Об «Истории Смоленска» Мурзакевича

С именем о. Никифора Мурзакевича до сих пор связан эпитет «первого смоленского историка». Русская пословица говорит: «Лиха беда – почин». Мурзакевич именно и сделал почин в деле составления связной истории Смоленска, и в этом его громадная заслуга перед родным городом.

В 1848 г. Павел Никитин, служивший в канцелярии губернатора, издал свою «Историю Смоленска», посвященную им губернатору Капнисту. В предисловии к своей книге Никитин называет историю Мурзакевича неудовлетворительной. «Она, – по словам Никитина, – заключает в себе один краткий хронологический указатель событий, касающихся Смоленска, и притом, сами события, при проверке их с историческими источниками, которые мы имеем в настоящее время, оказываются во многих местах неверными». «Приговор слишком строгий», – говорит Николай Никифорович Мурзакевич и, прибавим, мало основательный, так как Никитин далеко не проверил историю Мурзакевича по первоисточникам. Недостатки этой истории легко объясняются тем, что в 1803 году у нас даже общерусская история не была разработана, не существовало еще истории Карамзина, «Собрания госуд. грамот» Румянцева, «Актов археогр. комиссии», сборников Оболенского, Муханова, т.е. всего, что было уже под руками у Никитина. И тем не менее, история Мурзакевича не могла быть заменена трудом Никитина, представляющим, по выражению Ник. Ник. «токмо образчик плагиата, неизвинительного в наше время». В самом деле, Никитин, помимо истории Карамзина, целые сотни страниц заимствовал у Мурзакевича, лишь в редких случаях указывая источник позаимствований.

Не только сообщаемые Мурзакевичем факты, но и сами его выражения, даже ошибки корректора и промахи метранпажа – все сошло в качестве материала в книге Никитина. Насколько он проверял этот материал, можно видеть из следующего примера. У Мурзакевича, по недосмотру метранпажа, известие об учреждении в Смоленске архиепископства (и на Руси патриаршества), начинающееся словами: «Того же года» и пр., поставлено вслед за известием о посвящении в Смоленск еп. Симеона, под 1556 г. Никитин, забывая, что в 1556 г. царствовал Грозный, а патриаршество учреждено в 1589 г., принял типографскую ошибку за чистую монету и в особом примечании на стр. 135 своей книги сообщает, что «в Смоленске Архиепископство учреждено царем Феодором Иоанновичем при патриархе Иове в 1556 году». Указать на Мурзакевича как источник этого сведения он, по обычаю, не решился и, таким образом, всю ответственность за эту курьезную нелепость совершенно ненамеренно принял на самого себя. При всей своей сдержанности относительно указания на источники, он все-таки не менее 40 раз делает ссылки на историю Мурзакевича.

Все последующие историки Смоленска, какого бы вопроса они не касались, неизбежно цитируют Мурзакевича. У Трофимовского (Описание Смол. Епархии) до 40 указаний на Мурзакевича, у Писарева («Смоленская история» 1894 г.) – до 50. Не говорим уже об отдельных статьях и мелких брошюрах по истории Смоленска.

Очевидно, что при всех своих недостатках, одни только заметил Никитин, «История» Мурзакевича имеет и свои достоинства, которые помогли ей пережить труд Никитина, дождаться столетнего своего юбилея и вторичного, по этому случаю, ее переиздания.

Мы легко представим эти достоинства, если обратим внимание на источники труда Мурзакевича и его способ пользования ими.

В 1818 г. на вопрос графа Н.П. Румянцева об источниках «Истории Смоленска» Мурзакевич писал ему: «Из книг я пользовался разными: они все сожжены в 1812 г. в библиотеке кадетского корпуса. В случае разногласия тех книг я преимущество отдавал, после Нестора, Татищеву, Штриттеру, Щербатову и Стриковскому. Из рукописей же служили мне посылаемая Вашему Сиятельству летопись Шупинского и выписки из губернских архивов, которые, к сожалению, истреблены». Из других мест его переписки с Румянцевым, из биографии, составленной Николаем Никиф., а равно из «Истории Смоленска», видно, что кроме этих книг Мурзакевич пользовался летописями – Суздальской, Никоновской и Кенигсбергской, Степенною книгой, Синопсисом, древнею российскою Вивлиофикой Новикова, Историей России Ломоносова, Екатерины II, соч. Ролленя, Гольдберга, всеобщей историей Эмина, польской – Солиньяка и пр.

«Летопись Шупинского» была весьма распространена в Смоленске в списках и потому дошла до нас. Она напечатана несколько раз:

а) в «Северном Архиве» 1828 г. ч. 32-я, где ошибочно приписана еп. Гедеону, умершему в 1761 г. (ошибка эта указана Строевым в «Моск. Вестнике» 1728 г. № 9);

б) в «Смоленск. Епарх. Вед.» 1876 г. стр. 73-90, по списку с рукописи, принадлежавшей м. Евгению и пожертвованной им в библиотеку Киево-Софийского собора, где она числится под № 552. Заглавие ей такое: «История города Смоленска, к первому приезду императрицы Екатерины II с Римским императором Иосифом II, 1780 года июня 2 дня, составленная по приказанию преосв. Парфения, епископа Смоленского, иеромонахом Иоасафом Шупинским, по запискам, от его преосвященства выданным». Этот список, вероятно, первоначальный, так как в нем нет географического описания Смоленска и каталога Смоленских епископов;

в) в «Справочной книжке Смоленской губернии» за 1898 г. с рукописи Смол, музея под заглавием: «Историческое и Географическое Описание Смоленска». Этот список дополнен описанием всех пяти частей Смоленска, что сделано, вероятно, в виду второго приезда в Смоленск Екатерины в 1787 г. В журнале путешествия Екатерины записано под 13 января 1787 г., что «Ее Величеству сего утра поднесены от генерал-губернатора всеподданейшие рапорты и ведомости, доставляющие полное сведение о всем, относящемся до губернии Смоленской». Среди них, вероятно, была и летопись Шупинского, исправленная и дополненная. В экземпляре См. Музея нет каталога епископов, но г. Кашпровский в своей брошюре «Учреждение Смоленской епископии» (Киев 1896 г.) приводит этот каталог «из рукописи, принадлежащей Смоленскому Историко-Археологич. Музею». Быть может, он смешал ее со списком в сборнике рукописей Петра Ал. Васильева в Епарх. Библиотеке (отд. XI, № 12/334), где нет географического описания Смоленска, но историческое полнее №№ 6) и в) и есть каталоги Смол, епископов, настоятелей и настоятельниц монастырей.

Летопись Шупинского носит на себе следы пользования первоисточниками общими и местными (примеры в предисловии Писарева к изданию ее 1898 г.), а происхождение ее объясняется известием (Дело Коне. Архива 1792 г.) о том, что еп. Парфений приказывал монахам «упражняться в записке достопамятных случаев». История Шупинского есть одно из таких «упражнений», к счастью, дошедшее до нас. Мурзакевич нередко упоминает о ней под именем «архивского летописца».

Но кроме нее, среди источников его труда было много таких, которые не дошли до нас, и даже совершенно уничтожены. Насколько можно было проследить по «Истории» Мурзакевича, его переписке и рассказам его сыновей (Николая и Ивана в биографиях отца), к числу таких источников относятся следующие:

1) «Выписки из столпов Губернской Архивы, «которыя, к сожалению, истреблены».

Древняя губернская Архива, по словам о. Никифора, была снесена французами перед генерал-губернаторским домом в кучу и зажжена 8 августа 1812 г., причем горела пять дней перед окнами квартиры Наполеона.

2) Выписки из Архива городового Магистрата, откуда Мурзакевич заимствовал грамоты царей и королей Смолянам. В день изгнания французов 5 ноября под утро Магистрат сгорел «с архивою и всеми Смоленскими привилегиями. Их забыл сберечь градской голова Верзин».

3) Дела Консисторского архива. Мурзакевич имел туда доступ с разрешения Еп. Парфения. Здесь, между прочим, он нашел «оригинальную рукопись Скифской истории», сочиненную в 1692 г. свящ. Андреем Лызловым и купленную у его потомков ректором семинарии Архимандритом Константином Соколовским. Когда Св. Синод затребовал из Консистории древние исторические манускрипты для записок «Российской истории Миллера и Эмина», эта рукопись была взята из семинарской библиотеки и отослана в Синод, который потом возвратил ее в Консисторию. Она напечатана в 1786 г. в Петербурге и в 1787 г. в Москве Новиковым. (Переписка Мурзакевича). В 1812г. Консисторский Архив, хотя остался невредим от пожара, но «дела архивныя были разбиты и потрачены», так как в нем находился французский цейхгауз.

4) Полоцкий летописец или даже – «Полоцкие летописцы». На вопрос С.И. Румянцева: «какие летописцы вы обозначаете?», Мурзакевич отвечал, что он имел из Полоцкого летописца выписки о епископах от преосвященного Парфения, которые потом возвратил, теперь же не знает, где их достать (окт. 9, 1819 г.). Трудно понять, что это был за «летописец». Литовская летопись и летопись Аврамки представляют, по-видимому, совершенно отличные от этого летописца источники.

5) Какое-то произведение Иезуитов, из которого Мурзакевич берет известия о самоубийстве архиепископа Смоленского Калиста.

6) Неизвестная рукопись, из которой Мурзакевич заимствует сведение об исчезновении мощей св. мученика Меркурия. Г. Писарев в брошюре «Было ли перенесение мощей св. Бориса и Глеба из Вышгорода на Смядынь» сообщает, что подобное известие он читал в одной рукописи, писанной в прошлом XVIII столетии и находившейся у Смоленского протоиерея Ильи Алексеевича Васильева.

6) Сборник, списанный около 1770 г. и заключавший в себе следующие статьи: 1) о бытности бояр и воевод с товарищи до взятия и по взятии Смоленска в 1655 г. 2) Описание краткое городу Смоленску, учиненное по повелению Петра I. 3) Статьи из договора вечного мира, каковые состоялись Королевского Величества Польского с великими и полномочными российскими послами, которые надлежат и 4) Копии с жалованных грамот Великих государей, каковые даны Смоленску в разные времена.

Этот сборник перешел к Николаю Никифоровичу («Достоп. Смоленска»), а теперь неизвестно где. По нашей просьбе, Секретарь Одесского общества истории и древностей, основанного Николаем Никифоровичем, г. Маркевич производил поиск его в архиве общества, расспрашивал бывших сослуживцев Мурзакевича, но, к сожалению, безуспешно. Не мог сообщить никаких сведений об этом сборнике и наследник покойного, протоиерей Павел Иванович Мурзакевич. А между тем, по словам Николая Никифоровича, в Сборнике были «любопытные для истории г. Смоленска статьи», которые, конечно, были известны и автору «Истории Смоленска».

7) Межевые книги, составленные королевским землемером Адамом Зарембой (в царствов. Сигизмунда III). Они хранились в Губернском архиве.

8) Рукопись времен Алексея Михайловича с перечислением поместий Смоленского Собора и Архиерейского дома и списками грамот этого царя Смоленским воеводам о пожаловании вотчин Собора и Сильвестром архиепископу Могилевскому и Мстиславскому (Письмо Румянцеву 1819 г. 22 мая).

9) Разные выписки исторического содержания, полученные Мурзакевичем от преосв. Парфения и возвращенные ему обратно. Вообще, библиотекою еп. Парфения Мурзакевич пользовался свободно и чрез его племянников, и непосредственно. Преосв. Парфений был большой любитель просвещения и церковной старины. Путешественник, англичанин Кокс в своих записках называет его самым образованным человеком в Смоленске. В его библиотеке было и собрание рукописей по смоленской истории. Мурзакевич в письме Румянцеву 29 нояб. 1818г. говорит, что предание об основании Смоленска Смолигом сообщено ему пр. Парфением на основании какого-то неизвестного ему источника. В «Смол. Епарх. Вед.» за 1868 г. изложено содержание одной рукописи из библиотеки еп. Парфения, озаглавленной так: «Книга великого господина, Преосвященного Филарета архиепископа Смоленского и Дорогобужского приказу духовных дел, – приемныя при судьях: Аврамиева монастыря Архимандрит Евстафий, да соборном протопопе Лазаре – записным, и мировым, и пенным, и бумажным деньгам нынешнего 1705-6-7 года (1667-9) сентября с 1-го числа». К сожалению, издатели не догадались перепечатать эту рукопись целиком, и теперь она может считаться исчезнувшей. Исчезла и вся библиотека еп. Парфения. По словам Мурзакевича, она вся разошлась по разным рукам. Часть рукописи досталась Нижнениколаевскому протопопу А. Васильеву (м. пр. и Книга Арх. Филарета»), а от него – сыновьям, Покровскому протопопу О. Илье (+ 1882) и известному собирателю Смол. древностей, Петру Алекс. Васильеву. По смерти последнего некоторые рукописи взяты еп. Нестором в Епарх. Библиотеку, где большая часть и пропала. Другие парфениевские рукописи перешли к его преемнику, еп. Димитрию, завещавшему их игумену Павлу (Сабатовскому) и Болдинскому игумену Иоанну (Трофимовский).

В виду почти полного истребления – намеренного и ненамеренного – в разные эпохи письменных памятников смоленской старины, нельзя не сожалеть об исчезновении указанных рукописей, которыми пользовался Мурзакевич. Тем больше мы должны быть благодарны ему за сохранение хотя бы части этих памятников напечатанием сведений из них в «Истории Смоленска». Без нее мы не имели бы теперь разных грамот и декретов с царскими и королевскими привилегиями, пожалованными Смоленску; не имели бы сведений о годе смерти некоторых князей (напр. Всеволода Мстиславича), о многочисленных нападениях на Смоленск литовцев, о деятельности в нем литовских князей, о судьбе мощей св. Меркурия и Аврамия, о пребывании в Ярославле Соборной иконы Одигитрии (после 1611 г.), о восстановлении в Смоленске православия при Алексее Михайловиче, о судьбе некоторых смол. монастырей и т.п. Наконец, события конца 17, всего 18 и начала 19 веков Мурзакевич излагает или по свежим еще воспоминаниям современников их, или как очевидец и участник их. Все это придает «Истории» Мурзакевича, по многим вопросам Смоленской старины, значение первоисточника наподобие того, как утрата некоторых документов, которыми пользовался Карамзин, сделала его историю России первоисточником по многим вопросам общерусской старины. Этим объясняется живучесть «Истории» Мурзакевича, несмотря на ее устарелый язык и другие недостатки, несмотря на появление строго научных исследований по истории смоленской земли.

Г. Голубовский, автор новейшего и в научном отношении наиболее совершенного труда по смоленской истории, и тот несколько раз цитирует Мурзакевича, хотя и писал свою книгу исключительно по первоисточникам, хотя в предисловии к ней и назвал труд Мурзакевича компиляцией наряду с соч. Никитина, Турчиновича, Ильенка и др. Но компилятивный характер и придает значение истории Мурзакевича. Он не был ученым исследователем. Правда, иногда он пытается сверять источники и пособия, подвергать оценке различные известия и данные, но по большей части он, подобно Татищеву, не мудрствуя лукаво, выписывал и собирал воедино все, что мог найти касательно Смоленска в исторических сочинениях, летописях и различных рукописях. За такую «компиляцию» ему можно только сказать великое спасибо, так как она много ценнее иного, якобы «научного исследования»: эта компиляция, сделанная по первоисточникам, наполовину исчезнувшим, сама превратилась в первоисточник; она сохранила нам факты, а это – главное: были бы факты, а разобраться в них, проверить их по вновь открытым данным – это задача позднейших исследователей, всегда более или менее возможная.

«Habent sua fata libelli» – и книги имеют свою судьбу. Эта судьба нагляднее всего может говорить о ценности и значении книги. Какова же судьба «Истории» Мурзакевича? Изданная в количестве 767 экземпляров, книга его разошлась вскоре же по подписке. Оставшиеся экземпляры сгорели в 1812 г. на пожарах Москвы и Смоленска.