Тема в когнитивной психологии 22 страница

раз не является натуралистическим изоб­ражением, так как он всегда разделен на четыре или восемь частей (рис. 1). Этот образ, разделенный круг, является симво­лом, который можно обнаружить на про­тяжении всей истории человечества, а так­же и в снах наших современников. Мож­но предположить, что изобретение колеса началось с этого образа. Многие изобре­тения возникли из мифологических пред­чувствий и первобытных образов. К примеру, искусство алхимии — мать со­временной химии. Наш сознательный на­учный разум начался в колыбели бессоз­нательного ума. Человек на колесе в сно­видении негра является повторением греческого мифологического мотива Ик-сиона, который за свою обиду на людей и богов был привязан Зевсом к бесконечно вращающемуся колесу. Я привожу этот пример мифологического мотива во сне лишь для того, чтобы проиллюстрировать идею коллективного бессознательного. Один пример, разумеется, еще не доказа­тельство. Но в данном случае нельзя предполагать, что негр изучал греческую мифологию, и исключается возможность того, что он мог видеть какие-либо изоб­ражения греческих мифологических фи­гур. Тем более, что изображения Иксио-на крайне редки. Я мог бы предоставить вам убедительные и подробные доказа­тельства существования этих мифо­логических структур в бессознательном разуме. Но за недостатком времени я сна­чала раскрою вам значение сновидений и снов-сериалов, а затем предоставлю все исторические параллели, символизм идей и образов которых редко знаком даже специалистам. Мне пришлось работать годы, собирая материал. Когда мы займем­ся техникой анализа сновидений, я более подробно остановлюсь на разборе мифоло­гического материала, а сейчас лишь хочу предварительно заметить, что в слое бес­сознательного содержатся мифологичес­кие паттерны и что бессознательное фор­мирует содержания, которые невозможно предписать индивиду и которые, более того, могут оказаться в крайнем проти­воречии с личностной психологией сно­видца. Поразительными порой оказыва­ются и детские сновидения, символика которых подчас поражает глубиной мыс­ли настолько, что невольно воскликнешь

163

сам себе: “Да как это возможно, чтобы ребенок мог такое увидеть во сне?”.

В действительности все достаточно просто. Наш разум имеет свою историю, подобно тому, как ее имеет наше тело. Возможно, кому-то и покажется уди­вительным, что человек имеет аппендикс. А знает ли он, что должен его иметь? Он просто рождается с ним, и все. Миллионы людей не знают, что имеют зобную желе­зу, однако они ее имеют. Так и наш бессознательный разум, подобно телу, яв­ляется хранилищем реликтов и воспоми­наний о прошлом. Исследование структу­ры коллективного бессознательного может привести к таким открытиям, какие де­лаются и в сравнительной астрономии. Не следует думать, что здесь прячется что-то мистическое. Хотя стоит мне заговорить о коллективном бессознательном, как меня сразу же стараются обвинить в об­скурантизме. А речь идет всего лишь о новой области науки, и допущение суще­ствования коллективных бессознательных процессов граничит с тривиальным здра­вым смыслом. Возьмем ребенка: он не рождается с готовым сознанием, но его разум не есть табула раса (tabula rasa). У младенца наличествует определенный мозг, и мозг английского ребенка будет действовать не так, как у австралийца, но в контексте жизненных путей современ­ного гражданина Англии. Сам мозг рож­дается с определенной структурой, рабо­тает современным образом, но этот же самый мозг имеет и свою историю. Он складывается в течение миллионов лет и содержит в себе историю, результатом которой является. Естественно, что он функционирует со следами этой истории, в точности подобным телу, и если поис­кать в основах мозговой структуры, то можно обнаружить там следы архаичес­кого разума.

Идея коллективного бессознательного действительно очень проста. Если бы это было не так, можно было бы говорить о чуде. Но я вовсе не торгую чудесами, а исхожу из опыта. С моим опытом вы бы пришли к таким же выводам по поводу этих архаических мотивов. Случайно вступив в мифологию, я всего-навсего про­чел больше книг, нежели, возможно, вы.

Так вот, однажды, когда я работал в клинике, случился пациент с диагнозом

шизофрении и весьма своеобразными ви­дениями. Он рассказал мне об этих виде­ниях и предлагал при этом “взглянуть тоже". Чуть позже я натолкнулся на кни­гу одного исследователя из Германии (Albrecht Dieterich, “Eine Mithras-liturgie”), опубликовавшего главу о магическом па­пирусе. Я прочел ее с большим интере­сом и на седьмой странице обнаружил ви­дение моего лунатика “слово в слово". Это меня потрясло. Как могло оказаться, что­бы мой клиент мог увидеть подобное? И это был не просто один образ, но серия, и в книге буквально все повторялось. Дан­ный случай я опубликовал в “Символах трансформации”.

Наиболее глубоко лежащий слой, в который мы можем проникнуть в иссле­довании бессознательного, — это то место, где человек уже не является отчетливо выраженной индивидуальностью, но где его разум смешивается и расширяется до сферы общечеловеческого разума, не со­знательного, а бессознательного, в котором мы все одни и те же. Подобно анатоми­ческой схожести тел, имеющих два глаза, два уха, одно сердце и т.д., с несуществен­ными индивидуальными различиями, ра­зумы также схожи в своей основе. Это легко понять, изучая психологию перво­бытных людей. Наиболее ярким фактом в мышлении первобытных является отсут­ствие различия между индивидуумами, совпадение субъекта с объектом, как оп­ределил Леви-Брюль, мистическое участие (participation mystique). Первобытное мышление выражает основную структу­ру нашего разума, тот психологический пласт, который в нас составляет коллек­тивное бессознательное, тот низлежащий уровень, который одинаков у всех. По­скольку базовая структура мозга и разу­ма одна и та же у всех, то функциониро­вание на этом уровне не несет в себе каких-либо различий. И здесь мы не осоз­наем происходящее с вами или со мной. На низлежащем коллективном уровне царит целостность, и никакой анализ здесь невозможен. Если же вы начинаете думать о сопричастности, как о факте, означающем, что в своей основе мы иден­тичны друг другу во всех своих проявле­ниях, то неизбежно приходите к весьма специфическим теоретическим выводам. Дальнейшие рассуждения на этот счет

164

Рис.2. Структура психического бытия человека

нежелательны и даже таят в себе опас­ность. Но некоторые из этих выводов вы должны использовать на практике, по­скольку они помогают в объяснении мно­жества вещей, составляющих жизнь че­ловека.

Я хочу подытожить сказанное, исполь­зуя диаграмму (рис. 2).

На первый взгляд изображенное здесь может показаться сложным, но, в сущно­сти, все выглядит достаточно просто. Представьте, что наша ментальная сфера выглядит наподобие светящегося глобуса. Поверхность, из которой выходит свет, яв­ляется доминирующей функцией лично­сти. Если вы человек, адаптирующийся в окружающем мире, главным образом, с помощью мышления, то ваша поверхность и будет поверхностью мыслящего челове­ка. Ведь вы осваиваете мир вещей и со­бытий путем мышления, и, следователь­но, то, что вы при этом демонстрируете, и есть ваше мышление. Если же вы при­надлежите к другому типу, то налицо будет проявление другой функции.

На диаграмме в качестве периферичес­кой функции выступает ощущение. С его помощью человек получает информацию о внешнем мире. Второй круг — мышле­ние: на основании информации, получен­ной от органов чувств, человек дает пред­мету имя. Затем идет чувство, которое будет сопутствовать его наблюдениям. И,

в конце концов, человек осознает, откуда берутся те или иные явления и что мо­жет произойти с ними в дальнейшем. Это интуиция, с помощью которой мы “видим в темной комнате". Эти четыре функции формируют эктопсихическую систему.

Следующая сфера в диаграмме пред­ставляет сознательный ЭГО-комплекс, к которому обращены функции. Начнем по порядку: память, функция, контролируе­мая волей и находящаяся под контролем ЭГО-комплекса. Субъективные компонен­ты функций могут быть подавлены или усилены силой воли. Эти компоненты не так контролируемы, как память, хотя и она, как вы знаете, несколько ненадежна. Теперь мы переходим к аффектам и ин­вазиям, которые контролируются одной только силой. Единственно, что вы може­те сделать, это пресечь их. Сожмите кула­ки, чтобы не взорваться, ведь они могут оказаться сильнее вашего ЭГО-комплекса.

Разумеется, никакая психическая сис­тема не может быть отражена в такой гру­бой диаграмме. Это, скорее, шкала оценок, показывающая, как энергия или интенсив­ность ЭГО-комплекса, манифестирующая себя в волевом усилии, уменьшается по мере приближения к темной сфере — бессознательному. Прежде всего мы всту­паем в личностное подсознание, некий по­рог в сфере бессознательного. Это часть психики, содержащая те элементы, кото­рые могут быть осознанными. Многие вещи именуются бессознательными, но это отно­сительно. Есть люди, для которых осознан­но практически все, что может осознать человек. Конечно, в нашем цивилизован­ном мире есть много неосознанных вещей, хотя индусы, китайцы, к примеру, осозна­ют то, к чему наши психоаналитики идут долгим, сложным путем. Более того, жи­вущий в естественных, природных услови­ях человек удивительным образом осоз­нает то, о чем городской житель просто не догадывается, а если и вспоминает, то лишь под влиянием психоанализа. Я обнаружил это еще в школе. Я жил в деревне, среди крестьян, и знал то, чего не знали другие мальчишки в городе. Просто мне предста­вился случай и это во многом помогло мне. Анализируя сны или симптомы фантазий невротиков или обычных людей, вы про­никаете в сферу бессознательного, вы пере­ступаете этот искусственный порог.

165

Весьма примечательно то, что человек может развить свое сознание до такой сте­пени, что может сказать: “Ничто челове­ческое мне не чуждо". (Nihil humanum a me alienum puto).

В конце концов мы подходим к ядру, которое вообще не может быть осознано — сфере архетипического разума. Его воз­можные содержания появляются в форме образов, которые могут быть понятны толь­ко в сравнении с их историческими парал­лелями. Если вы не распознаете опреде­ленный материал как исторический и не проведете параллели, то не сможете собрать все содержания в сознании, и последние останутся проектированными <...>. Содер­жания коллективного бессознательного не контролируются волей и ведут себя так, словно никогда в нас и не существовали — их можно обнаружить у окружающих, но

только не в самом себе. К примеру, плохие абиссинцы нападают на итальянцев; или, как в известном рассказе Анатоля Фран­са: два крестьянина живут в постоянной вражде. И когда у одного из них спраши­вают, почему он так ненавидит своего сосе­да, он отвечает: “Но ведь он на другом бе­регу реки!”.

Как правило, когда коллективное бес­сознательное констеллируется в больших социальных группах, то результатом ста­новится публичное помешательство, мен­тальная эпидемия, которая может привес­ти к революции или войне и т. п. Подобные движения очень заразительны — зараже­ние происходит потому, что во время ак­тивизации коллективного бессознательно­го человек перестает быть самим собой. Он не просто участвует в движении, он и есть само движение.

166

Д.Н.Узнадзе

ОБЩЕЕ УЧЕНИЕ ОБ УСТАНОВКЕ¹

Постановка проблемы установки

1. Иллюзия объема.Возьмем два раз­ных по весу, но совершенно одинаковых в других отношениях предмета — скажем, два шара, которые отчетливо отличались бы друг от друга по весу, но по объему и другим свойствам были бы совершенно одинаковы. Если предложить эти шары ис­пытуемому с заданием сравнить их между собой по объему, то, как правило, последу­ет ответ: более тяжелый шар — меньше по объему, чем более легкий. Причем ил­люзия эта обычно выступает тем чаще, чем значительнее разница по весу между ша­рами. Нужно полагать, что иллюзия здесь обусловлена тем, что с увеличением веса предмета обычно увеличивается и его объем, и вариация его по весу, естественно, вну­шает субъекту и соответствующую вариа­цию его в объеме.

Но экспериментально было бы продук­тивнее разницу объектов по весу заменить разницей их по объему, т. е. предлагать повторно испытуемому два предмета, от­личающихся друг от друга по объему, при­чем один (например, меньший) — в пра­вую, а другой (больший) — в левую руку. Через определенное число повторных воз­действий (обычно через 10—15 воздей­ствий) субъект получает в руки пару рав­ных по объему шаров с заданием сравнить их между собой. И вот оказывается, что

испытуемый не замечает, как правило, ра­венства этих объектов: наоборот, ему ка­жется, что один из них явно больше друго­го, причем в преобладающем большинстве случаев в направлении контраста, т. е. большим кажется ему шар в той руке, в которую в предварительных опытах он получал меньший по объему шар. При этом нужно заметить, что явление это выступает в данном случае значительно сильнее и чаще, чем при предложении нео­динаковых по весу объектов. Бывает и так, что объект кажется большим в другой руке, т. е. в той, в которую испытуемый получал больший по объему шар.

В этих случаях мы говорим об ассими­лятивном феномене. Так возникает ил­люзия объема.

Но объем воспринимается не только гаптически, как в этом случае; он оцени­вается и с помощью зрения. Спрашивает­ся, как обстоит дело в этом случае.

Мы давали испытуемым на этот раз тахистоскопически пару кругов, из кото­рых один был явно больше другого, и ис­пытуемые, сравнив их между собою, долж­ны были указать, какой из них больше. После достаточного числа (10—15) таких однородных экспозиций мы переходили к критическим опытам — экспонировали тахистоскопически два равновеликих кру­га, и испытуемый, сравнив их между со­бою, должен был указать, какой из них больше.

Результаты этих опытов оказались сле­дующие: испытуемые воспринимали их иллюзорно; причем иллюзии, как прави­ло, возникали почти всегда по контрасту. Значительно реже выступали случаи пря­мого, ассимилятивного характера. Мы не приводим здесь данных этих опытов². От­метим только, что число иллюзий дохо­дит почти до 100% всех случаев.

2. Иллюзия силы давления.Но, наря­ду с иллюзией объема, мы обнаружили и целый ряд других аналогичных с ней фе­номенов и прежде всего иллюзию давле­ния (1929 г.).

Испытуемый получает при посредстве барестезиометра одно за другим два раздражения — сначала сильное, потом

¹ Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М.: Наука, 1966. С. 140—152, 164—169,
180—183.

² Ср.: Usnadze D. Ueber die Gewichtsteuschung und ihre Analoga. Psychol. For. B. XIV, 1931.

167

сравнительно слабое. Это повторяется 10—15 раз. Опыты рассчитаны на то, что­бы упрочить в испытуемом впечатление данной последовательности раздражений. Затем следует так называемый критичес­кий опыт, который заключается в том, что испытуемый получает для сравнения вме­сто разных два одинаково интенсивных раздражения давления.

Таблица 1

+ число случаев контраста;

— число ассимиляций;

= число адекватных оценок;

? число неопределенных ответов.

То же значение имеют эти знаки и во всех

нижеследующих таблицах.

Результаты этих опытов показывают, что испытуемому эти впечатления, как правило, кажутся не одинаковыми, а раз­ными, а именно: давление в первый раз ему кажется более слабым, чем во второй раз. Таблица 1, включающая в себя резуль­таты этих опытов, показывает, что число таких восприятий значительно выше, чем число адекватных восприятий.

Нужно заметить, что в этих опытах, как и в предыдущих, мы имеем дело с иллюзи­ями как противоположного, так и симмет­ричного характера: чаще всего встреча­ются иллюзии, которые сводятся к тому, что испытуемый оценивает предметы кри­тического опыта, т. е. равные эксперимен­тальные раздражители как неодинаковые, а именно: раздражение с той стороны, с которой в предварительных опытах он получал более сильное впечатление давле­ния, он расценивает как более слабое (ил­люзия контраста). Но бывает в определен­ных условиях и так, что вместо контраста появляется феномен ассимиляции, т. е. давление кажется более сильным как раз в том направлении, в котором и в предва­рительных опытах действовало более ин­тенсивное раздражение.

Мы находим, что более 60% случаев оценки действующих в критических опы­тах равных раздражений давления наши­ми испытуемыми воспринимается иллю­зорно. Следовательно, не подлежит

сомнению, что явления, аналогичные с ил­люзиями объема, имели место и в сфере восприятия давления, существенно отли­чающегося по структуре рецептора от вос­приятия объема.

3. Иллюзия слуха.Наши дальнейшие опыты касаются слуховых впечатлений. Они протекают в следующем порядке: испытуемый получает в предварительных опытах при помощи так называемого “па­дающего аппарата" (Fallaparat) слуховые впечатления попарно: причем первый член пары значительно сильнее, чем второй член той же пары. После 10—15 повторений этих опытов следуют критические опыты, в которых испытуемые получают пары равных слуховых раздражений с задани­ем сравнить их между собой.

Результаты этих опытов суммированы в табл. 2, которая показывает, что в дан­ном случае число иллюзий доходит до 76%. Следует заметить, что здесь, как, впро­чем, и в опытах на иллюзию давления (табл. 1), число ассимилятивных иллюзий выше, чем это бывает обыкновенно; зато, конеч­но, значительно ниже число случаев кон­траста, которое в других случаях нередко поднимается до 100%. Нужно полагать, что здесь играет роль то, что в обоих этих слу­чаях мы имеем дело с последовательным порядком предложения раздражений, т. е. испытуемые получают раздражения одно за другим, но не одновременно, с заданием сравнить их между собой, и нами замечено, что число ассимиляций значительно рас­тет за счет числа феноменов контраста.

Таблица 2

Ниже мы попытаемся объяснить, почему это бывает так.

Цифры, полученные в этих опытах, не оставляют сомнения, что случаи феноме­нов, аналогичных с феноменом иллюзий объема, имеют место и в области слуховых восприятий.

4. Иллюзия освещения.Еще в 1930г. я имел возможность высказать предполо­жение¹, что явления начальной переоцен­ки степени освещения или затемнения при

168

светлостной адаптации могут относиться к той же категории явлений, что и описан-ные нами выше иллюзии восприятия. В дальнейшем это предположение было про-верено в моей лаборатории следующими опытами: испытуемый получает два кру-га для сравнения их между собой по степе-ни их освещенности, причем один из них значительно светлее, чем другой. В пред­варительных опытах (10—15 экспозиций) круги эти экспонируются испытуемым в определенном порядке: сначала темный круг, а затем — светлый. В критических же опытах показываются два одинаково светлых круга, которые испытуемый сравнивает между собой по их освещенно-сти. Результаты опытов, как показывает таблица 3, не оставляют сомнения, что в критических опытах, под влиянием пред­варительных, круги не кажутся нам оди­наково освещенными: более чем в 73% всех случаев они представляются нашим ис­пытуемым значительно разными. Итак, фе-номен наш выступает и в этих условиях.

Таблица 3

5. Иллюзия количества.Следует отме-
тить, что при соответствующих условиях
аналогичные явления имеют место и при
сравнении между собой количественных
отношений. Испытуемый получает в пред­
варительных опытах два круга, из кото-
рых в одном мы имеем значительно боль-
шее число точек, чем в другом. Число
экспозиций колеблется и здесь в пределах
10—15. В критических опытах испытуе-
мый получает опять два круга, но на этот
раз число точек в них одинаковое. Испы­
туемый, однако, как правило, этого не за-
мечает, и в большинстве случаев ему ка-
жется, что точек в одном из этих кругов
заметно больше, чем в другом, а именно
больше в том круге, в котором в предва-
рительных опытах он видел меньшее чис­
ло этих точек.

Таким образом, феномен той же иллю-зии имеет место и в этих условиях.

6. Иллюзия веса.Фехнер в 1860 г., а
затем Г. Мюллер и Шуман в 1889 г. обра-
тили внимание еще на один, аналогичный
нашим, феномен, ставший затем известным
под названием иллюзии веса. Он заключа-

ется в следующем: если давать испытуе-мому задачу повторно, несколько раз под­ряд, поднять пару предметов заметно нео-динакового веса, причем более тяжелый правой, а менее тяжелый левой рукой, то в результате выполнения этой задачи у него вырабатывается состояние, при котором и предметы одинакового веса начинают ему казаться неодинаково тяжелыми, причем груз в той руке, в которую предваритель-но он получал более легкий предмет, ему начинает казаться чаще более тяжелым, чем в другой руке.

Мы видим, что по существу то же явле-ние, которое было указано нами в ряде предшествующих опытов, имеет место и в области восприятия веса.

7. Попытки объяснения этих феноме-нов.Теория Мюллера. Если просмотрим все эти опыты, увидим, что в сущности всю-ду в них мы имеем дело с одним и тем же явлением: все указанные здесь иллюзии имеют один и тот же характер — они воз-никают в совершенно аналогичных усло-виях и, следовательно, должны представ-лять собой разновидности одного и того же феномена. Поэтому теория Мюллера, построенная специально с целью объясне-ния одного из указанных явлений, именно иллюзии веса, не может в настоящее время считаться удовлетворительной. Она имеет в виду специфические особенности воспри­ятия веса и, конечно, для объяснения ил­люзий других чувственных модальностей должна оказаться несостоятельной.

В самом деле, Мюллер рассуждает сле-дующим образом: когда мы даем испы­туемому в руки несколько раз по паре неодинаково тяжелых предметов, то, в конце концов, у него вырабатывается при­вычка для поднимания первого, т. е. бо-лее тяжелого члена пары мобилизовать более сильный мускульный импульс, чем для поднимания второго члена пары. Если же теперь, после повторения этих опытов достаточное число раз (10—15 раз), дать тому же испытуемому в каждую руку по предмету одинакового веса, то предметы эти будут казаться ему опять неодинаково тяжелыми. Ввиду того, что у него выра-боталась привычка правой рукой подни­мать более тяжелый предмет, он мобили­зует при поднимании тяжести этой рукой более сильный импульс, чем при подни­мании другой рукой. Но раз в данном

169

случае фактически приходится поднимать предметы одинакового веса, то, понятно, мо­билизованный в правой руке импульс к более тяжелому “быстрее и легче отры­вает” тяжесть с подставки, чем это имеет место с левой стороны, и тяжесть справа легче “летит вверх”, чем тяжесть слева.

Психологическую основу иллюзии, сле­довательно, следует полагать, согласно этой теории, в переживании быстроты подни­мания тяжести: когда она как бы “летит вверх”, она кажется легкой, когда же, на­оборот, она поднимается выше медленно, то она как бы “прилипает к подставке" и пе­реживается как более тяжелый предмет. Такова теория Мюллера.

Мы видим, что решающее значение, согласно этой теории, имеет впечатление “взлета вверх” или “прилипания” тяжес­ти к подставке: без этих впечатлений мы не чувствовали бы различия между обеи­ми тяжестями — иллюзия бы не имела места.

Но ведь явления этого рода мы можем переживать лишь в случаях поднимания тяжестей, т. е. там, где имеет смысл гово­рить о впечатлениях “взлета вверх” или “прилипания к подставке". Между тем, по существу то же явление, как мы видели, имеет место и в ряде случаев, где о впе­чатлениях этого рода и речи не может быть. Так, мы имеем дело с иллюзиями объема, силы давления, слуха, освещения, количества, словом, с иллюзиями, которые по существу нужно трактовать как раз­новидности одного и того же явления, не имеющего существенной или вовсе ника­кой связи с какими-нибудь определенны­ми периферическими процессами. Оста­ваясь одним и тем же феноменом, в тактильной сфере она становится иллю­зией давления, в зрительной и гапти-ческой — иллюзией объема, в мускуль­ной — иллюзией веса и т. д. По существу же она остается одним и тем же фено­меном, для понимания сущности которо­го особенности отдельных чувственных мо­дальностей, в которых он проявляется, существенной роли не играют. Поэтому совершенно ясно, что для объяснения это­го феномена мы должны отвлечься от теории Мюллера и искать его в другом направлении.

И вот прежде всего возникает вопрос: что находим мы общего, в условиях на­ших опытов, в деятельности отдельных сен­сорных модальностей, что можно было бы признать общей основой, на которой выра­стают констатированные нами аналогич­ные друг другу явления иллюзии?

Теория “обманутого ожидания". В пси­хологической литературе мы встречаем теорию, которая, казалось бы, вполне отве­чает поставленному здесь нами вопросу. Это — теория “обманутого ожидания”. Правда, при ее разработке упомянутые нами аналоги иллюзии веса были еще не­известны: они были впервые опубликова­ны нами в связи с проблемой об основах данной иллюзии позднее¹. Тем больше внимания заслуживает эта теория сейчас, когда наличие этих аналогов определенно указывает, что в основе интересующих здесь нас феноменов должно лежать нечто, имеющее по существу лишь формальное значение и потому могущее оказаться год­ным для объяснения тех случаев, которые, касаясь материала различных чувственных модальностей, столь сильно отличаются друг от друга со стороны содержания.

Теория “обманутого ожидания” пыта­ется объяснить иллюзию веса следующим образом: в результате повторного подни­мания тяжестей (или же для объяснения наших феноменов мы могли бы сейчас до­бавить — повторного воздействия зритель­ного, слухового или какого-либо другого впечатления) у испытуемого вырабатыва­ется ожидание, что в определенную руку ему будет дан всегда более тяжелый пред­мет, чем в другую, и когда в критическом опыте он не получает в эту руку более тя­желого предмета, чем в другую, его ожида­ние оказывается обманутым, и он, недооце­нивая вес полученного им предмета, считает его более легким. Так возникает, согласно этой теории, впечатление контра­ста веса, а в соответствующих условиях и другие обнаруженные нами аналоги этого феномена.

Нет сомнения, что теория эта имеет определенное преимущество перед мюлле-ровской, поскольку она в основе признает возможность проявления наших феноме­нов всюду, где только может идти речь об “обманутом ожидании”, следовательно, не

170

только в одной, но и во всех наших чув­ственных сферах. Наши опыты именно и показывают, что интересующая здесь нас иллюзия не ограничивается сферой одной какой-нибудь чувственной модальности, а имеет значительно более широкое распро­странение.

Тем не менее принять эту теорию не представляется возможным. Прежде всего она мало удовлетворительна, поскольку не дает никакого ответа на существенный в нашей проблеме вопрос — вопрос о том, почему, собственно, в одних случаях возни­кает впечатление контраста, а в других — ассимиляции. Нет никаких оснований считать, что субъект действительно “ожи­дает”, что он и в дальнейшем будет полу­чать то же соотношение раздражителей, какое он получал в предварительных опы­тах. На самом деле такого “ожидания” у него не может быть, хотя бы после того, как выясняется после одной—двух экспо­зиций, что он получает совсем не те раз­дражения, которые он, быть может, действи­тельно “ожидал” получить. Ведь в наших опытах иллюзии возникают не только после одной—двух экспозиций, но и далее.

Но и независимо от этого соображения теория "обманутого ожидания” все же дол­жна быть проверена и притом проверена, если возможно, экспериментально; лишь в этом случае можно будет судить оконча­тельно о ее приемлемости.

Мы поставили специальные опыты, ко­торые должны были разрешить интересу­ющий здесь нас вопрос о теоретическом значении переживания “обманутого ожи­дания”. В данном случае мы использова­ли состояние гипнотического сна, посколь­ку оно предоставляет в наше распоряжение выгодные условия для разрешения постав­ленного вопроса. Дело в том, что факт ра­порта, возможность которого представля­ется в состоянии гипнотического сна, и создает нам эти условия.

Мы гипнотизировали наших испытуе­мых и в этом состоянии провели на них предварительные опыты. Мы давали им в руки обычные шары — один большой, дру­гой — малый и заставляли их сравнивать эти шары по объему между собой. По окон­чании опытов, несмотря на факты обыч­ной постгипнотической амнезии, мы все же специально внушали испытуемым, что они должны основательно забыть все, что с ними