III. Уничтожение «контрреволюционеров» и «врагов народа» в 1923–1953 годах

Политика Ленина — Сталина предполагала неустанную борьбу с реальными противниками большевистской власти и вымышленными «врагами народа», на которых сваливали ответственность за тяготы и нищету жизни в социалистическом государстве. Истреблению подлежали не только те, кто в любой форме сопротивлялся Коммунистической партии, но и те, кто мог бы стать её потенциальным противником в будущем. Зимой 1922/23 годов Феликс Дзержинский утверждал, что ГПУ «имеет миллион врагов», которые «живы и питают надежды на интервенцию и взрыв изнутри»[14]. По заявлению начальника Секретного отдела ОГПУ Терентия Дерибаса в 1924 году под постоянным наблюдением чекистов требовалось держать более двух миллионов советских граждан, чтобы пресечь возможные восстания, забастовки и другие протестные действия [15].

В ленинско-сталинском государстве подлинная катастрофа постигла Православную Российскую Церковь.

К 1917 году в России насчитывались 146 тыс. православных священнослужителей и монашествующих, действовали почти 56 тыс. приходов, более 67 тыс. церквей и часовен. В 1917–1939 годах из 146 тыс. священнослужителей и монашествующих большевики уничтожили более 120 тыс., в абсолютном большинстве — в 1930-е годы при Сталине. К осени 1939 года в Советском Союзе оставались действующими лишь от ста пятидесяти до трёхсот православных приходов и не более трёхсот пятидесяти храмов. К 1941 году общее количество священников и диаконов, находившихся на свободе, составляло всего лишь 6376 человек, живших преимущественно в западных областях, присоединенных к СССР в 1939–1940 годах [16]. В РСФСР церковная жизнь практически умерла. За первые 23 года советской власти большевикам — при равнодушии огромного большинства православного по крещению населения — удалось почти полностью уничтожить самую крупную поместную Православную Церковь в мире.

В царской России применялась смертная казнь. Однако в Российской империи за 37 лет (1875–1912) по всем составам, включая тяжкие уголовные преступления, а также приговоры военно-полевых и военно-окружных судов, были казнены не более 6 тыс. человек [17] (в среднем 162 казни в год).

В СССР за 30 лет (период 1923–1953) только по политическим мотивам большевики уничтожили более 750 тыс. человек (в среднем более 25 тыс. казней в год по политическим обвинениям). Наибольшее количество убийств «врагов народа» (более 680 тыс., преимущественно крестьян и колхозников) состоялось во время «ежовщины» (1937–1938). Настоящие данные приводятся в официальных документах МВД СССР 1953 года[18]. Возможно сведения МВД занижены, особенно по расстрелам периода коллективизации, но другой статистики в распоряжении исследователей пока нет. Суммарные цифры расстрелянных по уголовным преступлениям за 1923–1953 годы неизвестны.

Убийства «контрреволюционеров» осуществлялись не только путем расстрела. Например, в Вологодском УНКВД осужденным к расстрелу рубили головы топором [19]. В Куйбышевском УНКВД из почти двух тысяч казненных в 1937–1938 годах удушили веревками примерно 600 человек. В Барнауле осужденных убивали ломами. На Алтае и в Новосибирской области женщины перед расстрелом подвергались сексуальному насилию[20]. При этом террор органов ОГПУ–НКВД не приводил к ликвидации потенциальных «врагов народа». К марту 1941 года на оперативном учете «антисоветских элементов» в органах госбезопасности СССР продолжали числиться более 1,2 млн человек[21].