Д) С ростом числа партнерских связей привязанность уменьшается, а счастье не убывает

Здесь можно было бы возразить, будто развод и следующие за ним новые отношения доказывают, что первая привязанность расторжи­ма. И все же новые отношения, вторая связь оказывают другое воз­действие, чем первые. Второй муж и вторая жена чувствуют привя­занность своего партнера к его первой жене или ее первому мужу. Это проявляется в том, что второй муж и вторая жена не решаются при­нять нового партнера как мужа или жену также полно как первого. Ибо оба партнера познают вторую связь как вину по отношению к первой. Это касается и тех случаев, когда первый партнер умер, по­тому что по-настоящему с первым партнером нас разделяет только собственная смерть. Вторые отношения складываются удачно, толь­ко если признаётся и уважается привязанность к предыдущим парт­нерам и если новые партнеры знают, что всегда будут стоять ниже, чем предыдущие, и будут у них в долгу.

Вторым отношениям приходится протекать в свете первых. У них нет больше той глубины, что была у первых. Они не могут ею обла­дать, да она им и не нужна. Но это не значит, что в них будет меньше счастья и меньше любви. Даже может быть так, что во вторых отно­шениях любовь и больше, и глубже. Только привязанности в ее изна­чальном смысле, такой, как в первых отношениях, им не дано. По­этому при расторжении вторых отношений вина и обязательства, как правило, не так велики, как если распадаются первые, и расстаться тоже может быть легче. С расставанием связано меньше боли и вины. Так что от отношений к отношениям привязанность убывает. Глуби­ну привязанности можно определить по тому, насколько велики вина и боль при расставании.

Ханнелоре: Сегодня я чувствую себя полной сил. Вчера я еще раз расспрашивала мужа о его первой жене, и во мне поднялось доволь­но много боли. Но мне это пошло на пользу.

Б.Х.: Был тут недавно один мужчина со своей подругой. Они со­бирались пожениться. Он уже был женат, от этого брака у него был ребенок. Тогда мы сделали расстановку его нынешней системы: его первая жена, его сын и его теперешняя подруга. И тогда я спросил его: «Чего-то еще не хватает?» И он ответил: «Ах да, я ведь был уже раз женат, раньше, но это был всего лишь студенческий брак». И я сказал: «Всего лишь?» Затем мы ввели в расстановку его первую жену, и тут стало совершенно ясно, что это был решающий персонаж. Ей не было отдано должное. В расстановке стало абсолютно ясно также, что вторая жена бросила его из солидарности с первой. Теперь здесь была третья, и она была в курсе. А еще, стоя там, оно точно поняла, что она лишь третья и что должна уважать других. На следующее утро она сидела здесь и была совершенно подавлена. У нее было такое чувство, что ког­да она думает о других женах, у нее нет своего собственного шанса, И тогда я сказал ей: «Есть три жены, которым нужно отдавать должное, первая, вторая и третья».

Биргит замужем за мужчиной, который был уже однажды женат, и от этого брака у него есть дочь, которая живет с матерью. Встав на свое место в расстановке, она говорит: «Мне трудно пойти здесь (к мужу) на такую близость».

Б.Х.: Отойди немного назад, как тебе это нужно. Это типичная и корректная позиция, которую занимает вторая жена. (Группе) Она не осмеливается принять мужа полностью как первая жена, потому что он у нее за счет первой жены и дочери. Это, так сказать, цена. Это происходит в смысле потребности в компенсации.

Людвиг: Действительно ли это в том случае, если он разведен с первой женой?

Б.Х.: Это руководствуется исключительно разницей между приобретением и потерей и никак не связано с мотивацией и мо­ралью этой истории. Первая жена потеряла мужа, а вторая пони­мает, что муж у нее за счет первой жены. А прежде всего дочь по­теряла отца, это весит особенно много. Вторая жена подходит тогда к месту первой жены и не осмеливается занять его полнос­тью. Ситуация улучшается, если она признает: «Ты у меня за счет твоей первой жены». Отдавать должное — это самая важная часть компенсации. Тогда они могут сблизиться больше. Но все же тогда остается еще обязательство по отношению к первой жене, и это не то же самое, что первый брак. То же самое относится, есте­ственно, и к мужу, у которого жена есть за счет первого мужа. Новые отношения удаются лучше всего, если новые партнеры признают свою вину, а также понимают, что обойтись здесь без вины невозможно. Тогда отношения приобретают другую глуби­ну и существует меньше иллюзий.

Второй муж Биргит — в первую очередь отец своей дочери. Правда; он уже не муж первой жены, но он остается отцом дочери. Отношения с дочерью предшествуют отношениям со второй женой и стоит выше. Если бы Биргит начала теперь конкурировать с дочерью и сказала: «Я жена, я важнее, чем дочь», это привело бы к разладу. Она должна при­знать, что дочь ее Мужу важнее, что для него она на первом месте; тогда в отношения приходит порядок. И если бы у них сейчас были общие дети, они заняли бы третье место. Это соответствует изначальному по­рядку, и здесь его было хорошо видно.

Ютта: Та фраза, что ты сказал о вторых отношениях, меня успо­каивает. Но меня все еще занимает тема второго выбора. Я вторая жена моего мужа и вторая дочь моего отца.

Б.Х.: По отношению к дочери это не действует.

Ютта: Он раньше был уже один раз женат, и у него была дочь, но это замалчивалось.

Б.Х.: Второй выбор — это твоя мама.

Ютта: Но я тогда тоже чувствовала себя как второй выбор.

Б.Х.: Ну ясно, такова традиция. Это заданная схема, которой ты вправе следовать с чистой совестью.

Ютта: Это меня тоже озадачивает.

Б.Х.: Ах, посмотри на свою маму и скажи: «Смотри, нас двое с тобой».

Ютта: Нет, этого я не могу.

Б.Х.: Да, тогда это идентификация. Сопротивление проявляется именно там, где человек идентифицирован. Я сопротивляюсь тому, что я есть или делаю. Или то, что я в себе отвергаю, — это есть я. Что я в себе люблю, то меня освобождает.

(Ютта отбивается каким-то невнятным замечанием.)

Б.Х.: Я хочу рассказать тебе одну горькую историю. Речь в ней об одной из самых впечатляющих семейных расстановок, какие я толь­ко видел.

Один участник группы хотел сделать расстановку своей нынеш­ней семьи, и я сказал ему: «Расставь свою родную, родительскую се­мью». И тогда он сказал: «У меня ее нет». Я спросил: «А что же случи­лось?» И он ответил: «Чтобы я выжил, мои родители сразу же после моего появления на свет меня отдали. Они были евреи, жили в Гол­ландии. Вскоре после этого родителей забрали, и они погибли в кон­центрационном лагере». Тогда его «контрабандой» отправили за гра­ницу, где он вырос у приемных родителей. Я велел ему расставить его семью. С одной стороны там стояли его приемные родители, а с дру­гой — стоял он, и роль его играл один еврей, которого он выбрал.

В тот момент он не знал, что этот человек по национальности еврей. И совсем в другом углу, отвернувшись, стояли его родители. Тогда я раз­вернул обоих родителей, поставил отца справа рядом с матерью, на что тот, кто играл роль этого человека, неудержимо разрыдался. Затем я поменял их местами и поставил на это место его самого, а потом очень медленно повел его к родителям. Они приняли его в свои объятья. Это было очень трогательное обретение себя, очень трогательная сцена. Так он смог принять своих родителей. Год спустя я встретил того еврея, который исполнял его роль и с которым я был дружен, и спросил его, не встречал ли он еще раз того, другого. На что он ответил, да, он зво­нил ему несколько недель назад, и по телефону тот был очень зол и больше и слышать не хотел о курсе. Следовать родителям в их горькой судьбе было ему важнее, чем хорошее решение (долгое молчание). (Обращаясь к Ютте) Ты поняла эту историю?

Ютта: Я не ощущаю, что осознанно делаю так же. Я просто го­ворю себе: я этого не хочу.

Б.Х.: Это звучит немного упрямо.

Ютта: Да, я и упрямлюсь тут тоже.

Б.Х.: В соответствии с системной динамикой страдать большин­ству гораздо, гораздо важнее, а еще и намного легче, чем разрешить ситуацию. И все это по одной очень простой причине: когда человек страдает и ему плохо, он чувствует себя невиновным и связанным со своими родителями на уровне магической идентификации. Если же ему хорошо, он чувствует себя виноватым. Если он приводит в ис­полнение хорошее решение, даже такое, которое касается признания своих родителей, то переживает он это как нечто ему не подобающее. Всегда нужно учитывать возможность такой динамики. Итак, Ютта, тебе на всякий случай хорошо тогда, когда тебе плохо. Еще что-то?

Ютта: Я чувствую, что меня провоцируют.

Б.Х: Ну и?

Ютта: Почему ты так говоришь? Это оскорбительно для меня. (Открыто смотрит на него.)

Б.Х.: Да, теперь лучше. Потому что пока это помогает, я исполь­зую все грязные трюки. (Когда кто-то хочет поддержать Ютту) Нет, нет, только не надо подливать масла в огонь.