Религиозно-философское возрождение начала XX в. (Н.А. Бердяев, Л.И. Шестов) 11 страница

Сильное страдание всегда ставит вопрос о смерти и бессмертии. Но и всякое углубление жизни ставит все тот же вопрос. Было построено много типов религиозных и философских учений о победе над ужасом смерти и достижении реального или призрачного бессмертия: спиритуалистическое учение о бессмертии души; учение о перевоплощении душ; мистико-пантеистическое учение о слиянии с Божеством; идеалистическое учение о бессмертии идей и ценностей; христианское учение о воскресении целостного человека; притупление остроты проблемы смерти через слияние с коллективной жизнью на земле и через возможность земного счастья. Спиритуалистическое учение о бессмертии души сулит бессмертие лишь части человека, а не целостному человеку. Учение о перевоплощении еще менее дает бессмертия целостному человеку, оно предполагает его разложение на отдельные элементы и ввержение человека в космический круговорот, оставляет его во власти времени. Человек может перейти в нечеловеческий род существования. Учение о слиянии с божеством не означает бессмертия личности, а лишь бессмертие безличных идей и ценностей. Идеалистическое учение также не означает бессмертия личности, а лишь бессмертие безличных идей и ценностей. Отворачивание от темы о бессмертии через обращенность к грядущему счастью человечества говорит о неразрешимости этой темы и о вражде к ее постановке. Только христианское учение о воскресении целостного человека отвечает на поставленный вопрос, но с ним связано много трудностей.

Бессмертие божественного в человеке

Вопрос о смерти и бессмертии неразрывно связан с сознанием личности, с личной судьбой. Если потерять острое сознание личности и забыть о ее единственной и вечной судьбе, то можно утешить себя тем, что жизнь в природе, в роде вечно возрождается и бессмертна. Человек, как личность, борется со смертью во имя бессмертия. Биологи говорят, что смерть- есть цена, которую должно уплатить за высокое дифференциальное развитие. Более философски это выражает Зиммель, когда говорит, что жизнь получает форму, потому что живущее умирает. Но это значит, что умирает то, что наиболее требует бессмертия. Парадоксально это нужно выразить так, что наиболее подвержено смерти бессмертное. Так это с натуралистической точки зрения, так это в объективированном мире.

Человек бессмертен потому, что в нем есть божественное начало. Но бессмертно не только божественное в человеке, бессмертен весь состав человека, которым овладевает дух. Духовное начало и есть то начало в человеке, которое сопротивляется окончательной объективации человеческого существования, ведущей к смерти, окончательному погружению в смертоносный поток времени. Исключительная поглощенность своим личным бессмертием, как и своим собственным спасением, есть трансцендентный эгоизм. Идея личного бессмертия, выделенного из всеобщей эсхатологической перспективы, из мировой судьбы, противоречит любви. Но любовь есть главное духовное орудие в борьбе с царством смерти. Антиподы любовь и смерть между собой связаны. Любовь открывается с наибольшей силой, когда близка смерть. И любовь не может не победить смерть. Истинно любящий - есть победитель над смертью.

Бессмертие есть не человеческое и не божественное только дело, а дело богочеловеческое, дело свободы и дело благодати, дело, совершающееся снизу и сверху. Неточно думать, что человек есть по природе натурально бессмертное существо, и также неточно думать, что человек лишь сверху, от божественной силы получает свое бессмертие.

Ошибочность тут в разрыве богочеловеческой связи, в самоутверждении человека и в унижении человека, его человеческого. Мы сплошь и рядом мыслим о бессмертии, перенося на феноменальный мир то, что относимо только к нуменальному миру, и перенося на нуменальный мир то, что относимо лишь к феноменальному миру. Учение о бессмертии должно пройти через очищающую критику, через которую должно пройти и учение об откровении. Необходимо очищение от наивного антропоморфизма, космоморфизма и социоморфизма. Истинная перспектива бессмертия есть перспектива богочеловеческая, а не отвлеченно человеческая. И в проблеме бессмертия мы встречаемся с все той же диалектикой божественного и человеческого.

Древним свойственна была вера не в бессмертие человека и человеческого, а в бессмертие Бога и божественного. Душа связывается с дуновением, которое исходит от бога. Душа имеет тень. Очень широко было распространено верование, что нужно питать покойников, иначе могут быть с их стороны враждебные действия. На пути загробной жизни видели разного рода препятствия: в переходе опасных мест, во встрече с дикими зверями. Трудная и опасная борьба была и после смерти. Только в Египте были моральные требования для бессмертия. Египтяне первые признали человеческую душу бессмертной. Но сначала бессмертным признавался лишь один царь, потом привилегированный слой. Душа, освобожденная от тела, бессмертна, потому что она божественна. Бессмертие зерна - источник веры в бессмертие у египтян.

Учение о перевоплощении, очень широко распространенное в древнем мире, связано с моральным возмещением, со злом, содеянным в прежних перевоплощениях. В зороастризме было уже воскресение во плоти. Очень характерно, что греки связывали надежды на бессмертие с душой, евреи же с Богом. Поэтому идея бессмертия души греческого происхождения. Спасение для евреев есть спасение всего народа. Вообще у пророков не было веры в личное бессмертие. В эсхатологии есть различие перспективы мессианско - исторической и перспективы личного бессмертия. В христианство вошло и то, и другое. Древнееврейская религия учила о безнадежности Шеол после смерти и верила в награды лишь в этой жизни. Книга Иова обозначила глубокий кризис сознания. Лишь во II веке иудаизм принял верование о воздаянии в будущей жизни. Но евреи, в отличие от греков, пришли к верованию в воскресение с телом, а не в бессмертие души. Только Ессеи были спиритуалистического направления и видели в материи источник зла. Филон принадлежал к эллинистической мысли и имел не столько мессианские ожидания в отношении к народу, сколько индивидуальные ожидания в отношении к душе. Гностики думали, что духовный элемент в человеке должен отделиться от материи и соединиться с Богом, который не есть Творец мира. Но и иудаизм, и эллинизм кончили проблемой победы над смертью и завоеванием бессмертия.

Достигнуть бессмертия у греков - значит стать Богом. Бессмертие - есть проявление в человеке божественного начала, только оно и бессмертно. Бессмертны лишь герои, полубоги, а не обыкновенные люди. Есть раздельность человека и божественного рода, нет богочеловеческой связи. Вера в бессмертие души вышла из культа Диониса. Происходило смешение сверхчеловеческого и бесчеловеческого, исчезновение человеческого. Это в поздний час истории повторяется у Ницше. Человек смертен. Но бессмертие возможно, потому что в человеке есть божественное начало. В человеке есть титанический и дионисический элемент. Чисто греческая Аполлонова религия проникает в дионисическую стихию. Отсюда родился орфизм. Освобождение человека происходит не от самого человека, а от благодати спасающего Бога. Страдающий Бог своей смертью и воскресением дает человеку бессмертие. Гераклит учит, что душа есть огонь. В человеке есть Бог. Индивидуального бессмертия нет, есть лишь универсальный огонь. Пифагор признавал бессмертие души, но связывал с перевоплощением. У Анаксагора бессмертен дух, а не душа. Бессмертно общее, а не индивидуальное. Греческой трагедии чужда была идея потусторонности. Народной греческой вере чужда была идея бессмертия души по ее природе. Эта идея вынашивалась в теологии и философии. Искание бессмертия связано с мистериями.

Извне душа зависит от тела, а тело зависит от объектного физического мира. Человек превращен в одну из вещей мира. Биологически смерть происходит от разложения сложного состав организма. Клетка же бессмертна, потому что она проста. Вейсман думал, что клетка оплодотворенная виртуально бессмертна. Платон защищал возможность бессмертия на том основании, что душа проста. Это стало классическим аргументом, который носит натуралистический характер. Физическая энергия человеческого организма не погибает, а лишь трансформируется, рассеивается по миру. Возникает вопрос: что же делается после смерти с психической энергией? Человеческий организм имеет множественный состав, он колониален и потому легко разлагается. Личность есть единство и неизменность в постоянных изменениях множественного состава человека. Духовное начало и есть то, что поддерживает это единство и неизменность.

Но парадокс в том, что самое духовное начало требует смерти, ибо бесконечные стремления человека не осуществимы в пределах этого феноменального мира. Смерть царит лишь в мире феноменов, подчиненных космическому и историческому времени. В экзистенциальном времени она означает лишь опыт, лишь прохождение через испытание. Смерть есть судьба человека, прохождение самый иррациональный и самый потрясающий опыт.

Духовный смысл смерти иной, чем смысл биологический. В природе нет ничто, небытия, есть лишь изменение, разложение и сложение, развитие. Ужас ничто, бездна небытия существует лишь в отношении к духовному миру. В перспективе внутреннего существования никто, в сущности, не признает возможности окончательного исчезновения своего «я», того, что отвоевано как личность. Бердяев приводит в отношении этого рассуждения следующее: «Если нет для меня ничего после смерти, то я после смерти узнаю об этом. Если я умру и дальше не будет для меня никакой жизни, я исчезну окончательно, то и ничего не будет, ибо я был единственным доказательством существования мира».

Человеческая личность реальнее всего мира, она есть нумен против феноменов, она в ядре своем принадлежит вечности. Но этого не видно извне, видно лишь изнутри. Человеческая душа ограничена телом, зависит от природной необходимости, но она внутренне бесконечна. Жизнь от рождения до смерти есть лишь маленький отрезок вечной судьбы. Человек ищет личного бессмертия, не бессмертия в объекте, а бессмертия в субъекте. Очень важно сознать, что только вечное реально. Все невечное, переходящее не имеет подлинной реальности. Ницше говорит, что для радости, счастья мгновения нужна была вечность и все оправдано.

Бессмертие личности

Бессмертие в родовой жизни, в детях и внуках, как и бессмертие в нации, в государстве, в социальном коллективе, ничего общего не имеет с бессмертием человека. Очень сложно и таинственно отношение между личностью и полом. Пол есть безличное, родовое в человеке, и этим отличается от эроса, который носит личный характер. С одной стороны, половая энергия есть помеха в борьбе за личность и спиритуализацию, она раздавливает человека своей натуральной безликостью, а с другой стороны, она может переключаться в творческую энергию, и творческая энергия требует, чтобы человек не был бесполым существом. Но настоящее преображение и просветление человека требует победы над полом, который есть знак падшести человека. С преодолением пола связано и изменение человеческого сознания. Бессмертие связано с состоянием сознания.

Только целостное сознание, не раздвоенное, не разлагающееся на элементы и не слагающееся из элементов, ведет к бессмертию. Бессмертие в человеке связано также с памятью. Бессмертие есть просветленная память. Самое же страшное в жизни есть переживание безвозвратности, непоправимости, абсолютной утери. Человек стремится к целостному бессмертию, к бессмертию человека, а не бессмертию сверхчеловека, интеллекта, идеального в себе начала, к бессмертию личного, а не безлично-общего. Проблему смерти связывают также с проблемой сна. Сновидение, говорит Фехнер, есть потеря умственного синтеза. Лишь освобождение сознания от исключительной власти феноменального мира раскрывает перспективу бессмертия.

Кошмарны перспективы бесконечных перевоплощений, перспективы совершенной потери личности в безликом Божестве и более всего перспектива возможности вечных адских мук. И если поверить в возможность бесконечного существования в условиях нашей жизни, которая часто напоминает ад, то это также было бы кошмаром, и вызывало бы желание смерти. У индусов перевоплощение было пессимистическим верованием. Буддизм, прежде всего, учит пути освобождения от мук перевоплощения. Верование в перевоплощение безблагодатное, и не дает освобождения от кармы. В нем безвыходность, нет выхода времени в вечность.

Кроме того, учение о перевоплощении оправдывает социальную несправедливость, кастовый строй. Ауробиндо говорит, что тот, кто поддается печали и боли, кто раб ощущений, кто занят эфемерными предметами, не знает бессмертия. Л. Толстой признает личную жизнь ложной жизнью, и личность не может наследовать бессмертия. Смерти нет, когда преодолевается личная жизнь. Учение Ницше о вечном возвращении есть античная греческая идея, которая знает лишь космическое время и целиком отдает человека во власть космического круговорота. Это кошмар того же типа, что идея бесконечного перевоплощения.

Наиболее персоналистический и человеческий, человечный характер носит учение Н. Федорова о воскрешении. Он требует возвращения жизни всем умершим предкам, не соглашается, чтобы кто-либо из умерших был рассматриваем как средство для грядущего, для торжества каких-либо безличных объектных начал. И речь идет о воскрешении целостного человека. Это не должно быть пассивным ожиданием воскресения мертвых, а активным участием, т.е. воскрешением.

Кошмарная идея ада связана была со смешением вечности и бесконечности. Но совершенно нелепа идея вечного ада. Ад есть не вечность, никакой вечности нет, кроме вечности божественной. Ад есть плохая бесконечность, невозможность выйти из времени в вечность. Это есть кошмарный призрак, порожденный объективацией человеческого существования, погруженного во время нашего эона. Если бы существовал вечный ад, это было бы окончательной неудачей и поражением Бога, осуждением миротворения, как дьявольской комедии. Тема бессмертия человека заняла свое место в материалистическом мировоззрении. Материализм, всегда стремившийся понять мир без каких-либо субъективистских в него привнесений, с таких позиций развивал и данную тему. Однако материалисты античности исповедовали не столько стихийную диалектику, сколько механицизм, особенно в форме атомизма.

Идеалистическая система доказательств посмертного существования личности включает в себя немало и рациональных доводов. Например, Сократ говорил, что подобно тому, как сон противоположен бодрствованию и переходы между ними суть пробуждение и засыпание, противоположностью жизни является смерть, а переходом между ними - умирание и оживление. Поскольку же природа не должна хромать на одну ногу, умирание надо дополнить оживлением. И Сократ заключает: «Поистине существуют и оживление, и возникновение живых из мертвых. Существуют и души умерших, и добрые между ними испытывают лучшую долю, а дурные - худшую». Сократ также верит и в переселение душ.

Китайский философ Ян Чжу (ок.440-360 до н.э.) говорил, что смерть равняет всех: «При жизни существуют различия - это различия между умными и глупыми, знатными и низкими. В смерти существует тождество - это тождество смрада и разложения, исчезновения и уничтожения. Умирают и десятилетний, и столетний; умирают и добродетельный, и мудрый; умирают и злой, и глупый».

Ян Чжу категорически отрицал возможность личного бессмертия: «Согласно законам природы, нет ничего, что не умирало бы. Долгая жизнь человеку ни к чему. Если человек раз уже о чем-то слышал и, если он уже прошел через все это, то и сто лет покажутся ему достаточным сроком, чтобы все ему крайне надоело: ни тем более ли горькой показалась бы ему долгая жизнь?». Если за свою долгую жизнь человек не осуществил своего назначения, она не будет достойной и правильной, проживи он хоть 10000 лет. Но Ян Чжу решительно против преждевременного пресечения жизни: «Раз уже человек живет, то он должен принимать жизнь легко, предоставив ее естественному течению и исполнять до конца ее требования, чтобы спокойно ожидать прихода смерти.

Когда же придет смерть, то и к ней следует отнестись легко, предоставив ее естественному течению, и принять до конца то, что она принесет, чтобы оставить свободу исчезновению. Зачем в страхе медлить или торопиться в этом промежутке между рождением и смертью?».

Согласно учению черваков (древнеиндийская школа философии), существование мира обусловлено самопроизвольными комбинациями материальных элементов, и потому нет необходимости допускать бытие бога - творца. Можно обойтись без веры в бессмертие души. То, что люди называют душой, на самом деле есть обладающее сознанием живое тело. Существование души вне тела недоказуемо, поэтому и бессмертие ее доказать нельзя. После смерти организм снова разлагается на первоначальные элементы, соответствующей комбинацией которых он был. Человек в реальном мире испытывает и наслаждения, и страдания. Устранить последние полностью нельзя, однако их можно свести к минимуму, а первые, наоборот, к максимуму. Религиозные же понятия о добродетели и пороке - выдумка авторов священных книг.

Гераклит понимал смерть как элемент диалектики мирового процесса: «Огонь живет земли смертью, и воздух живет огня смертью; вода живет воздуха смертью, земля - воды смертью. Огня смерть - воздуха рождение, и воздуха смерть - воды рожденье. Из смерти земли рождается вода. Из смерти воды рождается воздух, из смерти воздуха - огонь, и наоборот». В этот круговорот он включает и душу, которая ему представляется материальной, одним из переходных состояний огня. Смерть и бессмертие он рассматривал как единство противоположностей: «Бессмертные - смертны, смертные - бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают».

Среди всех вещей, которыми гордится человек, непревзойденное значение занимает его ум. Именно он позволяет ему знать, что существует такое явление, как смерть, и размышлять о его значении. Животные не могут делать этого; они не осознают и не предвидят, что придет день и они погибнут. Перед животными не стоит проблема смерти или трагедии смерти. Они не спорят о воскресении и вечной жизни. Лишь люди могут спорить об этом, что они и делают. Вывод из такого спора чаще всего заключается в том, что эта жизнь есть всё. Истина относительно смерти освобождает нас и от унизительного страха, и от легковерного оптимизма. Она освобождает нас от лести самим себе и от самообмана. Люди не только могут вынести эту истину, касающуюся смерти,- они могут подняться выше ее, к гораздо более благородным мыслям и действиям, чем те, которые сосредоточиваются вокруг вечного самосохранения.

Мечта людей о личном бессмертии родилась в глубине веков. Она имела и религиозно-пессиместические (когда бессмертными считались только боги), и религиозно-оптимистические формы (когда люди верили в вечную загробную жизнь). Но время шло, и вера иссякла. Человек все чаще отрекался от богов, и вот уже являются сонмы не верующих ни в богов, ни в посмертное вечное блаженство. Они жаждут земных радостей, и можно сказать, что борьба с преждевременными смертями, за долгую и счастливую жизнь (если не для себя, то, по крайней мере, для своих потомков) составляет основную цель всего исторического развития человечества.

Знание того, что бессмертие есть иллюзия, освобождает нас от всякого рода озабоченности по поводу смерти. Это знание делает смерть в каком-то смысле неважной, оно освобождает всю нашу энергию и время для осуществления и расширения счастливых возможностей на этой земле. Это знание приносит человеку силу, глубину и зрелость, оно делает возможность простую, понятную и вдохновляющую философию жизни.

От рождения до смерти мы можем жить нашей жизнью, работать ради того, что мы считаем дорогим, и наслаждаться этим. Мы можем придать нашим действиям значительность и наполнить наши дни на земле смыслом и размахом, которых не сможет уничтожить и наш конец - смерть.

Рекомендуемая литература

1. Бердяев, Н.А. О назначении человека: [Текст] / Н.А. Бердяев. - М.: Республика, 1993.

2. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии: [Тексты]. - М.: Политиздат, 1991.

3. Вишев, И.В. Проблема личного бессмертия: [Текст] / И.В. Вишнев. - Новосибирск, 1990.

4. Франкл, В. Человек в поисках смысла: [Текст] / В. Франкл. - М.: Прогресс, 1990.

5. Ламонт, К. Иллюзия бессмертия: [Текст] / К. Ламонт. - М.: Политиздат, 1984

Тема 16. Ценность как способ освоения мира человеком (аксиология)

Вопросы:

1. Ценности: многообразие интерпретаций

2. Антитеза субъекта и объекта в структуре ценностей

3. Ценности и долженствование: онтологический статус ценностей

4. Иерархия ценностей

5. Культурные, или ценностные, универсалии

6. Общечеловеческие ценности - из чего и как они растут

7. Общечеловеческий потенциал толерантности

8. Наука и ценности

1. Ценности: многообразие интерпретаций

Аксиология является частью так называемой практической философии. В ней ценности рассматриваются как предмет духовно-практического отношения (освоения) по контрасту с истиной как предметом теоретического отношения. Более конкретно, аксиология занимается исследованием природы (сущности) ценностей и оценки, плюрализма и типологии ценностей, путей и средств познания ценностных формирований, специфики оценочного языка.

Мир ценностей на редкость многообразен. Многообразно и его философское осмысление. От многочисленных теорий, концепций, точек зрения, подходов, мнений рябит, что называется, в глазах. Очень важно поэтому оценить ситуацию в целом и наметить хоть какие-то маячки-ориентиры. Этим непосредственно мы сейчас и займемся. Начнем с исключения того, что нам кажется (и надеемся, не только нам) необоснованным, спорным, сомнительным.

В философском осмыслении проблемы ценностей легко различимы три одинаково ложные оппозиции: метафизическо-позитивистская, априористско-феноменалистская и абсолютистско-релятивистская.

Метафизическая, в духе Платона, трактовка ценностей сводит их к неким идеальным сущностям, особому царству бытия, небесно возвышающемуся над нашей грешной землей. Позитивистская трактовка, напротив, не видит за ценностями ничего, кроме человеческих страстей, чувств и эмоций. Последние вполне реальны (наблюдаемые явления). Что до первых, т.е. собственно ценностей, то их статус всецело номинальный (наделенные самостоятельным существованием имена).

В априористской перспективе ценности выступают в качестве совершенно формальных, схематически-структурных образований, предшествующих реальному жизненному опыту и независимых от него. Более того, только с их включением, вернее - под их влиянием, данный опыт впервые окрашивается в ценностные тона. Иначе говоря, априоризм рассматривает ценности по аналогии с врожденными идеями, якобы обосновывающими и направляющими нашу жизнь. Априорность гарантирует всеобщность и необходимость ценностей, ценностных суждений. Одновременно это и их трансцендентность относительно индивидуальной субъективности и фактических условий жизни. В противоположность априористскому феноменалистское понимание ценностей сводит все к здесь-и-сейчас бытию, к непосредственным жизненным взаимодействиям и интерсубъективным ситуациям, к событийной актуальности человеческого существования.

Абсолютистская интерпретация ценностей представляет их как нечто неизменное, раз и навсегда данное, самодовлеющее, непреходящее, вечное. Абсолютность ценностей выводится обычно из природы универсума или из всемогущества (и всеблагости) Бога. Релятивистская же интерпретация ценностей замыкается в конечном счете на субъективных желаниях и предпочтениях человека, на том, что «нет ни хорошего, ни дурного, но лишь мышление делает вещи таковыми». Сюда же следует отнести и все разговоры о зависимости ценностей от конкретных обстоятельств времени и места, от этнической, культурной и цивилизационной специфики.

Назвав рассмотренные оппозиции одинаково ложными, мы тем не менее не отказываем им в эвристической продуктивности. Они заостряют, делают более прозрачной саму проблему, помогают выявить точки опоры (отталкивания) в процессе поиска ее теоретического разрешения. Если говорить о степени эвристической состоятельности, то ее больше всего в релятивистской точке зрения. Идея, в ней заключенная, вообще-то верная: нет абсолютных ценностей, все ценности относительны. Но только относительность нужно понимать не в духе релятивизма (хотя «относительность» и «релятивность» - синонимы). Релятивизм - это, грубо говоря, что хочу, то и ворочу. Явная крайность, и комментарии тут излишни. Другое дело относительность как «относительно кого- или чего-нибудь». В ней есть субъективность, но нет субъективизма.

Но прежде чем продолжить анализ в намеченном направлении, рассмотрим субъект-объектную структуру ценностей. Ее нам необходимо знать по двум соображениям. Во-первых, это - проблемная ось всех относительных ценностей (ценностей, трактуемых в терминах относительности). Во-вторых, она, на наш взгляд, является исходной и для всех рассмотренных выше оппозиций.

2. Антитеза субъекта и объекта в структуре ценностей

Суть поставленного здесь вопроса лучше всего пояснить или прояснить на каком-то конкретном примере. Скажем, на таком: Вы утверждаете, что Ваш друг совершил благородный поступок. Предположим, мы полностью с этим согласны - никаких сомнений ни в Вас, ни в Вашем друге у нас нет. Принимаем сказанное и одобряем поступок. Но интересуемся: та ценность, ценность благородства, о которой Вы только что высказались, зародилась где - в Вас или в поступке Вашего друга? Чтобы не отвлекаться на придирки, внесем одно уточнение. Мы, конечно, понимаем, что благородство нельзя исчерпать одним конкретным случаем и потому будем рассматривать данный поступок как данность всякого благородства, как зримое выражение благородства вообще.

Удовлетворяя наш интерес, Вы можете предложить не так уж и много ответов. Самый простой (чтобы отвязаться) таков: «Я просто верю, если хотите, убежден» или «Это мое мнение, мне так кажется». Но с этим никто и не спорит. Мы же договорились, что Ваша искренность под сомнение не ставится. Выясняется ведь другое, а именно, что реально за Вашей искренностью, а прежде - за благородством стоит, возможно, прячется. Но если все-таки говорить об аксиологическом потенциале самой Вашей искренности, то он полностью укладывается в критически разобранный выше релятивизм.

Следующий и тоже искренний ответ: «Благородство - свойство, качество поступка моего друга». Этот ответ нас тоже не удовлетворяет. В поступке с определенностью фиксируется только «объективный набор»: обстоятельства и действия, но никак не благородство. Такое ощущение, что оно откуда-то и кем-то привносится, добавляется.

Наконец, еще один ответ: «Благородство есть то чувство удовлетворения (восхищения), которое я испытываю от поступка моего друга». Здесь опять у нас возражения. Отождествление благородства с процессами переживания, или глубокими внутренними ощущениями, вряд ли оправданно. Сама форма выражения - переживание чего-то - не позволяет ограничиться одним внутренним состоянием субъекта. Не «что-переживание», а «чего-переживание» - родительный падеж здесь не только уместен, но и очень выразителен. Он рождает наше несогласие с процессуально-психическим конституированием благородства.

Обобщая приведенный пример и намечая линию дальнейшего анализа, обратим внимание на следующие моменты. Объяснение ценностей в терминах фактической реальности, понимаемой далее как свойства или качества самих объектов, называется в аксиологии натуралистической ошибкой. Вот как ее раскрывает Дж. Э. Мур: «...Если бы кто-то сказал, например, что удовольствие означает ощущение красного и далее дедуцировал бы из этого, что удовольствие есть цвет, мы бы имели все основания посмеяться над ним и отнестись с недоверием ко всем его последующим суждениям относительно удовольствия». Аксиологический натурализм имеет разные проявления или версии. Одна из самых популярных - гедонизм. В соответствии с ней все ценности, в том числе и фундаментальные, восходят в конечном счете к опыту (переживанию, чувству) удовольствия.

Для нас из всего этого разбора следует один очень важный вывод, который и зафиксируем: неразумно искать ценности только на стороне объекта или только на стороне субъекта, в действительности они возникают и растут в точке их пересечения. Это результат, эффект встречи субъекта с объектом. Наложив на этот вывод установленную ранее идею аксиологической относительности, можно сделать еще один, следующий шаг на пути к раскрытию природы ценностей.