VI. Система мест заключения и ГУЛАГ в 1923–1953 годах

Зимой 1911 года во всех местах лишения свободы в Российской империи содержались 174 733 человека, из них политических заключенных — 1331 (при общей численности населения в 160,8 млн человек). Зимой 1939 года общее число граждан СССР, находившихся в системе ГУЛАГа, превысило 3,3 млн. человек, из них примерно 55 % (1,6 млн.) были жертвами государственного политического террора, включая раскулаченных и депортированных поселенцев в трудпоселках (при общей численности населения в 168,8 млн. человек). Зимой 1953 года накануне смерти Сталина в системе ГУЛАГа находились более 5,3 млн чел., в том числе более 2,6 млн в тюрьмах, лагерях, колониях, на этапах и более 2,7 млн спецпоселенцев (при общей численности населения в 188,2 млн человек)[34].

В царской России смертность заключенных в местах лишения свободы за тридцать лет — с 1885-го по 1915-й годы — составила 126 тыс. человек [35]. При этом в силу технического прогресса, совершенствования медицины и общественных усилий предполагалось, что в перспективе смертность заключенных должна снижаться, а режим содержания становиться мягче. Однако на следствии, этапах, в тюрьмах, колониях и лагерях СССР за тридцать лет — с 1923-го по 1953-й годы — погибли не менее 1,7 млн человек, если исходить из официальной статистики ГУЛАГа [36]. «В результате истощения и потери трудоспособности заключенные перестают быть рабочей силой, — писал Гвардии майор Красной армии Вячеслав Артемьев, служивший в 1938–1939 годах в должности начальника штаба ВОХР Карлага НКВД СССР, — их сбрасывают со счетов и только разве то, что их не уничтожают физически, создает разницу между ними и рабочим скотом. Но и при этом они обречены в большинстве своем на медленное умирание в инвалидных и санитарных лагерных пунктах, что, в сущности, почти равносильно уничтожению»[37]. В официальную статистику не включались, например, так называемые «сактированные» заключенные, то есть списанные по акту. Лагерная администрация, чтобы не портить показатели, практиковала освобождение доходяг, которые умирали прямо за лагерными воротами — формально уже на свободе — и поэтому не показывала их смертность в отчетах. Вопрос о количестве заключенных, погибших в СССР в местах лишения свободы, требует дальнейшего изучения, и, скорее всего, статистика смертности окажется более высокой, по сравнению с официальными данными.

VII. Вторая мировая война

Вторая мировая война оказалась самой тяжелой народной бедой.

Летом 1939 года силы Вермахта серьезно уступали силам Красной армии [38], не говоря уже о том, что Рейх не располагал необходимыми ресурсами для начала долгосрочной военной кампании против СССР [39]. Однако в 1939–1940 годах Сталин не только установил общую государственную границу с нацистской Германией, но, по откровенному признанию наркома иностранных дел Союза ССР Вячеслава Молотова, и гарантировал гитлеровскому Рейху «спокойную уверенность на Востоке»[40]для ведения успешной войны в Европе против антигитлеровской коалиции. После вторжения в Польшу в сентябре 1939 года Вермахт пленил 420 тыс. польских военнослужащих, а войска Красной армии — почти 455 тыс.[41]Руководители ВКП(б) помогли Германии преодолеть экономическую блокаду, предоставив нацистам возможности для транзита необходимых грузов. В апреле — декабре 1940 года через территорию СССР прошло 59% германского импорта и 49% экспорта, а в первом полугодии 1941 года — 72% и 64%[42]. Тем самым, благодаря безопасному тылу на Востоке, в период с сентября 1939 года до середины июня 1941 года Гитлер получил время и возможности для захвата и накопления ресурсов, а в конечном счете — для подготовки нападения на Советский Союз.

Конечно, Гитлеру Сталин не верил. Ему нужно было, чтобы Гитлер увяз в европейской войне, обескровив капиталистические государства. Сталинский любимец и начальник Политуправления РККА армейский комиссар I ранга Лев Мехлис, выступая 14 марта 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), заявил о необходимости в случае войны «перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик». Прозвучавшие слова делегаты встретили аплодисментами [43]. По свидетельству Молотова, ночью 24 августа 1939 года на банкете по случаю заключения советско-германского пакта, советский вождь предложил тост за нового «антикоминтерновца» Сталина. И далее Молотов рассказывал поэту Феликсу Чуеву: «Издевательски так сказал и незаметно подмигнул мне. Подшутил, чтобы вызвать реакцию Риббентропа. Тот бросился звонить в Берлин, докладывает Гитлеру в восторге. Гитлер ему отвечает: “Мой гениальный министр иностранных дел!” Гитлер никогда не понимал марксистов»[44] [курсив наш. — К. А.].

Молотов сказал правду. В предвоенной июньской директиве 1941 года Главного управления политической пропаганды РККА подчеркивалось: «Ленинизм учит, что страна социализма, используя благоприятно сложившуюся международную обстановку, должна и обязана будет взять на себя инициативу наступательных военных действий против капиталистического окружения с целью расширения фронта социализма»[45]. Однако расчеты марксиста Сталина перехитрить национал-социалиста Гитлера провалились — и стоили нашему народу чудовищных жертв.

Война, в которой по образному выражению писателя-фронтовика Виктора Астафьева, Сталин и Жуков «сожгли в огне войны русский народ и Россию», довела народное горе до крайности. «России попросту не стало. Страшно произносить, но страна-победительница исчезла, самоуничтожилась, и этому исчезновению и самоуничтожению и продолжающемуся неумолимому самоистреблению шибко помогли наши блистательные вожди, начиная со Сталина, — с болью писал Астафьев. — Только преступники могли так сорить своим народом! Только недруги могли так руководить армией во время боевых действий, только подонки могли держать армию в страхе и подозрении»[46]. Жертвы нашего народа во Второй мировой войне, включая советско-польскую 1939 года и советско-финляндскую 1939–1940 годов, округленно оцениваются в 27 млн. человек, в том числе более 17 млн. — мужчины в возрастах от 15 до 59 лет [47]