Информационная катастрофа на Руси XIII века

Гибель 99 процентов книжных фондов любой эпохи и любого народа не назовешь иначе, как культурно-информационной катастрофой.

Что случилось? Отчего произошла эта ужасная катастрофа? В чем причина этой трагической гибели?

Сапунов называет целый ряд таких причин. Среди которых на первом месте – пожары, от которых непрерывно страдала древняя Русь, с непостижимым упорством раз за разом отстраивавшая себя вновь и вновь в деревянном виде. Не то, чтобы она не знала каменной кладки (ср. крепости Изборска, Старой Ладоги, Пскова) или не умела делать кирпич (ср. Новгородский кремль-Детинец или более раннюю Софию Новгородскую, сложенную частью из дикого камня, но частью из плоского и широкого кирпича – плинфы). Знала и умела, но строилась, по непонятным для меня соображениям, все же из бревен.

Пожары были как стихийными, так и умышленными, во время вражеских нашествий и междоусобных княжеских войн. Историк В.В. Мавродин подсчитал, что «за XIII, XIVи первую половину XVв. русские выдержали больше 160 войн с внешними врагами, из которых 45 – с татарами, 41– с литовцами, 30 – с немецкими рыцарями, а все остальные – со шведами, поляками, венграми и др.»[67].

В этих войнах неизбежно и регулярно гибли книги. По летописным данным, например, когда Ливонский орден в 1240 г. напал на Псков, они сожгли весь посад «и много зла было; погорели церкви и честные иконы и книги и евангелия»[68]. Возможно, именно этим объясняется малое количество древних рукописей псковского происхождения: они просто все погибли в тот роковой год. Тяжело пришлось Пскову и при нашествии поляков во главе с Баторием в 1581 г., и при нашествии шведов в 1615 г., а уж про немецкое разорение в Великую Отечественную и говорить нечего…

Не лучше была судьба пограничных Смоленска, Полоцка, Трубчевска, Витебска, Брянска и т.д. Напомню, что первая русско-польская война разразилась еще при Владимире Святом, и Смоленск так часто и подолгу переходил из рук в руки, что в XVII веке большинство смолян еще отождествляло себя с поляками.

Русские города захватывались и горели как до, так и после татарского ига. По подсчетам Н.Я. Аристова, с 1055 по 1238 гг. по Руси прокатилось 80 областных войн, некоторые из которых тянулись по 12-17 лет[69]. Тот же Киев как минимум дважды был захвачен и разгромлен половцами, в 1096 ханом Боняком и в 1203 – при участии князя Рюрика. Замечу в данной связи, что в ходе феодальных усобиц князья много раз приводили с собой иноплеменников – половцев, татар и др., что придавало особую беспощадность расправам над взятыми русскими городами. Но и без инородцев грабежи и поджоги городов и монастырей, пущенных «на поток и разграбление», наносили огромный ущерб книгохранилищам.

Борьба с расколом, со старообрядцами и их субкультурой тоже дорого обошлась для русского книжного наследия, ведь с точки зрения светской и духовной власти это наследие однажды все стало еретическим, с ним велась ожесточенная борьба.

Появление печатной книги не только нанесло удар по профессии книгоделания, но и сделало обладание рукописной книгой чем-то непрестижным, признаком отсталости. От них стали избавляться, книги массово гибли от элементарного небрежения даже в монастырях.

Множество ценнейших рукописей, в т.ч. единственный подлинник «Слова о полку Игореве», унес московский пожар 1812 года.

Словом, мы видим, что плачевная сохранность фонда русских манускриптов имела многие причины, выделить среди которых главную, на первый взгляд, невозможно. Ведь почти все они действовали на всем пространстве Руси – и пожары, и междоусобицы, и нашествия, и гонения на старую веру, и тяжелая, безжалостно сметающая всю старину поступь петровских реформ, вообще «прогресса»…

Но это только на первый взгляд. При более вдумчивом анализе главная причина становится, все же, очевидной: это татаро-монгольское нашествие и последующее за ним иго. Два обстоятельства свидетельствуют об этом неопровержимо.

1.Во-первых, следует обратить внимание на географию сохранности книг и местное происхождение сохранившихся. Выше уже говорилось о печальной судьбе псковских рукописей, уничтоженных немцами. Но это – особый случай конкретного несчастия отдельного города. А ведь есть и другие данные, и они позволяют выявить особую закономерность. Вновь сошлюсь на Сапунова.

Где лучше всего и больше всего сохранились домонгольские русские рукописи? Только в двух регионах на всем необъятном пространстве Киевской Руси: в Новгороде и в Галицко-Волынской (Червоной) Руси. То есть там, куда татары либо вообще не досягнули, либо не принесли тотального разорения. Сапунов свидетельствует на сей счет:

«В настоящее время общепризнано, что большинство сохранившихся рукописей XI-XIIIвв. составляют списки, сделанные в Новгороде. По-видимому, прав был Н.В. Волков, когда утверждал, что около половины всех сохранившихся домонгольских книг являются памятниками новгородской письменности[70]»;

«Вместе с общим расцветом Руси возникли новые культурные и книжные центры. К середине XIIв. выдвинулись города Галицкой Руси и Волыни – Галич, Владимир и Холм. Именно к этому времени относятся летописные данные о книгах и наиболее ранние сохранившиеся рукописи юго-западной Руси. Н.В. Волков называет 16 галицко-волынских рукописей, из которых нет ни одной древнее XIIв. …Большая часть сохранившихся галицко-волынских книг написана уже в XIIIв.»[71].

А где меньше всего, хуже всего сохранилось рукописное наследие? Сапунов:

«К сожалению, дошедшие до наших дней подлинные списки памятников киевской письменности весьма малочисленны (поскольку изначально и до самого своего падения в 1240 году самым главным центром русского книгоделания был именно Киев, то по этим жалким остаткам, неизвестно как, где и каким чудом сохранившимся, можно вообразить себе, насколько чудовищный урон был нанесен именно его наследию, едва ли не полностью уничтоженному. – А.С.)»[72];

«Другие области Древней Руси не оставили заметного числа письменных памятников домонгольского времени. Трудно согласиться с Н.В. Волковым, который объяснял это слабым и поздним развитием письменности не только в мелких городах, но и в таких крупных центрах, как Смоленск, Полоцк, Суздаль, Владимир, Ростов, Рязань (как мы помним, именно на раскопках сожженой татарами Рязани были найдены неопровержимые свидетельства широкого бытования книги в этом городе. – А.С.)[73]»;

«Наиболее ранние сохранившиеся книги Галича Северного, Ярославля, Суздаля, Переяславля, Москвы, Серпухова относятся к разным годам XIVв. (т.е. ко времени, когда наиболее ожесточенные военные действия татар были позади и началось восстановление утрат. – А.С.)»[74].

Ссылаясь на того же Волкова, Сапунов уточняет: «Новгородское наследие составляет “никак не менее ½ всех сохранившихся книг, вернее даже, что их еще более… К сожалению, от этого расцвета киевской письменности в XIв. и дальнейшего ее движения до XIVв. до нас дошли незначительные остатки”, после чего следует перечень 5 книг киевского происхождения. Получается, что половина сохранившихся книг домонгольского времени относится к новгородской письменности, 5 – к киевской, 16 – к галицко-волынской… Книжные сокровища почти всех городов центральной и северо-восточной Руси погибли при монгольском нашествии»[75].

Причинно-следственная связь установлена убедительно. Добавлю еще аргумент.

2.Во-вторых, следует обратить внимание на некоторые обстоятельства времени.

Спустя шесть лет после выхода книги Сапунова, в свет был издан «Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. ХI-ХIII вв.» (М., 1984), из которого мы узнали, что на государственном хранении в нашей стране находится 494 рукописи. Если учесть все древнейшие славянские книги зарубежных собраний, то в совокупности с российскими их будет около тысячи.

О чем это говорит? Пока что разве лишь о том, что вне исторической территории русского народа сохранилось столько же книг, сколько и внутри, что противоестественно, ибо по месту производства их должно было бы быть намного больше. То есть, как можно догадаться, внутри нашей страны русские книги яростно уничтожались, а снаружи – нет, хотя условия сохранности книжности вообще мало отличались.

Еще информация: с XIпо XIV век в России сохранилось всего 708 харатейных, то есть писаных на пергаменте, книг. Если вычтем немногие книги, приходящихся на XI век, получится, что от XII-XIII веков сохранилось примерно столько же книг, что и от XIV (314 ед.), цифры сопоставимые, отличие не разительное.

Но вот перед нами следующая цифра, заставляющая серьезно задуматься. Судя по «Предварительному списку славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в СССР» (М., 1986), на государственном хранении находится 3422 книги этого периода.

Нетрудно видеть, что в течение каких-то ста лет без особых видимых причин количество сохранившихся книг выросло на порядок: с 314 до 3422! Что стоит за этими цифрами, за этим количественным скачком? Неужели и впрямь настолько изменился потребитель, настолько выросло книгообращение, читательский спрос? Но почему, с чего вдруг, с какой стати? Никаких сведений об этом нет.

Что-то может объяснить история технологий. В XV веке развитие русской книги уже прочно связывается с бумагой. Если в XI-XIIстолетиях пергамент импортировали из Византии или западных стран, а в XIII веке уже производили свой собственный (на нем написано большинство книг этого времени), то с первой половины XIV века у нас понемногу начинает использоваться бумага[76]. По подсчетам Л.М. Костюхиной на основе рукописей ГИМ[77], доля бумажных книг составляла на рубеже ХIV-ХV веков от 17 до 28 процентов. Но в XV веке бумага уже выходит на первое место и начинает вытеснять пергамент из обращения, хотя стоимость нового материала была весьма высока (по расчетам Н. Вельги, приблизительная стоимость одного листа бумаги в XVI в. равнялась стоимости курицы).

Трудно сказать, насколько появление нового материала стимулировало книжное дело. Допустим, замена пергамента на бумагу удешевило и облегчило производство, но не настолько же!

По мнению М.Н. Тихомирова[78], новый почерк – полуустав, сформировавшийся в скрипториях московских монастырей XIV века, позволял быстрее переписывать тексты – но, опять-таки, не в десять же раз!

Нет ли тут другой причины?

На мой взгляд, такая причина есть. Это все – последствия победы русских на Куликовом поле и последующего свержения татарского ига.

Дело не в том, что с XIпо XIIвв. русское книжное производство совершило-де ни с того ни с сего один рывок, а с XIVпо XV– другой. А дело в том, что только в XV веке перестали систематически уничтожаться татарами книжные сокровища в ареале исконного русского проживания и книгоделания[79].

Перестали уничтожаться в столь чудовищно массовом количестве и сами русские читатели. Как полагает историк С.А. Ершов, суммарные людские потери русских от врагов-иноземцев с 1237 по 1500 гг. – 6518,5 тыс. человек[80], из них абсолютное и относительное большинство приходится на период по взятие Москвы в 1382 году Тохтамышем (включительно).

Иначе объяснить, почему от XV века при всех прочих равных условиях сохранилось рукописей на порядок больше, чем от XIV, – невозможно.

О том, как это бывало, малое представление дает Лаврентьевская летопись, которая под 1237 годом сообщает, что из разоренного Владимира-на-Клязьме воины Батыя в качестве трофеев вывезли книги. Зачем они понадобились монголам – неизвестно. Но из культурного оборота наших предков они были вырваны навсегда. И так было c1230-х гг. до примерно середины XV века повсеместно, кроме Северных и крайних юго-западных территорий Киевской Руси.

Впоследствии татарские экспедиции, в том числе карательные, еще не раз наносили нам существенный урон. К примеру, повесть «О московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Русской» в таких словах повествует о разорении Москвы 26 августа 1382 г.: «И книг множество снесено со всего града и с сел, в соборных церквях множество наметано, охранения ради спроважено, то все безвестно створиша»[81]. То же повторилось при нашествии Девлет-Гирея в 1571 г. и т.п. (Характерно, что русские люди, чтобы защитить любимые книги от врага, сносили их под защиту церковных стен, но это не могло спасти драгоценные рукописи, и они горели, подожженные татарами, вместе с церковными стенами.)

* * *

Итак, время и место наибольшей сохранности древнерусских книг ясно и однозначно указывает: книги лучше всего сохранялись там и тогда, где и когда их не могла коснуться рука татаро-монгольского захватчика. В годы татарского ига уничтожение русских книгохранилищ на доступных татарам землях было регулярным и последовательным.

Но дело не только в непосредственном уничтожении уникальных носителей информации, также порой уникальной. Дело еще и в том, что татаро-монгольская оккупация, обернувшаяся тяжелым бременем дани и постоянным уводом в Орду и на невольничьи рынки русских людей, в том числе наиболее искусных ремесленников, систематически лишала нас экономических ресурсов развития, в том числе информанционного.

Поиск «точки бифуркации», исторической развилки, пройдя которую, Русь вступила на путь вечно догоняющего Европу развития, ведет нас именно туда, в роковые 1230-1240-е годы.

Сказанное позволяет полностью поддержать вывод, сделанный Сапуновым: «Ни с чем не сравнимые потери понесла русская культура в страшные годы нашествия орд Батыя. Монголы не только нанесли нашей цивилизации непоправимый урон, они на столетия затормозили поступательное движение русского народа»[82].

Подчеркну: четверть тысячелетия длившаяся безжалостная и хищническая власть врага-инородца – не единственная, но главная причина нашего цивилизационного отставания. Сегодня делаются попытки, глядя в прошлое сквозь мутные очки толерантности и политкорректности, выдавать эту власть чуть ли не за обоюдно полезный симбиоз поработителя и порабощенного[83]. Но в подобных спекуляциях правды нет ни грана.

Во всем сказанном есть основания для некоторого сдержанного оптимизма. Невзирая на общий процесс деградации белой расы, коснувшийся едва ли не более Западного мира, чем нас, русский биологический потенциал по-прежнему вполне сопоставим с европейским и позволяет надеяться на выравнивание наших достижений по образцу домонгольского периода. Надо лишь правильно определять приоритеты развития, сосредоточившись на технологиях информации и связи.

[1] Граф П.А. Толстой, составляя в 1703 г. описание Османской империи, убедился, что армия, флот, военная техника у турок отставали от европейских по меньшей мере на полтора века. В артиллерии употреблялись снаряды времен XVI столетия и даже мраморные ядра эпохи султана Сулеймана Кануни. Он писал о турках, что «вся их военная хитрость и сила состоит в их множестве… ежели же их неприятель собьет и принудит отступить, потом уже никоим образом установиться в строй не могут, но бегут и погибают, понеже стройному бою не обыкновении, и егда неприятель их погонит, тогда отдираются от начальства и оставляют их и бегут невозвратно и видят сами, что тот их воинский строй им не пожиточен и худ, одначе иностранным обучением гнушаются». А поступивший тогда же на турецкую службу и принявший ислам француз граф Бонневаль (Ахмед Хумбараджи-паша) отмечал в мемуарах, что турецкая армия была для обстрелянного войска слабым соперником: «В пятидесяти тысячах французов или немцев больше солдат, нежели в двухстах тысячах турок».

[2] Сквернюков П.Ф. Слово о бумаге. – М., Московский рабочий, 2002. – С. 86.

[3] Книги, напечатанные в Европе подвижным шрифтом до 1500 года.

[4] Ок. 100 г.н.э. появляется латинский курсив, ок. 300 г. – рунический вариант латинского алфавита, имевший ограниченное хождение. Ок. 800 г. во Франции возникает быстро ставший популярным т.н. каролингский минускул, письмо, своеобразно отличающееся от традиционной латинской антиквы и отчасти сближающее ее с греческим алфавитом, но начиная с XI века на смену ему стремится готический шрифт (не случайно именно его использовал Гутенберг). И только с эпохи Ренессанса, на волне общего стремления к «благородной простоте», возвращающаяся классическая антиква вытесняет из письма и книгопечатания готический шрифт, который остается лишь в немецкой письменности как фактор национального своеобразия.

[5] Иллюминированый экземпляр в двух томах, отпечатанный на пергаменте, хранится в Российской Государственной библиотеке.

[6] Термин книговедческий, аналогичен термину «ассортимент» в других областях торговли.

[7] По истории древнерусской печати см.: Зернова А.С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI-XVII веках: Сводный каталог (М., 1958); Немировский Е.Л. Славянские издания кирилловского (церковнославянского) шрифта: 1491-2000. Инвентарь сохранившихся экземпляров и указатель литературы. — Т. 1. 1491-1550. — Москва, Знак, 2009.

[8] Школьные реформы, приблизившие образование к задачам времени и значительно расширившие круг элемен тарно образованных людей, еще ранее прошли в Австрии (реформа Марии-Терезии 1774-1777 гг.) и в России (реформа Янковича-де Мириево 1786 г.), но они еще не предполагали всеобщего образования.

[9] Специалисты высказывают и такую точку зрения: Генеральный план «Ост» не был отдельным документом, а состоял из целого ряда последовательных планов (1939-1943), которые продолжали создаваться один за другим по мере немецкого продвижения на восток. К этому понятию относятся не только планы, созданные службами Гиммлера, но и, в широком смысле, документы конкурирующих нацистских учреждений – Германского трудового фронта, органов землеустройства и территориального планирования и т.д. Все они пропитаны единым духом, все предусматривают широчайшие аннексии, массовой переселение и геноцид славян. Подробнее см.: Севастьянов А.Н. Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев. – М., Яуза, 2010.

[10]Karsten Schulz. Nationalsozialistische Nachkriegskonzeptionen für die eroberten Gebiete Osteuropas vom Januar 1940 bis zum Januar 1943. Im Jahr 1996 als Magisterarbeit eingereicht und angenommen am Institut für Politikwissenschaft an der Technischen Universität zu Berlin. Gutachter: Prof. Dr. Helmut Müller. – http://web.archive.org/web/20060506092843/http://lausche.tripod.com/planung.html.

[11] Ординарный профессор и руководитель Института агрономии и аграрной политики Берлинского университета Конрад Мейер-Хетлинг был руководителем главной штабной службы планирования и земельных владений в Имперском комиссариате по укреплению духа немецкой нации. Штандартен-, а позднее обер-фюрер СС. Ведущий земельный проектировщик в рейхсминистерстве продовольствия и сельского хозяйства, сотрудничал с рейхсфюрером сельского хозяйства и министерством оккупированных восточных областей. В 1942 году выдвинулся на должность главного проектировщика развития всех подвластных Германии областей. С самого начала войны знал во всех подробностях о всех планах в этом отношении; поскольку сам сочинял решающие заключения. Был обвинён вместе с другими чинами СС по делу так называемого Главного управления по вопросам расы и переселения (дело № 8), приговорён судом Соединённых Штатов к незначительному наказанию только за членство в СС и освобождён в 1948 году. Скончался в 1973 г. в возрасте 72 лет в должности западногерманского профессора на пенсии.

[12] Впервые опубликовано: А.С. Кое-что о настоящих арийцах. – «Национальная газета» № 1(13) 1998 г.

[13] Тихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2. М., 1956.

[14] Представления о Древней Руси как стране «лапотной» (лапоть принимается тут как символ отсталости) вообще нимало не соответствует действительности. Ни в переносном, ни в буквальном смысле: при раскопках Новгорода и Пскова в домонгольских слоях находят остатки кожаной обуви, но не лаптей, хотя условия для сохранения лыка в местных почвах идеальные, судя по сохранности берестяных грамот.

[15]Sir J.A.R. Marriott. Anglo-Russian Relations, 1689-1943. – 2d ed. – London, Methuen & Co., 1944. – Р.1.

[16] Т. Семенкова. Древняя Русь и Франция в XI веке. Судьба русской царевны Анны Ярославны. – Наука и Жизнь, № 5, 2004.

[17] Прозоровский Д.П. Новгород и Псков по летописям с дополнением по другим источникам. СПб., 1887, с. 158–177.

[18] Тихомиров М.Н. Указ. соч.

[19] Яковлев А.И. Холопство и холопы в Московском государстве в XVII в. Т. I. М.-Л., 1943, с. 198. Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе. М., 1941, с. 81–91.

[20] Достаточно поставить рядом Новгородскую Софию и Нотр-Дам де Пари, чтобы это различие ударило в глаза со всей силой очевидности. Как известно, на Русь готический стиль не шагнул. Представляется, что тому есть три основные причины: 1) разделение церквей 1054 года, наложившее печать еретичества на любую новацию, идущую от католиков; 2) татаро-монгольское нашествие и враждебная экспансия Запада на земли ослабленной Руси, что оборвало процесс культурного обмена и превратило политическую границу – в границу цивилизационную, способствовало духовной и научно-технической изоляции Руси; 3) вынужденная самобытность русского культурного творчества, обусловленная названными обстоятельствами и сформировавшая иное, чем на Западе, понимание и восприятие истины, добра и красоты.

[21] См. об этом: Рыбаков Б.А. История культуры древней Руси. Домонгольский период. – М., 1948–1951; Колпакова Г.С. Искусство Древней Руси: Домонгольский период. – М.: Азбука, 2007; Гнутова С.В., Зотова Е.Я. Кресты, иконы, складни: Медное художественное литье XI-начала XX века из собрания Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. – М., 2000; и др.

[22] В этом мне довелось убедиться не только по научным статьям и монографиям, но и своими глазами, побывав в2005 году в Лувре на обширной и содержательной выставке «Романская Франция во времена первых Капетингов (987-1152)» и дополнив свое впечатление экспонировавшимися в Национальной Библиотеке Франции рукописными книгами с миниатюрами того же времени.

[23] Следует заметить, что раннее искусство манускрипта на Руси отражает нашу близость не только к византийской, бесспорно доминирующей, но и к западной традиции. Так, в главном шедевре русского книгоделания того времени – Остромировом евангелии – мы видим на изображениях трех евангелистов справа вверху их символы (льва св. Марка, орла св. Иоанна, быка св. Луки), которые очень распространены в каролингских и оттоновских рукописях, но совершенно не встречаются в книгах византийского производства.

[24] См. его: Язык договоров русских с греками. – В кн.: Язык и мышление (сборник), VI–VII, М.–Л., стр. 79–103. (ИРРЯ 99–120) и др.

[25] Георгиев Е. Славянская письменность до Кирилла и Мефодия. София, 1952.

[26] Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании. Вып. 1.– Сборник по русскому языку и словесности, т. II, вып. 1, Л., 1930.

[27] Ламанский В.И. Славянское Житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Пг., 1915, с 166.

[28] Арциховский А.В., Борковский В.М. Новгородские грамоты на бересте. (Грамоты №№ 137-194 из раскопок 1955 г.). – М., 1958, с. 58.

[29] Щапов Я.Н. Кирик новгородец о берестяных грамотах. – СА, 1963, № 2, с. 251-253.

[30] Кодексом, в отличие от свитков, именуют книги, имеющие страницы (в данном случае деревянные), сшитые в книжный блок. Эта первая русская книжка – памятник христианской мысли. Кроме двух псалмов, написанных открыто на воске, в ней есть и «скрытые » тексты, процарапанные по дереву и сохранившиеся под восковым слоем. Их удалось прочесть академику А.А. Зализняку, обнаружившему там не известное ранее четырехчастное сочинение о продвижении людей от тьмы язычества через закон Моисея к свету учения Христа. Возможно, отголосок этой теории мы встречаем в знаменитом «Слове о Законе и Благодати» митрополита Иллариона (XI век).

[31] Интересующихся отошлю к статье В.В. Кожинова «"Дощечки Изенбека", или Умершая „Жар-Птица“», а также к видеолекции академика Зализняка, вывешенной в интернете.

[32] Для получения бересты березовую кору предварительно вываривали, чистили, снимали белую пленку, обрезали и просушивали. Процесс непростой, но не требующий никаких особых затрат, в то время как пергамент был весьма дорог, а бумага крайне редка и почти недоступна.

[33] Преподобного Иосифа Волоколамского отвещание… – ЧОИДР, 1847, № 7, ч. IV, Смесь, с. 2.

[34] Часть тиража была отпечатана Гутенбергом на бумаге, часть – на пергаменте.

[35] Сапунов Б.В. Книга в России в XI-XIII вв. Предисловие Д.С. Лихачева. – Л., Наука, 1978, с. 12.

[36] Лаврентьевская летопись, под 1037 г.

[37]На Северо-Западной Руси древнейшей считается книгописная мастерская, действовавшая на рубеже XI-XII вв. в новгородском Лазаревом монастыре. В Москве книгописные школы сложились позднее, в XIV столетии, при Чудове монастыре (основан митрополитом Алексием в 1360 г.) и Спас-Андроникове монастыре (основан им же в 1355 г., назван по имени первого игумена св. Андроника, ученика св. Сергия Радонежского). Книгописание, видимо, существовало в Данилове монастыре, Симонове монастыре, в кремлевском Спасском на Бору монастыре.

[38] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974, с. 136–146; Памятники русского права. Вып. II. М., 1952, с. 164.

[39] Оно состоит из 249 листов, написано крупным каллиграфическим уставом в два столбца и украшено заставкой, инициалами и миниатюрами (хранится в Российской Национальной библиотеке, СПб).

[40] Голубинский Е.Е. История русской церкви, т. 1, полутом 1, с. 105-256; кн. III, с. 880-924. Даже если допустить, что цифра несколько завышена, надо признать, что книжное собрание Ярослава было выдающимся по всем европейским меркам. В письме к Б.В. Сапунову крупнейший в Европе знаток манускриптов проф. М. Виттек писал: «Думаю, что не будет ошибкой рассматривать как очень значительную библиотеку романского времени, состоящую из более чем 100 рукописей» (Сапунов Б.В. Указ. соч., с. 161). Сохранились сведения о том, что обширной библиотекой обладал абт (игумен) Ольберт Гемблу, умерший в 1048 г. Он сумел собрать в своем монастыре 150 рукописей. В конце XIIIв. в Германии был знаменит своими книжными сокровищами некто Гуго фон Тримберг (1260–1309 гг.), у которого было около 200 книг (там же, с. 160).

[41] Поразительны данные о расходе пергамента в русских книгах: на роскошные широкие поля уходило от половины до двух третей этого недешевого и до XIII века импортного материала. При этом, в отличие от Европы, на Руси практически не прибегали к использованию палимпсестов (пергаментные листы с выскобленным текстом для повторного письма) и за редчайшим исключением не употребляли поля для заметок и приписок. Таким образом, роль широких полей могла быть лишь эстетической, создающей некое художественное пространство и повышающей самоценность словес. Спасение души несовместно с мелочной экономией: такой вывод единственно напрашивается по рассмотрении этих фактов.

[42] В 28-м «слове» Киевского патерика рассказано, как у монаха Григория воры пытались украсть книги из кельи (Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911, с. 92).

[43] Сапунов Б.В. Указ. соч., с. 118.

[44] Монгайт А.Л. Раскопки Старой Рязани. – В кн.: По следам древних культур. Древняя Русь. М., 1953, с. 317.

[45] Вообще, Сапунов верно заметил о домонгольской Руси: «До наших дней дошли лишь разрозненные сведения о тех или иных явлениях духовной культуры, случайные фрагменты культуры материальной». – Указ. соч., с. 11.

[46] Котков С.И. Памятники письменности русского языка // Русский язык. Энциклопедия. – М., 1979. С. 193.

[47] История книги: Учебник для вузов/ Под ред. А.А. Говорова и Т.Г. Куприяновой. М.: Издательство МГУП «Мир книги», 1998.

[48] Согласно 19 правилу 6-го Вселенского собора, а также Студийскому, а затем и Иерусалимскому уставу, требовалось, чтобы в церквах обязательно читались назидательные творения отцов церкви. Были и списки такой обязательной литературы.

[49] Волков Н.В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах, XI-XIV веков и их указетель. – Изв. ОЛДП, СПб., 1897, т. CXXIII. – Указатель, с. 51–96.

[50] Сапунов Б.В. Указ. соч., с. 81.

[51] Там же, с. 208.

[52]Там же, с. 155. Среди шести наидревнейших сохранившихся русских книг два «Изборника» (1073 и 1076 гг.). Первая («Изборник Святослава») содержала более 380 статей 25 авторов. Она была популярна как у греков в течение столетий, так затем и у болгар, прежде чем оказалась переведена на русский язык. Вторая («Изборник 1076 года» писца Иоанна) представляет собой компиляцию «из многих книг княжьих». Это косвенное свидетельство наличия богатой княжеской библиотеки.

[53] Приселков М.Д. История русского летописания XI–XV веков. Л., 1940, с. 26–31.

[54] Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода. Пг., 1922, с. 4.

[55] Еремин И.П. Литература Древней Руси. М.–Л., 1966,
с. 9-10.

[56] Это положение сохранялось по крайне мере до XVIII века. В частности, по современным подсчетам, 77% инкунабул было издано на латинском языке (L. Febvre, H.-J. Martin. TheComing of the Book: The Impact of Printing 1450-1800. – London& New York, 1984.P. 248-249).

[57] Буслаев Ф.И. Историческая хрестоматия церковнославянского и древнерусского языков. М., 1861, стб. 388-389.

[58] Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. III. М., 1958, с. 727.

[59] Летопись занятий Археографической комиссии, 1861 г. Вып. 1. СПб., 1862, с. 1-55.

[60] Сапунов Б.В, Указ. соч., с. 28. О светской литературе Киевской Руси писали Н. Лавровский (см. в кн.: О древнерусских училищах. Харьков, 1854), М.И. Сухомлинов (см. в кн.: О языкознании в древней Руси. – Учен. зап. II отд. Академии наук, СПб., 1854, кн. I, раздел II, с. 177–260), И.И. Срезневский (см. в кн.: Древние русские книги. СПб., 1864), В.Н. Перетц (см.: Образованность. – В кн.: Книга для чтения по русской истории, т. 1. М., 1904, с. 533–549) и др.

[61] Рыбаков Б.А. Воинствующие церковники XVI в. – Антирелигиозник, 1934, № 3-4.

[62] Сапунов Б.В. Указ соч., с. 25.

[63] Там же, с. 14.

[64] Там же, с. 64.

[65] Там же, с. 76-82.

[66] Там же, с. 14, 29, 221.

[67] Мавродин В.В. Образование русского национального государства. М.–Л., 1941, с. 127.

[68] Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.–Л., 1950, Синодальный список, с. 77.

[69] Аристов Н.Я. Промышленность древней Руси. СПб., 1866, с. 251.

[70] Сапунов Б.В, Указ соч. с. 126.

[71] Там же, с. 128.

[72] Там же, с. 122.

[73] Там же, с. 129.

[74] Там же, с. 134.

[75] Там же, с. 129.

[76] Самыми ранними рукописями на бумаге считаются договор смоленского князя с Ригой (первая половина XIV в.) и договор московского великого князя Семена Ивановича с его братьями (1350 – 1351 гг.) (Черепнин Л.В. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.Л. 1950 г. N2).

[77] Костюхина Л.М. Русские рукописные книги и книжное письмо рубежа XIV-XV вв. (по материалам ГИМ)// Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. – М., 1983.

[78] Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII-XV вв. М., 1992.

[79] Конечно, такие постоянно действующие в деревянной Руси факторы, как пожары или простое небрежение, продолжали уничтожать книгохранилища, но ведь эти факторы действовали как до, так и после татар (вспомнить хотя бы пожар Москвы 1812 года, погубивший единственный подлинный список «Слова о Полку Игореве»). Никакими постоянно действующими факторами разрыв в книжном богатстве между XIV и XV веками не объяснить: здесь произошло нечто экстраординарное, а именно – свержение татарского ига, прекращение регулярных набегов.

[80] Ершов С.А. Великая Русь. Народонаселение и войны I-XX вв. – М., Феникс-Плюс, 1997.

[81] ПСРЛ, т. VIII, под 1382 г. См. также: т. II, с. 85–89; т. III, с 29, 133, 232; т. V, с. 16; т. VI, с. 99–102.

[82] Сапунов Б.В. Указ. соч., с. 17.

[83] Подобные идеи можно встретить у историка Л.Н. Гумилева, филолога В.В. Кожинова, писателя Б.В. Васильева и др. Ничем, кроме породненности с нерусскими людьми, объяснить подобное интеллектуальное извращение я не в силах. О том, какой урон в дейстительности нанесли русским татаро-монголы, есть обширная литература. В брошюре «Русь под игом: как это было?» (М., 1991) д.и.н. В.А. Кучкин итожит: «Военные опустошения, произведенные Батыем, тяжелый податной пресс, наложенный завоевателями на покоренное население русских княжеств, привели к затяжному экономическому упадку Руси. Достаточно сказать, что в первые 50 лет ордынского властвования на Руси не было построено ни одного города… Масштабы каменного строительства после монголо-татарского завоевания резко сократились. Они достигли домонгольского уровня только 100 лет спустя после Батыева нашествия… Сошло почти на нет заключение политических союзов, резко ослабла торговля, нарушились культурные контакты. Экономически северо-восточные княжества оказались отброшенными назад на 50-100 лет. Чеканка монеты в них – показатель рыночных связей – началась только в 80-е гг. XIV в.» (с. 23-28). Автор по данным, опубликованным в Полном собрании русских летописей, приводит список городов и территорий, которые «подверглись военным опустошениям», содержащий свыше 30 наименований.