Основные ценности русского консерватизма.

1. приоритет общего, государственного, национального над личным. И.С. Аксаков писал: «Общество есть не что иное, как народный организм в деятельном развитии, не что иное, как сам народ в его поступательном движении»

2. критика интеллигенции. Аксаков: интеллигенция – западника-индивидуалисты.

3. сильный властный порядок. Социальная иерархия. Монархия и государь. Карамзин: «В монархе российском, соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное»

4. социальный порядок – мера свободы. Сильное гос-во – опора соц стабильности.

5. противники демократии

6. ценность нации. Национальный характер охранительных начал (Леонтьев). Но славянофилы – соборность (не обязательно одна нация)

7. критика европейничания и космополитизма. Есть исключения: консервативные западники – Солоневич и Катков.

8. ценность традиций, обычаев.

 Фактически за единство во многообразии.

Русская идея» и дискуссии об исторической миссии России

Особенности российской истории и менталитета:

1. Россия всю историю спонсировала, а не эксплуатировала свои колонии.

2. Прожектерство. Идеализация вместо реализма. Как следствие – жертвенность (поколение жертвует ради будущего поколения). Отсюда длительные периоды ожиданий. 1917 год – победа проекта будущего, хотя логично было бороться с оккупантами.

3. Пожертвовав – отдыхаем. Бури сменяются тупой апатией.

4. Постоянный комплекс вины. То за имперство, то за советское прошлое, то за олигархов 90х.

5. Нет кода заимствования. Всё взращивается на своей территории.

6. У нашей нац идеи главное не идеал (как у всех), а его поиск. Вопрос остаётся открытым. До конца не дойти.

Данилевский.Историческую миссию России он видит в заботе о сохранении и развитии славянского культурно-исторического типа. Западная Европа враждебна России и славянству, поэтому необходимо крепить солидарность славянских народов в борьбе со стремлением Запада уничтожить, подчинить или ассимилировать славян.

Как и в дискуссиях XIX в., в XX столетии сформировались три основных подхода к "русской идее".

1.)Сторонники первого подхода не просто ратовали за своеобразие "русского пути", но резко противопоставляли его траекториям исторического движения других народов. Предпочтительным историческим состоянием для России они считали изоляционизм. Вместе с тем именно они были склонны говорить не просто о миссии русского народа, сопоставимой с миссиями других народов: они считали его народом-мессией, народом-богоносцем — исходя из того, что православие объявлялось единственно истинным христианством.

2.)Сторонники второго подхода, ни в коей мере не отрицая специфической миссии России и россиян в истории, специфики и даже уникальности "русского пути", "русской души" и культуры России, считали русский путь неотделимым от исторического развития, пути других народов, от развития цивилизации, от опыта всего человечества.

3.)Сторонники третьего подхода, считая первый подход скорее воскрешением славянофильства, а второй — западничества XIX в., призывали подняться над этими ушедшими в прошлое идейными крайностями, учесть уже приобретенный исторический опыт, а также характер новой эпохи, принесшей с собой и новые линии дифференциации, и еще более мощные объединяющие, интеграционные тенденции.

Вот почему в спорах о "русской идее" не принимали участие или мало в них включались некоторые видные деятели русской культуры, в частности философы. Ибо они считали такие споры устаревшим, из политических соображений реанимируемым духовным феноменом. Интерес особо усиливался в кризисные времена отечественной истории. В частности, спор возобновился, когда на рубеже XIX—XX вв. некоторых интеллектуалов России — а они-то ведь и спорили о русской идее — испугал стремительный рост российского капитализма, приведший к пересмотру укоренившихся идей, традиций, всего уклада медленно развивавшейся "патриархальной" России.

Русско-японская война, позорное поражение в ней огромной империи вновь способствовали оживлению интереса к российской идее. Об этих умонастроениях хорошо написал Фёдор Степун (1884—1965), видный российский мыслитель, публицист, историк культуры (высланный в 1922 г. из советской России): "На рубеже двух столетий Россию охватила страшная тревога. Все эти тревоги, внезапно зазвучавшие в русской поэзии и литературе, оказались отнюдь не беспредметны". Под "небеспредметными тревогами" Степун, писавший процитированные строки уже после второй мировой войны, имел в виду возможное "наступление" Азии на Европу. Но тогда, на рубеже веков, тревоги российской интеллектуальной элиты были вызваны не только и даже не столько опасностями, исходившими от воинственно настроенных "желтых детей". "Небеспредметные тревоги" продолжали нарастать, когда глубокие умы анализировали ту ситуацию в Европе, которая привела к первой мировой войне, а потом и к революциям в России и других европейских странах.