сознания и являются предметом пси­хологии.

Для того, чтобы особенности предмета психологии сделались для нас ясными, нам необходимо рассмотреть его отличие от предмета естествознания в широком смыс­ле слова, или наук о природе, т.е., другими словами, мы должны рассмотреть отличие психических явлений от явлений физичес­ких или материальных, которые состав­ляют предмет наук о природе.

Это различие сводится к следующим трем пунктам.

Психические явления не могут быть воспринимаемы и познаваемы через по­средство внешних органов чувств (глаза, уха и т.п.). Если я изучаю какой-нибудь минерал, то все его свойства становятся для меня познаваемы при участии дея­тельности органов чувств. Его форму, цвет я воспринимаю при помощи глаза, его твердость, шероховатость — при помощи органа осязания и т.п. Для изучения зву­ковых, электрических явлений, теплоты, химических процессов и т.п., я должен “видеть", “слышать", “осязать", "обонять" и т.п.; словом, я должен пользоваться своими органами чувств. Таким образом, все физические или материальные явле­ния я воспринимаю при помощи органов чувств. Совсем не то с психическими яв­лениями. Ни одного из них я не в состо­янии воспринять при помощи какого-либо органа чувств. Например, я испытываю “чувство обиды"; я его познаю, я знаю его свойства, потому что я отличаю его от всех других чувств, но для всякого ясно, что это психическое явление или состояние сознания я знаю не через посредство ка­кого-либо органа чувств (глаза, уха и пр.). В настоящую минуту у меня есть “мысль о справедливости”. Я эту мысль отличаю от других мыслей, но о свойствах ее я знаю не через посредство какого-либо органа чувств. В психологии принято этот спо­соб познания называть самонаблюдением, познанием при помощи внутреннего опы­та в отличие от внешнего опыта, кото­рым пользуются в науках о физической природе. Таким образом, психические яв­ления могут познаваться только путем самонаблюдения или внутреннего опыта.

Второе различие между психическими явлениями и физическими заключается в том, что в то время, как физические явле­ния одновременно могут быть доступны непосредственному наблюдению большо­го числа лиц, психические явления непос­редственно доступны наблюдению толь­ко того лица, которое их переживает. Например, какой-либо минерал может быть одновременно наблюдаем множеством лиц, а “чувство радости”, которое я переживаю, никто не может наблюдать, кроме меня. Метеор, который проносится по небесному своду, может быть наблюдаем тысячами людей, моя “мысль" о доме доступна лишь для меня одного.

120

Третье существенное различие между физическими и психическими явлениями или между “физическим” и “психическим” заключается в том, что предметам и про­цессам мира физического могут быть при­писаны свойства протяженности, между тем как психическим явлениям свойства протяженности приписаны быть не мо­гут. Например, если мы возьмем какой бы то ни было предмет наук о природе, мы всегда можем о нем сказать, что он “боль­шой” или “малый”, что он “толстый” или “тонкий”, что он находится “справа", “сле­ва", и т.п. Если мы возьмем какой-нибудь физический процесс, например, горение, какую-либо химическую реакцию, то мы о нем должны сказать, что он совершает­ся где-нибудь в пространстве. Всем пред­метам и процессам, физическим или ма­териальным, может быть приписана пространственная протяженность. Наобо­рот, если мы возьмем какие бы то ни было процессы психические, то мы увидим, что протяженность им ни в коем случае при­писана быть не может. Например, о “чув­стве сомнения”, которое в данную минуту находится у меня в сознании, я не могу сказать, что оно имеет ширину, длину, тол­щину и т.п. О моей “мысли о великом пе­реселении народов" я никак не могу ска­зать, что она находится вправо или влево от “мысли о барометрическом давлении”. Самая попытка применить свойства протя­женности к психическим явлениям всег­да должна оканчиваться полной неудачей. Нельзя также сказать, что психические явления “совершаются” где-нибудь в про­странстве. О психических явлениях мож­но сказать, что они совершаются во време­ни: они совершаются одновременно или одно вслед за другим.

Задача психологии.Мы видели, что задача психологии заключается в опре­делении законов душевной жизни или за­конов душевных явлений. Для того, что­бы это определение было ясно, нам следует рассмотреть, что понимается под законом. Закон — это определенная постоянная связь между явлениями. Если мы, напри­мер, усматриваем, что между теплотой и расширением тел есть постоянная связь, то мы можем сказать, что положение “тела расширяются от теплоты” есть за­кон природы. Возьмем в пример один какой-либо закон, например, закон при-

чинной связи. Если между двумя явле­ниями А и В существует такая связь, что появление А влечет за собой появление В, и уничтожение А влечет за собою унич­тожение В, то мы говорим, что между явлениями А и В есть причинная связь. Установление причинной связи есть одна из задач наук о природе. Такую же зада­чу поставляет и психология, т.е. она же­лает определить причинную связь между психическими явлениями. Если мы гово­рим, что “ощущение горького вкуса вы­зывает неприятное чувство", то мы уста­навливаем причинную связь между известным “ощущением” и известным “чувством”. В психической жизни мы за­мечаем известную закономерность, т.е. психические явления следуют друг за другом, повинуясь известным законам. Определение этой закономерности и есть задача психологии. Но следует заметить, что законы, устанавливаемые психологи­ей, не обладают той всеобщностью, кото­рая присуща законам физики и химии. Если мы, например, говорим, что “угол падения равняется углу отражения", то мы нигде и никогда не допускаем исключе­ний из правил этого закона. Этот закон всеобщ. Если мы в психологии говорим, что “науки облагораживают человека", то мы этим выражаем закон или общее по­ложение, которое отличается далеко не всеобщим характером, потому что весьма часты случаи, когда науки не облагора­живают человека. Таким образом, зако­ны психологические не отличаются все­общностью.

Вспомогательным средством для от­крытия законов или общих положений психологии является описание психичес­ких явлений. Описывая по возможности точные психические явления, мы имеем возможность объединять сходные явления в один общий класс, т.е. классифицировать психические явления. Так как психичес­кие явления по большей части оказыва­ются очень сложными явлениями, то для определения их природы необходимо бы­вает разложить их на составные части, или анализировать их. Например, созерцание какой-либо трагедии вызывает в нас слож­ное душевное состояние. Раскрыть, какие именно мысли, чувства и т.п. входят в со­став данного сложного психического явле­ния, значит анализировать его.

121

Психология для анализа прибегает, между прочим, к рассмотрению генезиса или происхождения того или другого пси­хического явления, той или другой психи­ческой “способности”. Например, я вижу предмет, который находится на известном расстоянии от меня, иными словами, я "вос­принимаю расстояние до предмета". На первый взгляд кажется, что эта способность восприятия расстояния представляет со­бою простое явление; кажется, что воспри­ятие расстояния совершается при помощи одного только зрительного органа. Если же мы рассмотрим генезис этой способно­сти, то убедимся в ее сложном характере. Если, например, мы пожелаем исследовать, каковы свойства или в каком положении находится способность восприятия рассто­яния у ребенка, то мы убедимся в том, что она на известной стадии развития отсут­ствует у него: на этой стадии ребенок мо­жет при помощи глаза отличать только темное от светлого, но не может восприни­мать расстояния или удаления предметов. Эта способность приобретается им на пос­ледующей стадии развития, благодаря при­соединению мускульных и осязательных ощущений. Следовательно, если мы рас­смотрим генезис восприятия расстояния, то раскроется не только сложный харак­тер, но равным образом и составные эле­менты этого восприятия. Таким образом, рассмотрение генезиса психических спо­собностей дает нам возможность анализи­ровать их.

Психология и естествознание.Весьма часто говорят, что психология есть часть естествознания, но это утверждение непра­вильно. Конечно, между психологией и естествознанием есть некоторые общие черты. Можно, например, сказать, что пси­хология есть такая же опытная наука, как и естествознание. Психология, как и есте­ствознание, ставит своей задачей исследо­вание законов явлений. Психология, как и естествознание, ставит своей целью точное описание явлений, но, как мы видели, меж­ду предметом естествознания и между предметом психологии есть настолько су­щественное различие, что смешивать их нет никакой возможности. Поэтому нельзя считать правильным положение, что пси­хология есть часть естествознания.<...>

Самонаблюдение — основа психоло­гии.Мы видели, что психические явления

могут быть познаваемы только при помо­щи самонаблюдения. Познание при помо­щи самонаблюдения в психологии приня­то называть также субъективным методом в отличие от объективного ме­тода естествознания. Объективный метод — это познание через посредство внешних органов чувств (термин “объективный” в этом случае употребляется потому, что дело идет о наблюдении чего-то объективного, вне нас находящегося). Самонаблюдение на­зывается также интроспективным мето­дом, или интроспекцией, что значит “смот­рение внутрь". Но не следует думать, что в данном случае может идти речь о каком-нибудь действительном смотрении внутрь. “Самонаблюдение”, как уже было сказано выше, есть только искусственный термин для обозначения способа познания, отлич­ного от познания через посредство органов чувств. Как мы видели, все психические процессы непосредственно доступны наблю­дению только того, кто их переживает.

Но если психические явления доступ­ны только для того лица, которое их пере­живает, то спрашивается, каким образом они могут сделаться предметом наблю­дения для другого лица? Ведь мы часто го­ворим, что мы наблюдаем психическую жизнь того или другого лица, например, психическую жизнь ребенка. В обиходной жизни часто говорят: “мы видим радость", “мы видим печаль" другого лица. Но этот способ выражения неправилен, потому что о психических состояниях другого лица мы можем только умозаключать; видеть же, слышать или вообще непосредственно воспринимать их мы не можем. Для пояс­нения этого возьмем пример. В моем при­сутствии кто-либо плачет. Я думаю, что он переживает чувство страдания. Но могу ли я сказать, что я “воспринимаю" его чув­ство страдания? Нет, потому что я воспри­нимаю только ряд физических изменений, составляющих предмет внешнего опыта. Я вижу капли жидкости, истекающие из его глаз, я вижу изменившиеся черты лица; я слышу прерывистые звуки, которые назы­ваются плачем. Все это я воспринимаю при помощи органов чувств, это есть предмет внешнего опыта. Кроме этого я ничего не­посредственно не воспринимаю. Откуда же я знаю о существовании страдания у дру­гого? Я знаю о нем путем умозаключения. Когда я сам раньше страдал, когда у меня

122

было чувство страдания, то у меня из глаз текли слезы, я сам издавал прерывистые звуки. Теперь я, "видя” слезы и “слыша" плач, умозаключаю, что у него есть чув­ство страдания.

Из этого примера можно видеть, что не­посредственно воспринимать психические процессы, переживаемые другими индиви­дуумами, мы не можем: о них мы можем только умозаключать, непосредственно же воспринимать их мы можем только в са­мих себе. Психическая жизнь всех живых существ становится для нас понятной благо­даря умозаключениям. Если мы, например, видим, что собака обращается в бегство, уви­дя палку, то мы заключаем, что она пережи­вает чувство страха и старается избежать страдания совершенно так, как это делаем и мы. О психических процессах, переживае­мых другими индивидуумами, мы знаем только на основании того, что мы сами пере­живали. Каждое психическое явление, та­ким образом, становится для нас понят­ным, благодаря тому, что мы его переводим на язык наших собственных переживаний, на наше самонаблюдение. Вследствие этого мы можем утверждать, что единственный способ познания психических процессов есть самонаблюдение: без самонаблюдения мы ничего не могли бы знать о психической жизни других существ.

Самонаблюдение и объективное на­блюдение.Положение, что самонаблюде­ние есть единственный способ познания психических процессов, некоторые пони­мают в том смысле, что психолог должен строить психологические законы на осно­вании наблюдений только самого себя и эти наблюдения считать справедливыми относительно психической жизни вообще. Но так как, по их мнению, это не может быть верным способом исследования, по­тому что то, что справедливо относительно психической жизни психолога, наблюдаю­щего самого себя, может быть совершенно несправедливо относительно психической жизни вообще, то, по их мнению, психоло­гия, построенная на самонаблюдении, не мо­жет иметь никакого научного значения.

Но такое понимание термина “самонаб­людение" нужно считать совершенно не­правильным. Те психологи, которые утвер­ждают, что самонаблюдение есть основа психологии, не думают, что это утвержде­ние равносильно требованию, чтобы психо-

логия строилась на основании наблюдения только самого себя. По их мнению, само­наблюдение не исключает наблюдения психической жизни других индивидуумов, психической жизни животных, ребенка и т.п., т.е., другими словами, самонаблюде­ние не исключает объективного наблюде­ния, но следует заметить, что результаты объективного наблюдения становятся для нас понятными только в том случае, если мы переведем их на понятия, известные нам из нашего самонаблюдения.

Таким образом, объективное наблю­дение психических процессов может осу­ществиться только благодаря самонаблю­дению.

Источники психологии.Не из наблюде­ния только самого себя, а из наблюдения вообще всех живых существ психолог стре­мится строить законы душевной жизни. Эти наблюдения психология черпает из целого ряда других наук. Тот материал, который необходим психологу для построения сис­темы психологии, мы можем изобразить при помощи следующей таблицы. Психологу нужны три группы данных:

I. Данные сравнительной психологии.

1. Сюда входит так называемая “пси­хология народов" (этнография, антрополо­гия), а также история, художественные про­изведения и т.п.

2. Психология животных.

3. Психология ребенка. П. Анормальные явления.

1. Душевные болезни.

2. Гипнотические явления, сон, снови­дения.

3. Психическая жизнь слепых, глухо­немых и т.п.

III. Экспериментальные данные.

Итак, мы видим, что для современного психолога прежде всего необходимо иметь данные сравнительной психологии. Сюда относится “психология народов” (по-немец­ки Völkerpsychologie), в которую входит история и развитие религиозных представ­лений, история мифов, нравов, обычаев, язы­ка, история искусств, ремесел и т.п. у не­культурных народов. Все так называемые “высшие чувства": эстетические, мораль­ные, чувство справедливости у современ­ного культурного человека, являются в таком сложном виде, что анализировать их для нас почти невозможно. Мы должны

123

рассмотреть состояние этих чувств у ма­локультурных народов. Там они являют­ся в очень простой, зачаточной форме. Прослеживая постепенное развитие этих чувств на разных ступенях культуры, мы можем видеть те элементы, из которых они складываются. Изучая состояние этих чувств у малокультурных народов, мы мо­жем таким образом понять их природу и у культурных народов. История, описы­вая прошлую жизнь народов, описывает и такие моменты в их жизни, как народные движения и т.п., это дает богатый матери­ал для так называемой психологии массы. Изучение развития языка доставляет так­же очень важный материал для психоло­гии. Язык есть воплощение человеческой мысли. Если мы проследим развитие язы­ка, то мы вместе с этим можем проследить ход развития человеческих представлений. Весьма важный материал для психологии доставляют также и художественные про­изведения; например, для изучения такой страсти, как “скупость", нам следует обра­титься к изображению ее у Пушкина, Го­голя и Мольера.

Психология животных важна потому, что в психической жизни животных те же самые “способности”, которые у человека являются в неясной форме, возникают в простой, элементарной форме, вследствие чего доступны более легкому изучению; например, инстинкт у животных выступа­ет в гораздо более ясной форме, чем у че­ловека.

Психология ребенка имеет важное зна­чение потому, что, благодаря ей, мы можем видеть, каким образом высшие способно­сти развиваются из элементарных. Напри­мер, развитие способности речи можно было проследить у ребенка, начиная с самой за­чаточной формы.

Изучение анормальных явлений, куда относятся душевные болезни, так называ­емые гипнотические явления, а равным образом сон и сновидения, также необхо­димо для психолога. То, что у нормально­го человека выражено неясно, у душевно­больного выражается чрезвычайно ясно. Например, явление потери памяти заме­чается и у нормального человека, но осо­бенно отчетливо оно выступает у душев­нобольных.

Если, далее, мы возьмем так называе­мых дефектных, у которых отсутствует,

например, орган зрения, слуха и т.п., то наблюдения над ними могут для психоло­гии представить чрезвычайно важный материал. У слепого нет органа зрения, но есть представление о пространстве, кото­рое, конечно, отличается от представления о пространстве у зрячего. Исследование особенностей представления о пространстве слепого дает нам возможность определить природу представления о пространстве вообще.

Вот тот многочисленный материал, на основании которого строится система пси­хологии. Все приведенные здесь наблюде­ния: наблюдение над животными, наблю­дение над психической деятельностью душевнобольного и т.п., представляют со­бою результаты объективного наблюдения, потому что то, что мы в этом случае на­блюдаем, есть нечто, вне нас находящееся, но не следует думать, что в этом отноше­нии психология становится тождественной с естествознанием. Все-таки нельзя сказать, что в психологии применяется объектив­ный метод, потому что весь объективно до­бытый материал становится доступным для психолога только благодаря тому, что он переводит его на язык самонаблюдения. Если он так или иначе истолковывает пси­хическую жизнь ребенка, если он так или иначе понимает психическую жизнь ду­шевнобольного и т.п., то это только пото­му, что он раньше имел случай пережить аналогичные состояния. Словом, весь объек­тивно получаемый материал становит­ся доступным для нас благодаря самонаб­людению.

Поэтому, резюмируя, мы можем ска­зать, что психология при изучении психи­ческих явлений должна пользоваться субъективным методом или самонаблю­дением.

О возможности эксперимента в пси­хологии.Известно, что естествознание обя­зано своим развитием применению экспе­римента, опыта. Поэтому важно решить вопрос, нельзя ли применить эксперимент к исследованию психических явлений. Сущность эксперимента мы можем пояс­нить следующим образом. Изучение при помощи эксперимента отличается от изу­чения при помощи наблюдения просто. Если мы изучаем какое-либо явление, не делая никаких попыток произвести изме­нение условий, при которых оно соверша-

124

ется, то такое изучение мы можем назвать наблюдением просто. Если мы, например, рассматриваем радугу, изучаем взаимное расположение цветов ее и т.п., то это будет изучением явления при помощи простого наблюдения. Но если мы, изучая какое-нибудь явление, пытаемся изменить усло­вия или обстоятельства, при которых оно совершается, то такое изучение может быть названо изучением при помощи экспери­мента. Например, мы желаем определить влияние сопротивления воздуха на ско­рость движения падающих тел. Для этой цели мы при помощи воздушного насоса выкачиваем воздух из стеклянного цилин­дра и в созданном таким образом безвоз­душном пространстве производим паде­ние тел и видим, что все тела падают с одинаковой скоростью в безвоздушном пространстве (в данном случае мы наблю­даем падение тела при двух условиях: сначала при наличности воздуха, а потом без воздуха). На этом примере можно ви­деть, что в эксперименте мы производим изменения в обстоятельствах, при кото­рых совершается изучаемое явление.