Философско-художественное осмысление проблемы насилия в творчестве В. Сорокина.

7 августа 1955. В одном из своих последних интервью писатель признался: «все мои книги действительно на тему насилия: что это такое и как с этим жить вообще. В детстве я очень чувствительно реагировал на насилие, оно было для меня некоторой загадочной энергией, я совсем ее не понимал и не понимал, почему она вообще людям присуща. Почему все на свете вообще связано <…> с мерянием силой. Я и до сих пор этого, видимо, не понимаю. Так что такой взгляд на мои тексты вполне корректен, действительно, можно сказать, что это одна из движущих тем для меня - насилие и жизнь под ним» .

В другом своем интервью писатель высказался в том же духе: «Мне задают вопрос: зачем вы в своих текстах так издеваетесь над людьми? - а я отвечаю: это не люди, это буквы» .

Проблематика и эстетика. Сорокин заявляет о себе как об адепте элитарного искусства . Чудовищные формы насилия, сексуальные отклонения, физиологические отправления и т.п. Этой гранью своего творчества концептуалист Сорокин близок де Саду. При этом, как и Сада, его интересуют проявления человеческой телесности, но в поле его зрения еще и многое другое - история, политика, литература.

Сорокин - концептуалист, сражающийся с насилием как таковым и прежде всего с тоталитаризмом, олицетворяющим саму идею насилия. Его оружие - литература, являющаяся одновременно и преградой, существующей между ним и миром. Литература в восприятии Сорокина материальна, и такое отношение к литературе характерно для постмодернизма. Тема насилия у Сорокина связана с постмодернистским тезисом о том, что всякое письмо репрессивно. Сорокин старается изымать из языка любое отношение к нему со стороны говорящего, не означивать знак.

Поэтика. Большую роль играет интертекстуальность. Платонов, Набоков и Ерофеев предстают в его произведениях как персонажи истории единой и неразрывной русской литературы. Это ценный нравственный опыт, искомая «историческая память». Но стили русских классиков писатель-концептуалист деконструирует, «остранняя» клише, показывает несостоятельность этих концептов. В новелле "Настя" (сборник «Пир») пародийно воссоздан один из модернистских дискурсов - ницшеанство.

Сорокин пытается обходиться без символов и метафор, показывая их условность с помощью своего излюбленного приема реализации метафоры («Настя», «Голубое сало»). Это дает более свежий взгляд на мир и является воплощением борьбы с логоцентризмом любой философии, раскрывает идеологическую и нравственную несостоятельность сталинской эпохи, но и шокирует обилием натуралистических и жестоких описаний. Сорокин достигает с помощью деконструкции привычных причинно-следственных связей асемантизации и асимволизации прозы.

«Голубое сало». Здесь воссоздано деконструированное художественное время, в котором преобладают реалии сталинской эпохи вкупе с анахронизмами. С помощью виртуальных версий послевоенной европейской истории разрушается советский миф о Советском Союзе как противнике фашистской Германии, подчеркивается внутреннее родство двух тоталитарных систем. Роман ценен тем, что в нем представлены и сатирически развенчаны основные мифы-концепты сталинской эпохи: о безболезненности массовых репрессий в крестьянской стране с большой численностью населения; антисемитский миф, о неангажированности советской культуры и др.  В «Голубом сале» намечен разрыв Сорокина с постмодернизмом. Об этом свидетельствует вставная новелла «Заплыв».