Подготовка текста Д. М. Буланина, перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина, комментарии Д. М. Буланина 26 страница

Ведь на нем обычно была весьма плохая одежда, которую он каждый день носил, так что если бы кто-нибудь не видел его, и совершенно не знал его, и посмотрел на него где-нибудь, одетого в такую одежду, то не подумал бы, что это сам игумен Сергий, но решил бы, что это один из иноков, нищий, и убогий, и пришелец, работник, на всякой работающий работе. И если попросту сказать: настолько бедную одежду он носил, что она была беднее и хуже, чем у любого из иноков его, так что некоторые, не знающие его, из-за этого могли смутиться и впасть в заблуждение; так и случалось, что многие впадали в обман и ошибались, и я вам об одном крестьянине подробно рассказать постараюсь.

Внегда зѣло слуху житиа преподобьнаго сего распространяющуся, тогда мнози от человекь, иже от различных и странъ посѣщающе его прихожаху, желающе поне токмо видѣти его, и елици видѣвшии его възвращахуся въсвояси и другъ другу повѣдающе яже о нем, дивляхуся. Сиа слышавъ единъ от них нѣкто человекь, христианинъ, поселянинъ, чином орачь, земледѣлець, живый на селѣ своем, орый плугом своим и от своего труда питаася, пребываше от далече сущих мѣстъ, иже от многа желаниа и слышаниа въсхотѣ видѣти его. Въ единъ убо от дней упразднився, и прииде в монастырь его, иже преже николиже видавъ его. В то же время прилучися преподобному на лыскарѣ тружающуся, въ оградѣ копати землю на устроение нѣкоего ограднаго ради зелиа. Прилѣжне же пришедшему земледѣлцу оному еже видѣти его, ищущу и глаголющу: «Кто есть Сергий, и гдѣ есть чюдный и славный онъ мужь, о немже аз слышу таковаа? И како хощет ми показанъ быти?» И коегождо отъ братий опытуя, въпрашаше и моляше, да ему укажут искомаго. Они же повѣдаша ему: «Въ оградѣ есть, и единъ уединяася, копает землю. Да мало потръпи, дондеже изыдет». Он же от многа желаниа не дождавъ, но приникь скважнею, видѣ блаженнаго в худостнѣ портище, зѣло раздранѣ и многошвенѣ, и въ потѣ лица тружающася. Отинудь не мняше того быти желаемаго, егоже ищет, и никакоже не вѣрова того быти, о немже слыша. Пакы прилежаше братиам, стужаа и глаголя: «Да что ради не укажете ми его, к немуже издалеча поклонитися приидох и дѣло велико имам къ нему?» Они же рѣша: «Се показахом ти его, егоже и видѣлъ еси скважнею. Аще ли не вѣруеши, то узриши его пакы». Онъ же единаче не имяше вѣры, но при дверех пребываше, акы нѣоткуду ждый его.

Когда слух о жизни преподобного этого широко распространился, тогда много людей из различных мест посетить его приходили, желая лишь увидеть его, и те, кто видел его, возвращались восвояси и, друг другу рассказывая о Сергии, удивлялись. Услышав об этом, некий человек, христианин, поселянин, пахарь, земледелец, живший в селе своем, пашущий землю плугом своим и своим трудом питающийся, живший в отдаленных краях, слыша много о Сергии, желанием возгорелся увидеть его. Однажды, освободившись от работы, пришел он в монастырь Сергия; а до этого он никогда не видел святого. В то время получилось так, что преподобный мотыгой работал, в огороде копал землю для насаждения какой-то огородной зелени. Когда пришел усердный земледелец этот, чтобы увидеть Сергия, начал он искать святого и спрашивал: «Кто здесь Сергий, и где чудесный и славный этот муж, о котором я слышал столько? И как мне увидеть его?» И у каждого из братьев он допытывался, спрашивал и умолял, чтобы ему показали того, кого он ищет. Братья же сообщили ему: «В огороде он, один уединившись, копает землю. Немного потерпи, пока он не придет». Тот в большом нетерпении не дождался, но, приникнув к щели, увидел блаженного в бедной одежде, весьма рваной и залатанной, в поте лица трудящегося. Он никак не мог подумать, что это тот, кого он хотел увидеть, которого он ищет, и никак не верил, что это тот, о котором он слышал. Снова земледелец приставал к братьям, досаждая им и говоря: «Почему вы не укажете мне того, к которому я издалека поклониться пришел? — и дело важное у меня есть к нему». Они же сказали: «Мы показали тебе его, и ты его видел в щель. Если же не веришь нам, то убедишься в этом, увидев его снова». Он же упрямо не хотел верить, но около дверей стоял, неизвестно откуда ожидая Сергия.

Егда же преподобный изыде от дѣла дѣланиа своего и от ограда монастыри обрѣтеся, тогда мниси скоро указаша ему, глаголюще: «Се тотъ есть, егоже вжелѣлъ еси видѣти». Онъ же замледѣлець отврати лице свое от блаженнаго, начат смѣятися и гнушатися его, глаголя: «Аз пророка видѣти приидох, вы же ми сироту указасте. Издалеча пришествовах ползоватися начаахъся, и в ползы мѣсто тъщету си приах. Аще и въ честенъ монастырь приидох, но ни ту плъзы обрѣтохъ: вы убо поглумистеся мною, мните мя яко изъумѣвшася. Азъ свята мужа Сергиа, якоже слышах, тако и надѣахся видѣти его въ мнозѣ чти, и славѣ, и въ величьствѣ. Нынѣ же сего, иже вами указаннаго ми, ничтоже вижю на нем, чти же, и величьства, и славы, ни портъ красных, ни многоцѣнных, ни отрокъ, предстоящихь или чьсть въздающих ему; но все худостно, все нищетно, все сиротинско. И мню, яко не тотъ есть». Се же глаголаше къ мнихом поселянинъ онъ, глаголемый земледѣлець, и въ правду рещи поселянинъ, акы невѣжа сый и не смотряй внутрьнима очима, но внѣшнима, не вѣдый книжнаго писаниа, якоже премудрый Сирах рече:[151] «Человекь смотрит в лице, а Богъ зрит в сердце». Сий же внѣшняа обзираша, а не вънутреняя, и телеснааго устроениа худость ризную блаженнаго видѣвь, и страду земную работающу, и добродѣтель старьчю и нищету укаряше, никакоже вѣрова того быти, о немже слыша. Въ помыслѣ же его бяше нѣкое невѣрьство, помышляше бо в себѣ глаголя: «Не мощно таковому мужу, честну и славну, въ нищетѣ и худости быти, егоже въ мнозѣ величьствѣ, въ чти же и въ славѣ слухом преже услышах».

Когда же преподобный, сделав дело свое, из-за ограды в монастыре появился, монахи быстро указали на него земледельцу, говоря: «Вот тот, кого ты желал увидеть». Но этот земледелец отвернул лицо свое от блаженного, и начал смеяться, и гнушался им, говоря: «Я пророка увидеть пришел, вы же мне сироту показали. Издалека я шел, надеясь получить пользу, а вместо пользы ничего не получил. Хотя я и в честный монастырь пришел, но никакой здесь пользы не получил; вы глумитесь надо мной, думаете, что я обезумел. Я святого мужа Сергия, как я слышал о нем, надеялся увидеть в большой чести, и славе, и величии. Ныне же из всего этого в человеке, указанном вами, ничего не вижу, — ни чести, ни величия, ни славы, ни одежды красивой и дорогой, ни отроков, служащих ему, ни спешащих слуг, ни множества рабов, прислуживающих или честь воздающих ему; но все на нем бедное, все нищенское, все сиротское. И думаю я — не он это». Так говорил монахам поселянин этот, земледелец, — и поистине он поселянин, потому что невежда и не смотрит внутренними глазами, но внешними, не знает книжной мудрости, как премудрый Сирах сказал: «Человек смотрит на лицо, а Бог зрит в сердце». Этот земледелец внешние вещи видел, а не внутренние, и, на теле блаженного бедную одежду увидев, убедившись, что тот трудами земледельческими занимается, он добродетель старца и нищету хулил, никак не веря, что это тот, о ком он слышал. В мыслях его было какое-то недоверие, и он думал про себя так: «Не может такой муж, честный и славный, в нищете и бедности жить, а я о его многом величии, чести и славе рассказы прежде слышал».

Братиа же игумену рѣша: «Не смѣем рещи и боимся тебе, честный отче, а гостя твоего отслали быхом отсюду акы бездѣлна и бесчьстна, понеже невѣжда бѣ и поселянинъ: ни тебѣ поклонится, ни чти достойныа въздасть, а нас укоряет и не слушает: акы лжуща мнить нас. Хощеши ли убо да ижьженем его?» Божий же человекь Сергий, възрѣвь на братию, видѣвь их смутившихся, и рече: «Никакоже, братие, не сътворите сего, не бо к вамь, но на мое имя пришелъ есть. И что труды дѣете ему? Дѣло бо добро съдѣла о мнѣ, и азъ вины не обрѣтаю в нем. Аще ли вы обрѣтаете в нем вину, слышите Павла апостола глаголюща: “Аще человекь въпадает въ нѣкоторое прегрѣшение, вы, духовни, съвръшайте таковаго духом кроткым”;[152] и подобает таковыа смирением и тихостию исправляти». И то рекь, не дождавь от него прежде поклонениа, но сам прежде предваривь, приступль на целование земледѣлче, съ тщаниемь же и спѣшаше. И с великым смирениемь поклонся ему до земля, и съ многою любовию о Христѣ цѣлование дасть ему, и благословивь, велми похваляше поселянина, яко сице о нем разсудиша. От сеа убо вещи разумѣти есть, коль велико смирение внутрьуду имѣаше в себѣ Сергий, иже таковаго поселянина невѣжду суща, иже негодующа и гнушающася его, излише паче възлюби его: якоже бо гръдии честем и хвалам радуются, тако и смиреномудрии о своем бесчестии и осужении радуются. И не токмо же се едино, но имь его за руку преподобный и посади одесную себѣ, ястиа же и питиа насладитися нудяше и, честию же и любовию учрежение сътвори ему. Он же печална быти себе глаголаше: «Сергиа ради, егоже ради и потрудихся до здѣ приити и того видѣти, не получихъ желаниа моего». Преподобный же Сергий рече ему: «Не печалуй! Здѣ есть милость Божиа сицева, да никтоже печаленъ исходить от здѣ. И о немже печалуеши и еже ищеши, в сий час даст Богъ того, егоже желаеши».

Братия же игумену сказала: «Не смеем и боимся сказать тебе, честный отче, а гостя твоего мы бы отослали отсюда как человека негодного и бесчестного, потому что он невежда и поселянин: он тебе не поклонился, ни чести достойной не воздал, а нас укоряет и не слушает, считая, что мы лжем. Хочешь, мы выгоним его?» Божий человек Сергий, посмотрев на братию, увидел их смущение и сказал: «Ни в коем случае, братья, не делайте этого, ведь он не к вам, но ко мне пришел. Зачем вы обижаете его? Ведь он доброе дело сделал мне, и я вины не нахожу за ним. Если вы находите за ним вину, услышьте Павла-апостола, говорящего: “Если человек впадает в некое прегрешение, вы, духовные, исправляйте такого в духе кротости”; и подобает таких людей смирением и кротостью исправлять». И, сказав это, не дождавшись от крестьянина поклона, Сергий сам опередил его, подошел и поцеловал земледельца старательно и поспешно. И с великим смирением Сергий поклонился ему до земли, и с большой любовью по-христиански поцеловал его, и, благословив, весьма похвалил крестьянина, который так о нем подумал. Этот случай дает понять, сколь великое смирение внутри себя имел Сергий, ибо такого поселянина, невежду, который негодовал и гнушался им, святой сверх меры полюбил: потому что насколько гордые почестям и похвалам радуются, настолько радуются смиренные своему бесчестию и осуждению. И не только поцеловал его, но взял его за руку преподобный и посадил справа от себя, едой и питьем насладиться предлагая ему, с честью и любовью обходился с ним. Крестьянин же печаль свою объяснил: «Сергия ради я постарался сюда прийти и его увидеть, но не исполнилось желание мое». Преподобный же Сергий сказал ему: «Не печалься! Здесь милость Божья такая, что никто печальным не уходит отсюда. И о чем ты печалишься, что ищешь и чего желаешь, — тотчас даст тебе Бог».

И еще ему глаголющу, и се князь етеръ грядяше и в монастырь съ многою гръдостию и славою, и плъку велику быти округъ его, боляром же и слугам, и отроком его. Предидущии же побивачи и подвойские княжи[153] поселянина оного яша его за плеща его рукама своима и далече нѣгдѣ отринуша его от лица княжа и Сергиева. И еще отдалече сущи князь поклонися Сергию до земля. И Сергий благослови его; и цѣловавшася, сѣдоста два токмо, а всѣм предстоящим. Поселянинъ же онъ рискаше, обиходя. И егоже преже небрежаше и гнушашеся, и того пакы нудяшеся, уду же бы прикоснутися поглядати не обрѣташе; амо же хотяше приникнути, не можаше. И въпроси единого от предстоящих ту, глаголя: «Да кый той есть калугерь сѣдяше одесную князя, повѣждь ми?» Он же възрѣвъ на нь и рече ему: «Убо пришлець ли еси сѣмо? Нѣси ли слышалъ преподобнаго отца Сергиа? Глаголяй съ княземь той есть». Онъ же слышав, зазираше в себѣ вкупѣ и трепеща.

И в то время, пока еще Сергий говорил, вдруг князь некий подошел к монастырю в великой гордости и славе, и полк великий окружал его, бояре, и слуги, и отроки его. Идущие впереди телохранители князя и подвойские крестьянина этого взяли за плечи руками своими и далеко куда-то отбросили его от лица князя и Сергия. И еще издалека князь поклонился Сергию до земли. И Сергий благословил его; и поцеловались они, и сели вдвоем только, а все стояли. Крестьянин же тот бегал вокруг. И кем он прежде пренебрегал и гнушался, к тому теперь стремился, — где бы только посмотреть на него, — и не находил места, и как бы ему ни хотелось приблизиться, он не мог этого сделать. И спросил он одного из стоящих там: «Кто этот монах, который сидит справа от князя, скажи мне?» Тот посмотрел на крестьянина и сказал ему: «Разве ты не здешний? Не слышал ли ты о преподобном отце Сергии? Говорящий с князем он и есть». Услышав это, крестьянин ощутил стыд и трепет.

Егда же князь из монастыря изыде, тогда онъ поселянинъ поимъ съ собою нѣкиа от братиа и сиа молитвеникы сподвигну, с ними же и пред ними кланяшеся до земля игумену, глаголя: «Отче! Елико нечьствовах и елико съгрѣшихь, прости мя и помози моему невѣрьствию. Нынѣ познах поистинѣ о тебѣ, отче; якоже слышахом, тако и видѣхом». Преподобный же Сергий простивъ его и благословивъ, и побесѣдова с ним душепитателными, утѣшителными словесы, и отпусти его в дом свой. И оттолѣ человекь тъй велику вѣру имѣя къ Святѣй Троици и къ преподобьному Сергию до своего живота. И по лѣтѣх нѣколицѣх прииде от села в монастырь къ преподобному, и пострижеся въ мнишескый чинъ, и пребысть нѣколико лѣтъ в покаании, и въ исповѣдании, и въ исправлении, преставися къ Богу.

Когда же князь из монастыря ушел, тогда этот крестьянин взял с собой некоторых из братии и за себя их молить попросил, и сам с ними и перед ними кланялся до земли игумену, говоря: «Отче! За все мои нечестия и прегрешения прости меня и помоги в моем неверии, теперь я узнал истину о тебе, отче; что слышал, то и увидел». Преподобный же Сергий простил его, и благословил, и побеседовал с ним душеполезными утешительными словами, и отпустил его домой. С тех пор человек этот великую веру имел в Святую Троицу и в преподобного Сергия до своей смерти. И через несколько лет он пришел из села в монастырь к преподобному, и постригся в монахи, и, прожив несколько лет в покаянии, и исповедаясь, и исправляясь, отошел он к Богу.

О ИЗВЕДЕНИИ ИСТОЧНИКА

О ИЗВЕДЕНИИ ИСТОЧНИКА

Хощу же вашей любви бесѣду прострети о преславных чюдесѣхь, яже творит Богъ угодником своим. Якоже прѣдвъспомянухом сего великаго пастыря и доброразсудную главу, еже въ пустыню пришествие, яко единому тому хотящу на том мѣсте безмлъствовати, водѣ не сущий близ обители. Братству же множившуся, имѣаху нужу велию отдалече воду приносяще. И сеа ради вины нѣции поропташа на святого: «Въскую, — глаголюще, — не разсужаа, сѣлъ еси на сем мѣсте обитель здати, водѣ не близ сущи?» И сиа многожды с досадами глаголааху; к ним же святый отвѣщаваше: «Аз убо единъ на сем мѣсте хотѣх безмлъствовати, Богъ же въсхотѣ толику обитель въздвигнути, прославлятися святому его имени. Дръзайте убо въ молитвѣ своей и не пренемагайте! Аще бо непокоривым людемъ еврейскым от камене воду источилъ есть,[154] вас же, работающих ему день и нощь, прѣзрѣте ли имать?» И тако отпусти их въ своя имъ келиа.

Хочу вам, возлюбленным, рассказ продолжить о славных чудесах, которые творил Бог через угодника своего. Как мы раньше говорили про этого великого пастыря и мудрого человека, когда он в пустынь пришел и один хотел на том месте безмолвствовать, тогда воды не было вблизи от обители. После того как братия умножилась, неудобно весьма было издалека воду приносить. И по этой причине некоторые возроптали на святого: «Зачем, — говорили они, — ты, не подумав, решил на этом месте, где воды нет поблизости, обитель создать?» Так многократно они с упреками говорили; а святой им отвечал: «Ведь я один на этом месте хотел безмолвствовать, Бог же захотел такую обитель воздвигнуть, чтобы прославлялось святое его имя. Так просите в молитве своей и не отчаивайтесь! Ведь если Бог непокорным людям еврейским из камня воду источил, то вас, работающих для него днем и ночью, разве оставит он?» И отпустил он монахов в их кельи.

Сам же изыде из монастыря, нѣкоего брата поим с собою, и сниде в дебрь яже под манастыремь, яже не бѣ ту неколиже текущаа вода, якоже и древнии человеци ясно извѣстиша. Обрѣт же святый въ едином рову мало воды от наводнениа дождевнаго, и преклонь колѣнѣ, начат молитися, глаголя:

Сам же он вышел из монастыря, одного брата взяв с собой, и зашел в глушь леса около монастыря, — а не было здесь нигде проточной воды, как старые люди определенно сказали. Нашел святой в одной канаве немного воды, оставшейся после дождя, и преклонив колени, начал молиться, говоря так:

Молитва: «Боже, Отче Господа нашего Исуса Христа, сътворивый небо и землю и вся видимаа и невидимаа, създавый человека от небытиа, и не хотяй смерти грѣшником, но живымь быти! Тѣмь молимся мы, и грѣшнии, и недостойнии раби твои: услыши нас в сей час и яви славу свою. Якоже в пустыни чюдодѣйствоваше Моисеом крѣпкаа ти десница, от камене твоимь повелѣниемь воду источи, такоже и зде яви силу твою. Ты бо еси небу и земли творець; даруй нам воду на мѣсте сем! И да разумѣют вси, яко послушаеши боящихся тебе и имени твоему славу въздающих, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и нынѣ, и присно, и в вѣкы вѣкомь, аминь».

Молитва: «Боже, Отец Господа нашего Иисуса Христа, сотворивший небо и землю, и вся видимая и невидимая, создавший человека из небытия, не желающий смерти грешников, но жизни! Молимся тебе, и грешные, и недостойные рабы твои: услышь нас в этот час и яви славу свою. Как в пустыне чудодействовала крепкая твоя десница через Моисея, который из камня по твоему повелению воду источил, так и здесь яви силу твою. Ведь ты неба и земли творец; даруй нам воду на месте сем! И пусть узнают все, что ты слушаешь боящихся тебя и имени твоему славу воздающих, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне, и присно, и во веки веков, аминь».

И се рекшу святому и мѣсто назнаменавшу, вънезаапу источникь велий явися, иже и донынѣ всѣми видим есть,[155] от негоже почерпают на всяку потребу монастырьскую, благодаряще Бога и сего угодника Сергиа. Многа же исцѣлѣниа бываютъ от воды тоа приходящим съ вѣрою, и различными недугы одръжими исцѣлѣние приемлют. И не токмо же, иже на самую ту воду приходят, и исцѣлениа сподобляются, но и от далних странъ присылающе, почръпают воду ону, и въ своа относят, и болныхь своих напаяюще или кропяще исцѣление приемлют. Не бо единъ или два, но много и неисчетенно бываетъ даже и до днесь. И оттолѣ источникъ прозвася Сергиевым именованием до десяти или 15 лѣт. Разсудная же она глава, яко не любя славы, о сем негодоваше, глаголя: «Яко да никогдаже слышу от вас моимъ именем источникъ онъ зовущь. Не бо азъ дах воду сию, но Господь дарова нам недостойным».

И когда это сказал святой и место указал, внезапно источник большой появился, который и до сих пор все видят, и из которого черпают для всяких нужд монастырских, благодаря Бога и его угодника Сергия. Многие исцеления происходят от воды той для приходящих с верой, и различными недугами страдающие исцеление получают. И не только те, кто к самой этой воде приходят, исцеляются, но и те, кто из дальних мест присылают людей, которые черпают воду эту и к себе уносят, и больных своих поят или кропят, — и те исцеление получают. Таких не один или два, но бесчисленное множество есть даже и доныне. И с тех пор источник называли именем Сергия лет десять или пятнадцать. Разумный же тот человек, поскольку он не любил славы, из-за этого негодовал, говоря: «Чтобы я никогда не слышал, как вы моим именем источник этот называете. Ведь не я дал воду эту, но Господь даровал нам, недостойным».

О ВЪСКРЕШЕНИИ ОТРОКА МОЛИТВАМИ СВЯТОГО

О ВОСКРЕШЕНИИ ОТРОКА МОЛИТВАМИ СВЯТОГО

Бѣ же нѣкий христолюбець, живый въ предѣлех монастыря оного, имѣя вѣру велию къ святому Сергию. Сынъ же человека оного, мало суще отроча, едино чадо ему, болѣзнию одръжимо. Отець отрока, вѣдый мужа добродѣтель, и несе и в монастырь къ святому, глаголаше бо: «Аще токмо жива принесу къ человеку Божию, всяко исцѣлѣетъ». Принесъ же его в монастырь, моляше святого въ еже помолитися.

Некий благочестивый человек, живущий в окрестностях монастыря того, имел веру великую в святого Сергия. Сын же человека этого, малолетний отрок, единственный ребенок его, от болезни страдал. Отец отрока, зная Сергия добродетель, понес сына в монастырь к святому, размышляя так: «Если только живым донесу его к человеку Божьему, он обязательно выздоровеет». Принес он сына в монастырь, умоляя святого помолиться.

Еще же человеку оному на молбу простирающуся, отроча же, от зелныя болѣзни одръжимо, изнемогъши и издъше. Видѣв же человекь онъ смерть сына своего, всю надежю отложивъ, абие на плачь обратися: «Увы! — глаголя, — О человече Божий! Аз вѣрою и слезами въ безмѣрной печали к тебѣ притекох, надѣяся утѣшениа приати, нынѣ же вмѣсто утѣшениа множайшую печаль себѣ наведох. Унее ми бы, яко да в моемъ дому отроча мое умерло бы! Увы мнѣ! Что сътворю? Что сего лютѣйшии или гръшее!» Шед же человекь приготовати раку, в нейже положити умръшаго сына, мертвеца же остави в келии святого. Святый же умилися о человецѣ оном, преклонь колѣне, начатъ молитися о умръшем. И вънезаапу отроча оживе, и душа его възвратися, и начат подвизатися.

Но пока человек этот просьбу излагал, отрок, жестокой болезнью страдавший, ослабел и испустил дух. Когда увидел человек этот, что умер сын его, он всякую надежду утратил и заплакал: «Увы! — говорил он. — О человек Божий! Я с верой и слезами в безмерной печали к тебе пришел, надеясь утешение получить, а теперь вместо утешения вверг себя в большую печаль. Лучше бы мне было, чтобы в моем доме отрок мой умер! Увы мне! Что делать? Что этого страшнее или хуже?» Пошел человек приготовить гроб, чтобы положить умершего сына, а тело ребенка оставил в келье. Святой же сжалился над человеком этим, преклонил колени и начал молиться за умершего. И внезапно отрок ожил, и душа к нему возвратилась, и начал он двигаться.

Прииде же отець отрочати, нося погребалнаа; видѣв же его, святый рече къ нему: «Въскую, человече, подвижешися, не добрѣ расмотряа: отроча твое не умре, но живо есть». Онъ же не емляше вѣры: вѣдяше бо извѣстно, яко умре. И пришед обрѣте его жива, по словеси святаго; и припад к ногама человека Божиа, благодарение ему въздавааше. Святый же к нему глаголаше: «Прелстился еси, о человече, и не вѣси, что глаголеши: отрочя бо твое, носящу ти его сѣмо, на пути студению изнемогши, тебѣ мнится, яко умре. Нынѣ же в теплѣ келии съгрѣявся, мнит ти ся, яко оживе. Преже бо обьщаго воскресениа не мощно есть ожити никомуже». Человекъ же крѣпляшеся, глаголя: «Яко твоими молитвами оживе». Святый же запрѣти ему, рекь: «Аще пронесеши сие, всяко отщетишися и отрока конечнѣ лишишися». Он же обѣщася никомуже извѣстити; и приемъ отроча здраво, отиде в дом свой. Млъчати убо не можаше, проповѣдати же не смѣаше; но тако бѣ в себѣ дивяся, хвалу въздаа Богу, творящему дивная и преславънаа, «яже видѣста, — рече, — очи наши». Увѣдѣно же бысть чюдо сие от иже ученика святаго.

Пришел отец отрока, неся все, что нужно для погребения; увидев его, святой сказал ему: «Зачем ты, человек, трудишься, неверно помыслив: отрок твой не умер, но жив». Тот же не мог поверить: ведь был убежден он, что сын его умер. И пришел он, и нашел сына живым, как сказал святой; и припал он к ногам человека Божьего, благодарность ему принося. Святой же ему сказал: «Ошибся ты, о человек, и не знаешь, что говоришь: потому что отрок твой, когда нес ты его сюда, по пути от холода ослабел, и тебе показалось, что он умер. Теперь же он в теплой келье согрелся, а ты думаешь, что он ожил. Ведь не может ожить никто до общего воскресения». Но человек упорствовал, говоря: «Он твоими молитвами ожил». Святой же запретил ему так говорить, сказав: «Если разгласишь это, сам себе навредишь и отрока окончательно лишишься». Тот обещал никому не говорить; и, взяв отрока здорового, ушел в дом свой. Молчать он не мог, а разглашать не смел; но только про себя удивлялся, хвалу воздавая Богу, совершающему удивительные и славные вещи, «которые видели, — как сказано, — глаза наши». Известно же стало чудо это от ученика святого.

О БѢСНУЮЩИМСЯ ВЕЛЬМОЖИ

О БЕСНОВАТОМ ВЕЛЬМОЖЕ

Инъ же бѣ вельмужа вдале от лавры преподобнаго отца нашего на рѣцѣ, Волзѣ глаголемѣй. Бѣ же тъй прѣдреченный вельмужа бѣсом мучим лютѣ, непрестанно въ дни и въ нощи, яко и желѣзныя ему узы съкрушати. И ничимже могущеи его удръжати, яко 10 или множае мужей крѣпкых: овѣх бо рукама биаше, иных же зубы хапаа. И тако от них отбѣгъ в пустаа мѣста, тамо пребываше, лютѣ мучим от бѣса, дондеже пакы обрѣтаху его и, связавше, ведяху и въ свой ему домь.

Жил далеко от лавры преподобного отца нашего один вельможа на реке, называющейся Волга. Этот самый вельможа от беса мучился жестоко, непрестанно, днем и ночью, так что он даже железные путы разрывал. И ничем не могли его удержать, даже десять или более мужчин крепких; потому что одних он руками бил, других же зубами кусал. Так, от них убегая в пустынные места, он там жил, жестоко мучаясь от беса, пока снова не находили его и, связав, не вели его в дом.

Сръдоболие же его слышавше яже о святемь, елика творит Богъ чюдеса его ради, и съвѣщавшася, ведоша и в монастырь къ человеку Божию. Бывшим же на пути многы труды подъяша водящеи его; той же, бѣснуяся, велиимъ гласом въпиаше: «Оле, нужда сия! Камо мя силою водите, мнѣ же не хотящу ни слышати, колми же видѣти Сергиа отнудь? Възвратите мя пакы в домь мой!» Они же, аще тому и не хотящу, нуждею влечаху его. И егда приидоша близъ монастыря, бѣснуяся, от юзъ разрѣшися и на всѣх устрьмляяся, глаголя: «Не хощу тамо, не хощу! Възвращуся пакы, отнюду же изыдох!» Глас же таковъ испущаше, яко мнѣти распаднутися ему, тѣмь и въ монастыри воплю и кричанию слышатися. Възвѣстиша же святому; блаженный же повелѣ въ било ударити, и братии же съшедшимся, начят пѣти молебенъ о болящем. И оттолѣ бѣснуяйся начат помалу кротѣти. Приведену же ему бывшу въ монастырь, преподобъный изыде изъ церкве, нося крестъ в руцѣ. Егда же знаменаше его, мучимый рыкнув велиим гласом, абие отскочи от мѣста того. Бѣ же близъ мѣста того вода от наводнениа събравшися; еяже видѣвъ, болный въвръжеся в ню, глаголя: «Оле нужда пламени сего страшнаго!» И оттолѣ исцѣлѣ благодатию Христовою и молитвами святого, и разумь его пакы възвратися, начат же глаголати смыслено. Въспросиша же его, о нихже въпиаше, он же повѣствуя, глаголаше: «Яко егда приведосте мя къ преподобному и егда хотяше мя знаменати крестом, тогда видѣх пламень велий, оттуду исходящь, иже всего мя окружи. Тогда въвръгохся в воду: мнѣх бо, яко згорѣти имам от пламени оного».

Жалеющие его люди услышали про святого, о том, что творит Бог чудеса ради него, и, поразмыслив, повели безумного в монастырь к человеку Божьему. В пути со многими трудностями столкнулись те, кто вел его; он, беснуясь, громким голосом кричал: «О, какое несчастье! Куда вы меня силой ведете, хотя я не хочу даже слышать, а тем более видеть Сергия нисколько? Верните меня снова в дом мой!» Но они, хотя тот и не хотел, силой тащили его. И когда приблизились к монастырю, он, беснуясь, путы разорвал и на всех набросился, говоря: «Не хочу туда, не хочу! Я возвращусь назад, откуда пришел!» Такой он рев издавал, как будто сейчас лопнет, так что и в монастыре вопль и крик был слышен. Сообщили об этом святому; блаженный же повелел в било ударить, и когда братия собралась, он начал петь молебен за больного. И тогда беснующийся начал понемногу успокаиваться. Когда привели его в монастырь, преподобный вышел из церкви, неся крест в руке. Когда же он перекрестил его, безумный зарычал громким голосом и отскочил от места того. А около места того была вода, после дождя собравшаяся; увидев ее, больной бросился в нее, воскликнув: «Какое мучение от пламени этого страшного!» И с тех пор он вылечился по благодати Христа и молитвами святого, и разум к нему вновь возвратился, и начал он говорить осмысленно. Когда же спросили его, почему он кричал, он рассказал так: «Потому что, когда привели меня к преподобному и хотел он меня осенить крестом, тогда я увидел пламя огромное, из креста исходящее, которое всего меня окружило. Тогда я бросился в воду: ведь я думал, что сгорю от пламени этого».