Гуманитарный Университет, 1999

Пол,

Гендер,

Культура

Перевод с немецкого.

Под ред. Э. Шоре, К. Хайдер

Москва. РГГУ,1999

ББК 63.3.0

 П49

Издание осуществлено при поддержке научного отдела. Фонда "Фольксваген" в рамках программы "Общий путь в Европу: фундамент и реальные модели сотрудничества Средней и Восточной Европы".

Перевод с немецкого языка Н. Носовой

ISBN 5-7281-0269-7

® Коллектив Авторов, 1999

® Фрайбургский Университет,

Славянский Семинар. 1999

® Российский Государственный

Гуманитарный Университет, 1999

Элизабет Шоре, Каролин Хайдер

Вступительные замечания о совместном русско-немецком научном проекте

Те, кто пытаются фиксировать значения слов, заняты бессмысленным делом: ведь слова, наравне с идеями и предметами, которые ими обозначаются, обладают своей историей. (SCOTT, 416)

Проект фонда "Фольксваген"

Предлагаемая вниманию читателей книга является первой публикацией совместного русско-немецкого проекта, осу­ществляемого при поддержке научного отдела Фонда "Фольксваген" в рамках программы "На пути к объединен­ной Европе: фундамент и реальные модели сотрудничества Средней и Восточной Европы". Этой публикации пред­шествовала интенсивная совместная работа ученых обеих стран, кульминационными пунктами которой стали две научные конференции. Участниками проекта являются: не­мецкие ученые из Фрайбургского (проф. Элизабет Шоре и Каролин Хайдер) и Тюбингского (Регина Нохейль) универ­ситетов, из университета французского города Страсбурга (проф. Эвелин Эндерлайн), ученые из российских ВУЗов и организаций: Московского Государственного университета (Л.Н.Панкова, Г.М.Пономарева, Л.З.Немировская, Л.Д.Под-горная, И.В.Овчинкина, М.В.Михайлова), Российского Го­сударственного Гуманитарного университета (Г.И.Зверева), Российской Академии Наук (З.А.Хоткина), Союза россий­ских писателей (Е.И.Трофимова), Европейского университе­та (А.А.Темкина) и Российского Государственного Педаго­гического университета им. А.И. Герцена (О.Р.Демидова) города Санкт-Петербурга, Мурманского государственного педагогического института (Л.В.Штылева), Удмуртского университета, г. Ижевск (Г.В.Мосалева), Тверского Госу­дарственного университета (Е.Н.Строганова).

Исходные позиции

В течение последних 20-25 лет - и особенно в таких стра­нах, как Англия, Америка, Франция и Германия - был получен ряд результатов так называемых "гендерных ис­следований".

Женское движение последних 20-25 лет и, прежде всего, феминистская критика науки подготовили почву для прин­ципиального пересмотра методических основ и предмета некоторых исследовательских дисциплин. Оживленной ди­скуссии внутри западной науки, в которой сталкиваются зачастую противоположные мнения и в которой расстав­лены далеко не все точки над "и", - противостоит несколько иное положение дел в России.

Трансформационные процессы, происходящие в России. характеризуются не только политическим и экономическим кризисом, но и новыми дискурсами, которые являются показательными для глубинных изменений в стране. В этой связи следует рассматривать и дискуссии вокруг про­блемы половых ролей, а вместе с ней - и "женского вопро­са", который в советское время считался давно решенным.

Постсоветский дискурс о полах проявляет сходство с дру­гими дискурсами в сегодняшней России, которые так же окрашены поиском не только новой национальной, но и, в самом общем смысле, личностной идентичности.

Зазвучавшее на устах модное слово феминизм с самого начала натолкнулось на неоднозначную реакцию. При этом часто само это понятие оставлялось без должной рефлек­сии. Обсуждался - причем как в консервативно-национа­листическом стане, так и внутри вновь возникших русских женских организаций - прежде всего вопрос о том, "нужен ли феминизм" в России вообще, и если да, то в какой фор­ме. Может ли (и должен ли) это быть особый, специфи­чески русский феминизм?

Западному наблюдателю бросается в глаза, что развитие феминистского дискурса в России 90-х годов как бы повторяет в ускоренном темпе то, что начиная с 60-х годов происходило в Америке и Европе. Общая теоретическая база по имени "феминизм", кажется, может служить основа­нием для беспроблемного взаимопонимания женщин Вос­тока и Запада. Практика, однако, показывает, что дискурс о полах часто сопровождается не только меж-, но и внутри-культурными разногласиями.

Множество интересных теоретических публикаций по феминистским и гендерным проблемам показывают, что гендерные дискуссии, ведущиеся на Западе, в России вос­приняты в ограниченном объеме, что является как следст­вием отсутствия языкового доступа к ним, так и недостат­ком материальных условий.

Это особенно обидно, если речь идет об относящихся к России гендерных исследованиях немецких ученых, кото­рые таким образом оказываются включены лишь в теоретические дискуссии на Западе. Они работают с теоретиче­скими предпосылками, пригодность которых для предмета их исследований необходимо было бы предварительно про­верить.

Взаимообогащающее научное обсуждение проблем с исследователями в России бывает затруднено, поскольку нередко, особенно в культурологических обсуждениях, не хватает общей теоретической базы. До сих пор существуют барьеры в межкультурном понимании и сложности в сближении научных дискурсов. В какой-то мере нам не­достает "общего языка". Приходится констатировать, что часто, даже тогда, когда мы, употребляя одни и те же поня­тия, уверены, что говорим об одном и том же предмете, в конце дискуссии мы замечаем, что все время говорили о разном. Факт недостатка межкультурного взаимопонима­ния совершенно очевиден именно в те моменты, когда языковая проблема кажется преодоленной. Даже само по­нятие "феминизм", по нашему мнению, представляет бо­гатый материал для обоюдного непонимания.

Выработка "общего языка" - это только одна из задач совместного проекта. Кроме того, проект дает возможность критического переосмысления западных теоретических по­ложений и научных подходов с точки зрения их "примени­мости" к русским условиям. Этот аспект кажется особенно интересным, поскольких на Западе долгое время не осозна­валось то, что отдельные положения феминистской науки были разработаны с учетом развития западного буржуаз­ного общества.³ Это относится, например, и к программному произведению Карин Хаузен, которая объясняет образование стереотипов половых ролей диссоциацией семейной жизни и трудовой деятельности, что для России, по крайней мере в то время, когда это происходило на Западе в синхроническом разрезе, не являлось определяю­щим.

Со стороны русских участниц проекта неоднократно вы­сказывалось сожаление, что в современном обсуждении гендерной проблематики в России прежде всего используются теоретические положения англо-американских феминисток. Научные достижения немецких ученых остаются практи­чески неизвестными. Однако по разным причинам именно они могли бы представить особый интерес для России:

Культурноисторические, литературные и философские связи Германии и России традиционно являются довольно тесными, особенно начиная с XIX века, т.е. с того времени, когда складываются те стереотипы половых ролей, которые и сегодня еще во многом определяют нашу жизнь. Кроме этого, немецкие научные исследования могут выполнять роль идеального посредника между Востоком и Западом, поскольку с 1989 года они учитывают также и исторический фон социалистического опыта. Наконец - в том, что касается гендерных исследований, Германия - до недавнего времени - находилась в сходном положении с Россией. Импульс для развития этой новой, многообе­щающей области научного знания и новых теорий был дан работами зарубежных ученых, в основном из США и Франции. Вследствие этого немецкая наука была вынуж­дена вначале систематически проанализировать и прорабо­тать произошедшее в этих странах развитие.

Одной из целей нашего проекта является предоставить русским ученым, аспирантам и студентам обзор развития западноевропейской мысли в области гендерных исследова­ний и феминистской критики науки. Речь пойдет не об экспорте в Россию западных феминистских теоретических подходов. Мы должны начать разговор друг с другом, в по­стоянном контакте и конкретной совместной работе про­анализировать теории, проверить их "применимость" для России. Обзорные статьи, статьи по отдельным областям знания, введение в гендерную проблематику и выдержки из основополагающих работ, написанных на немецком языке, - все это должно явиться базой для дискуссий и способствовать выработке "общего языка".

Женственность, феминизм, пол и гендер

Приведенные ниже рассуждения не являются попыткой дать обзор развития гендерных исследований. Они лишь призваны показать, в чем состоит научный интерес пред­лагаемого вниманию читателей сборника.

Первый вопрос, который встает в связи с этим новым подходом, несомненно обращен к понятиям "женщина", "женственное", "женское". Понятие "женственность" отсы­лает нас к традиции поляризации культуры и природы, ра­зума и чувства, духа и тела, т.е. к привычке ассоциировать "существо" женщины (или "женской природы") с иррацио­нальностью (Аристотель), аморальностью (Шопенгауэр), чувственностью или интенсивностью чувств (Руссо, Кант), с существом, страдающим недостатками (Фрейд) или (в фаллоцентрической системе символов) просто несущест­вующим (Лакан). Определяемая таким образом "женствен­ность" является результатом господства мужчин (патриар­хата) - контроля (биологически) мужского существа над (биологически) женским. Свидетельством этому являются философские, литературные, исторические тексты, полити­ческие события и, наконец, повседневная практика. Вплоть до XX века женщина определяется с точки зрения муж­чины; женский субъект при этом приобретает хозяина, женское мифологизируется. Это тот исторический про­цесс, который не только сделал женщину "второй" или "другой", но и способствовал тому, чтобы она для самой себя стала "другой".

Точкой соприкосновения всех феминистских исследо­ваний является стремление проанализировать место жен­щины, отведенное ей патриархальными структурами, и спо­собствовать устранению или, по меньшей мере, изменению этих структур. Кроме того, в последние годы все больше осознается тот факт, что со стороны теории культуры -суммарно обозначенной термином "феминистская," - кото­рая включила в свою научную базу психоаналитические, постструктуралистские, конструктивистские и системнотео-ретические подходы и применила их в конкретном анализе - исходят важные импульсы для качественно новой поста­новки вопросов. Феминизм в таком понимании обозна­чает, прежде всего, смену парадигмы в восприятии мира, смену парадигмы в науке.

Его главной задачей является освещение канонов в науке, конфронтация культурологических концепций и канонических тем с феминистскими теориями. Такого рода перенос познавательного интереса подрывает традицион­ную базу научного анализа.

Критическое переосмысление понятия "естественного" пола и его различных реализации в отдельных культурных и социальных системах привело сначала к важному разли­чению между сексом и гендером.

В отличие от немецкого, французского и русского язы­ков, в которых понятие "пол" не дифференцировано, в английском языке различают "sex" (биологический пол) и "gender" (пол как социально-культурная категория). Женст­венность рассматривается соответственно не как нечто врожденное или предопределенное анатомией, биологией, сексуальностью, психикой и т.д., а как общественный кон­структ. Использование понятия "гендер" обозначает отказ от детерминизма любого рода, который имплицируется при использовании понятия "пол" или "половое различие"; "гендер" позволяет пересмотреть все нормативные опреде­ления женственности. В гендерных исследованиях подчеркивается, что так называемая "природа" женщины является не "natural fact", a "an historical idea" и что процесс становле­ния женщиной или женственной начинается с рождения (или даже раньше) и не заканчивается никогда. Предста­вительницы гендерных исследований ссылаются на теорию поведения, коммуникации и ролевую теорию франкфурт­ской школы (Хабермас), а также на Симон де Бовуар и ее различение биологического и воспитываемого (женского) пола, которое она сформулировала уже в 1949 в книге "Второй пол" (Le deuxieme sexe). Крылатой стала ее фраза:

"Женщиной не рождаются, женщиной становятся". Исходя из этих положений, представительницы гендерных иссле­дований концентрируют свое внимание на представлении ролей и форм поведения, на исторически варьируемых полоролевых ожиданиях. Понятие "гендер", которое делает возможным дифференциацию между половой конститу­цией и социальной ролью, указывает на существование сложной системы отношений, которая, хотя и включает биологический пол, но не определяется непосредственно им.

Должно быть достигнуто понимание, что дихотомия полов смоделирована и продолжает моделироваться куль­турой. Только научное осознание этих процессов может помочь преодолеть настоящее положение, при котором пол провозглашается онтологической категорией и таким обра­зом провозглашаются различные возможности для раз­вития мужчин и женщин.

Содержание сборника

Совместный проект проводился в несколько этапов. Вна­чале в рамках специального семинара во Фрайбургском уни­верситете были отобраны тексты, которые широко исполь­зуются в научной работе и педагогической практике в Германии. Это сложные научные читателя и владение навыками чтения специальной литера­туры. Даже немецко-говорящий читатель наталкивается на немалые трудности в понимании этих текстов и вынужден часто обращаться к специальным словарям. К тому же во время работы над переводами становилось все очевиднее, что в этой новой области знания не существует одно­значной, используемой в русском языке и общепринятой терминологии.⁶ Определенные трудности для читателя соз­дает также частое использование авторами этих текстов французских и американских выражений, ставших терминами новой науки (такие как, например, Gender trouble, ecriture feminine и т.д.).

Переведенные тексты были затем переданы русским участницам проекта для критического чтения и последующей работы с ними. Для совместного обсуждения переведенных текстов были проведены конференции, где, в первую очередь, решался вопрос, насколько эти тексты могут представлять интерес для научных исследований и педагогической практики в России. Важно было также установить, в чем состоят трудности в понимании текстов, необходимо ли внести изменения в переводы, нуждаются ли тексты в дополнительных комментариях. И, наконец, самое главное: применимы ли сформулированные в не­мецких текстах тезисы в русском культурном пространстве?

Ответом на последний вопрос стали доклады участниц конференций, в которых они представили ряд тезисов, касающихся русской культуры и в особенности русской литературы. Некоторые из этих докладов после обсуждения были также отобраны для публикации в этом сборнике. Они позволяют показать, в какой форме сформулирован­ные тезисы приложимы для работы в русском культурном пространстве, и могут служить определенным вкладом в развитие русских гендерных исследований. В настоящее время уже идет работа над подготовкой второго сборника, который появится в следующем году.

В предлагаемом нами первом сборнике мы сознательно остановили выбор на литературоведческих текстах.

Литература и литературное "производство", т.е. литера­туроведение, литературная критика, издательское дело, рынок и т.д., тесно вплетены в общий культурный процесс. Они выполняют двоякую функцию отражения и формиро­вания действительности. Особенно это касается моделей мужественности и женственности, созданных в рамках той или иной культуры, поскольку литературные тексты не только предоставляют примеры существующих конструктов полов, но, и сами участвуют в конструировании этих мо­делей, в буквальном смысле слова навязывая их читателю или подвергая их сомнению.

Таким образом, литературоведческие тексты оказались в центре нашего внимания именно потому, что литература -не только в Германии, но и (может быть, даже в особой степени) в России - выполняет значительную роль в фор­мировании сознания и распространении представлений о ценностях. Именно анализ литературы прошлых веков позволяет проследить исторические изменения представле­ний о половых ролях, что убедительно доказывает работа швейцарского специалиста по истории литературы Верены Эрих-Хэфели. Ее статья о Руссо, включенная в сборник, нашла живой отклик у всех участниц проекта, убежденных в особой его значимости особенно для России.

Ина Шаберт, специалист по английской литературе, в своей работе описывает различные гендерные модели, ко­торые были сконструированы на протяжении прошедших веков и показывает, какой культурно-исторический фон и какие философские концепты сыграли в этом свою роль. Нам кажется важным продолжить этот анализ развития половых ролей на материале русской истории и литературы.

Ренате Хоф в своей работе предлагает общий обзор раз­вития гендерных исследований. Этот текст может оказать помощь в упорядочивании и понимании тех многочис­ленных направлений исследований, которые развивались на протяжении более чем двадцати лет за пределами России и которые теперь хлынули в нее широким потоком.

Гунилла Будде на примере соотношения понятий класс и пол освещает новую постановку вопросов в исторической науке с позиций гендерной дифференциации.

Последние три работы написаны на русском материале. Галина Зверева анализирует использование гендерных кон­структов в написании новых учебников по истории России, в то время как Элизабет Шоре и Галина Пономарева ис­следуют произведения двух русских писательниц XIX и XX веков.

Сборник построен таким образом, что его можно читать в любом порядке. Представленные в нем положения яв­ляются конструктами, а не догматическими "истинами", -однако конструктами, которые, как мы надеемся, помогут выявить суть и приведут к самостоятельной работе с этими теориями и моделями. Тот, кто хочет освоить для себя поле гендерных исследований, должен прежде всего не усвоить какие-то имена и названия, а проследить и сравнить разные способы мышления. Нужно обсуждать эти теории, прове­рять их на практике, в случае необходимости - изменять или расширять их и, если они скорее затемняют, чем прояс­няют суть дела, не бояться их отвергать (OS1NSKI). Необ­ходимо выработать свою собственную точку зрения в этом открытом море возможностей; все время помнить о том, что теории не являются "истиной в последней инстанции", а лишь служат приближению к сложной и по-разному понимаемой действительности (MERGEL/WELSKOPP).

Издатели надеются, что книга будет встречена с инте­ресом, особенно со стороны молодых ученых, студенты и студенток в России, и будут рады высказанным пожела­ниям и замечаниям в адрес книги (e-mail: cheaure@uni-freiburg.de).

Издатели выражают благодарность всем, кто принимал участие в работе над этой книгой, прежде всего группе переводчиц под руководством Наталии Носовой. Без их заинтересованной работы проект не был бы осуществлен в том виде, как мы его задумывали. Списки литературы были приведены в единообразную форму Вереной Крюгер. Не в последнюю очередь наша благодарность направлена в адрес фонда "Фольксваген", который осуществил финан­совую поддержку проекта. Мы благодарим всех русских участниц проекта заих работу. Фрайбургский университет несет ответственность за окончательную редакцию вклю­ченных в сборник переводов.

Фрайбург, март 1999

Элизабет Шоре Каролин Хайдер

Список литературы

1.АБУБИКИРОВА, Н. /М. РЕГЕНТОВА: Проблемы распрос­транения идей феминизма. Анализ опыта работы с груп­пами женщин. Феминистская практика. В: ЖУКОВА, стр. 90 -97.

2.ЖЕРЕБКИНА, И. (ред.): Теория и история феминизма. Харьков. 1996.

3.ЖУКОВА, Ю. (отв. ред.): Феминистская теория и практика:

4.восток - запад. Материалы международной научно-практи­ческой конференции. СПб. 1996.

5.КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX век. Словарь. СПб. 1997.

6.ЛАПЛАНШ, Ж. / Ж.-Б. ПОНТАЛИС: Словарь по психо­анализу. Перевод с французского и предисловие доктора философских наук Н.С. Автономовой. М. 1996.

7.СТЕПАНЯНЦ, М.Т. (отв. ред.): Феминизм. Восток. Запад. Россия. М. 1993.

8.CHEAURE, Elisabeth: Feminismus a la russe. Gesellschaftskrise und Geschlechterdiskurs. In: Kultur und Krise. RuBland 1987-1997. Hrsg. von E. Cheaure. Berlin 1997, S. 151-178.

9.KROLL, Renate: Feministische Positionen in der romanistischen Literaturwissenschan. In: Feministische Literaturwissenschaft in der Romanistik: theoretische Grundlagen - Forschungsstand -Neuinterpretationen. Hrsg. von R. Kroll u. M. Zimmermann:

10.Stuttgart/Weimar 1995, S. 26-49.

11.MERGEL, Thomas / Thomas WELSKOPP: Geschichtswissen-schaft und Gesellschaftstheorie. In: Geschichte zwischen Kultur und Gesellschaft. Beitrage zur Theoriedebatte. Hrsg. von T. Merge! und T. Welskopp. Munchen 1997, S. 9-35.

12.OSINSK1, Jutta: Einfuhrung in die feministische Literaturwissen­schan. Berlin 1998.

13.SCOTT, Joan W.: Gender: Eine nutzliche Kategorie der histori-schen Analyse. In: Texte zur Literaturtheorie der Gegenwart. Hrsg. von D. Kimmich, R. Renner u. B. Stiegler. Stuttgart 1996, S. 416-440.

Ренате Хоф

Возникновение и развитие гендерных исследований

Как политическое движение феминизм имеет долгую и многообразную историю. При этом различные женские движения объединяла критика социальных, политических и культурных условий, которые препятствовали призна­нию равноценности женщин и мужчин. Если женское дви­жение XIX века, - к примеру, в его борьбе за избирательное право, - развивалось прежде всего под знаком полити­ческого требования общественного равноправия, то с нача­лом нового феминистского движения конца 60-х годов нашего столетия и с последовавшей вскоре институцио-нализацией женских исследований (Women's Studies)¹ в американских университетах,, была достигнута возмож­ность научного исследования "женского вопроса" с точки зрения женщин. Преобладавшие до тех пор мужские ис­следования о женщинах сменились женскими исследова­ниями.

В то время, как женские исследования в Германии еще не яв­ляются частью академической жизни, число программ Women's Studies в американских университетах составляет более чем 500, проводится около 20.000 курсов по женской проблематики, кроме эюю, существует 40 исследовательских центров. Обзор женских исследований в США предлагает Керкхофф (KERKHOFF).

В связи с этим в течение двух последних десятилетий был достигнут целый ряд результатов, которые делают необходимым пересмотр научных основ отдельных дис­циплин. Однако со временем стало понятно, что женские исследования натолкнулись на свои собственные границы в постановке и решении вопросов. Так, к примеру, на первый план выступило рассуждение о том, возможно ли решение женских проблем путем отделения их от мужскихи, тем самым, их изоляции или же, что кажется более верным, в разъяснении нуждается проблема соотношения полов. Этот вопрос стал центральным в гендерных исследованиях (Gen­der Studies).² Однако их обоснование было бы невозможно без понимания выдвинутых женскими исследованиями проблем.

Ввиду возрастающего интереса в последние годы в Гер­мании к этой области исследований, необходимо прежде всего представить этапы развития и постановку вопросов, которые привели к возникновению гендерных исследова­ний. В исторической ретроспективе речь идет, с одной сто­роны, о том, чтобы показать, что гендерные исследования являются логическим следствием женских исследований. С этой точки зрения требование признания "соотношения полов" как фундаментальной категории анализа не может обсуждаться независимо от общественно-политических, со­циальных и институциональных условий. С другой сто­роны, необходимо уточнить различия между женскими и гендерными исследованиями и определить тот исследова­тельский интерес, который отличает гендерные исследо­вания как от многовековой, преимущественно мужчинами развиваемой "философии полов", так и от разработанного в нашем столетии концепта "половых ролей".

Мы употребляем понятие "гендер", т.к. в русском (как и в немец­ком) языке нет эквивалента, который бы точно передавал все кон-нотации этого понятия. В русском языке существуют лишь такие понятия, как биологический» социальный пол. По значению, более приближенным к английскому, является понятие "соотношение полов". (Прим. изд.)

Таким образом, в этом вводном обзоре будет дано пред­ставление о поставленных женскими исследованиями во­просах (см. главу 1: "Связь между женским движением и феминистской наукой"), и затем будет дан анализ того, почему произошел отказ от биологически детерминиро­ванного различения между женщинами и мужчинами, поначалу центрального в рамках женских исследований, и почему понятие пола (sex) должно рассматриваться скорее в контексте различных культурных и социальных условий. В результате этого особую важность приобретает "различие между полом и гендером" (см. главу 2), как и вопрос о том, что подразумевается под понятием гендер в смысле "социально-культурного конструкта сексуальности". Третья глава должна показать, каким образом понимание "гендера как социально-исторической категории" отличается от традиционного рассмотрения половых ролей, которое пре­имущественно основывалось на сугубо биологическом раз­личении. В заключение я остановлюсь на достаточно сложившейся в настоящее время "критике гендера как категории анализа" (см. главу 4), которая значительно опре­деляет современное состояние дискуссии. Эта критика, явившаяся результатом междисциплинарных обсуждений понятия гендер, нуждается - как и женские исследования -в критическом осмыслении собственных предпосылок.

1. Связь между женским движением и феминистской наукой

Женские исследования не являются "изобретением" нового женского движения 70-х годов нашего века; как иссле­дование о женщинах, они имеют долгую традицию.

"Знаете ли Вы, сколько пишется книг о женщинах в течение одного года? Имеете ли Вы представление о том, сколько из них написано мужчинами? Осознаете ли Вы, что, возможно, являетесь самым обсуждаемым существом во Вселенной?"

(woolf, 25)

Эти вопросы, поставленные Вирджинией Вульф, показы­вают, что когда мужчины говорят и пишут о женщинах, изучают их, то это всегда действует на них заворажи­вающе. "Женщина является страдающей по своей сути, -объясняет мыслитель XIX века, - она лишь послушно вос­принимает, что ей предлагается извне [...]; только утратив свою личность в мужчине, она любит полно и действи­тельно" (GORRES, 108). Подобное прославление "женского достоинства" встречается у Жан-Жака Руссо, который заме­тил о женщине, что "ее достоинство - быть неузнаваемой, ее честь - уважение мужа, свои радости находит она в семейном счастье" (ROUSSEAU, 519). Также Зигмунд Фрейд в одной из лекций дал мужской части своей аудитории следующий совет:

Если Вы желаете как можно больше узнать про женст­венность, обратитесь к Вашему собственному жизненному опыту или же - к поэтам, или ждите, пока наука окажется в состоянии дать Вам глубокие и более взаимосвязанные сведения.(freud,565)

Такие исследования о женщинах, связанные с поиском глубоких и более взаимосвязанных сведений о "загадке женственности", проводились, заметим, более интенсивно именно тогда, когда разрыв между идеалом равенства всех людей и реальным общественным положением женщин и "других" меньшинств особенно бросался в глаза. Так, многочисленные теории, которые старались разъяснить и обосновать этот разрыв, возникли в первую очередь в эпоху, последовавшую за Просвещением. В последнее время, особенно в области феминистской философии, появились многочисленные исследования, которые проанализиро­вали и задокументировали изображение поэтами и философами "особенности" женщин и мужчин с точки зрения их воздействия на общественное положение женщины в нашей культуре: mahowald, MOLLER ОК11М, LLOYD, BENNENT.

Ученые-феминистки, которые под влиянием нового женского движения 70-х годов нашего века начали за­ниматься маргинальным статусом женщины в обществе, смогли привязать свои исследования к имеющей глубокие корни традиции размышлений о "женском начале". Спра­ведливым было указание на то, что предположение о су­ществовании специфического "женского начала", которое сегодня кажется по крайней мере сомнительным, "несколь­ко столетий назад вполне могло рассматриваться как отход от женоненавистнических теорий" (GOSSMANN, 10). Одна­ко для понимания женского вопроса в его общественно-политическом значении стало невозможным дальнейшее использование понятия природы женщины как обосно­вания ее подчиненной роли. Тот факт, что "женщина снова связывается с природой (выполнение функции размноже­ния) именно в тот момент, когда мужчина становится хозяином природы за счет индустриального развития и поэтому выступает из нее", как подчеркивает Женевьева Фрэсс, должен был "сделать невозможным любой общий дискурс о соотношении природы и человека" (FRAISSE, 54).

Отличием женских исследований от исследования о женщинах является включение женского жизненного опыта в рамках социальной и культурной действительности как основы научной работы, что не только изменило тип аргументации, но также внесло в нее иной познавательный интерес. Традиционные исследования о женщинах пере­стали рассматриваться как научно обоснованные высказы­вания, способные объяснить неравные общественные пози­ции женщин и мужчин. "Теории", которые приписывали женщинам особенную иррациональность, кротость и домо­витость, стали считаться теперь мужскими стратегиями, имеющими своей целью не столько объяснить, сколько оправдать существующий status quo. Другими словами: под сомнение был поставлен "нейтральный", "бесполый" иссле­дователь-индивидуум, погруженный в теоретическую и критическую работу, который, долгое время размышляя над выделением универсальных человеческих ценностей Просвещения, почти совсем упустил из виду властные соотношения внутри нашей культуры, зависящие от пола. Корнелия Клингер подробно показала, каким образом "внутри философского дискурса, оперирующего якобы нейтральными в половом отношении категориями общечеловеческого, скрываются мужская точка зрения и мужской интерес" (KLINGER). Впервые стало ясно, что многие из имеющихся обществен­ных теорий с их претензиями на универсализм находились в противоречии с жизненной практикой женщин. Обоб­щение жизненного опыта мужчин создало теории, которые претендовали также на репрезентацию специфических жизненных условий женщин и характерного для них восприятия действительности. Против этих теорий вы­ступила историк Жоан Келли-Гэдол (KELLY-GADOL), по­ставив в одном из своих эссе иронически вопрос о том, пережили ли женщины эпоху Возрождения. Ее ответ - "по крайней мере, не во время эпохи Возрождения" - показал неубедительность не только традиционного деления на исторические эпохи. Многие из феноменов, которые нуж­дались в объяснении с точки зрения женщин, вообще до сих пор не исследовались. То, что считалось знанием, под­твержденным с позиций теории познания, признанным "фактом", оказалось - "в рамках более общей картины -ограниченным продуктом привилегий" (SCHEMAN, 652). Философ Сандра Хардинг (HARDING 1986) задалась во­просом: Почему жизненные условия женщин ухудшаются именно в те времена, которые, согласно традиционным историографиям, определяются как особо продуктивные в общественном развитии? (ср. также KERBER, NORTON, SCOTT 1983)

Не скрывалась ли за разрывом между идеалом равенства и социальной действительностью определенная общест­венная логика? Чтобы ответить на этот вопрос и понять положение женщин в прошлом и в настоящем, было не­обходимо обратиться прежде всего к эмпирическим иссле­дованиям связанной с полом социализации. Тем самым размытому и спекулятивному характеру исследований о женщинах должна была быть противопоставлена реальность опыта. Кроме этого, приобрели важность исследования "изображений женственности", таких конструктов, как "святая" и "блудница", "белая женщина" \\femme fatale (роковая женщина). При этом приобрели особую значи­мость женские исследования в литературоведении. Вопросы о функции этих женских изображений, о соотношении мужских фантазий и женского опыта, о связи между опре­деленными формами репрезентации "женского" и спе­цифических властных структур "мужского", неизбежно подчеркивали важность женского опыта как центральной категории научного интереса.

То, что именно литература оказалась в центре внимания в начале нового женского движения конца 60-х годов, объясняется тем фактом, что к тому времени было рас­крыто довольно мало исторических документов и источ­ников, которые могли бы дать представление о реальной жизни женщин. Так, по справедливому замечанию Силь­вии Бовеншен, "литературный дискурс явился одним из немногих, в котором женское постоянно играло заметную и очевидную роль" (BOVENSCHEN, 11), и через него можно было реконструировать социальную реальность женщин в течение столетий. При этом политическую направленность такой литературной критики выявляет прежде всего клю­чевой текст Кейт Миллет (MILLET) "Теория сексуальной политики", в котором она разоблачает негативные образы женщин в произведениях таких американских писателей XX века, как Генри Миллер, Норман Мэйлер и Давид Герберт Лоуренс. Сформулированная исследовательницами критика такого изображения женщин была связана с открытым обвинением нашего общества в сексизме. Не­смотря на возражения, которые были высказаны особенно со стороны мужских критиков против "политизации" литературно-эстетических критериев у Миллет, впервые широкой общественностью стала осознаваться проблема, выходящая за рамки обвинения отдельных авторов в сексизме, поскольку затронутые вопросы о связи женст­венности и ее репрезентации приобретали решающее зна­чение для дальнейших женских исследований.

Для обоснования особенного женского опыта предла­гались прежде всего два вида объяснений: (1) психоана­литически ориентированный подход, который пытался осмыслить разнообразные контексты накопления опыта с точки зрения психологии развития;⁷ (2) марксистски ориентированный подход, который связывал опыт женщин с подавлением личности в капиталистических услових про­изводства и с одновременно происходящим разделением труда по признаку пола (ср. HARTSOCK). Однако очень скоро выявилось, что эти теории не смогли охватить в до­статочной степени различия внутри женской части об­щества. Постулат универсального (общего) опыта подвергся критике прежде всего со стороны женщин-представитель­ниц различных меньшинств в Америке. Для них такой, на первый взгляд, очевидный постулат об общем угнетении женщин именно по признаку пола не имел особой убеди­тельности: важнее казались другие причины маргинали-зации, такие как этническая принадлежность, религия, сек­суальная ориентация, возрастной или социальный статус. Можно ли было поставить на один уровень опыт афро-американских представительниц высшего класса, жизнен­ные условия мексиканских эмигранток и опыт белых работниц? На эти нерешенные проблемы неоднократно указывала афро-американская поэтесса Одрей Лорд:

"By and large within the women's movement today, white women focus upon their oppression as women and ignore differences of race, sexual pre­ference, class and age. There is a pretense to a homogenity of experience covered by the word sisterhood that does not in fact exit." (l.ORDI:, 116).

Сегодня в современном женском движении представитель­ницы белых женщин делают упор на их угнетении как женщин и игнорируют расовые различия, разницу сексуаль­ных предпочтений, классовой и возрастной принадлежности. Общность женского опыта, выражаемая в идее сестринства, в действительности оказывается несуществующей.

Вместе с критикой общности опыта оказался под вопросом и главный общий знаменатель, посредством которого фе­министские теории сохраняли свою обоснованность. Из-за невозможности дальнейшего обращения к концепции жен­щины "вообще", исчезла возможность исходить из кри­терия однородности женского опыта и рассматривать авторитет опыта как основу политических и научных действий. От имени кого должны говорить и действовать ученые-феминистки, если специфически женская позиция не может быть признана всеми, если цель обсудить и решить определенные проблемы от имени женщин была отклонена некоторыми из них как "эссенциалистская", т.е. исходящая из предпосылки наличия некоей "женской сущности"? Таким образом, разногласия относились прежде всего к тенденции генерализации опыта относительно ма­лочисленной группы женщин. С этим видом включения в "феминизм белых женщин среднего класса" (white, middle-class feminism) многие женщины не могли и не хотели себя отождествлять.

Проблематичным становилось до того времени ясное разграничение между женщинами и мужчинами, когда к половым ролям добавлялись такие категории, как раса и класс, что в результате вело к новым отношениям. Даже если женщины-негритянки могли еще частично чувст­вовать свою солидарность с белыми женщинами по при­знаку пола, то эта солидарность в результате дискримина­ции по расовому признаку разрушалась, что приводило к созданию иных групп. Это показало, что сложная струк­тура социальной реальности уже не могла быть объяснена с помощью традиционных бинарных оппозиций, таких как, например, мужчина vs. женщина или природа vs. культура, и должна быть заменена мышлением в терминах диффе­ренциальных признаков. Для этого нового понимания со­циальной реальности имело особое значение столкновение между феминизмом и постструктурализмом.⁹

При обсуждении понятия различение стала очевидной ограниченность женских исследований в постановке и ре­шении вопросов. Стремление критически исследовать по­ложение женщин в рамках оппозиционных образований ("мужской" власти и "женской" подчиненности) не оправда­ло себя, и не в последнюю очередь из-за того, что повы­шение ценности "женского" в результате "перевертывания" этой оппозиции не затрагивало оппозиционные структуры как таковые. Трудности возникли, наконец, при попытке развития альтернативных представлений о женственности с целью противопоставления их мужским фантазиям, кото­рые критиковались как не соответствующие действитель­ности. Эти альтернативы как подход к решению своих про­блем признавались не всеми женщинами. Большинству негритянок ни протесты белых американок, - к примеру, типичное для женщин среднего класса желание освобо­диться из "золотой клетки" их домашнего очага, - ни кри­тика "сексизма" нашего общества как главной причины маргинализации женщин не казались актуальными. Други­ми словами: связь мужского господства и женского угне­тения в своей монокаузальности была мало убедительной.

По аналогии с двумя течениями в истории феминизма, которые с самого начала противостояли друг другу - с одной стороны, требование равноправия для женщин, а с другой стороны, требование признания особенности женской сферы, - феминистская критика вытеснения женщин из политики, общества и культуры выработала также две противоположные стратегии: с одной стороны, стремление подчеркнуть равенство женщин и мужчин, а с другой сто­роны, попытка настоять на существовании различия, т.е. постулировать специфически женскую культуру.¹⁰ Неуч­тенными остались при этом как различия женщин между собой, так и логика, на которой базируется вытеснение женщин. Гендер как категория анализа, исследующая от­ношения полов, должна была послужить объяснению этой "логики".

2. Различие между "полом" и "гендером"

Еще в 60-х годах нашего столетия понятие гендер в том смысле, как оно сегодня используется - "соотношение полов" или "социально-культурная конструкция сексуаль­ности", - в англо-американском словоупотреблении было также почти неизвестным. Это понятие служило - как, на­пример, показывает Fowler's Dictionary of Modern English Usage - исключительно для описания грамматической кате­гории рода. Употребление этого термина за пределами грамматики рассматривалось как шутка или же как грубая ошибка.¹¹ В последние несколько лет, напротив, почти не­возможно, перелистывая англоязычный научный журнал по культурологии, не натолкнуться по крайней мере на одну статью, связанную с понятием генлер. [...]

Подобное положение наблюдается также в Германии. [...] Этот факт находится в странном противоречии с давней традицией нашей культуры, где размышление об отношении полов имело совершенно особенное значение. Большой интерес, который сегодня проявляется к рас­ширенному понятию гендер как открывающему новую познавательную и теоретическую перспективу, указывает на то, что за последние два десятилетия произошло пере­осмысление понимания социальной организации соотно­шения полов, или, вернее, что соотношение полов только теперь стало яснее восприниматься как форма социальной организации. Здесь обнаруживается параллель к истории других понятий, которые уже давно являются необходи­мыми для описания общественно-политических процессов. В конце XVIII века произошло изменение или расширение значений таких понятий, как демократия, класс, искусство и культура, что дало возможность обозначить новые постановки вопросов, связанные с этими общественными феноменами.

Расширение значения испытало и понятие гендер. Если изначально оно обозначало лексико-грамматическую кате­горию, с помощью которой во многих языках сущест­вительные разделялись по трем классам - фемининум, маскулинум и неутрум, то сознательно введенное исследо­вательницами разграничение между полом и гендером способствовало различению общественной классификации полов (гендер) и не обязательно с ней совпадающей биологической классификации (пол).

"В последнее десятилетие XVIII века и в первой половине 19-ого века в английском языке стали общеупотребительными или, если они употреблялись уже раньше, получили новое и важное значе­ние многие ключевые слова. Существовала как бы определенная схема трансформации значений этих слов, и эта трансформация может служить своего рода путеводителем, позволяющим просле­дить те смещения в образе жизни и мыслей, которые вызвали изменения в языке". (WILLIAMS, XI).

Большая часть работ, написанных в течение двух послед­них десятилетий и посвященных проблеме "порядка соот­ношения полов"', иллюстрировала найденное феминист­ской научной критикой различие между полом и гендером. Одной из первых обратила внимание на существование системы пол - гендер антрополог Гэйл Рубин (RUBIN). Она пыталась разработать новый подход к описанию различения полов, которое является очевидной конституирующей фор­мой организации при возникновении общества и культу­ры. Так, биологическому полу (sex) был противопоставлен пол в значении вида (гендер). Это противопоставление должно было обратить внимание на социально-культурное конструирование сексуальности.

Культурно-антропологические исследования предоста­вили важные сведения о многообразии приписываемых женщинам и мужчинам характеристик в разных культурах. С одной стороны, эти работы ставили под сомнение до того времени казавшиеся очевидными биологические объ­яснения, так что разница в общественном положении женщин и мужчин не могла больше объясняться их по­ловыми признаками. С другой стороны, однако, стало очевидно, что, несмотря на различия в концепциях женст­венности, в любой культуре женщине отводилась менее почетная "роль", чем мужчине.

Изданные в середине 70-х годов два сборника по антро­пологии (RE1TER, ROSALDO/LAMPHERE), выявили новый интерес к причинам этой постулируемой "малоценности" женщин. Ставший известным заголовок эссе Шерри Ортнер "Женщина vs. мужчина равняется природа vs. культура?" (ORTNER) дает понять, какие цели поначалу преследовала новая постановка вопросов. Так как в оппо­зиции "природа vs. культура" культуре отводится менее значимый статус, то на основании так часто постулируемой близости женщины и природы происходит имплицитное, часто неосознанное умаление ценности женщин. (Ре)Продуктивная деятельность женщины относилась к менее почетной приватной сфере, в то время как продуктивная, созидающая культуру деятельность была возможна лишь в общественной сфере, которую представлял мужчина. Толь­ко таким образом можно понять, почему, несмотря на культурные различия в деятельности мужчин и женщин, статус женщины в любой культуре был менее значитель­ным.

Различение между полом и гендером, предпринятое по аналогии с соотношением "природа vs. культура", было направлено против последствий "поляризации характеров полов", описанной Карин Хаузен.^ Эта поляризация при­вела к тому, что различные половые роли рассматривались как проявление "естественных" качеств мужчин и женщин и тем самым легитимировались. Оно было направлено так­же против того убеждения, что между "естественным" полом и предписанными женщинам и мужчинам общест­венными половыми ролями имеется прямая причинная связь:

Естественное равенство всех людей и естественное нера­венство между полами являются парадоксальным каноном XIX века, который остается до середины XX века само собой разумеющимся. (pasero, 275)

Чтобы описать соотношение полов в его общественном значении, пришлось отказаться от понятия различение полов, которое базировалось на утверждении биологиче­ских особенностей, и, прежде всего, из-за того, что такое обращение к природе предполагает тем самым неизмен­ность женских и мужских половых ролей и при этом содействует не только легитимации патриархальной си­стемы власти, но и рассматривает ее как данную природой. Вместо этого различение между биологически заданным полом и вариативной полоролевой установкой в рамках конкретной культуры (гендер) должно было способствовать устранению этой якобы естественной причинной связи. Оно должно было пробудить сознание того, что понятия женственность и мужественность обнаруживают обуслов­ленное культурой многообразие значений. Исключительное фокусирование на биологически заданных различиях не только не помогает описать это многообразие, а скорее, напротив, скрывает его. Были подвергнуты критике опре­деленные представления о "сущности" полов, которые, постулируемые в качестве "идеалов мужественности и женственности" (GOFFMAN), по-разному влияли на муж­чин и женщин, и тем самым также по-разному восприни­мались ими, казались им желательными или обременитель­ными. В основе лежало убеждение, что "сведение категории пола к ее биологической заданности [...] препятствует размышлению о существовании и общественных функциях этой категории" (CORB1N, 244).

Если значение, которое отводится различению полов, могло быть поставлено в зависимость от культурных клас­сификаций, а не от антропологических, биологических или психологических параметров, тогда и отношение полов друг к другу не могло более пониматься как выражение или репрезентация неизменного, естественного порядка. Соот­ношения полов являются репрезентациями внутрикуль-турных систем правил:

Понятие гендер является репрезентацией; не только в том смысле, в каком каждое слово, каждый знак указывает на обозначаемое им (репрезентирует его) [...]. [...} Гендер нельзя уравнивать с "естественным" полом. Скорее, речь идет о ре­презентации некоторого отношения, которое служит осно­ванием для отношений индивидуума и общества и строится на сконструированной и устоявшейся оппозиции двух био­логических полов. Это тот конструкт, который феминистские социологи охарактеризовали как гендерно-половую си­стему (sex-gender system).'⁶

Критика "естественно" заданных, биологически детерми­нированных концептов женственности и мужественности, оперирующая понятием гендерно-половой системы, касает­ся не самого факта различения, т.е. не того, что различение возможно и необходимо.¹⁷ В этом отношении также и гендер не приравнивается к сексуальным различиям. Кри­тика не касается того, что существует некоторое гендерное устройство (gender arrangements) общества, и того, что в каж­дом обществе есть различия между женщинами и мужчи­нами. Вместо того, чтобы исходить из заданных различий между "женским" и "мужским", это понятие вынуждает нас задуматься над значением, приписываемым этим раз­личиям.¹⁸ В этой связи встает прежде всего вопрос о том, кто имеет право на определение и оценку этих различий.

При этом становится понятным, в какой форме исторически обу­словленные конструкции "женственности" и "мужественности" определяют, скажем, собственные представления о половых разли­чиях, восприятие себя мужчиной или женщиной, и в какой форме на эти представления могут повлиять общественные перемены, особенно в экстремальных ситуациях военного и послевоенного времени. Женщины занимали в это время такие позиции и выполняли такие работы, которые обычно никак не совмещались с определением "истинной" женской природы.

Этот вопрос касается и оценочных теорий в области литературы. См. об этом HEYDEBRAND/WINKO. Этот текст, имеющий огромное значение и для России, в ближайшее время будет опубликован на русском языке.

3. "Гендер" как социально-историческая категория

Для понимания гендера важно отграничить этот новый концепт не только от многовековой "философии полов" и исследований о женщинах, но также и от понятия половых ролей, развитого в нашем столетии социологической теорией ролей. На первый взгляд, между Геншером и поло­выми ролями вполне можно найти общее. Оно заключается в целенаправленном отказе от биологически определяемых половых предписаний, а также в стремлении социологи­ческой теории ролей включить традиционные исследования общественного положения женщин и мужчин и стоящих перед ними задач в новые теоретические рамки. Прежде всего Талкот Парсонс старался описать лежащие в основе разных социальных ролей женщин и мужчин образцы, которые не могут быть объяснены ссылкой на биологи­ческие данные (ср. PARSONS, PARSONS/ BALES). Введенное психоанализом понятие эдипова треугольника в семье послужило ему для объяснения интернализации различных ролей, которая одновременно обеспечивала формирование мужской и женской половой идентичности. Предложенная им процедура различения выдвигала на первый план инструментальные (мужские) и экспрессивные (женские) функции в семье. Тем самым он стремился установить связь между личностными и общественными структурами на основе концепта половых ролей.

Невыясненным, однако, остается у него вопрос, каким образом женщины и мужчины вступают в отношения с этими конструкциями. Так, к примеру, становящийся все более очевидным в 60-е годы протест против предписы­ваемых женщинам ролей, которые Бетти Фридан описала как "загадку женственности" (FRIEDAN), оставался непо­нятым до тех пор, пока он не был осмыслен как критика позиций соответствующих ролей в системе власти. С этой точки зрения, по убедительному замечанию Роберта Кон-нелла, теория половых ролей не оставляла "возможности толковать происходящие перемены как диалектику внутри соотношения полов" (CONNELL, 324). Новые постановки вопросов появились впервые тогда, когда было поставлено под сомнение как утверждаемое теорией ролей разделение личности и роли, так и естественность женских и мужских качеств. Это явилось началом собственно гендерных тео­рий.

Различие между понятиями гендер и половые роли опи­рается на требование феминистской критики науки проана­лизировать механизм господства и угнетения, связанный с полоролевыми установками, и тем самым, переосмыслить категории, используемые при описании общественно-политических процессов. Отмежевываясь от представлений об обществе, в которых еще сохранялось подразделение на женские и мужские жизненные сферы, гендерная критика направлена против формирования таких оппозиций.²⁰ По словам историка Аннеты Кун:

Признание пола как центральной социально-исторической ка­тегории обозначает не только расширение нашего истори­ческого горизонта, но также и сомнение в правильности параметров современных исторических исследований. (kuhn 1983, 30)

На основании этих размышлений становится понятным также и иной исследовательский интерес, отличающий гендерные исследования от женских исследований, по­скольку вначале женские исследования, критикуя различные позиции женщин и мужчин вследствие предписываемых им "ролей", работали в традиционных теоретических схе­мах. Для женских исследований на первом этапе было важно указать и назвать различия между женщинами и мужчинами. Главная задача состояла в предоставлении информации от женщин и о женщинах, чтобы таким образом создать фундамент для новых теоретических по­строений. С этого момента начинается задача гендерных исследований, в которых речь идет не столько о продол­жении критики (теперь уже и без того известного) вы­теснения женщин и не столько о прежде однозначно приписываемых механизмах власти, сколько о критическом анализе механизмов, связанных с иерархизацией.

В отличие от первоначальной критики стереотипных изображений женственности, одновременно пробующей скорректировать эти изображения, т.е. заменить их более "правильными", понятие гендер помогло объяснить, на­пример, почему определенные концепты женственности действовали на некоторых женщин в определенное время негативно и ограничивающе, в то время как альтерна­тивные концепты являлись освобождающими, даже когда это не были "более правильные", объективно лучшие изо­бражения женственности. Прежде всего протесты женщин, представляющих отдельные меньшинства, привели к осознанию многообразия различий среди самих .женщин. Невозможно было больше говорить о (мужском) господстве и (женской) угнетенности вообще, без рефлексии по по­воду собственного участия в гендерных конструкциях. Ведь и понятие мужественности, часто критикуемое, однако очевидно рассматриваемое как неизменный "факт", также является конструктом.

При различении между женскими исследованиями и гендерными исследованиями, речь идет, естественно, не о точном разграничении, а, скорее, о перестановке акцента, при которой многие, ориентированные вначале преиму­щественно на жизненные условия и работу женщин иссле­дования, были включены в более широкий контекст. Категория гендера разъясняет, что включение женских исследований в теоретические знания не ограничивается включением знания о женщинах и опыта женщин в ту или иную научную область. Напротив, на основании этих но­вых знаний должны измениться взаимосвязи аргументов и обоснований внутри соответствующей дисциплины. Дру­гими словами: в то время как вначале речь шла прежде всего о представлении информации о женщинах и о показе различий между женщинами и мужчинами, гендерные исследования задаются прежде всего вопросом о значении, которое приписывалось и приписывается этим различиям. Из этого впоследствии встал более трудный вопрос: с по-1 мощью каких критериев выбора вообще оценивается реле- 3 вантность фактов и событий. Как общая теоретическая проблема этот вопрос касается не только женских исследо­ваний, он связывается, скорее, со всей областью произ­водства знаний.²¹

Попытка утвердить гендер как основополагающую науч­ную категорию имела, таким образом, четыре обоснования:

(1) в целях отказа от причинной зависимости между (женским) и (мужским) телом и определенными общественными ролями, которая принимается за естественную;

(2) в целях установления связи между структурой отно­шений полов и другими внутрикультурными контекстами и формами общественной организации; (3) в результате признания того факта, что общественная организация, в которой мужчины и женщины играют определенную роль, не может быть понята без анализа соответствующих власт­ных систем; (4) как следствие убеждения, что процесс раз­личения, который ведет соответственно к различным ролям, должен быть также проанализирован.

Тот факт, что женские исследования и феминистская научная критика обязаны своим возникновением социаль­ному движению, а не теоретическому развитию внутри самой науки, объясняет специфическую динамику образо­вания теории, которая привела к смещению от женских ис­следований к гендерным исследованиям. Введение гендера j как аналитической категории предвещало возможность деконструкции поставленной под вопрос оппозиции между женщинами и мужчинами и одновременно серьезное отно­шение к этой оппозиции как к механизму иерархизации в социальной, культурной и политической реальности. С по­мощью этой аналитической категории сделана попытка описать феномен соотношения власти между полами без обращения к ставшему проблематичным постулату общего "женского" опыта или универсального угнетения женщин. Важность этих размышлений осознается уже и в Германии некоторыми представителями академической науки. Об этом свидетельствуют слова немецкого историка, который в 1988 году заметил, что понимание значения соотношения полов в истории - и, конечно, в не меньшей степени и в нашем сегодняшнем об­ществе - для большинства из нас является новым. Этим пониманием мы прежде всего обязаны нередко неприятной назойливости женщин и женских исследований. До недав­них пор развиваемая мужчинами наука не видела тут вооб­ще никаких проблем. Этот наш прогресс в познании, тем самым, не имеет научного происхождения, а был навязан нам, мужчинам, как и многим женщинам - женским дви­жением. (rurup, 157)

Можно добавить, что упомянутый тут прогресс в по­знании состоит не только в том, что вопрос о соотношении полов в результате новой волны женского движения и женских исследований стал общественной и научной темой. Более важным является требование понять, что интерпретационная история различения полов, которая первой предприняла попытку конституировать соотно­шения полов, сама является частью "социального кон­струирования реальности" (BERGER/LUCKMANN). Это не­обходимо для того, чтобы таким образом осуществить анализ взаимодействия между этой историей и другими общественными организационными структурами.

4. Критика "гендера" как категории анализа

Если в начале 70-х годов, в отличие от нашей сегодняшней ситуации, существовало больше единодушия в оценке целей феминистской критики науки, то это имело два основания:

(1) Считалось, что возможно найти причину угнетения женщин - будь это "патриархат", эксплуататорская социаль­ная система или структурные отношения между частной и общественной сферой и включение в ту или иную сферу в соответствии с принадлежностью к определенному полу. Отдельные течения в феминистском движении и в теории могли быть подразделены на "методологические подходы":

"либеральный феминизм", "материалистический феми­низм", "культурный феминизм" - в зависимости от того, из каких специфических объяснений маргинального ста­туса женщин они исходили. (2) Считалось, что возможно обсуждение и решение определенных проблем от имени женщин.

Однако сегодня оба эти тезиса кажутся по крайней мере сомнительными, поскольку того единодушия, которое под­разумевали феминистки 70-х годов, больше не существует. Возможный выход из зашедших в тупик женских исследо­ваний дала гендерная теория. Гендерные исследования, которые вместо того, чтобы исходить из оппозиции жен­щин и мужчин, обращались к причинам образования этой оппозиции, помогли этим исследованиям обрести более солидную научную базу. Как и по какому праву вновь и вновь делались попытки представить именно различения женщин и мужчин по признаку пола как естественный феномен, независимый от общественного производства смыслов? Этот вопрос вызвал к жизни новое научно-тео­ретическое рассмотрение соотношения поляризации полов и специфических структур власти.

Постоянное упоминание этого историко-теоретического контекста, внутри которого возникло понятие гендер, яв­ляется важным по двум причинам: (1) Каждое определение гендера должо оговаривать лежащий в основе научного исследования интерес к этому концепту. Этот интерес возник в 60-70-х годах в результате отмежевания от гос­подствовавшей тогда концепции различения полов, осно­вывавшейся на биологических предпосылках. (2) Сегод­няшняя оживленная дискуссия в области гендерных исследований имеет в Германии тенденцию или упускать из виду условия их возникновения, делая упор на мета-критической аргументации в терминах теории познания, или отвергать теоретическую рефлексию как "неполити­ческую", ссылаясь на политические цели феминистского движения. В результате этого без необходимости затруд­няется плодотворный спор с теперь уже не столь редкой и безусловно справедливой критикой гендерно-половой сис­темы.

Именно эта критика, однако, в настоящее время нахо­дится в центре обсуждения. Под вопрос поставлено теперь разделение на пол и гендер, т.к. с ним связан ряд допу­щений, которые постепенно проявились как противоречия. Изначально это разделение должно было устранить непо­средственную причинную связь между "биологическим" и "социальным" полом. Однако кажется, что такое, на первый взгляд, многообъясняющее представление о гендере как "социо-культурной конструкции сексуальности" исходит из того, что существует "тело" или "сексуальность" как тако­вые, т.е. нечто, что предшествует конструкции - тело как tabula rasa, на котором затем будут заданы культурные предписания.

На это противоречие указала Джудит Батлер (BUTLER). В своей аргументации она основывается прежде всего на работе Мишеля Фуко "L'histoire de ta sexuaike", (FOUCAULT) в которой он показал, какую "историю" имеет тело, рассма­триваемое до сих пор как "естественное", т.е. в какой форме наше понимание мужского/женского тела изначально опосредовано социо-культурно. Можем ли мы еще опираться на разделение пола и гендера, когда само тело понимается как социальная конструкция, осознается как общественно кон­ституированное?