Итак, кто же он такой, Николай Алексеевич Некрасов? Что принес он с собой в нашу литературу, что оставил в наследство нам, читателям XXI века?

Художественный мир поэзии второй половины XIX века

К середине 50-х годов, после явного господства прозы, наступает расцвет лирической поэзии, правда ненадолго: уже в 60—70-е годы интерес к лирике падает (вплоть почти до конца века). Но этот короткий расцвет был весьма плодотворен. Выходят многочисленные сборники стихов; внимание критики приковано к новым поэтическим произведениям.

Поэтическое движение времени определялось борьбой между двумя основными направлениями русской поэзии 50-60 годов – так называемой «чистой поэзии» и «гражданской». Это сказалось как на общем идейно-политическом смысле основных поэтических направлений и творчестве отдельных поэтов, так и на их эстетических принципах и художественных особенностях.

К первому направлению принадлежали Фет, Майков, А. К. Толстой, Полонский, Тютчев, Щербина, Мей, ко второму — Некрасов, Михайлов, В. С. Курочкин, Минаев, Никитин, Огарев, Плещеев.

Истоки обоих направлений находятся еще в 40-х годах, когда начали свою литературную деятельность главные их представители. Но тогда, при всех принципиальных разногласиях по наиболее существенным вопросам искусства и общего мировоззрения, размежевание между ними не получило еще той остроты и определенности, которой отмечены 60-е годы.

В области поэзии с наибольшей резкостью и отчетливостью сказалась борьба «гоголевского» и «пушкинского» направлений. Борьба велась между сторонниками критического реализма и приверженцами теорий «искусства для искусства»; знаменем последнего его сторонники очередь пытались сделать соответствующим образом истолкованное творчество Пушкина.

Поэты  школы «чистого искусства», считали «гражданскую поэзию» не настоящим искусством или вовсе не искусством, поскольку гражданских поэтов привлекали в первую очередь не «вечные» темы, а явления, связанные с «злобой дня», иначе говоря, явления социально-исторические, поскольку основным стимулом их творчества было активное, в высшей степени заинтересованное отношение к самым острым вопросам и противоречиям окружающей социальной действительности.

Критикам, поэтам, да и просто читателям демократического лагеря были совершенно чужды взгляды на литературу представителей школы «чистого искусства». Им был во многом далек и поэтический мир этих поэтов. Они считали его узким, ограниченным замкнутым в пределах личных переживаний. Им было враждебно «созерцательное направление» литературы, уводившее общественное сознание от самых насущных проблем современности, культивировавшее равнодушие к ним и способствовавшее примирению с современной социальной действительностью.

В то же время надо понимать, что эти взаимные претензии связаны, конечно, не только с тематикой произведений. Представители «чистой поэзии» откликались на политические события и явления общественной жизни  и политические стихи у некоторых из них занимают немалое место.

С другой стороны, лирика природы и любовная лирика вовсе не игнорировались «гражданскими» поэтами, в первую очередь самим Некрасовым. Но это обстоятельство еще больше подчеркивает коренные расхождения между ними. Наличие политических стихотворений у А. К. Толстого и Тютчева не делает их близкими Некрасову, поскольку их конкретные социальные оценки и общее политическое мировоззрение чужды ему. Лирика  Некрасова нисколько не приближает его к Фету, потому что она не только носит особый индивидуальный отпечаток, как у каждого крупного поэта, но опирается на иные, враждебные Фету эстетические принципы.

Разумеется, понятия «чистая поэзия», «чистое искусство» условны, потому что нет никакого «искусства для искусства», и отрицание его связи с социальной жизнью, призыв к аполитичности особая политическая позиция.

Иначе обстоит дело с термином «гражданская поэзия», который очень неудобен вследствие своей неопределенности и не потому, что «чистые поэты» тоже нередко писали политические стихи, а «гражданские» — стихи лирические. Неудобен он,  прежде всего,  потому, что недостаточно точно разграничивает данную школу с другими поэтическими группировками и явлениями. В поэзии 50—60-х годов есть течения, для которых «гражданское» направление является основным, но которые, тем не менее, весьма далеко отстоят от Некрасова, внутренне враждебны идейному смыслу его творчества.

Таких течений два: во-первых, поэзия славянофилов и, во-вторых, так называемая «обличительная» поэзия. Поэтому в применении к Некрасову, В. С. Курочкину, Михайлову, Никитину и многим другим следует говорить не просто о «гражданской» поэзии, а о поэзии демократического лагеря; ее по праву можно называть и «некрасовским направлением».

Художественный мир Н.А. Некрасова.

Мотивы лирики.

О Муза! Я у двери гроба!

Пускай я много виноват,

Пусть увеличит во сто крат

Мои вины людская злоба –

Не плачь! Завиден жребий наш,

Не надругаются над нами:

Меж мной и честными сердцами

Порваться долго ты не дашь

Живому, кровному союзу!

Не русский - взглянет без любви

На эту бледную, в крови,

Кнутом иссеченную Музу…

Стиль - это человек. Поэт - это стиль. О своем стиле Некрасов сказал:

Нет в тебе поэзии свободной,

Мой суровый, неуклюжий стих!

Эта «суровость» и «неуклюжесть» не признак поэтического бессилия, - это сознательно выработанный стиль, стиль поэта, подчинившего свою поэзию не литературным, а общественным задачам и признававшегося:

Мне борьба мешала быть поэтом,

Песни мне мешали быть бойцом.

Действительно, многие современники Некрасова видели в нем поэта «злобы дня», автора стихотворных фельетонов и очерков, ловкого редактора, вынужденного, чтобы не допустить закрытия «левого» журнала, лавировать между властью и передовой общественностью. И сам Некрасов соглашался с таким мнением, говоря о своих стихах:

Но не льщусь, чтоб в памяти народной

Уцелело что-нибудь из них…

Мало кто предполагал, какую роль сыграют его стихи в будущем. А роль их была велика. Простой язык, разговорная интонация, сюжетность, общедоступность поэзии Некрасова превратили его, может быть, в единственного в русской литературе действительного народного поэта XIX века, стихи которого читали в деревенской избе и пели, порой даже не зная, кто автор. Они вошли в детские хрестоматии, по которым учились читать крестьянские дети. Без них не было бы ни Есенина, ни Исаковского, ни Твардовского. И если читатели XIX века противопоставляли «злободневного» стихотворца Некрасова и «небожителя» Фета, то для нас они – конечно, разные, но одинаково замечательные поэты-современники. И, наверное, для нас гораздо важнее понять как, под влиянием каких факторов сложился художественный мир поэта, что свойственно ему, чем значим он для нас, сегодняшних своих читателей. Ведь каждый писатель, каждое художественное произведение живет в двух временах, малом, времени рождения и создания, и большом, времени, когда, мы, читатели обращаемся к нему уже с позиций сегодняшнего дня.

Итак, кто же он такой, Николай Алексеевич Некрасов? Что принес он с собой в нашу литературу, что оставил в наследство нам, читателям XXI века?

Многое в жизни человека, его судьбе, мировоззрении определяется теми впечатлениями, что получены в детстве и юности.

Некрасов родился 4 декабря 1821 года в селе Немирове Каменец-Подольской губернии, где в это время стоял полк, в котором служил его отец.

Детство поэта прошло в имении Грешнево, на Волге, близ Ярославля, на берегу Волги. Жестокие нравы царили в усадьбе. Отец Некрасова, вышедший к этому времени в отставку, оказался  ярым крепостником, внушавшим страх и крестьянам, и собственной семье. Ещё в детстве будущий поэт увидел то, что называют «ужасами крепостного права»: нечеловеческий каторжный труд крепостных, безграничный произвол барина и его подручных, жестокую порку, в которой Некрасов-отец сам принимал участие. Мрачные картины крепостного быта дополнялись тем, что видел мальчик невдалеке от отцовской усадьбы: на Владимирке, большой дороге, по которой «гоняли» в Сибирь арестантов; на Волге, оглашаемой унылой, похожей на стон песней надрывавшихся от непосильной тяжести бурлаков.

Но были в его детстве и светлые стороны. Волга, которую позднее Некрасов назвал «рекою рабства и тоски», дарила ему и ласковый шелест «ленивой медленной волны», и веселый звон кузнечиков, и крик перепелов на прибрежных лугах. Здесь он научился любить русскую природу. Великая река внушила ему любовь к воле, к простору, к русским удалым характерам. На её берегах, вопреки запретам отца, он играл с крестьянскими детьми, полюбил их всей душой на всю жизнь.

Но истинным лучом света в печальные годы его детства была мать Елена Андреевна, женщина большой душевной красоты, добрая, умная, чуткая. Это она своими словами и поступками научила его ненавидеть крепостное право, любить простой народ, внушила ему веру в него. Сама будучи рабой мужа-самодура, она пыталась защищать дворовых от его произвола и гнева, освобождала больных крестьянок от тяжелых работ. Это заступничество иногда дорого стоило ей, карающая рука господина опускалась и на её спину.

Елена Андреевна внушила сыну любовь к литературе и музыке. Её образ навсегда остался для поэта воплощением всего самого светлого, самого прекрасного. К ней обращены строки, полные любви и благодарности:

О мать моя! Подвигнут я тобою:

Во мне спасла живую душу ты!

Иначе относился Некрасов к отцу, который был для него олицетворением самодурства, произвола, жестокости.

В стихотворении «Родина» поэт не щадит отца: он называет его «угрюмым невеждой» и, нарисовав вызванную в его памяти посещением родных мест мрачную картину, завершает её двустишием: