Мотивы редакторской деятельности

Глава II. Психологические основы и общая схема редакторского анализа

Сопоставьте работу двух редакторов: хорошего и средней руки.

В одном случае поражает точность и тонкость замечаний и исправлений (казалось бы, все в тексте правильно, а редактор видит скрытый изъян, и вы уже удивляетесь тому, как не заметили его сами). Вдругом то и дело огорчает правка необязательная, субъективная, не вызванная необходимостью, продиктованная чисто внешними, поверхностными соображениями или правка преимущественно нормативно-стилистическая.

Один сумел вникнуть в содержание глубоко, другой держится на поверхности. Один если и упускает что-либо, то упущения эти третьестепенной важности, другой если и добивается успеха, то главным образом в устранении типичных недостатков языка и стиля.

Чем же вызвана большая глубина редакторского анализа в первом случае? Что делает работу первого редактора лучше?

Проще всего сказать: у него больше знаний, выше способности.

Бесспорно, и ум, и знания, и способности не могут не сказываться на результатах работы, однако в них ли только дело? Ведь бывает так, что редактор со скромными способностями работает глубже, плодотворнее, чем редактор одаренный. Да и редакторы равных интеллектуальных возможностей, с равным багажом знаний показывают нередко далеко не одинаковые результаты.

Почему? В чем причина успешности редакторского анализа произведения? Что нужно делать редактору, чтобы достигнуть наибольшей глубины в своей работе? Как научиться не скользить по поверхности, а вникать в самое существо редактируемого произведения?

Ответить на эти вопросы во многом помогает психология.

Если исходить из психологических закономерностей умственной деятельности, то глубина редакторского критического анализа произведения определяется:

во-первых, тем, чем является для редактора критикуемое произведение, какой смысл имеет для него содержание этого произведения (чем этот смысл для редактора жизненно важнее, чем более содержательны мотивы критики, тем она глубже и действеннее);

во-вторых, активностью умственных действий редактора с текстом, тем, насколько овладел редактор рациональными приемами, ведущими к глубокому осознанию содержания произведения (чем активнее умственные действия редактора, чем более умело пользуется он указанными приемами, тем шире возможности для критики глубокой и плодотворной);

в-третьих, тем, насколько широк круг специфических навыков критического анализа, которыми овладел редактор (чем шире этот круг, чем полнее владеет редактор каждым навыком, тем благоприятнее условия для плодотворной критики).

Мотивы редакторской деятельности

В статье "Психологические вопросы сознательности учения" лауреат Ленинской премии А. Н. Леонтьев ("Известия Акад. пед. наук РСФСР", 1946, вып. 7) пишет: "То... какой смысл имеет для меня сознаваемое, определяется мотивом деятельности, в которую включено данное мое действие".

Это значит, что глубина осознания содержания редактируемого произведения зависит от мотива, который побуждает к редакторской деятельности.

А. Н. Леонтьев приводит пример. Человек читает учебник анатомии. Цель чтения понятна - изучить анатомию. Значение действия (что дает знание анатомии) тоже понятно. Но психологическая природа данного чтения не будет ясна до тех пор, пока мы не узнаем, что побуждает этого человека учить анатомию, какой смысл ему это делать. Он может изучать анатомию в связи с исследованиями, а может это делать из-за того, что хочет, например, вернуться к профессии врача и ему требуется восстановить свои медицинские знания. Смысл действия будет меняться с изменением мотива - побуждающей силы. Действие остается тем же, но при ином мотиве оно психологически уже иное (иначе протекает, по-иному развивается, ведет к другим объективным следствиям, занимает другое место в жизни личности).

Редактор читает рукопись. Цель его чтения - определить пригодность рукописи к изданию, выяснить ее достоинства и недостатки, чтобы помочь автору улучшить произведение, если оно пригодно к изданию. Но что, какая сила побуждает его это делать?

Если служебная, должностная обязанность и только, один смысл будет у редакторской деятельности и один результат. Если, кроме того и в первую очередь, порожденное всей прошлой жизнью редактора стремление помочь произведением решить те жизненные, научные, производственные задачи, которые стоят перед читателем в области, освещаемой автором,- другим будет смысл и другим результат. Редактор, в жизни которого главным стало побуждение найти пути и средства решения важнейших задач коммунистического строительства в своей области, будет по-иному подходить к оценке каждого произведения, к его критике по сравнению с редактором, жизненные мотивы которого мелки и малозначительны. По-настоящему творческим чтение рукописи будет только при мотивах большой общественной значимости.

Какое место в жизни редактора занимает тема рукописи, насколько она важна для него, заинтересован ли он в наилучшем раскрытии темы или равнодушен к ней - вот от чего прежде всего зависит глубина анализа произведения, успешность редактирования.

Такова одна из основных психологических закономерностей редакторской деятельности, как и любой человеческой деятельности вообще.

Что же, какие выводы вытекают из этой закономерности для редактора?

А то, что его профессиональные действия, если он хочет добиться подлинного успеха, должны побуждаться глубокими, общественно значительными мотивами. Мотив формирует смысл, пишет А. Н. Леонтьев и приходит к выводу, что с рождением новых мотивов, формирующих новые смыслы, раскрываются новые возможности и в сфере интеллекта:

"То, для чего открыто сердце, не может составить тайны и для разума".

Но как этого добиться? Ведь мотивы не могут возникнуть произвольно, по одному желанию. Одного сознания объективной значимости своего дела еще недостаточно для того, чтобы у работника возникла заинтересованность им, заинтересованность глубокая, пристрастная.

А. Н. Леонтьев приводит превосходный пример.

В харьковскомавиакружке ребята с увлечением изготовляли модели самолетов, но не проявляли интереса к теоретическим сведениям, нужным для сознательного конструирования моделей. Как ни объясняли им значение теории, дело не менялось. Им посоветовали почитать книги с теоретическими объяснениями. Ребята охотно брали книги, но вычитывали в них исключительно технические сведения практического характера.

Тогда А. Н. Леонтьев со своими сотрудниками задумал и осуществил примечательный психологический эксперимент. Перед ребятами была поставлена задача не лучше выполнить модель, как раньше, а возможно скорее "налетать" моделью определенное расстояние по прямой. Чтобы достигнуть цели, нужно было запускать модель несколько раз. Между запусками устраивались перерывы. Естественно, что результаты зачетных запусков оказывались у ребят неодинаковыми, и время между запусками они использовали для усовершенствования модели, устранения ее недостатков. Новая задача побуждала как мотив к постановке теоретических вопросов. Каждому кружковцу, чтобы заставить модель пролететь дальше, надо было выяснить, почему модель круто берет вверх в одном случае или зарывается носом в другом. Что надо в ней изменить и почему? Вопрос возникал сам собой, и ребята задавали его инструктору. Тот давал теоретические объяснения, чертил. Объяснения падали на прекрасно подготовленную почву. Школьники жадно впитывали в себя теоретические сведения. Они были им теперь насущно необходимы.

Мотивы, как это явствует из примера, возникают не по желанию, не по воле человека, а под влиянием условий его жизни. Они развиваются, пишет А. Н. Леонтьев, в результате развития реальных отношений человека к миру, определяемых объективно-историческими условиями его жизни.

Поэтому ни один редактор не может рассчитывать на то, что стоит ему захотеть и появится интерес к предмету рукописи, к ее содержанию. Этот интерес обусловлен интересами его жизни.

"...Сделать что-нибудь интересным,- пишет А. Н. Леонтьев,- это значит: 1) сделать действенным или создать вновь определенный мотив и 2) сделать искомыми соответствующие цели" (с. 37). Иначе говоря, поясняет он, для того чтобы возбудить интерес, нужно не указывать цель, а затем пытаться мотивационно оправдать действие в направлении этой цели, но нужно, наоборот, создать мотив, который побуждал бы к поискам и нахождению цели (чаще всего группы взаимосвязанных целей).

Только тогда, когда задачи и интересы той области коммунистического строительства, которой посвящены редактируемые книги, станут для редактора жизненно важными, превратятся в главный мотив его редакторских действий,- только тогда можно ожидать необходимой глубины критического анализа произведений.

Редакторская практика В. И. Ленина как нельзя лучше подтверждает истинность, справедливость (применительно к редакторской деятельности) психологической закономерности, сформулированной А. Н. Леонтьевым. Разбирая в первой, вводной главе редакторскую правку В. И. Ленина в статье В. В. Воровского "Мир и реакция", докапываясь до корней ее глубины и силы, мы не могли не прийти к выводу, что причины необычайной точности исправлений - в глубоко содержательных мотивах журналистской деятельности В. И. Ленина, как части его партийной работы. В. И. Ленин был так пристрастен к содержанию публикуемого материала именно потому, что им руководили интересы партии, что для него не вообще, а жизненно важно было, чтобы каждое слово в газете (книге) било в цель.

Итак, первое условие успешности и глубины редакторского анализа - партийность, общественная содержательность мотивов деятельности редактора.