Проблема созависимости: точка зрения Архетипических Технологий.

(Запись лекции)

Созависимости – явления очень сложные, выбраться из них крайне трудно… Если кто-то слушал мою лекцию на тему «Социально-культурная матрица личности», то можно метафорически сказать, что вся эта социально-культурная матрица – это наши присоски, которыми мы намертво прилипаем к людям и структурам, за ними стоящим. (Впрочем, здесь я постепенно это разверну – про Социально-культурную матрицу – в том числе). И это, с одной стороны, как бы хорошо, это обеспечивает нашу вписанность в Систему, так сказать, наше невыпадание из нее. На определённой стадии – в период рождения, взросления, становления - без Системы социально-культурной, без вхождения в язык, без этой самой травмы языка, без вхождения в Воображаемое и Символическое - людьми-то не станем. Но, вместе с этим, появляется и множество проблем в виде вот этих самых созависимостей, которые охватывают почти все сферы жизни. Это наиболее выпукло проявляется в межличностных отношениях, психологи обращают внимание, прежде всего, на то, что созависимости проявляются в супружеских парах или просто в парах – любовников, людей, которые живут вместе в гражданском браке и т.п.

А мы посмотрим шире, и увидим, что созависимости пронизывают нас насквозь - со всем, со всей социально-культурной матрицей. С людьми, с которыми мы вместе работаем, обедаем, в конце концов, решаем какие-то творческие задачи, если это какой-то творческий коллектив или бизнес коллектив, тем более отношения начальник-подчинённый, или два бизнесмена, которые ведут независимый бизнес или ещё что-то, два друга, не говоря уже о проблеме «родители-дети», которые взрослые-невзрослые, особенно, для взрослых. Все эти созависимости продолжают тянуться и при формальном прекращении отношений, мы переносим те же «щупальца» в другие отношения, все эти внутренние крючки продолжают работать, и выйти из этой матрицы чрезвычайно сложно. Практически невозможно. И человек, который из неё выходит – это уже человек «homos svobodikus», я бы назвал так. Человек, который освободился, целиком вышел из Матрицы. Кто-то называет это Просветлением, но дело не в этом. Это слово весьма учебного характера. Всё равно, даже освободившись, мы несём в себе эти присосочки, которыми при удобном случае, можем зацепиться вновь за кого-то, за что-то… То есть, оторвать их совсем крайне сложно. Тем не менее, можно. И сегодня я попробую, обратившись к архетипическому видению этой проблемы, к мифологическому ее видению, рассмотреть эту возможность совсем с другой стороны, чем принято в среде семейных психологов.

С этой стороны, похоже, ещё никто из психологов на это не смотрел, даже Хиллман и его школа архетипической психологии. Так что мы сегодня при неком историческом событии присутствуем)) Мы впервые смотрим проблему созависимости (и не только пары, как увидим, это созависимость, условно говоря, с Системой) с точки зрения архетипических технологий – теории и практики. Самый главный страх, который лежит в основе глобальной созависимости (с Системой), и ключевая проблема, которая лежит в основе созависимости - здесь психологи давно это уже подметили - это страх близости. Именно близости. Страх потери границ и вхождения в реальный контакт с другим человеком, с миром. То есть человек, парадоксальным образом освободившийся от созависимости, освободившийся и обретший дополнительные степени свободы от Системы, может обнаружить, что он как раз к Системе находиться в состоянии необычайной близости, любви и полного, так сказать, её принятия. А, как раз, не освободившиеся, варящиеся в структуре Системы - они близость пережить не могут, к сожалению, пока не разорваны все эти «щупальца». Потому что вся Система скреплена этим страхом. Страхом настоящей близости, вокруг которой, естественно, разворачиваются все сюжеты. И как вы понимаете, сюжеты эти начали разворачиваться тогда, когда на смену титанам, по мифологии разных культур, начали приходить боги. Со всеми их, так сказать, - музыкой, песнями, интригами и танцами. Потому что, именно наша вторая сигнальная система построена на игре богов, где завязываются интриги, благодаря чему, собственно, и обогащается наше Воображаемое, наше Символическое, наша культура - различными сюжетами, без которых не существовало бы психологии, не существовало бы психологического романа, литературы, не существовало бы вообще культуры как таковой. Вот видите, здесь даже палка не о двух концах, а многогранник. То есть, мы можем сказать, что это - ресурс, с одной стороны, с другой стороны - это жуткая проблема, с которой человек сталкивается, терпит колоссальную боль, потому что столкновения в созависимости – крайне болезненны. Иногда они протекают более-менее гладко, когда боль и драматизм «успешно» вытесняются. Человек уходит настолько в психологические защиты, что перестаёт замечать эту боль. Это тоже реакция обычная - невротическая реакция притупления боли и образования защитного «панциря». Человек входит в состояние апатии, депрессии и так далее. Острую боль переживать прекращает, но тем не менее, это не значит, что её нет. Это значит, что низка лишь только чувствительность. Занижена специально, чтобы не ощущать боль. Чтобы пресечь само желание близости.

Нормальный секс, которого, к сожалению, у нас почти не бывает, или бывает крайне редко, он происходит без близости. Хотя высокопарно называется близостью иногда. В редкие минуты это прорывается, в некоторые редкие моменты у редких пар, действительно, случается близость, а не просто трах, так сказать, или акробатический секс или что-то ещё. В некоторые минуты рвётся нить пуповины созависимости, которая тут же зарастает через несколько минут или часов после этого. И Желание именно близости это, по сути, единственное Желание с большой буквы, если следовать Лакану, потому что, вокруг него и раскручивается драма человеческой жизни, ибо на близость как раз наложено табу с древнейших времен. И в мифологии это отражается, безусловно. А если ещё посмотреть с точки зрения Транзактного Анализа – там есть так называемое «родительское приказание» - «не будь близким» - приказание, которое родители дают из поколения в поколение по роду во всех культурах более или менее цивилизованных, если не брать некоторые племена туземцев и индейцев - у некоторых из них нет в культуре и языке запрета на близость. Там другие проблемы. Там этого нет, мы о них очень хорошо не знаем, это надо обращаться к антропологам, к тем, кто изучает все эти культуры, но речь не о них. Мы-то живём всё-таки в европейской культуре, и в этой европейской культуре запрет на близость колоссален. И желание близости, сталкиваясь с этим запретом, о котором говорит Лакан, порождает, собственно, драму человеческой жизни. И человек от этой драмы бежит. Задача психоаналитика в этом смысле - развернуть человека от того, куда он бежит, к тому – от чего он убегает. Человек может бежать к успеху, к каким-то наградам, к многим женщинам или мужчинам, к чему-то ещё. А бежит-то он от близости. Бежит-то он от этого Желания, которое доставляет ему колоссальный дискомфорт, потому что оно табуировано.

Таким образом, сама эта проблема, если в неё хорошенько погрузиться, рождает очень много вопросов. Вопросов, часть из которых психологи - традиционные психологи, каким-то образом пытаются решать. И я сейчас обращусь к одному тексту, который написала хороший психолог Нина Рубштейн – «Проблема созависимых пар». Коротенько, для того, чтобы показать вам одномерный, психологический взгляд на проблему. Чтобы вы узнали, о чём это, и как проявляется в каждом из нас. И с оговоркой на мои первоначальные слова о том, что созависимость проявляется не только в супружеских парах, а характерна вообще для человеческого существования, для человеческих взаимоотношений с социумом как таковым, с социальной матрицей, с культурой. Всё тоже самое происходит и там, всё тоже бегство от близости, всё тоже капсулирование, с одновременным Желанием из этой капсулы вылезти. В общем, вся эта драма и вся эта интрига, она, с одной стороны, порождает различные сюжеты и развилки в этом клубке или саде расходящихся тропок культуры, что прекрасно воспевается поэтами, драматургами, музыкантами и прочими людьми искусства, и что замечательно нас обогащает. С другой стороны, это человеческая боль, на которой мир стоит.

Ещё раз повторю, психологический взгляд, на мой взгляд, по-моему, одномерен. И я это постараюсь показать и доказать, и описать, когда обращусь к мифологическому объяснению. Окажется, что там не так всё линейно, и каждая созависимость, кроме одной координаты, которая приводится в тексте Нины Рубштейн, который я позволю себе кратко пересказать, и, возможно, немного исказить (это не академично, но я возьму на себя сей грех), имеет еще много других координат, и все их необходимо рассматривать. Когда я приду к мифологическому описанию, вы поймёте, что там гораздо больше координат, и каждая связь – это фактически целый миф. И для того, чтобы рассмотреть и реально выйти из одной созависимости, из тысяч, которые в нас есть, необходимо какой-то из мифов достаточно детально проработать. И не только двух главных героев, которые там присутствуют, а всех участников этого мифа. Потому что каждый из них олицетворяет какую-то часть анимы или анимуса, или какой-то теневой стороны, или кого-то ещё, кто имеет свои вторичные выгоды. Это уже такой множественный взгляд на структуру психики человека, на структуру души человека, на архетипическое строение нашей души. И тогда мы поймём, как работает мифология в создании зависимостей и созависимостей, почему вообще весь этот мир держится на мифологии и вся эта социально-культурная матрица тоже держится на мифологии, и что делать, чтобы выходить их этих зависимостей. Как выходить? - Поэтапно расширяя свои мифы на более широкий спектр, создавая для себя множество дорожек, позволяющих блуждать по разным мифам и не задерживаться в одном, не бегать по нему циклично. Потому что любая циклическая задержка – это и есть присоска, которой мы цепляемся для того, чтобы избежать близости, которой мы на самом деле очень-очень хотим. Очень-очень!

У нас будет две части. Первая часть – это психологический взгляд, взгляд традиционной психологии на проблему созависимости. Вторая часть – это взгляд с точки зрения архетипической структуры. Вступление же было о том, что созависимости – это не проблема двух человек, это проблема каждого человека в его взаимодействии с миром, если рассматривать мир, как мир Символического, как мир культуры, как мир социальный, как мир взаимодействия с другими людьми и группами людей, категориями людей. Ну, это уже отсылаю вас либо к статье «Социально-культурная матрица личности» к своей, либо к одноименной лекции, записи которой имеются. Там достаточно подробно описана эта схема, правда с другой стороны. Там не с точки зрения созависимости, там про существование этой матрицы и как она собственно функционирует.

Итак, определение созависимой пары с точки зрения психологии. Опять же, в психологии я не видел такого взгляда на созависимость, как на глобальную проблему «присосок» к социально-культурной матрице. Как правило, эта проблема сужается до взаимоотношений двух человек и, как правило, опять же, семейной пары. И в этом смысле это определение созависимой пары – один из партнёров в этой паре демонстрирует другим людям лицо изолирующегося человека. Другой, наоборот, любитель сверхтесных и сверхоткрытых отношений. Оба из них бегут от близости. Но, тем не менее, один демонстрирует вот это убегание, изоляцию в свою раковину, мы с этим образом ещё встретимся – с образом раковины. А другой, наоборот, пытается открыться, пытается войти в очень тесные, открытые отношения. И эти лица они демонстрируют для того, чтобы другие, парадоксальным образом, не догадались об их истинных потребностях. В принципе, они давно уже срослись с этими ролями накрепко, как каждый из нас сросся с какими-нибудь ролями, уж, наверняка до полной идентификации себя с этой ролью. Это уровень Персоны. Есть люди, пошедшие гораздо дальше – отделившие от себя, отшелушившие от себя одну или несколько персон, но все персоны снять чрезвычайно сложно. Всё равно остаются какие-то идентификации. Вот эти идентификации - клей, скрепляющий социальную матрицу. Но об этом позже. Я опять немножко забегаю вперёд.

То есть, люди в созависимой паре, как пишется в статье, полностью сами вытеснили из своего сознания истинные потребности. А другим они пытаются предъявить некие персоны. Потребности же этих двух людей (опять же - двух людей - мы рассматриваем как пример из множественности), являются как бы полной противоположностью персонам, которые они показывают. То есть тот, кто стремится, казалось бы, к близости, на самом деле нуждается в дистанции, согласно психологической теории, а любитель дистанции нуждается в близости. Мы с вами увидим, что это ни так и ни так. Но, тем не менее, для психологического объяснения этого достаточно. И когда они встречаются, а такие люди, так сказать, как рыбак рыбака видит издалека, они скрепляются в пары по принципу недостающего звена. Они помогают друг другу избежать встречи со своими потребностями. И эти пары очень крепки. Ну, крепки в известном смысле. Потому что, столкнувшись с той болью, которую они друг другу наносят, многие, конечно, не выдерживают и распадаются. Но это уже отдельный разговор. На самом деле, это те пары, которые составляют наиболее прочный фундамент в культурно-исторической матрице личности. То, из чего мы состоим, как говорил Игорь Николаевич Калинаускас: «человек состоит из людей». Так вот, главные люди, из которых мы состоим - помогают нам в наибольшей степени избегать встречи со своим Желанием. И всё-таки языком Лакана это скажу. Не потребностями, а Жланием. Желанием близости и страхом близости. Только один из этой пары акцентируется на Жлании, которого он всё равно боится, а другой – на страхе, на табу близости. И с этой точки зрения, противоречие как раз в таком прочтении, если следовать мысли Лакана, то всё становится на свои места.  

Как это происходит? Тот человек, который демонстрирует себя, якобы независимым, стремящимся к изолированности, к своей «раковине», условно его психологи называют «пассивным» типом, поскольку в реальности он провоцирует своё окружение на, как раз–таки гиперопеку. Своей пассивностью. А вот тот, кто, наоборот, демонстрирует привязанность к тому, чтобы быть открытым, входить в близость, - казалось бы, в близость, - назовём «активным». Почему? Потому что он провоцирует окружение на то, чтобы оно его оставило одного. Потому, как, такого рода навязчивого типа хочется очень быстро оставить. Потому что близость не в этом заключается. У него демонстративное стремление к близости, демонстративное стремление к решению каких-то проблем, оно наоборот людей от него отталкивает. И, тем самым его потребность в дистанции удовлетворяется. Потому что своей гиперактивностью он, естественно, утомляет. И себя самого и, тем более, всех к кому он обращается. «Пассивный», по сути, провоцирует «активного», чтобы «активный» его опекал, контролировал, приближал к себе. Хотя он всячески говорит: «Нет, меня не надо контролировать, ни в коем случае. Я наоборот бегу от всякой опеки, от всякого контроля. А муж (жена) постоянно следит за мной, меня стережёт, опекает и навязчиво спасает». - Так ему только это и надо. Если бы он признался в этом, если бы он заглянул к себе в душу поглубже, то увидел бы, что ему только этого и надо. А людям же он говорит о том, как достали его мать, его отец, его партнёр по бизнесу, который его опекает, его научный руководитель, его жена или её муж, дети, которые пытаются его опекать. А он (она), якобы, вообще в этом не нуждается. То есть, руками партнёра человек избегает осознавания своей драмы – Желании близости и её страха. Это драма, лежащая в корне человеческого бытия, в корне всех сценариев. А сценариев много вокруг этого развилось. И мифология даёт нам в этом убедиться. Но, чуть позже.

Наоборот, «активный» провоцирует «пассивного», чтобы его отвергли. Вот он активничает, пытается снять границы, которые между ними. «Пассивный» напрягается, и «активный» бессознательно прекрасно чует, что он напрягает его, утомляет его своей навязчивостью, своей опекой. И он обречён на отвержение. И, будучи отвергнутым, хотя и говорит о том, что недоволен при этом, что он страдает, что он обижен, но, на самом деле, он создает себе дистанцию, в которой нуждается. Опять же нуждается, потому что это именно потребность. Это не Желание. Он также желает близости. Но он нуждается в другой части драмы бытия – в запрете на близость. Оправдание запрета - базис культуры. Тем самым и «пассивный», и «активный» с разных сторон оправдывают саму основную ось культуры, её драму, Желание близости и страх близости по причине её табуированности. Как это возникло – это уже отдельный разговор. Возможно, когда-нибудь мы его коснёмся. Но сейчас мы рассматриваем следствия, которые не менее интересны, потому что они вызывают многообразие сценариев, многообразие человеческого опыта. Причём, в подавляющем числе отношений с кем-то или с какими-то группами людей, тем более с близкими, характерно чувство вины и стыда, которое может сильно осознаваться, или не сильно. Может закрываться какими-то невротическими защитами. «Пассивный» стыдится своей потребности в близости и чувствует себя виноватым, когда приближается к другому. Моментально начинает себя осуждать, считать себя недостойным любви, недостойным близости. Но здесь действует то, что содержится в Символическом – запрет и он это оправдывает. Поэтому «пассивный» начинает корректировать своё поведение: внешность, речь, только лишь для того, чтобы не быть отвергнутым. А поскольку такой жёсткий контроль достаточно утомителен, то человек быстро устаёт и отказывается от сближения, уходя в привычную «раковину», в привычную изоляцию, находя там суррогат своих потребностей в виде отдыха, апатии, депрессии и оправдания того, что не суждено быть близким. Хотя сами эти осознания в голове его и не вертятся. Он просто уходит в депрессию, в апатию, замыкается в своей «раковине» и добивается того, чтобы партнёр рано или поздно оставил его в покое.

А чего стыдится «активный»? Чего он винится? Он стыдится и винит себя за то, что он отдаляется. Потому что он не может позволить себе отдалиться, так как чувствует себя эгоистом, предателем, себялюбцем. Если он вдруг позволяет себе иметь какую-то отдельную жизнь, то, конечно, он чувствует себя эгоистом и поэтому виноватым. Все его попытки преодолеть эти чувства оканчиваются неудачами. То есть, он тоже выматывается от попыток подавить вину и стыд и скатывается к роли гиперопекающего человека, скорее раба, который гиперопекает своего хозяина, хотя и тот хозяином не является. И таким образом тоже пребывает в неком забытьи до тех пор, пока его пассивный партнёр окончательно не сядет ему на шею. Что и происходит, как в мифе о Синдбаде-мореходе в «1001 ночи», где старик попросил Синдбада перенести его через реку, да так и сел ему на шею. И тот долго искал выход. В мифе есть такие аллюзии – показаны фазы отношений, которые происходят в динамике. Добившись одиночества, «пассивный» очень быстро начинает искать сближения. А «активный», который получил себе ярмо на шею в виде «пассивного», моментально даёт себе право на одиночество. И оба объясняют это себе, чтобы себя оправдать, очень любопытным образом. «Активный» считает, что его отвергли. Почему? Чтобы самому не признать и не присвоить себе свою потребность в отдельности. Свою потребность подкреплять табу на близость, т.е. - работать на Систему. А «пассивный» считает, что его вынуждают идти на близость, чтобы не принимать и не присваивать свою потребность, своё желание близости. И этим он тоже работает на Систему. При этом, оба обвиняют друг друга. Кого ещё обвинять? Естественно, это проекции. То есть «пассивный» обвиняет «активного» в его всепоглощающем желании близости, в том, что он пытается заполучить его целиком и полностью. И тем самым проецирует свой пассивный голод по близости. А «активный» наоборот обвиняет «пассивного» в дистантности и эгоизме и прочих вещах, в которых сам остро нуждается. То есть, по сути, зависть. И оба работают, скрепляя своим клеем ту самую социально-культурную Матрицу. Это знакомо, я думаю, по многим отношениям в большей или меньшей степени. И, естественно, в каждых отношениях есть свой ритуал, как запускается такое парное прерывание. Иногда этот ритуал удаётся отследить в психологической работе. При психологической работе - если люди отслеживают, как это происходит – часто ужасаются, и такие пары, приходящие на приём к психотерапевту, потом часто распадаются. Это знакомо каждому, кто проходил семейную терапию, после которой развод – обычное явление. И это естественно. Если бы эти пары не пошли на семейную терапию, они, может быть, ещё удержались бы вместе в своём сценарии. А так они переходят в другой сценарий, к другому партнёру, и начинают его раскручивать в другой миф, точнее, в другую метафору, отличающуюся не по структуре взаимоотношений «активного» и «пассивного», а только по новому ее содержанию. Просто человек попадает в следующий круг созависимых отношений более или менее ярких. Иногда повезёт и отношения будут не такими взаимопомогающими в плане работы на социально-культурную Матрицу, и люди в них смогут жить более или менее спокойно, что считается хорошей семьёй, в которой, вроде бы, есть уважение друг к другу. Это, может быть, не называют уже любовью. Это «хорошая состоявшаяся» семья, в которой всё более-менее «гармонично» - я не случайно здесь использую кавычки. В таких сюжетах мало конфликтов и они толерантно решаются. Но в этой семье и речи нет об обострении и приближении к сакральной теме близости.

То есть, в такой семье люди живут на удобной дистанции, которую не нарушают, к которой стремится наша апполоническая и афинская доминанта в культуре, для того, чтобы вообще не вступать ни в какое драматическое взаимодействие, хоть сколько-нибудь напоминавшее нам, что у нас есть Желание, о котором говорит Лакан, что у нас есть бессознательное… И, в таком случае, мы убегаем в «покой», на который направлены многие психотехники. Чтобы достигнуть состояния воображаемой «целостности» и уйти от беспокоящего Желания, хотя современному человеку уйти от беспокоящего Желания слишком трудно, слишком во многое количество историй и мифов мы «вляпались» за многие тысячелетия нашего существования, со времён возникновения древних психотехнологий – это сделать всё сложнее и сложнее. Желание будет напоминать о себе в виде разных симптомов, конфликтных ситуаций, а если семья станет внешне бесконфликтной, то Желанию придется напоминать о себе уже совсем жестко – через болезни, депрессию, потерю смысла, суицид…, то есть, так просто от него не уйти.

А, может быть, поэтому и стоит перестать от него бегать - и в этот омут, все-таки, окунуться. Прожить его. Это общечеловеческий омут. Это то, что заставляет нас быть людьми ищущими. Потому что, не отворачиваясь от присвоения этой драмы, в которую мы вписаны, у нас есть шансы наконец-то выйти, может быть ненадолго, из созависимостей. Как свободный электрон в атоме. Он всё равно не улетает далеко. У атома всё равно валентность ненулевая. То есть, он готов опять вступить на какой-то энергетический уровень атома, но пока у него есть возможность быть в границах «непрерывного спектра», а не «квантованного спектра». То есть, быть относительно свободным и независимым, что дорого стоит. Потому что, будучи в непрерывном спектре, мы как раз находимся в состоянии максимальной близости, как это не парадоксально. Может быть, ненадолго. Может быть, всё равно, имея эти культуральные присоски, мы рано или поздно присосёмся к той же Системе или опять из неё выйдем. Но, тем не менее, в этом есть человеческий вызов этой драме, в которую мы вброшены.

Большинство же, всё-таки обращаются, к психологу, уставшие от боли, нежелающие эту боль и своё Желании принять. Чтобы погрузиться в состояние увеличивающейся энтропии – «спи, дорогой товарищ, все спокойно»... Может быть, спокойствие и установится на какое-то время, но жизнь стоять на месте не будет и, рано или поздно, из этого воображаемого «тепла и уюта» выкинет. Совершенно угнездиться нельзя. Но это моё мнение. Не претендую на полную истинность его.

Поэтому, есть две тенденции. Одна тенденция – это тенденция, например, тех, кто занимается расстановками (системными, несистемными, любыми), чтобы очень комфортно и уютно вписаться в Смстему и встать на расстояние удобной дистанции. То есть, «перестать беспокоиться и начать жить», как говорил Карнеги. Очень удобно и спокойно. На самом деле, убежав от экзистенциальной драмы. Но стоит ли туда бежать или не стоит – каждому выбирать. Стоит ли совершать этот постоянный подвиг по выходу из обусловленности или стоит, наконец, в ней закрепиться и жить «спокойно». Повторяю, спокойно вряд ли кому удастся, но снова можно сходить на расстановки или к позитивному терапевту, коучеру и вопросы эти решить. Это не мои претензии к ним, просто мы работаем в разных аспектах. Есть право и на такую работу, безусловно, я с уважением её признаю. Действительно, если человеку нужно это, значит, нужно. Значит, он пока не готов ранить себя настолько, чтобы разрушить какие-то свои защиты. Всё-таки защиты стоит, на мой взгляд, уважать, потому что они защищают человека от какой-то сильной боли. Сильная боль неприятна. И лишь немногие готовы повернуться к ней лицом и её выдержать. Кто готов или, по крайней мере, колеблется, тот скорее слушает мои лекции, потому что, всё-таки, моя позиция ближе к тому, чтобы прикоснуться к экзистенциальной драме и попытаться сделать какие-то Поступки.

Итак, возвращаясь к двоичной системе координат, «активный»-«пассивный» (а в мифологической системе координат мы увидим, что она не двоичная, а множественная), «пассивный» пугается близости, поскольку боится её потерять или потерять её иллюзию. А «активный» пугается своей свободы, поскольку боится, что его туда затянет. И в этой свободе он станет самым последним эгоистом. И будет себя за это винить. Такие мелочные вторичные выгоды, казалось бы, а на самом деле, каждая из этих вторичных выгод – большая трагедия для конкретного человека. Недаром, этого стоит бояться, недаром люди, действительно, боятся. Боятся оценок других людей.

С одной стороны, мы ругаем олигархов, я сам их не люблю и понимаю, что они разваливают страну. Но с точки зрения проработанности психики – это люди достаточно серьёзные. Представьте, какой-нибудь Чубайс в начале 2000-х сидит у себя дома, а у него перед окном демонстрация из тысячи человек, и у каждого в руках плакат с надписью «Смерть Чубайсу!». Вот представьте, что перед вашим окном хотя бы пять человек собралось с плакатами «Смерть такому-то». Как бы вы себя при этом чувствовали? А Чубайс сидит себе да попивает чаёк или коньячок и, знай себе, усмехается. Всё-таки, это достаточно свободные игроки, свободные радикалы. Хотя, по-человечески, это, действительно, мерзкая сволочь, которая страну развалила. Хорошо это или плохо? – Может быть, в каком-то смысле это подводит нас к тому, чтобы начать осознавать, что всё в этом мире неустойчиво, переменчиво, что нет устойчивой почвы, и наш человеческий удел – балансировать на грани неустойчивого равновесия, бежать по лестнице с осыпающимися за тобой ступенями... Это как в даосских притчах, в которых с одной стороны посмотришь – это хорошо, а с другой стороны, это плохо. С третьей – опять хорошо. Помните притчу про сына крестьянина, который сломал ногу. Сын крестьянина сломал ногу, с одной стороны, это плохо. На следующий день начался призыв в армию, а его не взяли – хорошо. Для него, по крайней мере. Потому что на войне всех поубивали, а он выжил. С третьей стороны – он что-то не смог сделать – это плохо. С четвёртой стороны опять оказалось хорошо. И так, каждый раз расширяя контекст, возможно подойти к тому, что это хорошо, это плохо, это снова хорошо. И прийти, таким образом, к некому безоценочному восприятию. Вот таким образом мы и попытаемся с вами посмотреть на проблему созависимых отношений. То есть наша зависимость – это, с одной стороны то, что создаёт нашу культуру. С другой стороны, это то, что приносит нам колоссальную боль или уводит от своей человечности, от близости. Но, в то же время – постоянно напоминает нам о Желании близости и неустойчивом равновесии на грани этого Желания…

Это тот момент, когда близость кажется как никогда близка, извиняюсь за каламбур. Это может иногда случиться во время секса, когда люди переживают эту открытость. И тогда это уже не секс, это момент, когда раскрывается что-то внутри, что-то расхлопывается. Это сердце, на самом деле, а не половые органы, включается. Здесь могут быть совсем другие явления, нежели оргазмические. Это не немецкое порно, где всё «фантастиш», это то редчайшее состояние, где на мгновение два человека действительно встречаются. Именно как два человека. И не обязательно в сексе. В совместном творчестве, просто во взгляде. Но после этого, даже если это просто взгляд, люди испуганно отводят глаза друг от друга. В сексе случилось всё – отворачиваются, начинают курить, какой-то активностью заниматься или засыпают. И на этом дело, как правило, заканчивается. В момент, когда близость уже почти состоялась.., эта запретная страшная близость, - «пассивный» вдруг становится нежным, внимательным, заинтересованным в партнёре. Даже тот удивляется, как это так происходит. И благодаря этому, «активный» наконец-то расслабляется. Он перестаёт за «пассивным» гнаться и пытаться его удерживать. Он уже видит, что тот достался ему. Наконец чувствует свободу быть вместе и свободу отдаляться. И здесь опять следующий шаг в динамике этих отношений. Потому что этого не получается. Как только каждый почти встречается со своим Желанием, и перед ним стоит задача принять его, оба в страхе отшатываются и возвращают всё на новый круг. То есть «пассивный», испугавшись близости, изолируется. При этом совершает какое-то ритуальное действие – слово, поступок, интонация, мимика – очень мелкие детали, а в комплексе это некий ритуал. И этот ритуал провоцирует «активного» оставить все дела и заняться партнёром снова. «Пассивный» может, например, замкнуться. А «активный» будет расспрашивать, что с ним случилось, почему тот замкнулся, что с ним происходит. А тот просит отстать или вовсе молчит. Наверное, известная ситуация. И чем больше «пассивный» начинает замыкаться, тем больше «активный» начинает навязывать ему своё внимание, свою опеку, пытаясь выяснить, что происходит. И думает, вдруг он виноват, что «пассивный» замкнулся. Вот эта игра – Жертва-Спаситель-Преследователь, с другой стороны, это то, что двое людей или большее число людей держат друг друга на поводке, не давая ни освободиться, ни сблизиться. Если смотреть с точки зрения психологии и даже психоаналитического взгляда, то и «пассивный» и «активный» боятся воспроизведения какого-то детского опыта. Потому что «пассивного» в детстве отвергали, его потребность в близости всё время фрустрировалась. А «активному» наоборот запрещали дистанцию, отдельность, как правило, это происходит, когда ребёнок растёт в большой семье, где поощряется активность, где есть эта необходимость быть активным навязывается, эта необходимость помощи другим, участие во всех делах этой большой семьи и т.п. Для «активного» в детстве травматичной была принудительная теснота отношений, не близость, а теснота. И обоим хотеть того, что они действительно хотят, кажется очень небезопасным. Поэтому они находят друг друга, спасая себя от этого, от этой человеческой драмы. Иногда спасают очень надёжно и крепко, образуя крепкую пару, где постоянно происходят ритуалы сближения-отвергание, сближение-отвергание, этот порочный круг. Они чуть подходят к близости и снова оказываются отброшенными друг от друга. Это и есть юдоль человеческого одиночества, которая стремится к близости и которая всё время отвергается. Исходов у таких пар несколько. Если это люди неэнергичные и нетемпераментные, то они, действительно, доживают до конца своих дней вместе, регулярно этот спектакль освежая, но в умеренном темпе размолвок, тихого недовольства друг другом или попыток тесного вмешательства в дела другого. Но это происходит вяло, медленно и печально. Если же один из них обладает хоть каким-нибудь выраженным темпераментом, пара такая разрушается после нескольких недель, месяцев, лет, десятков лет – у вех по-разному. Всё зависит от той амплитуды, до которой они дошли в своём сближении. А потом их отбросило. Отбросило настолько, что может быть уже навсегда. А если они темпераментны оба, то такой паре никогда не скучно. У нас иногда такие пары называют «итальянскими». У них в отношениях американские горки. У них такая высочайшая амплитуда подъёмов и падений. Но они разрушают себе здоровье. И чтобы не разбежаться, подвисают каждый на своём каком-то наркотике. Наркотике не в прямом смысле – это может быть и алкоголь, и еда, и телевизионные сериалы, спорт, шопинг, Интернет, дети, кстати говоря. Такой детоцентрированный уход. Такая привязанность снижает накал страстей. Но стоит ситуации поменяться, например, дети вырастают – такие пары часто распадаются именно из-за этого. Потому что «наркотик» - детоцентрированность уходит, и они снова встают перед близостью и пропастью одновременно. Тут уже забыться в детях невозможно. Хорошо, если внуки появляются – забываются во внуках. А нет, так пара распадается, не вынося этого открывшегося напряжения и изначальной драмы. И, как правило, если эти отношения доходят до психотерапии, её, как правило, пытается затеять тот, кто активен. Он приводит своего партнёра к психотерапевту. Партнёр сначала отпирается всеми путями. «Активный» один пытается пройти всю психотерапию за двоих. Это известно всем, кто с этим сталкивался. А кто не сталкивался, может почитать в литературе по семейной терапии, которая (терапия) является лучшим способом, чтобы разойтись. И часто, если приходят к психотерапевту, который обучался не на своём опыте, а на книжках, тренингах и так далее, то такой терапевт может создать вместе со своим пациентом ещё одну созависимую пару, которая будет продолжать отыгрывать этот же сценарий. Такие случаи ещё более частые – весь этот перенос и контрперенос, он описан в аналитической литературе. Но описан – это одно дело, а другое дело осознать его у себя, а ещё третье дело – попытаться с ним что-то сделать. Поэтому самый эффективный психотерапевт – это как у Кастанеды описывается учитель дона Хуана - Нагваль Хулиан, которому было абсолютно всё равно до всех людей, с которыми он работал. Вот он был на сто процентов эффективным целителем. Он исцелил тысячи людей, он был готов для каждого снять последнюю рубашку. Это любовь, на самом деле. Любовь, которая исходит не из мочеполовой чакры, а исходит уже откуда-то повыше, где человек, кажется, совершенно безразличен, а на самом деле это та самая частичка, которая находится в непрерывном спектре. Он вышел, - Нагваль Хулиан, в данном случае, из социально-культурной Матрицы, поэтому он способен любить людей. Так же как Христос – это человек, который вышел из Системы и, поэтому, он любит каждого. Готов отдать ему последнюю рубаху. И, в каком-то смысле, ему, в то же время, до каждого нет дела. Это может пониматься слишком грубо. Это как в «Деконцентрации» Бахтиярова есть вилка из двух состояний, «я есть» и «я воля». «Я есть» - это когда все сигналы проваливаются в вас, как в пропасть. Это как будто бы полное безразличие. На самом деле, это принятие всех сигналов, которые в вас входят через зрение, слух, ощущение. А «я воля» - это полная заинтересованность во всех сигналах, будь то люди, будь то предметы, будь то пустота, звук, промежутки между звуками – в этом состоянии одинаково ценно всё. И сочетание «я есть» и «я воля» в «Деконцентрации» - это состояние выхода из обусловленного восприятия. Это другая метафора. Здесь понятно, что это не безразличие и не гиперинтерес. Это сочетание, вилка, когда человеку всё важно и всё одновременно безразлично. Вот это есть любовь, на мой взгляд. Любовь безусловная. В которой может проявляться и условная любовь, уже отцовская. Но это отдельная тема. Не сегодняшняя.

А теперь мы перейдём к другой части и попробуем уже посмотреть с точки зрения мифологии. А с точки зрения мифологии проблема созависимостей раскрывается совершенно поразительно. Потому что, если с точки зрения традиционной психологии у нас есть полярность – пассивный и активный, то, с точки зрения мифологии мы видим уже целый сюжет, где присутствует огромное количество героев. И каждый из этих героев неслучаен. Каждый из этих героев олицетворяет тот или иной фрагмент внутреннего мира человека. И понятно, что присоски там делаются не только так, как они были описаны на плоскости, что «активный» пытается удовлетворить свою потребность в независимости, проецируя на «пассивного» свою тесноту отношений. А «пассивный» всё делает наоборот. Это линейно. А там сразу с нескольких сторон идёт заход. И каждая присоска оказывается не одномерной. То есть не одной присоской, а целым спектром, целой паутиной, в которой мы, с одной стороны, здесь присасываемся, с другой стороны, еще где-то, и так далее. И сейчас мы попробуем это рассмотреть. Сначала очень схематично. А потом уже на конкретном примере вам будет видно, как это работает в жизни.

Эту тему самостоятельно, может быть, и не осилить. И, в принципе, даже не осилить и не несамостоятельно. Эта тема для того, чтобы поработать в аналитической группе, а не в одноразовом тренинге «Как обрести гармонию и любовь». Это, скорее, длительный курс аналитической или архетипической терапии. Кому будет интересно – обращайтесь, можно будет поработать со мной, если вам интересно, по скайпу или лично, пока это всё реально и возможно. Всё это содержится в том или ином мифе и, для каждого человека, что очень характерно, его набор сети присосок, которыми он цепляется к другому человеку, либо к какой-то социальной структуре, к партнёру по бизнесу, к партнёру по творчеству, к члену семьи, к любовнику, к другу, к кому-то ещё – это отдельный миф. А мифов достаточно много. И во многие из них мы вляпались достаточно крепко. Это мифы не только одного какого-то пантеона – и греческие, и индоевропейские, и индийские, и ведические, может быть, даже дальневосточные… Вся эта система пантеонов и мифологий работает в каждом из нас. Мы сегодня рассмотрим наиболее известные, то, что большинство из нас изучали в школе – это мифы Древней Греции. Здесь огромное богатство персонажей. Например, такой ключевой миф, - Джеймс Хиллман этот миф взял в качестве основы и ему посвятил книгу «Миф анализа». По сути, это миф, который описывает отношения пациента и психоаналитика или терапевта. Работает он не только в терапевтических отношениях. Он включается также и в отношениях семейных, и дружеских, и родители-дети, и в любых других. Это миф об Амуре и Психее. Здесь, конечно, чтобы познакомиться с этим мифом и множеством ещё других, лучший источник, который я порекомендую – это бессметное произведение первого века нашей эры – Апулей «Золотой осёл или Метамарфозы» - это, во-первых, шикарный язык, перевод тоже у нас замечательно сделан. Очень красивый слог и множество интереснейших и поучительных историй. Прекрасное описание мифа об Амуре и Психее. Молодая девушка Психея, прекраснейшая из дочерей царя крупного государства. У этого царя три дочери. Две более или менее, а третья настолько красавица и настолько она прекрасна, что женихи даже к ней боятся свататься, потому что всех при виде её охватывает мысль о своей недостойности. Даже самые крутые, красивые и богатые женихи сватаются к других дочерям. Таким образом, Психея оказывается в ситуации, когда сёстры уже выданы замуж, а к ней даже никто не сватается. Все боятся её красоты. Боятся её искренности, её душевной близости, может быть, даже, которая чувствуется при приближении к ней. Поэтому царь идёт к оракулу Аполлона. И оракул ему говорит, что Психею надо поставить на край пропасти и дальше с ней должно что-то произойти, что не должно знать смертному. Так отец её оставляет рыдающей над пропастью, и от отчаянья она бросается туда. Её подхватывает ветер Зефир, приносит в шикарный дворец, где не видно ни одного живого существа. Тем не менее, там накрыт стол, золотые приборы, всё шикарно. Она спит в шикарных покоях, отовсюду разносится божественная музыка. Но только нет живых людей, но слышится какой-то голос, который её всё время успокаивает и бодрит, говорит, что она может располагать всеми этими богатствами, как она хочет. И, наконец, он ей говорит, что любит её, но кто он, признаться ей не может, показаться ей при дневном свете не может тоже. Она влюбляется в этот голос, в его щедрость, в его доброту. И происходит так, что однажды ночью он просит её не зажигать никаких огней ни в коем случае, это табу. И в одну из ночей он приходит к ней, ласкает её, у них начинается связь. Но она не знает, кто это такой, хотя ей весьма приятно во всех отношениях – ей хорошо жить в этих условиях, её «супруг» необычайно нежен, добр, ласков, всё для неё, всё это царство у её ног. Но кто он, она не видит. Она просит ветер Зефир отослать весточку её сёстрам, чтобы они знали, что она жива-здорова, чтобы они не переживали. Сёстры эту весточку получают. Сначала радуются, приходят на этот же обрыв, доверяются ветру Зефиру, который их приносит во дворец. Психея рассказывает им, как ей хорошо. И они начинают завидовать. Потому что у одной муж лысый, у другой вонючий. И они начинают говорить, что муж Психеи страшное чудовище, что она должна зажечь в решающий момент свечу, чтобы увидеть, что он чудовище, и тут же его заколоть. Что ей надо положить под подушку кинжал, светильник поставить наготове и после того, как секс произойдёт, зажечь свечу и ударить в сердце чудища кинжалом. Доверчивая Психея решила так и сделать. Положила кинжал под подушку. И когда её невидимый «супруг» прилетел, сделал своё дело и заснул, она зажгла лучину, но кинжалом воспользоваться не успела, потому что от удивления и неожиданности, капнула воском и пробудила своего супруга, который оказался Амуром – богом любви. Прекраснейшим из богов, идеалом красоты. Она ещё раз в него влюбляется. Но он говорит: «Извини меня, дорогая. Я говорил тебе не зажигать свет, ты это нарушила, поэтому я вынужден тебя покинуть». Он улетает, а Психея идёт его разыскивать. Проходит разных богов и богинь. Наконец, ей подсказывают, что это скорее всего Амур – Эрос, сын Афродиты. Психея приходит к Афродите. Афродита рассержена, она выступает в роли злой свекрови, которая назначает ей кучу опаснейших и сложнейших заданий. Четыре задания. Она все эти задания выполняет при помощи разных существ, которые ей способствуют. Наконец, она идёт за волшебной мазью молодости к Персефоне – царице подземного царства, которая и даёт Психее эликсир молодости. Психее становится интересно, она открывает эту коробочку и падает замертво, не выдерживая амброзии, будучи человеком, а не богом. Но, на счастье, мимо пролетает Амур, видит умирающую Психею, оживляет её, приводит её к Афродите и просит у матери благословения. Сложная история. Здесь в качестве созависимой пары нельзя даже выделить отдельных персонажей. Это не Амур и Психея, хотя отчасти это они. В результате этого мифа Психея возносится в ранг олимпийских богов, занимает своё место на Олимпе, перестаёт быть смертной. То есть, по сути, миф нам говорит о неком искуплении, о неком выходе из человеческой Матрицы. Здесь можно сказать, что Психея достаточно активна. Она идёт разыскивать Афродиту, и она проявляет активность в том, чтобы найти Амура с помощью сестёр. А кто такие сёстры? Это тоже какие-то комплексы Психеи. Если брать здесь конкретного человека, конкретную девушку или мужчину, находящегося в каком-то отношении, и Психея – это - душа. У этой души есть какие-то комплексы в виде сестёр, имеющие свои сложные мотивы. Всё это надо понять, реализовать. Это толкает человека на активность, на поиски близости. На самом деле, он этой близости боится. Потому что, как видно из мифа, никто не решается с ним в эту близость вступить. И почти довели до того, что человек погибает – вот это стояние у пропасти. У последней черты. Это, конечно, не обязательно физическая смерть. Это скорее переход к некой трансформации. Но, тем не менее, это сложнейшая история, куда входит и Афродита, как анима, возможно, которая задаёт множество смертельных, но преобразующих заданий. С другой стороны, она подвигает душу человека на подвиги. Это может быть душа женщины, это может быть душа мужчины. Человек проходит эти подвиги. В этом ему способствуют ещё некие мифические существа, животные, орлы, которые тоже символизируют очень сложные мотивы в нём. Это миф, который подходит далеко не всем. Надо иметь определённый склад личности, склад души. Причём довольно продвинутый склад души. Для таких людей этот миф актуализируется. Но, тем не менее, когда приходит, например, пара – мужчина и женщина, или родители, сын или дочь, или пара людей, занимающихся каким-то общим делом (творческим, коммерческим, каким угодно), то там сразу видно, какой миф вырисовывается. Иногда вырисовывается этот миф про Амура и Психею. И, в данном случае, не надо ограничиваться только образами Амура и Психеи, а стоит рассмотреть все персонажи. И только рассмотрев все персонажи этого мифа, мы сможем, наконец, вот эти вот присоски, огромную сеть присосок - убрать и дать человеку возможность пережить всё-таки близость. По крайней мере, приблизиться к этой близости. Приблизиться, может быть, не только к близости, а к драме близости. И осознать, присвоить свой симптом, присвоить своё Желание близости и невозможность её достичь. Само присвоение ведёт к тому, что у человека появляется этот шанс. Это уже очень мощная работа.

Я несколько таких мифов приведу. Например, миф «Афина и Медуза Горгона». У нас есть статья как раз про «отверженных богинь». Там рассказывается, например, про Медузу Горгону, про Лилит, про Ехидну, про Тиамат , про Грай и т.д. То есть про всех этих чудищ, которые были до появления богов. Например, Медуза Горгона была одной из первых красавиц среди Титанид. Она была владычица морская, и Афина ей ужасно завидовала. И только с помощью страсти Посейдона, удаётся покорить её. Они оказываются в храме Афины, где он её соблазняет. Но в этом храме Афины как раз и может перебороть Медузу. Там она может свою зависть полностью осуществить. Она в своём храме делает из Медузы - Горгону, то есть, то самое чудище. И миф продолжается. Посылается Персей, чтобы отсечь голову Горгоне и поместить Афине на щит. И от взгляда Медузы каменеет каждый, кто его увидел. Становится свободным, по сути, если каменеет. То есть сталкивается с чередой свободных выборов и не знает, куда пойти. Все дороги равны и тянут одновременно. Это один из вариантов толкования этого окаменения от взгляда Медузы. Её околдовывающим, а с другой стороны, расколдовывающим взглядом. Свобода – страшное слово в этом смысле. Как и близость. Человек становится перед возможностью близости. Медуза даёт эту возможность. В этом случае, будучи вот этой прекрасной Титанидой, она помещается в образ чудовища, жертвы, в данном случае, уходящей в свою скорлупу «пассивного», если говорить с точки зрения психологии, о которой мы говорили раньше. А Афина здесь явный преследователь. Это тот самый «активный», который навязывает сначала свою близость через себя, через Посейдона. Через Персея, наконец. Вот эту решающую кровавую близость в виде отрубания головы. И все эти фигуры тоже неслучайны. Здесь нужно иметь конкретный случай. Но уже на примере мифа про Афину и Медузу Горгону видно, что тоже всё очень нелинейно. И у «пассивного», и у «активного» много присосок. Все герои мифа, и даже Форкий и Кето – родители Медузы Горгоны, морской царь и владычица Пучины, они тоже здесь участвуют, и учитывать их необходимо в архетипической работе. Только тогда мы имеем шансы присоски созависимости хоть как-то расцепить, и дать человеку ещё одну степень свободы в приближении к драме близости и запрета, к становлению человека.

Можно ещё поговорить о мифе про Персефону и Аида. Это очень распространённый миф во внутреннем мире. Особенно для молодой девушки, незрелой, которая тянется к зрелым мужчинам, состоявшимся, богатым, холодным владельцам крупного бизнеса или воротилам, олигархам и так далее. К мужчинам, убелённым сединой, как им кажется в какой-то степени состоявшимся. И такая юная Персефона, будучи образцом пассивности (я себе играю, никого не трогаю), на самом деле она ищет близости с мужчиной, с отцом, по сути дела, если переходить на фрейдовский язык, язык комплекса Электры. Находит выражение этого стремления через активность у мужчины, который состоялся, который хочет заполнить своё существование дистантного человека, отгородившегося своим богатством от всего мира. Мол, не трогайте меня, я для того и накопил своё богатство, чтобы меня никто не трогал, чтобы я мог жить в своём уединении. Но он проявляет при этом парадоксальную активность в поиске молодой юной девушки, красавицы, фотомодели, чтобы подкрепить свою персону человека моложавого и стремящегося во всех отношениях к яркой жизни, находя это в образе юной девушки. Но всё было бы просто, если бы мы ограничились просто Аидом и Персефоной. А это история, в которой участвуют ещё многие. Это и мать Персефоны – Деметра, которая на земле целый шухер навела. Потому что, пока она её искала, тут и засуха, и урожай перестал расти, и люди начали вымирать. То есть целая трагедия для всей Земли. То есть Деметра тут отнюдь не та фигура, которую можно проигнорировать и ограничиться только связкой Аид-Персефона. Ничего подобного. Тут и Зевс обязательно присутствует. Который видит всю эту ситуацию, который брат Аида, разделивший с ним сферы влияния. Зевс – в воздухе и на земле, а Аид – в подземном царстве, в царстве потустороннего, в царстве теней, в царстве мёртвых, в царстве, где сознание погружается в изменённое состояние. Здесь очень много контекстов, подтекстов и так далее. Есть пёс Цербер, который стоит на выходе из подземного мира, через которого не пройти, с одной стороны, никому, а Персефоне удаётся пройти. И гранатовые зёрнышки, которые она берёт, чтобы вернуться всё-таки туда. Это время сна восемь часов, где она может обрести близость с собой или со своей душой. И кто такая Персефона? И только ли это девушка. Это может быть и юноша. И в молодом человеке, и в старце может быть вот эта душа незрелой Персефоны, которая в результате прохождения этого мира обретает опыт и становится (дай Бог, если становится, некоторые зависают в этом мифе циклично) Королевой, Царицей подземного мира, обладающей всеми его богатствами. Богатствами теневой стороны психики. Теневой, потусторонней части души – там, где рождаются сны, там, где рождается сама суть этого мира. Но это счастливый исход этого мифа. Он осуществляется не часто. Большинство пар (и это не только пары семейные, опять же это может быть весь контекст, который я раньше перечислял), это вообще отношение к социальному миру, как несостоявшейся души Персефоны, души девочки или маленького мальчика, который так и не повзрослел, и которому нужно пройти определённые испытания. Душа человека заказывает себе через этот миф, через всех его участников, сложный житейский опыт, не только житейский, но душевный, духовный опыт, опыт анимы, опыт самости, опыт тени, весь этот процесс в этом мифе мы видим. Как и в любом другом.

А вот, например, возьмём достаточно «простой» миф, Гермес, едва родившийся, крадёт коров у Аполлона. «Простенький» миф. И там участвуют и коровы, и Зевс подсматривает за этим делом. Там тоже не всё так просто. Если на поверхностный взгляд их можно применить к партнёрам, занимающимся бизнесом, или каким-то творческим коллективам. Тут не всё просто. Тут тоже достаточно много фигур. В них надо разбираться.

А какой богатейший миф об Оресте. Фундаментальный миф о Троянской войне. С одной стороны началась Троянская война, которая символизирует переход от материнского закона к отцовскому закону. От матриархата к патриархату. Где царь Агамемнон, тоже очень интересная фигура, уходит на Троянскую войну и завещает своей жене и оставшемуся сыну-подростку лет четырнадцати-пятнадцати ждать его. Он надеется, что он вернётся быстро с этой войны. Он ставит рабов по дороге, чтобы они зажигали костёр, и раба на крыше, который первый увидит, чтобы его жена Клептемнестра поняла, что муж возвращается и обрадовалась первой. Но, Троянская война затянулась на девять лет. И это тоже неслучайно. Такой большой период – это целый цикл человеческой жизни. Это цикл, в котором происходит много чего, по крайней мере, личность обновляется несколько раз. По крайней мере, один раз. И понятное дело, что его жена Клептемнестра, тоже решайте, кем она является, какой мотив олицетворяет у личности вашей в конкретном случае или тех людей, с которыми вы работаете, если вы работаете в этом направлении. Клептемнестра забывает за девять лет Агамемнона. Девять лет прошло. Забыла даже, как он выглядит. Ведь это совершенно другой человек, который придёт с войны. А, может, его убили там. Никто не знает. А тут появляется молодой любовник – Эгисп, у которого свои интересы, который эту Клептемнестру не только физически и душевно полюбил, но и надеется на её царский титул и надеется стать её мужем и царём вместо Агамемнона. Поэтому, им обоим не выгодно, чтобы Агамемнон пришёл с войны. А тот, всё-таки, возвращается. Раб извещает об этом. Оба в смятении - что делать. А сын Орест пока что отправился в путешествие. И вот они решают, что надо как-то убить Агамемнона. Потому что они, фактически, царствуют уже вдвоём. Клептемнестра в Эгиспа влюблена как в прекрасного любовника, а ему хорошо, потому что он уже фактически царь - исполняющий обязанности. И практически один шаг, чтобы стать царём в реальности. И тут Агамемнон нарушает все их планы. Значит, надо его убить. Сославшись на то, что это воля богов, Клептемнестра убивает его в храме, выходит оттуда и говорит, что боги так велели. Жители города поворчали-поворчали, но согласились с этим. На престол снова восходят Клептемнестра и Эгисп. И вдруг возвращается сын Орест и спрашивает, где папа. А папа непонятно, где. Жители города отворачиваются, не решаясь сказать ему правду. И он бежит к оракулу Аполлона, и Аполлон говорит ему, что папу мама убила. Орест спрашивает что ему делать. А Аполлон говорит, что надо её убить за это, око за око, зуб за зуб. Орест убивает маму. И тут на него нападают три богини, явившиеся из хаоса – Мщение, Непрощение и Ярость – три Эринии, которые начинают его преследовать. Кстати, это очень полезный миф для исследования панических атак. Но это уже отдельная тема.

Эринии его преследуют, и он бежит от них укрываться в храм Аполлона – к некоему рациональному объяснению, которое может его успокоить. Аполлон ему говорит, что тот сделал всё правильно, но, что он ничего поделать не может и спасти Ореста от Эриний не может. Единственное - пока Орест находится в храме Аполлона, он находится под его защитой. Но всю жизнь там находиться невозможно. И Орест это прекрасно понимает, что пару ночей провести там он может, а больше-то нет. Надо как-то выходить на свет божий. А там его уже поджидает у ворот Ярость и угрожает его убить за то, что он убил мать. И тогда Аполлон предлагает позвать Афину. Она мастерица риторики, возможно, она их убедит. И, действительно, Афина появляется, понимает ситуацию и уговаривает этих трёх яростных Эриний - богинь иррациональности, говорит им, что они живут в хаосе, что нет у них алтаря, и подношения люди не делают им никаких, и что она может сделать им храм, алтарь в рощице неподалёку. Люди будут им подношения делать. А они пусть оставят Ореста в покое. Эринии соглашаются, становятся хранительницами справедливости. Орест от них освобождается. Но дело не в Оресте. Таким образом, боги провернули переход от матриархата к патриархату. И Аполлон, и Афина осуществляют переход к отцовскому принципу. В принципе, очень неплохо. И если вы всерьёз займётесь архетипической психологией, особенно почитаете книгу ученицы Хиллмана, и его преемницы в институте Пасифика в Калифорнии, Жинет Парис. Её книга есть, по крайней мере, на ozon.ru и в Интернет-магазинах встречается – «Мудрость психики». Очень рекомендую. Там вы поймёте, почему важен переход от материнской безусловной любви к отцовской любви условной. Что постоянно в матке-то не проживёшь, где всё хорошо. И, по сути дела, это переход из первой перинатальной матрицы в четвёртую, где существует уже закон отца. И Лакан, в принципе, об этом пишет, но другим языком. И тут огромный набор персонажей. Мы видим, что тут, как и истории Амура и Психеи, целая кавалькада персонажей перед нами предстаёт, и целая кавалькада присосок. Потому что у каждого есть свои мотивы вступать в сложные отношения, где активным, ищущим близости, справедливости, защиты (храм Аполлона – это символ защиты, это маленькая крепость) от своих же желаний. И Аполлон, и Афина рациональные, которые олицетворяют собой пассивность, замкнутость, холодность. Хотя проявляясь через душу другого человека, это, может быть, и желание открыться, вылезти из этой скорлупы, но через третью позицию, как любят говорить психологи. Вот посмотрите на своего возлюбленного объективно, и вся влюблённость пройдёт. Вы тут же заметите, что он хромой, кривой и кособокий, и вся ваша влюблённость пройдёт. Это когда вы объективно посмотрите, выйдете из дионисийского сближения с ним. То есть займёте дистанцию. И этим дистанция опасна. Потому, что вы начинаете с точки зрения Афины и Аполлона мерить его по каким-то меркам и нормам. Оказывается, что он не так хорошо зарабатывает, как многие. Оказывается, что у него правая рука длиннее левой, и эрекция держится не 50 минут, а только 15. Ну, и много всего, что среднестатистическим нормам не соответствует. И объективно он уже не такой уж и возлюбленный. А был возлюбленным, пока вы находились в дионисийской позиции, которую в наш век люди достигают только в состоянии алкогольного опьянения или влюбленности. В прошлый раз я об этом говорил. А так-то редко кто решается туда войти.

Миф оказывается огромным. Тут и Агамемнон, и убийство матери, желание смерти матери, которое очень многих затрагивает в детстве. Потому что обида на мать – это коренное чувство, и желание её убить разворачивается через огромную символику. И в принципе это то, что подвигает молодого Ореста, или молодого человека, или девушку уйти из дома в 16 лет, или в 20 лет, или в 21 год. А многие не уходят, наоборот, прикрываясь. Иногда армия вырывает по отцовскому принципу. Мотивов много и рассматривать тут только линейную схему «пассивный» - «активный» - это фактически растерять весь потенциал души. Потому, что проблема не только в видимой части созависимости. В этом огромный потенциал, в этом урок, который преподаёт тебе Агамемнон, урок, который преподаёт Клептемнестра, Эгисп, все три Эринии, каждая из которых несёт опыт для души. Его надо получить, прежде, чем освободиться от этого. Не получив этот опыт, не освободишься. Выйдешь из этих созависимых отношений, а может быть выходить из них не надо. Может быть, они как раз питают этим опытом. И Аполлон, и Афина, все персонажи, и сам Орест – всю эту палитру необходимо учесть.

Мифы такого масштаба, как Амур и Психея, Орест и Эринии, Афина и Горгона, Персефона и Аид, Одиссей и Пенелопа…, а какой яркий миф о Гефесте, который поймал с поличным Ареса с Афродитой. Будучи в чём-то ущербным, он живёт с первой красавицей, с богиней Любви. Как это возможно? И что здесь за выгода у одного и другого вступать в такие отношения? И почему здесь присутствует Арес? И почему здесь присутствуют все боги в момент, когда Гефест накидывает свою сеть на любовников, застав их за адюльтером. А боги рассмеялись. Подняли бедолагу на смех. В этом есть определённый смысл. Каждый из этих мифов в контексте созависимых отношений – это кладезь. Уроки всех богов надо пройти.

Я думаю, вы поняли те механизмы, которые не так однозначны, которые порождают эти сложные созависимые отношения. И в них можно увидеть не только трагедию, что меня в детстве мама обидела, или папа обидел, что у меня какие-то психотравмы с детства, и поэтому такая кривобокая судьба. Нет, не так просто. Благодаря архетипической работе, мы видим огромные дары, которые мы собираем. И это непостижимые вязи архетипических историй, сюжетов, обогащающих культуру, и язык Символического, и Воображаемое, и саму жизнь. И обретая новые и новые степени свободы, которые не были бы так ценимы, если бы не эти ужасные и прекрасные созависимые отношения с каждым человеком, со всем социальным миром в его многообразии. Мы можем увидеть и почувствовать, и услышать всё разнообразие и богатство архетипического душевного опыта жизни, который порождает вот такие кристаллы созависимых отношений в социальной Матрице. Выводы из этого можно делать самостоятельно, многообразно. Если вы хотите познать эту работу в себе – общайтесь, находите людей, которые могут вам помочь в этом качестве раскрыться, обрести свой опыт. Повторяю, желающие могут это сделать в консультациях со мной или по скайпу, или реально. А также с теми моими учениками, которые проходили все эти семинары по архетипическим технологиям и архетипической работе. Их много. Вы можете их найти на моих сайтах в соответствующих разделах. Обратиться в вашем городе или тоже по скайпу найти. Каждый из них имеет свой неповторимый почерк. Но дело не в том, чтобы прорекламировать нашу работу, а в том, чтобы показать, что архетипические технологии, всё-таки, очень глубоки и высвечивают очень многие грани внутреннего мира и жизни вообще. И вообще архетипический подход - за ним большое будущее. Многие грани его ещё не раскрыты…

Сегодня мы впервые открыли, и это историческое событие, отношение к созависимости с точки зрения архетипических сюжетов. Это впервые было сделано. Я искал такие работы, но не находил до сих пор. Спасибо за ваше внимание, которое помогало моей мысли находить новые дорожки в саду расходящихся тропок жизни!

Догмы о Мужском и Женском.

(запись лекции)

Вопрос о Мужском и Женском – один из самых древних в человеческой культуре. У древних даосов он отображен в символе Инь и Ян. Понятно, что не мужчина и женщина как таковые являются носителями чисто Мужского и, соответственно, чисто Женского, а в каждом мужчине и женщине есть и Мужское и Женское. И степень этого Мужского и Женского может быть произвольной. Есть очень мужественные женщины, есть очень женственные мужчины, и между этим огромный спектр. Для западной мысли впервые это громко прозвучало в скандальной, в то время, и очень обсуждаемой до сих пор работе Отто Вейнингера «Пол и характер». Отто Вейнигер написал эту книгу, когда ему было всего 23 года, это было начало 20 века - время, когда появились идеи психоанализа. Вот что пишет Вейнингер: «Воспитание, которое получает в настоящее время женщина, является далеко несоответствующей школой, чтобы легче подготовить ее к решению – победить в себе свою истинную несвободу.». Для Вейнингера «Женское», именно «Женское», а не женщина, потому что, в женщине может быть очень много маскулинного, а в мужчине может быть очень много феминного. Но сейчас речь идёт о женщине. И Женское для него – это максимальная степень несвободы, в то время, как Мужское, маскулинное – это максимальная свобода. Вот эта растяжка для Вейнингера и является мерилом Мужского и Женского.

Дальше он пишет: «Последним средством материнской педагогики является угроза дочери, которая в чем-нибудь не слушается ее, что она не получит мужа. Воспитание, которое выпадает на долю женщины, направлено исключительно на сводничество, удачное осуществление которого венчает ее короной. На мужчину подобные влияние производят очень слабое действие; женщина же, благодаря такому воспитанию, еще более укрепляется в своей женственности, несамостоятельности, несвободе… Воспитание женщины следует вырвать из рук женщины, воспитание же всего человечества – из рук матери… Это первая предпосылка, которая должна быть осуществлена с тем, чтобы подчинить женщину идее человечества, идее, которой она сама с самого начала противодействовала… Женщина, которая действительно отреклась бы, которая искала бы спокойствия в самой себе – такая женщина прекратила бы свое существование, как таковая. Она перестала бы быть женщиной. К внешнему крещению она присоединила бы и внутреннее. Может ли это случится? Нет абсолютной женщины – и все же утвердительный ответ на этот вопрос кажется нам утверждением какого-то чуда. От такой эмансипации женщина счастливее не станет: блаженство она ей не может обещать, а до Бога все еще далека дорога. Ни одно существо, находящееся между свободой и несвободой, не знает счастья.».