Социально-политическая обстановка

В процессе поиска путей наиболее эффективного перехода страны к мирной жизни, наблюдались противоречивые тенденции в общественно-политической обстановке. В годы войны командная система управления, возведенная в абсолют, сумела мобилизовать все силы и средства для победы над врагом, показала свою эффективность. По окончании войны общество оказалось перед выбором - либо переход к мирной жизни страны-победительницы будет осуществляться в рамках прежней административно-командной системы (эффективной для военного времени), либо она претерпит изменения в сторону демократизации.

Послевоенные годы начались с пафоса победы, подъема энтузиазма людей, сопряженного с огромными трудностями и лишениями, с надежды и ожидания перемен. Но победа укрепила тоталитарный режим, подняла авторитет И.В. Сталина на недосягаемую высоту. Это позволило консервативно настроенным кругам, опьяненным победой, твердить об идеальности системы и невозможности ее улучшения. Вся послевоенная жизнь строилась на противоречии между потребностью общества к обновлению и возможностью ограничиться частными уступками и полумерами при сохранении и укреплении существующей системы.

Вторая мировая война на время отложила вопрос о приоритетном пути развития человечества - западной цивилизации или социализма. Угроза фашизма объединила Запад и СССР в борьбе с «коричневой чумой». Однако когда фашизм был разгромлен, проблема противоборства двух систем вновь встала перед человечеством. Успешное сотрудничество в годы войны со странами антигитлеровской коалиции и победа над фашизмом дала Советскому Союзу не только теоретическую, но и практическую возможность интегрироваться[94] в мировую экономику и развиваться вместе со всем цивилизованным миром. Несмотря на то, что СССР после победы в войне стал великой державой, обладал первой в мире по численности армией, контролировал значительную часть территории освобожденной Европы, страна была разорена. Кроме того, в области некоторых видов промышленных технологий и США, и Великобритания значительно обогнали СССР, экономический потенциал которого в западных регионах к тому же понес огромные потери. Эти обстоятельства объективно толкали Советский Союз на более тесное сотрудничество с западными странами, более восприимчивыми к реалиям послевоенного мира и провозгласившими приоритет общечеловеческих ценностей. Непреодолимой преградой на этом пути оставалась сама политическая система СССР, основанная на идеях классовой борьбы, уничтожения империализма и победы социализма во всем мире. Консервативность и негибкость политической системы СССР и его официальной коммунистической идеологии пугали Запад. При отсутствии демократических изменений в стране Советский Союз был обречен на изоляцию.

Первое время после войны советские люди жили ожиданиями перемен к лучшему. Считая, что главные трудности позади, они мирились с полуголодным существованием и надеялись, что добытая с таким трудом и жертвами победа коренным образом изменит их жизнь. На глазах менялся послевоенный мир, и они были полны надежд, что эти изменения захватят и их жизнь. Чаяния народа не ограничивались лишь улучшением материального благосостояния. Теплилась надежда, что отпадет надобность в политических и идеологических ограничениях, всеобъемлющем контроле и репрессиях. В обществе ходили обнадеживающие слухи о предстоящем роспуске колхозов. Интеллигенция надея­лась на ослабление идеологического контроля, реализацию своих творческих устремлений. Не только простые труженики, но и политические, и промышленные руководители лелеяли надежды на ослабление напряженности господствующей в промышленности и сельском хозяйстве в предвоенные и военные годы. Все ждали спада напряжения физического, идейного и политического.

В тяжелый момент катастрофических поражений 1941 г. И.В. Сталин как руководитель советского государства обратился к гражданам своей страны, «к братьям и сестрам», как он их назвал, за помощью и поддержкой. Народ откликнулся на этот призыв и вправе был после одержанной победы рассчитывать на соот­ветствующий отклик вождя.

Следует иметь в виду, что в общественном сознании за годы войны произошла некоторая идеализация предвоенной мирной жизни. Невзгоды и трудности забылись, а в памяти остались красочные праздники, небывалый энтузиазм первых пятилеток. Для многих людей мирная жизнь отождествлялась с возвратом к тому, что было до войны. Однако даже эти, не столь притязательные надежды людей не реализовывались. Наступление нормальной мирной жизни все откладывалось и откладывалось, а ссылки на временные послевоенные трудности воспринимались все более и более недоверчиво.

В верхних эшелонах власти не могли не заметить нарастания критических настроений в обществе. В узком кругу, без широкого обсуждения, среди молодых партийных функционеров предпринимались попытки разрешить послевоенные противоречия. Выдвинутые войной на руководящие посты в стране молодые, смелые, инициативные и высокопрофессиональные люди искали ответ на вопросы - почему народ-победитель находится на полуголодном пайке? Почему временные трудности стали постоянными? Профессионализм подсказывал им необходимость изменений, новых подходов к организации производства и повседневной жизни людей. Однако их радикализм был ограничен рамками советской системы и коммунистической идеологии.

Тем не менее, в 1946 г. в высших государственно-партийных кругах появился проект новой Конституции СССР. В ходе его закрытого обсуждения предполагалось значительное расширение прав и свобод личности, демократизация общественного строя, наличие в сфере экономики небольшого частного сектора при обеспечении приоритета общественной собственности на средства производства. Планировалось расширить права и самостоятельность предприятий при сохранении централизованного управления экономикой, разрешить выход из колхоза и единоличные крестьянские хозяйства, кустарное производство без наемного труда. Возврат к идее соединения элементов рыночной экономики и планового производства являлся своего рода движением по замкнутому кругу. Подобный путь решения острых социально-политических и экономических проблем в рамках советской политической системы уже был апробирован[95] в 20-е гг. и показал свою несостоятельность. В 1947 г. в высшем партийном руководстве рассматривались проекты новой программы и устава партии, где предусматривалось значительное расширение внутрипартийной демократии, освобождение партии от прямого управления экономикой, широкая ротация партийных кадров всех уровней, альтернативные выборы.

Однако эти проекты так и не были вынесены на широкое обсуждение не только в обществе, но и в самой партии. После недолгих закрытых дискуссий по вопросу о необходимости демократизации системы И.В. Сталин пресек радикальные настроения.

Попытки переосмысления послевоенной ситуации в стране все отчетливее слышались не только во властных структурах, но и в обществе. По окончании войны критический запал «поколения победителей» остался нереализованным и стал питательной средой для деятельности послевоенной молодежи. В Москве, Воронеже, Челябинске, Свердловске возникли неформальные молодежные группы в среде старшеклассников и студентов. Попытки осмысления ситуации в стране и мире выходили за рамки официальных учебных программ. Стремясь понять происходящее, молодежь обращалась к фундаментальным проблемам философии, истории, литературы, а через них - к вопросам современной политики. Зараженные «вирусом сомнения», они пытались объяснить причины бедственного положения страны, победившей в мировой войне, руководимой партией на основе «самой научной» в мире теории, имеющей «самую передовую» экономическую систему. Несоответствие сталинского режима с социализмом как общественным идеалом было очевидным. Вывод напрашивался сам собой - в СССР построен псевдосоциализм, который необходимо перестроить, изменить, улучшить. Молодежь пыталась найти пути к истинному социализму с широкой народной демократией, не выходя, однако, за рамки советской системы. В обществе зрела новая сила, которая со временем могла стать во главе процесса демократического обновления этой политической системы. И.В. Сталин и его окружение были убеждены в том, что созданная в СССР система не подлежит реформированию, а ее демократизация - это прямой путь к краху самой системы. Вследствие этого реакция властей на политическое инакомыслие молодежи бала незамедлительной, а установка вполне конкретной - «уничтожить антисоветские и террористические молодежные группы в зародыше».

В августе 1946 г. в Верховный Суд РСФСР поступили сразу три дела по «контрреволюционной деятельности» молодежи. Первое из них касалось пятерых молодых людей, которые обвинялись в организации конспиративных встреч, антисоветских разговорах, распространении «клеветнических измышлений» о перерождении коммунистической партии и советского правительства, об отсутствии демократии в СССР и нарушении Основного закона страны. Другая группа, в основном студенты, обвинялась в выпуске поэтического альманаха в традициях символизма[96].Именно последнее обстоятельство и было расценено как крамола, как своеобразный способ «маскировки» контрреволюционного содержания публикаций альманаха. По третьему делу проходили семь школьников, «подрывная деятельность» которых заключалась в том, что они «писали и размножали от руки печатными буквами контрреволюционные листовки и расклеивали их на домах, призывая к свержению правительства». В ходе судебного разбирательства специально было отмечено, что «участники антисоветских групп никакой особо строгой конспирации своей контрреволюционной деятельности не соблюдали». В сущности, это была еще не политика, а полуигра. Однако мера наказания по 58 статье уголовного кодекса и сроки заключения членов молодежных организаций оказались вполне настоящими.

Судебные процессы над молодежными группами показали, что в стране зреет недовольство, для которого есть объективные причины. Пружина критических настроений в послевоенное время раскручивалась постепенно. Советские люди после победы еще какое-то время продолжали жить и работать по инерции в режиме военного времени. Но постепенно символы военных лет исчезли, успехи восстановления национальной экономики были налицо, а жизнь не становилась лучше. Даже отмена карточной системы в 1947 г., в результате которой многие лишились гарантированного куска хлеба и не могли на свою зарплату купить минимальное количество продуктов, наглядно показала продолжающееся пренебрежение человеческими интересами. Оправдание подобного положения сложностью и масштабностью задач восстановления в кратчайшие сроки и любой ценой уже не воспринималось. Люди выдвигали требование повышения уровня жизни. Рост недовольства говорил о том, что отлаженный механизм системы начал давать сбои.

В целях снижения социальной напряженности сталинский режим предпринял декоративную, видимую демократизацию. В сентябре 1945 г. было отменено чрезвычайное положение и упразднен Государственный комитет обороны, в марте 1946 г. Совет народных комиссаров СССР был преобразован в Совет министров, а наркоматы в - министерства. Прошли выборы в Верховные Советы республик и Верховный Совет СССР, в результате чего обновился депутатский корпус, не менявшийся в годы войны. Впервые были проведены прямые и тайные выборы народных судей и заседателей. Однако вся полнота власти по-прежнему оставалась в руках партийного руководства.

Война во многом способствовала выдвижению на первые роли людей неординарных, способных рисковать, принимать ответственные решения без оглядки на начальство и в экстремальных условиях. Эти люди, в годы войны почувствовавшие себя не просто винтиками, а реальными участниками событий, влияющими на их ход и результаты. Кроме того, война «проломила» тот железный занавес, которым страна была отгорожена от остального мира. Участники европейского похода Красной Армии, а их было более 10 млн. чел., многочисленные репатрианты (около 5,5 млн. чел.), воочию увидели тот буржуазный мир, о котором они знали исключительно из пропагандистских материалов, разоблачавших его пороки. Различия в отношении к личности, в уровне жизни в этих странах и СССР были настолько велики, что это не могло не посеять сомнение, у оказавшихся в Европе советских людей в правильности оценок, звучавших из уст пропагандистов, целесообразности пути, по которому страна шла все эти годы.

В мирное послевоенное время они попытались реализовать свои знания и умения на практике, однако, сразу же натолкнулись на противодействие системы, которая и после окончания войны продолжала работать в режиме команд и приказов сверху и не терпела никакой самодеятельности и импровизации. Творческий потенциал активной личности оказался невостребованным.

Противоречие активной личности и тоталитарной системы, все возрастающее критическое настроение народа-победителя не могли пройти мимо творческой интеллигенции. Онавыражала эти проблемы через искусство и литературу. Следует иметь в виду, что во время войны контроль над интеллектуальной жизнью страны был несколько ослаблен, и это давало возможность интеллигенции все смелее поднимать для обсуждения сложные и противоречивые проблемы. Конечно, критика носила локальный характер и не выходила за рамки «отдельных недостатков». Однако при ближайшем рассмотрении отчетливо вырисовывался портрет несовершенного сталинского социализма. Интеллект страны, выступающий даже в завуалированной форме против системы, был чрезвычайно опасен для И.В. Сталина и его окружения.

Духовная жизнь общества

Одной из важнейших задач второй половины 40-х гг. было возрождение разрушенной войной образовательной системы. Начиналось оно со строительства школ. Только в 1946-1950 гг. было возведено 18538 школьных зданий. В 1950-51 учебном году в 222 тыс. общеобразовательных школ страны обучалось около 35 млн. детей. Неуклонно росли расходы на науку и образование. Уже в 1946 г. они увеличились в сравнении с предыдущем годом более чем в 2,5 раза. Началась реализация прерванной войной программы всеобщего 7-летнего образования. Задачи восстановления требовали новых отрядов специалистов высшей квалификации. В 1946-1948 гг. число высших учебных заведений страны превысило довоенный уровень, а по количеству студентов этот показатель был перекрыт еще в 1947 г. Тяга к знаниям людей, переживших войну, была просто удивительной. Целая армия молодых людей, не успевших получить образование до войны, обучалось теперь без отрыва от производства. К концу четвертой пятилетки в вузах было подготовлено 652 тыс. инженеров, учителей, врачей, агрономов и других специалистов, а средние специальные учебные заведения выпустили за это время 1278 тыс. чел. Именно в молодежной, студенческой среде особенно сильно проявлялось стремление к демократическим переменам.

Однако сталинский режим не собирался идти ни на какие уступки. Реакция руководства партии не заставила себя долго ждать. Ответом на надежды народа, его стремление к демократизации общества, свободе явились ужесточение кон­троля над всеми сферами духовной жизни и новый виток массовых репрессий. Летом 1946 г. власти развернули широкомасштабное наступление против любого проявления интеллектуального творчества, в котором наблюдались «западное влияние», «упадничество» и т.д. Эта кампания шла под личным руководством секретаря ЦК ВКП(б) по идеологии А.А. Жданова и была окрещена ее жертвами «ждановщиной».

Что же так напугало представителей высшей власти? Скорее всего, И.В. Сталин и его окружение давали себе отчет о силе влияния творческой интеллигенции на умы и настроения людей. В 30-е гг. запуганная и послушная интеллигенция внесла значительную лепту в возведение культа вождя. При свободе же творчества она неминуемо бы пришла к объективному анализу ситуации в стране и всесторонней критике основных направлений деятельности партии и государства. «Освобожденное слово», по мнению И.В. Сталина, способно было нанести чувствительный удар по самой системе и привести к попыткам ее совершенствования, демократизации, а в случае неудачи - к отрицанию самой системы.

Государственно-партийная монополия на идеологию восстанавливалась революционными темпами. Созданный 1 августа 1946 г. журнал «Партийная жизнь» должен был всесторонне контролировать интеллектуальную, научную и культурную жизнь, бороться с проявлениями чуждых иностранных влияний, подрывающих дух коммунизма. 14 августа 1946 г. появилось постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», где «причесывались» мысли интеллигенции. Критикуя опубликованные в этих журналах произведения А.А. Ахматовой и М.М. Зощенко, автор постановления (А.А. Жданов) напомнил творческим работникам, что они забыли, кто и как определяет свободу их творчества. Он назвал М.М. Зощенко «литературным хулиганом», а великую поэтессу, женщину, которой в 1946 г. было 57 лет, представил «блудницей и монахиней, у которой блуд смешался с молитвой». И.В. Сталин, упражняясь с ним в грубости и хамстве, назвал М.М. Зощенко «дураком, балаганным рассказчиком». М.М. Зощенко и А.А. Ахматова были исключены из Союза писателей, их произведения перестали печатать, тем самым, лишив заработка. Журнал «Ленинград» был закрыт, а в журнале «Звезда» заменено руководство.

Резкой критике были подвергнуты даже те писатели, творчество которых вполне отвечало требованиям партии. Так, руководитель Союза писателей А.А. Фадеев был раскритикован за первоначальный вариант романа «Молодая гвардия». Ему ставилось в вину, что в романе «недостаточно показано партийное руководство молодыми подпольщиками». Поэт-песенник М.В. Исаковский критиковался за пессимизм стихов «Враги сожгли родную хату». Публичной травле подверглись писатели Ю.П. Герман, Э.Г. Казакевич. Велось следствие по делу И.Г. Эренбурга, В.С. Гроссмана, С.Я. Маршака.

Эти постановления Коммунистической партии вводили жесткий идеологический контроль над деятельностью творческой интеллигенции и, в частности, в области литературы, драматургии, театра, музыки. Следовавшие одна за другой про­пагандистские кампании были направлены против влияния западной буржуазной идеологии, против всех проявлений терпи­мости и какой-либо снисходительности к любым проявлениям во всех видах творчества и взглядов, кроме коммунистических. Любое проявление оригинальности, самостоятельности в твор­честве художника, писателя, кинорежиссера, которое, по мне­нию властей, свидетельствовало об отходе от коммунистической идеологии, сурово осуждалось.

По инициативе И.В. Сталина были предприняты попытки сформулировать критерии советского искусства, обобщенные в разрекламированной формуле А.А. Жданова: «Не все доступное гениально, но все подлинно гениальное доступно, и оно тем гениальнее, чем доступнее для широких масс». Отсюда вытекало, что гениальность, мастерство творца искусства определяется и проверяется степенью доступности его творчества. Новому первому секретарю Союза писателей СССР А.А. Фадееву, который вовремя внес «коррективы» в свое творчество, предписывалось навести порядок в писательской среде.

В сентябре 1946 г. появилось постановление ЦК ВКП(б), направленное против «безыдейных» произведений кинематографа. Особой критике за отход от принципа социалистического реализма и партийности подверглись лучшие советские режиссеры - В.И. Пудовкин, Г.М. Козинцев, С.М. Эйзенштейн. Объектом для атаки на кино был избран фильм «Большая жизнь» о шахтерах Донбасса. Авторам инкриминировалось[97] неправильное отображение роли современного машинного производства, деятельности партийных работников.

Руководителям советского кинематографа было хорошо известно, что И.В. Сталину весьма импонировали первый русский царь Иван Грозный и первый русский император Петр I. Поэтому эти исторические личности и появились на советском экране. Их беспощадность в борьбе с оппозицией была сродни беспощадности самого «отца народов». Режиссер С.М. Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» попытался проникнуть в психологию русского царя, понять причины его патологической жестокости, и это вызвало раздражение И.В. Сталина. «Правда» писала, что режиссер показал великого царя не как прогрессивную историческую личность, а как «Гамлета, раздираемого противоречиями». Опричников, по мнению газеты, С.М. Эйзенштейн представил как «кучку дегенератов[98], банду разбойников с большой дороги». Не секрет, что многие усмотрели в этом откровенный намек авторов фильма на Л.П. Берию и его палачей.

Атака на театр началась по инициативе еженедельника «Культура и жизнь». Это была широкомасштабная кампания против «декадентских[99] тенденций» в театре, в результате чего из репертуара были исключены пьесы зарубежных драматургов. В конце 1947 г. «ждановщина» повела наступление на музыкальную сферу, что вылилось в постановление ЦК ВКП(б) «О декадентских тенденциях в советской музыке». Произведения С.С. Прокофьева, А.И. Хачатуряна, В.И. Мурадели подверглись уничтожающей критике за «формализм»[100], «неправильную» трактовку межнациональных отношений, «элитарность», уход авторов в мир абстракций и т.д.

В конце 1948 г. формализм затмил новый вредный уклон - «космополитизм»[101], пришедший с «упаднического запада». Во имя отпора «космополитизму» был объявлен запрет на контакты и вступление в брак советских граждан с иностранцами. Вскоре критика «космополитизма» приобрела открытый антисемитский[102] характер. Поход против еврейской интеллигенции, обвиненной в «индивидуалистическом и скептическом обособлении», «сионистской деятельности в интересах империализма», приобрел тотальный характер. Были распущены Еврейский антифашистский комитет, еврейские культурные организации.

В годы войны знания ученых были востребованы властью, многих из них возвратили из заключения. Постепенно, хотя и в известных рамках, шло возрождение свободомыслия в науке, без которого она обречена на загнивание. Творческая атмосфера не была утрачена и после победы, когда развернулись оживленные дискуссии среди историков, философов, биологов, физиков, кибернетиков, экономистов. Однако эти дискуссии были использованы партийным руководством для «усиления партийной направленности науки», а отдельными ее представителями - для сведения счетов с научными оппонентами.

Сделав головокружительную карьеру в 30-е гг. на критике «кулаков от науки», добившись ареста в 1940 г. академика Н.И. Вавилова, который умер в саратовской тюрьме в 1943 г., Т.Д. Лысенко в 1947-1948 гг. возобновил атаку на генетиков и биологов-менделистов. Началась кампания в печати, направленная на шельмование «антидиалектической» генетики и ее представителей, ставивших опыты на мухах дрозофилах. Критика «мухолюбов-человеконенавистников» завершилась тем, что в августе 1948 г. сессия ВАСХНИЛ изгнала из Академии ведущих ученых-»менделистов», среди которых было много лиц еврейской национальности. Под огонь критики попали академики П.М. Жуковский, А.Д. Сперанский, И.И. Шмальгаузен и десятки их учеников. Т.Д. Лысенко, являясь создателем псевдонаучного мичуринского учения в биологии, отрицал классическую генетику, как «идеалистическую» и буржуазную науку, утверждал возможность наследования приобретенных признаков, «перерождения» одного вида в другой и т.п. Многочисленные практические рекомендации Т.Д. Лысенко для сельского хозяйства были несостоятельными и нанесли большой экономический вред. Однако деятельность Т.Д. Лысенко поддерживалась И.В. Сталиным, а его «учение» и практические рекомендации, направленные на революционную переделку природы и сулившие быстрое решение продовольственной проблемы, внедрялись административными методами. Его заверения о скором невиданном подъеме урожайности на основе «сталинского плана преобразования природы» являлись типичным выражением политики партии по отношению к подлинной науке. В результате монополизма Т.Д. Лысенко и его сторонников были разгромлены научные школы в генетике, ошельмованы честные ученые, деградировало биологическое и сельскохозяйственное образование, затормозилось развитие биологии и сельского хозяйства.

Идеологический контроль особенно жестко осуществлялся в научных исследованиях по истории, философии, политической экономии. Проведенные по инициативе партии дискуссии в отдельных областях науки, по сути дела, были средством осужде­ния крупных ученых, взгляды которых, по мнению властей, не соответствовали концепциям, утвержденным партией. Пресле­дованию подверглись видные ученые филологи, математики, кибернетики, химики, механики. Так дискуссии в исторической науке были сведены, по сути, к усилению безграничного влияния концепции «Краткого курса ВКП(б)» для оправдания существующего политического режима. В ходе этих дискуссий прогрессивными историческими деятелями были объявлены Иван Грозный и его опричники, боровшиеся с боярской оппозицией практически сталинскими методами. Лидеры национальных движений (Т. Костюшко, Шамиль) были объявлены платными агентами зарубежных держав. Якобинский террор во Франции представлялся неизбежным и оправданным. Многие имена и исторические события, не вписывающиеся в сталинскую концепцию, были забыты на долгие годы.

Борьбой с влиянием западных философских концепций была пронизана критика книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии». Автора обвинили в терпимости к идеалистической, буржуазной философии, отсутствии должной полемичности.

Подобного тотального контроля над своей деятельностью не знало ни одно поколение творческих работников. «Ждановщина» охватила своими щупальцами все сферы духовной жизни общества. Большинство подвергнутых остракизму[103] авторов, деятелей искусства, ученых вместе с тем не были арестованы или отправлены в лагеря, в отличие от практики 30-х гг. Но к этому все шло.

Ведущие идеологи партии вели наступление на творческую интеллигенцию не только с целью установления тоталитарного контроля над духовной сферой. Для сталинского руководства немаловажно было отвлечь советских людей от реальных проблем и трудностей, перенести их внимание на тех, кто якобы мешал продвижению вперед, уводил «несознательную молодежь» из-под влияния коммунистической идеологии. «Ждановщина» нанесла значительный вред творческой деятельности интеллектуальных работников, объективно подтолкнула консервативный сталинский режим к апробированной практике массовых репрессий и громких процессов, с помощью которых можно было не только заткнуть рот критикам режима, но и возродить постоянный животный страх у простого человека.

Параллельно с процессом наступления на творческую интеллигенцию власти усиливали ослабевший за годы войны идейно-политический надзор над теми слоями населения СССР, которые находились в оккупированных районах или плену. Боязнь привнесения идеологии западной цивилизации заставляла сталинский режим осуществлять жесткую фильтрацию репатриированных военнопленных и мирных жителей, угнанных на работу в Германию. Из сотен тысяч репатриантов только около 20% получили разрешение вернуться домой, а остальные были отправлены в советские лагеря или приговорены к принудительным работам на восстанавливаемых объектах народного хозяйства.

В первые послевоенные годы И.В. Сталин вернулся к идее автономизации, в которой Россия и русский народ играли бы роль центра. Широкомасштабная русификация была развернута на территориях, которые сравнительно недавно вошли в состав СССР (Западная Украина, Западная Белоруссия, Прибалтийские республики, Молдавия). Проснувшееся в годы войны национальное самосознание жителей западных областей в послевоенное время переросло в открытое противодействие советизации. Нацио­налистическое движение на Украине и в Прибалтике было настолько сильным, что прини­мало форму вооруженного сопротивления, и долгое время сло­мить его не удавалось, так как оно опиралось на поддержку значительной части местного населения. Участники подпольного движения пыта­лись жестоким террором подчинить себе все местное население, не щадя ни детей, ни стариков. Любая форма сотрудничества с властью, отказ от участия в вооруженных акциях против предста­вителей Советской власти и Советской Армии сопровождалась кровавыми расправами. Органы безопасности Советского Со­юза столь же безжалостно расправлялись не только с вооружен­ными людьми, но и с теми, кто оказывал им какую-либо поддержку в любой форме. Несмотря на применение самых жестких репрессивных мер по отношению к «националистическим бандам», сепаратистские выступления были полностью подавлены только к началу 50-х гг.

Наличие значительных противоречий и трудноразрешимых проблем в советском обществе в первые послевоенные годы ставили перед И.В. Сталиным и его окружением дилемму - либо начинать радикальные крупномасштабные реформы по совершенствованию системы, либо возвратиться на путь террора. В психологии советских людей зрело отрицание сталинской системы. Критические настроения и недовольство затрагивали разные аспекты жизнедеятельности общества, но социалистический строй в целом и сам И.В. Сталин оставались пока за рамками этих настроений. Люди еще не осознали истинных причин их бед и лишений, стихийно ставили вопрос о «враждебных силах», которые мешали воплощению в жизнь социалистических идеалов. В народе доминировали традиционные царистско-вождистские взгляды, убежденность в том, что И.В. Сталина окружили нечестные люди, ложно информирующие «отца народов» об истинном положении дел в стране. Правда, в некоторых регионах страны, особенно в Западной Украине, Прибалтике, критика отдельных недостатков перерастала в критику власти и системы в целом.

Тем не менее, выведение И.В. Сталина за рамки критики было спасительным ориентиром для самой системы и давало возможность для ее стабилизации. Негативные массовые настроения в значительной степени усилили неожиданная для большинства населения денежная реформа и отмена карточной системы в 1947 г. В условиях широкого распространения коммерческой торговли подавляющее большинство населения не могло себе позволить купить даже необходимый минимум продуктов. Продовольственное изобилие в коммерческой торговле вступило в противоречие с низкой покупательной способностью большей части населения. Обострение экономической ситуации подталкивало сталинское руководство к конкретным делам.

Однако, поскольку сам И.В. Сталин категорически отрицал возможность радикального реформирования системы, в арсенале властей оставался единственный проверенный в 30-е годы путь - если нельзя реально улучшить положение дел в стране, то следует создать иллюзию разрешения проблем, найти виновных и публично наказать их. С одной стороны, поиск новых «врагов народа» должен был отвлечь массы от реальных проблем, а с другой - возродить утопическую веру в правильность выбранного партией пути.

Поворот 1948 г.

Поворот 1948 г. положил конец послевоенным колебаниям И.В. Сталина и его ближайшего окружения. Народ ждал от власти конкретных действий, а когда они начались, активно поддержал новый вариант версии о «врагах народа», «террористах», «заговорщиках», «убийцах», «шпионах» и т.д. Эти мифические враги обвинялись во всех трудностях послевоенных лет. За широкой пропагандистской кампанией последовали новые процессы.

Неожиданная волна репрессий обрушилась на людей, которые в ходе войны оказались в фашистском плену. Сотни тысяч военнопленных, которых освободила Совет­ская армия в конце войны, и те, которые были освобождены раньше и успели принять участие в боевых действиях, оказались вновь в местах заключения или в ссылке. Это было сделано для устрашения тех, кто в следующем военном конфликте мог предпочесть плен смерти. Кроме того, возвращение бывших военнопленных в свои семьи и трудовые коллективы могло бы, по предположению И.В. Сталина, породить нежелательные настроения. Рассказы людей об обстоятельствах их пленения позволили бы вновь восстановить в памяти народа трагические события начала войны, подтолкнуть к обсуждению причин катастрофы 1941 г. и ее виновников. И.В. Сталину это было не выгодно, и он предпочел тысячи несчастных людей, которые вынесли ужасы гитлеровских лагерей, годы рабского труда и истязаний, вновь обречь на муки и страдания, лишив их свободы и разлучив на долгие годы с родными и близкими. Кроме того, определенная часть военнопленных была лишена свободы по обвинению или подо­зрению в сотрудничестве с немецкими властями в лагерях военнопленных. В это число попало много невиновных, которые исполняли какие-то обязанности по обслуживанию своих же товарищей в лагере. Были преданы суду военного трибунала и все те, кто вступил в военные формирования, сражавшиеся на стороне Германии.

Жестоким наказаниям были подвергнуты граждане, кото­рые в той или иной мере сотрудничали с немецкими оккупаци­онными властями. Это касалось не только людей, чья вина была, безусловно, доказана, но и тех, кто только подозревался в этих связях. Число осужденных этой группы населения было очень велико. Часть из них была направлена в ссылку только лишь по указанию органов госбезопасности, без следствия и суда.

21 февраля 1948 г. правительство приняло секретное решение о том, что все лица, которые отбыли срок заключения после большого террора 30-х гг., вновь должны быть осуждены или отправлены в вечную ссылку. В это число вошли также дети репрессированных, которые к тому времени достигли совершенноле­тия. Вновь наполнились тюрьмы и эшелоны с заключенными потянулись на Север, в Сибирь, на Колыму, пополняя ГУЛАГ дешевой рабочей силой.

Миллионы юношей и девушек в годы войны добровольцами шли на фронт, отдавали все силы работе в тылу, испытывали невероятные тяготы и лишения. Они надеялись, что принесенные ими жертвы будут не напрасны. Однако после победы люди увидели, что все осталось по-прежнему, и многие не хотели мириться с этим. Они осуждали существующие порядки, деспотизм И.В. Сталина, произвол органов безопасности, которые с помощью сети осведомителей выявляли лиц, высказывающих сомнение в правильности государственной политики.

Наиболее значительные дела тех лет («Ленинградское», «Мингрельское», «Дело врачей-убийц») были завершены уже после смерти И.В. Сталина. Насколько эти уголовные дела были «дутые», видно из того, как раскручивалась пружина «Ленинградского дела» - серии обвинений, сфабрикованных против ряда видных партийных, советских и хозяйственных работников Ленинграда в конце 40-х - начале 50-х гг. В результате этой акции были осуждены и физически уничтожены многие руководители, которые выдвинулись накануне и в годы Великой Отечественной войны. Очевидно, в этих людях И.В. Сталин увидел претендентов на власть, которой он делиться не хотел. К их числу, прежде всего, относились Н.А. Вознесенский - заместитель председателя Совета Министров и председатель Госплана СССР, секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецов, председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов.

В 1949 г. руко­водитель Госплана Н.А. Вознесенский был обвинен в том, что составленный в 1946 г. под его руководством план восстановления и развития народно­го хозяйства СССР на 1946-1950 гг. содержал заниженные пока­затели. Но И.В. Сталину этого было мало, ему нужен был крупномасштабный, показательный процесс. Началом «Ленинградского дела» послужило анонимное письмо, которое поступило в ЦК ВКП(б) после Х областной и VIII городской Ленинградской объединенной партийной конференции, проходившей 25 декабря 1948 г. В письме сообщалось, что председатель счетной комиссии конференции А.Я. Тихонов фальсифицировал результаты тайного голосования и обманул делегатов конференции и ЦК партии, сообщив о единогласном избрании первым секретарем обкома и горкома ВКП(б) П.С. Попкова, вторым секретарем обкома Г.Ф. Бадаева и вторым секретарем горкома Я.Ф. Капустина. Автор письма утверждал, что он сам и другие члены счетной комиссии видели множество зачеркнутых бюллетеней. В действительности такие бюллетени имелись, но их было немного. Против П.С. Попкова проголосовало 4, против Г.Ф. Бадаева - 2, Я.Ф. Капустина - 15 делегатов. Причины, которые побудили А.Я. Тихонова исказить результаты голосования, были неизвестны, но это являлось грубым нарушением партийной дисциплины.

В начале февраля 1949 г. в Москву к секретарю ЦК ВКП(б) Г.М Маленкову был вызван А.Я. Тихонов, а 15 февраля на заседание Политбюро приглашен П.С. Попков. В этот же день его, а также секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецова и председателя Совета Министров РСФСР М.И. Родионова сняли с занимаемых постов. 5 марта 1949 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об освобождении Н.А. Вознесенского с поста заместителя председателя Совета Министров, председателя Госплана СССР и от всех других руководящих должностей. Через несколько дней И.В. Сталин подписал решение о выводе Н.А. Вознесенского из состава Политбюро, а затем - об исключении из членов ЦК ВКП(б).

21 февраля 1949 г. состоялось объединенное заседание бюро, а 22 февраля - объединенный пленум Ленинградского обкома и горкома партии. На них присутствовали Г.М. Маленков и член Оргбюро ЦК ВКП(б) В.М. Андрианов. С сообщением об антипартийных действиях А.А. Кузнецова, М.И. Родионова и П.С. Попкова выступил Г.М. Маленков. Им приписывались различные преступления, в том числе организация в Ленинграде самовольных оптовых ярмарок, которые якобы привели к «разбазариванию» государственных товарных фондов и нанесли материальный ущерб государству. Надуманность обвинений была очевидна, тем не менее, появилось уголовное дело. Н.А. Вознесенский, М.И. Родионов, А.А. Кузнецов, П.С. Попков, Я.Ф. Капустин, П.Г. Лазутин были приговорены к расстрелу, остальные - к длительным срокам тюремного заключения. Следствие велось незаконными методами, применялись пытки, а судебный процесс проводился тенденциозно. Одновременно был осуществлен массированный разгром ленинградского партийного и административного руководства.

Таким же абсурдным и надуманным являлось дело о мингрельской националистической организации. На основании подложных материалов утверждалось, что в Грузии якобы существовала националистическая организация, которая ставила своей целью насильственную ликвидацию советской власти в этой республике с помощью империалистических государств.

Третьим громким делом было «Дело врачей-вредителей». Собственно, никакого «дела» не было, кроме заявления врача Л. Тимашук, которая написала И.В. Сталину письмо с заявлением о неправильных методах лечения в советских больницах. Этого было достаточно, чтобы сфабриковать дело о врачах-отравителях, которые якобы хотели уничтожить руководство страны и самого И.В. Сталина. Новый виток террора против своего народа ликвидировал как реальную, так и потенциальную оппозицию. Молодежь была наставлена на «истинный путь», творческой интеллигенции заткнули рот, навели порядок в науке и национальном вопросе.

Начало «холодной войны»

Победа СССР во Второй мировой войне коренным образом изменила международное положение нашей страны, которая стала играть роль одного из признанных лидеров мирового сообщества. Официальным закреплением этого статуса стало участие Советского Союза в создании Организации Объединенных Наций, где ему было определено место одного из постоянных членов Совета безопасности. Казалось, что партнерство великих держав, членов антигитлеровской коалиции, будет продолжено и в мирное время. Правда, взаимное недоверие временами давало о себе знать. СССР был обеспокоен ядерной монополией США. Американцы и англичане опасались Советской армии, крупнейшей и самой мощной в мире. Беспокоило их и то, что в глазах мировой общественности СССР терял традиционный стереотипный облик врага. Его решающий вклад в победу вызвал рост симпатий к нашей стране на Западе. Это проявилось и в росте численности компартий.

Имперские амбиции И.В. Сталина после войны выразились в реанимации идеи мировой революции. Уже на Потсдамской конференции в 1945 г. И.В. Сталину удалось добиться установления польско-германской границы по Одеру и Нейсе, больших репараций с Германии, включения в состав СССР Кенигсберга и части Восточной Пруссии. Сталинские аппетиты распространялись на Черноморские проливы, итальянские колонии в Африке. Лишь под давлением Запада советские в 1946 г. войска покинули Иран. Это побудило США и Великобританию задуматься о сдерживании советской экспансии в мире.

В марте 1946 г. экс-премьер-министр Англии У. Черчилль в американском городе Фултоне произнес речь, где прямо заявил, что Советский Союз «стремится к безграничному распространению своей силы и своих доктрин в мире». По его мнению, это угрожало великим принципам свободы и прав человека. У. Черчилль предложил противопоставить СССР силу англо-саксонского мира, заменить доктрину равновесия, на доктрину более активного противодействия социализму. В феврале 1947 г. президент США Г. Трумэн в своем обращении к конгрессу представил конкретную программу мер по спасению Европы от возможной советской экспансии. Предполагалось оказать крупномасштабную помощь европейским странам, образовать военно-политический союз западных стран под эгидой США, разместить сеть военно-морских баз у границ СССР, поддерживать внутреннюю оппозицию в странах восточной Европы. Доктрина сдерживания социализма должна была не допустить дальнейшего расширения сферы советского влияния и распространения коммунистической идеологии.

Поворот 1948 г. как во внутренней, так и во внешней политике стал возможен, прежде всего, из-за консервативности системы, неспособной адаптироваться в постоянно меняющемся мире; особенности общественного сознания советских людей, несколько поколений, которых с «молоком матери» впитывали в себя «истинный социализм» И.В. Сталина; низкой культуры советского общества, так и не познавшего демократических традиций. Поворот был объективен и закономерен в рамках существующей системы.

ВЫВОДЫ

Победа советского народа во Второй мировой войне ценой колоссальных жертв и лишений породила в обществе ожидания скорых перемен к лучшей жизни. Наиболее желанными для людей были потребности в демократизации общества, ослаблении административных методов управления и репрессивной политики, ликвидации колхозов, допущении в известных пределах мелкого индивидуального хозяйства и частной собственности.

Победа в войне приоткрыла железный занавес и предоставила обществу потенциальную возможность перемен в политической системе и экономике. Об этом наглядно свидетельствовали даже предложения части высших управленцев при обсуждении проектов Конституции СССР и новой Программы партии в 1946-1947 гг. Однако демократическому импульсу войны противостояла вся мощь созданной И.В. Сталиным системы. Ее позиции не только не ослабли в годы войны, но, наоборот, казалось, еще более окрепли в послевоенный период. Сама победа в войне отождествлялась сталинским руководством и коммунистической пропагандой с победой советского политического режима. В этих условиях лейтмотивом общественного развития стала борьба демократической и тоталитарной тенденций в первые послевоенные годы. Однако в этой борьбе победили те политические силы, которые ратовали за возврат к довоенной экономической и политической системе и видели в отступлении от некоторых ее наиболее одиозных проявлений отход от стратегического направления - социализма и коммунизма. Сторонники обновления общественных отношений, молодые политические реформаторы, выдвинутые войной на высокие должности, были сняты со своих постов в партии и правительстве уже в конце 40-х гг. и репрессированы.

Духовная жизнь страны, вышедшая в какой-то степени из - под жесткого партийного контроля в годы войны, была возвращена в прежнее русло. Возврат к довоенной модели общественного развития означал для страны не что иное, как начало нового витка экономического и политического кризиса, который к началу 50-х гг. достиг своего апогея. Стремление сталинского руководства в сохранении незыблемости выбранного в конце 20-х гг. пути в очередной раз поставило перед страной насущную потребность в осуществлении радикальных реформ.

 ГЛАВА VII

ОТТЕПЕЛЬ 1953-1964 ГГ.