Теория вневременности русского глагола

Теория вневременности русского глагола сложилась в 40 — 50-е годы XIX в. Борьба со смешением категорий времени и вида, борьба с учением о множестве и разнообразии форм времени, которых Ломоносов насчитал десять, Востоков⁴ — восемь и число которых почти не уменьшилось в книге С. Шафранова "О видах русских глаголов в синтаксическом отношении" (1852)⁵ , привела к полемическому отрицанию вообще факта наличия форм времени в русском глаголе⁶ .

M. Катков заметил в своей диссертации "Об элементах и формах славяно-русского языка": "...нашему языку вовсе не важно различение времен, и от форм будущего времени наш язык отказался еще в допамятную пору" (289).

К. С. Аксаков писал еще более категорически об отсутствии форм времени в русском языке: "Если мы вздумаем искать времен, известных нам из иностранных грамматик, — мы останемся неудовлетворенными. В самом деле, прежде всего поражает нас то, что прошедшего времени в нашем языке нет вовсе. Вместо формы глагола в прошедшем времени встречаются у нас отглагольное прилагательное или причастие прошедшее: был — былой, служил — служилый... Вся небольшая разница зависит от употребления ("он уныл покуда", т. е. он унылый, или: "он от неудачи не уныл", т. е. не стал унывать)... Формы прошедшего времени у нас нет". Вместе с тем "формы глагола, часто употребляемые для выражения будущего, не могут называться формами будущего времени, ибо часто употребляются и в прошедшем и в настоящем" (ср.: "Всякий день проходил у нас однообразно: я подойду к его двери, стукну раза два, он отворит..." или: "Он не много теряет часов на разговоры, каждое утро он скажет мне: здравствуй, и пошел к себе заниматься" и т. п.). "Эти так называемые будущие формы глагола независимы от времени. Следовательно, в русском языке нет формы будущего времени. Какое же время есть в русском глаголе? Одно настоящее? Но настоящее одно, без понятия прошедшего и будущего, не есть уже время, это бесконечность". "Времена настоящее, будущее и прошедшее — понятия выводные и не имеют для себя своих форм в русском языке: они суть дело употребления и являются по соответствию их с формами глагола и с смыслом речи". "Итак, мы должны прийти к заключению, что ни одна глагольная форма в нашем языке времени не означает. Очевидно, что сама категория времени теряется". Таким образом, по мнению К. С. Аксакова, в русском глаголе морфологически выражен лишь вид, время же — категория психологическая и синтаксическая. "Формами глагола обозначается самое действие, время же в нем есть дело употребления; это употребление основано на соответствии глагольных форм с временами" (290).

Вслед за К. С. Аксаковым Н. П. Некрасов доказывал способность любой русской глагольной формы выражать самые разнообразные временные значения. Он решительно отрицал в русском глаголе наличие постоянных грамматических форм времени. По мнению проф. Некрасова, время — лишь отвлеченная субъективная категория говорящего и слушающего. "Русскому глаголу не свойственны формы временные... русский язык осмыслил время как нечто постороннее для действия, как внешнее (по отношению к действию) условие, под влиянием которого скорее находится лицо говорящее и лицо слушающее, чем само действие" (291). Н. П. Некрасов сопоставлял выразительное "глубокомыслие", наглядность и изобразительную художественность системы русского глагола, основанной на категории вида, со структурой глагола в западноевропейских языках, в которых много форм времени: "Быстрота, краткость, продолжительность, кратность проявления действия не нуждаются во времени и им не измеряются. Продолжительность проявления есть сила, душа, жизнь самого действия. Действие, проявляющееся под условием времени, отвлеченно, формально; действие же, проявляющееся под условием продолжительности (энергии), — жизненно.

Понятие о времени относится к понятию о продолжительности как нечто формальное, отвлеченное, условно существующее к тому, что живет на самом деле; потому что условие времени понимается отвлеченно; продолжительность же представляется конкретно (вещественно). Время есть условие, под влиянием которого мыслится действие; продолжительность есть свойство, без которого немыслимо действие в русском глаголе. Вот почему он отвергнул сухую формальную категорию времени и развил в себе формы, выражающие его живое свойство, — энергию, или, как мы назвали, продолжительность проявления. Насколько действительно сущее отличается от условного и формального, настолько продолжительность как свойство русского глагола отличается от времени как свойства глаголов иностранных" (292).

Эта точка зрения показалась слишком радикальной последующим грамматистам. Была восстановлена в правах старинная теория трех времен, подвергшаяся, однако, сильной психологизации. Анализ описательных форм времени в древнерусском языке, предложенный Потебней в его труде "Из записок по русской грамматике", лишь содействовал подрыву веры в объективность форм времени.

Односторонность господствующих в русской грамматике представлений о соотношении форм и значений времени и вида

Объединение категории вида с категорией времени в последующих грамматических работах производилось чисто механически (293).

После указания на то, что в современном русском глаголе есть только три формы времени, обычно прибавляется: "...эта бедность — только кажущаяся: недостаток времен с избытком восполняется видами, благодаря которым русский глагол способен выражать тончайшие оттенки действий в их течении, последовательности и взаимных отношениях, не уступая в гибкости, выразительности и точности никакому другому языку. Большинство форм времени, существовавших в старом русском, вышло из употребления — за ненадобностью. С развитием видов они оказались излишними" (294).

Различия значений форм времени по большей части суммарно выводились из видовых различий (см., например, у Ф. И. Буслаева, Л. П. Размусена, Д. Н. Овсянико-Куликовского, Р. Кошутича и др.). Почти полное отсутствие работ по истории русского глагола сказалось и на освещении вопроса о формах и функциях времени в современном русском языке. Как происходил процесс распада древнерусской системы времен, как влияло формирование категории вида на эволюцию категории времени, не отразились ли (в измененном и преобразованном виде) пережитки старых грамматических отношений в новой системе глагольных времен, как используются различия форм времени и их значений для выражения синтаксических отношений между предложениями — все эти вопросы привлекали внимание лишь единичных исследователей (проф. А. Мазона, акад. А. А. Шахматова, А. И. Белича, А. И. Стендер-Петерсена) (295). Система форм времени и их значений в современном русском языке остается не вполне уясненной. Например, изучение относительного употребления времен русского глагола еще не начато.