Подготовка текста Д. М. Буланина, перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина, комментарии Д. М. Буланина 18 страница

Нынѣ же, аще Богъ подасть, хотѣлъ убо бых писати от самого рожества его, и младеньство, и дѣтьство, и въ юности, и во иночьствѣ, и въ игуменьствѣ, и до самаго преставлениа, да не забвена будут толикаа исправлениа его, да не забыто будет житие его чистое, и тихое, и богоугодное. Но боюся усумняся прикоснутися повѣсти, не смѣю и недоумѣю, како бы сътворити пръвѣе начатокъ подписанию, яко выше силы моея дѣло бысть, яко немощенъ есмь, и грубъ, и неразумиченъ.

Теперь же, если Бог поможет, хочу уже приступить к рассказу, начиная от рождения Сергия, и поведать о его младенчестве, и детстве, и юности, и об иноческой жизни его, и об игуменстве, и до самой кончины его, чтобы не забыты были великие деяния его, чтобы не забыта была жизнь его, чистая, и тихая, и богоугодная. Но сомневаюсь, боюсь приступить к написанию повести, не смею и недоумеваю, как начать писать, ведь свыше сил моих дело это, ведь я немощен, и груб, и неразумен.

Но обаче надѣюся на милосердаго Бога и на угодника его, преподобнаго старца, молитву, и от Бога прошу милости, и благодати, и дара слову, и разума, и памяти. И аще Богъ подасть ми, и вразумит мя, и наставит мя, своего си раба неключимаго, не отчаю бо ся милости его благыя и благодати его сладкыя. Творит бо елико хощет и может, могый даровати слѣпымъ прозрѣние, хромымъ хожение, глухым слышание, нѣмымъ проглаголание. Сице может и мое омрачение просвѣтити, и мое неразумие вразумити, и моему недоумѣнию умѣние подати да убо о имени Господа нашего Исуса Христа, рекшаго: «Без мене не можете творити ничто же; ищите и обрящете, просите и приимете».[10] Сего Господа Бога, Спаса помощника на помощь призываю: тъй бо есть Богъ нашь великодатель, и благых податель, и богатых даровъ дародавець, премудрости наставникъ, и смыслу давець, несмысленым сказатель, учай человека разуму, даа умѣние неумѣющимь, дая молитву молящемуся, даяй просящему мудрость и разумъ, даяй всяко даание благо, даай даръ на плъзу просящимь, даай незлобивымь коварьство и отроку уну чювьство и смыслъ,[11] иже сказание словесъ его просвѣщает и разумь дает младенцем.

Но, однако, надеюсь на милосердного Бога и на молитву угодника его, преподобного старца, и у Бога прошу милости, и благодати, и дара слова, и разума, и памяти. И если Бог даст мне это, и вразумит меня, и научит меня, своего раба недостойного, то не отчаиваюсь я получить милость его благую и благодать его сладостную. Ведь он может творить все, что хочет, может даровать слепым прозрение, хромым исцеление, глухим слух, немым речь. Так и мое помрачение ума он может просветить, и мое неразумие поправить, и мое неумение умением сделать во имя Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «Без меня вы не можете ничего сделать; ищите и найдете, просите и получите». Господа Бога, Спаса и помощника на помощь призываю: он есть Бог наш, великодатель, подающий благо, дарователь богатых даров, наставник в премудрости и дающий разум, неученых учитель, учащий людей разуму, дающий умение неумеющим, дающий молитву молящемуся, дающий просящему мудрость и разум, дающий всякое дарование благое, дающий дар на пользу просящим, дающий незлобивым хитрость и отроку юному чувство и ум, произнесение же слов его просвещает и разум дает младенцам.

До зде убо окончавше предисловие, и тако Бога помянувше и на помощь призвавше его: добро бо есть о Бозѣ начати, и о Бозѣ кончати, и къ Божиим рабомъ бесѣдовати, о Божии угодницѣ повѣсть чинити. Начнѣмъ же уже основу слова, имемся по бесѣду, еже положити начало повѣсти; и тако прочее житие старцево о Бозѣ начинаемь писати сице.

Здесь кончаю предисловие, Бога вспомнив и на помощь призвав его: хорошо с Богом начать дело, и с Богом кончить его, и с Божьими рабами беседовать, и о Божьем угоднике повесть писать. Начнем уже самое главное, возьмемся за повествование, чтобы приступить к началу рассказа; и вот уже о жизни старца с Божьей помощью начинаем писать так.

НАЧАЛО ЖИТИЮ СЕРГИЕВУ

НАЧАЛО ЖИТИЯ СЕРГИЯ

Благослови, Отче! Съй преподобный отець нашь Сергие родися от родителя доброродну и благовѣрну: от отца, нарицаемаго Кирила, и от матере именем Мариа, иже бѣста Божии угодници, правдиви пред Богомь и пред человекы, и всячьскыми добродѣтелми исплънени же и украшени, якоже Богъ любит. Не попусти бо Богъ, иже таковому дѣтищу въсиати хотящу, да родится от родителю неправедну. Но прежде проуготова Богъ и устроилъ таковаа праведна родителя его и потом от нею своего си произведе угодника. О прехвалная връсто! О предобраа супруга, иже таковому дѣтищу родителя быста! Прежде же подобаше почтити и похвалити родителей его, да от сего яко нѣкое приложение похвалы и почьсти ему будет. Понеже лѣпо бяше ему от Бога дароватися многым людем на успѣх, на спасение же и на пльзу, и того ради не бѣ лѣпо такому дѣтищу от неправедных родитися родителей, ниже иным, сирѣчь неправеднымъ родителем таковаго не бѣ лѣпо родити дѣтища. Но токмо тѣмъ единѣмь от Бога даровася, еже и прилучися: паче и снидеся добро къ добру и лучьшее къ лучьшему.

Благослови, Отче! Преподобный отец наш Сергий родился от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери, по имени Мария, которые были Божьи угодники, правдивые перед Богом и перед людьми, и всякими добродетелями полны и украшены, что Бог любит. Не допустил Бог, чтобы такой младенец, который должен был воссиять, родился от неправедных родителей. Но сначала создал Бог и предуготовил таких праведных родителей его и потом от них произвел своего угодника. О достохвальная чета! О добрейшие супруги, бывшие такому младенцу родителями! Сначала подобает почтить и похвалить родителей его, и это неким добавлением будет к похвалам и почестям ему. Ведь нужно было, чтобы дарован был Сергий Богом многим людям для блага, для спасения и для пользы, и поэтому не пристало такому младенцу от неправедных родиться родителей, и другим, то есть неправедным родителям, не пристало бы родить это дитя. Только тем избранным родителям Бог его даровал, что и случилось: соединилось добро с добром и лучшее с лучшим.

И бысть же и чюдо нѣкое прежде рождениа его: прилучися нѣчто сицево, егоже не достоит млъчанию предати. Еще бо ему въ утробѣ матерьнѣ носиму, въ единъ от дний дневи сущу недели мати его вниде въ церковь по обычаю, въ время, егда святую поют литургию. И стояще с прочими женами въ притворѣ, и внегда хотяху начати чести святое Евангелие, людем млъчащим, тогда абие внезаапу младенець начят въпити въ утробѣ матернѣ, якоже и многым от таковаго проглашениа ужаснутися о преславнѣмь чюдеси, бывающемь о младенци семъ. Пакы же, егда преже начинаниа еже пѣти херувимскую пѣснь, рекше: «Иже херувимь», тогда внезаапу младенець гласомь начя велми верещати въ утробѣ вторицею паче прьваго, яко и въ всю церковь изыде глас его, яко и самой матери его ужасшися стояти, и сущим женамь стоящим ту, и недомыслящимся в себѣ, глаголющим: «Что убо будет о младенци семъ?» Вънегда же иерѣй възгласи: «Вънмѣмь, святаа святым!», тогда пакы младенець третицею велми възопи.

И свершилось некое чудо до рождения его: случилось нечто такое, что нельзя молчанию предать. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды — дело было в воскресенье — мать его вошла в церковь, как обычно, во время пения святой литургии. И стояла она с другими женщинами в притворе, а когда должны были приступить к чтению святого Евангелия и все люди стояли молча, тогда внезапно младенец начал кричать в утробе матери, так что многие ужаснулись от этого крика — преславного чуда, совершившегося с этим младенцем. И вот снова, перед тем как начали петь херувимскую песнь, то есть «Иже херувим», внезапно младенец начал вторично громко кричать в утробе, громче, чем в первый раз, так что по всей церкви разнесся голос его, так что и сама мать его в ужасе стояла, и женщины, бывшие там, недоумевали про себя и говорили: «Что же будет с этим младенцем?» Когда же иерей возгласил: «Вонмем, святая святым!» — младенец снова, в третий раз, громко закричал.

Мати же его мало не паде на землю от многа страха, и трепетомъ великым одръжима сущи, и ужасшися, начя в себѣ плакати. Прочая же вѣрныя оны жены приступльши к ней, начаша въпрашати ю, глаголюще: «Имаши ли в пазусѣ младенца пеленами повита, егоже глас младенческый слышахомь, въ всей церкви верещающе?» Она же в недоумѣнии от многа плачя не можаше к ним ни провѣщати, но вмалѣ отвѣща им: «Пытайте, — рече, — инде, аз бо не имамъ». Они же въпрашаша, пытающе промежю собою, и поискавше, и не обрѣтоша. Пакы обратишася к ней, глаголюще: «Мы въ всей церкви поискавше и не обрѣтохом младенца. Да кый тъй есть младенець, иже гласом проверещавый?» Мати же его, не могущи утаити бываемаго и испытаемаго, отвѣща к нимь: «Азъ младенца в пазусѣ не имам, якоже мните вы, имѣю же въ утробѣ, еще до времени не рожена. Сий провъзгласилъ есть». Жены же рѣша к ней: «До како дасться глас преже рожениа младенцу, въ утробѣ сущу?» Она же рече: «Аз о семь и сама удивляюся и вся есмь въ страсѣ, трепещу, не вѣдущи бываемаго».

Мать же его чуть на землю не упала от сильного страха и, ужаснувшись, в великом трепете, начала тихо плакать. Остальные же благоверные женщины подошли к ней, стали спрашивать ее, говоря: «Что это — не ребенок ли у тебя за пазухой в пеленках, а мы его детский крик слышали, раздававшийся по всей церкви?» Она же в растерянности из-за обильных слез не могла ничего им сказать, но только ответила: «Ищите, — сказала она, — в другом месте, а у меня нет ребенка». Они же допытывались, спрашивая друг друга, и поискали, и не нашли. Снова они обратились к ней, говоря: «Мы по всей церкви искали и не нашли младенца. Кто же тот младенец, который кричал?» Мать же его, не в силах утаить того, что произошло и о чем они спрашивали, ответила им: «Младенца за пазухой у меня нет, как вы думаете, но в утробе у меня ребенок, еще не родившийся. Он и кричал». Женщины же сказали ей: «Как может быть дарован голос до рождения младенцу, еще находящемуся в утробе?» Она же ответила: «Я тому и сама удивляюсь, вся объята страхом, трепещу, не понимая случившегося».

Жены же, въздохнувше и бьюще в перси своя, възвращахуся кааждо на свое мѣсто, токмо к себѣ глаголющи: «Что убо будет отроча се? И яже о немь воля Господня да будет». Мужие же въ церкви сиа вся слышавши и видѣвши, стояху безмолвиемь ужасни, донде же иерѣй святую съвръши литургию, и съвлечеся ризъ своихъ, и распусти люди. И разидошася кийждо въсвояси; и бысть страх на всѣх слышащих сиа.

И женщины, вздыхая и бия себя в грудь, возвращались каждая на свое место, так говоря про себя: «Что же это будет за ребенок? Да будет с ним воля Господня». Мужчины же в церкви, все это слышавшие и видевшие, в ужасе стояли молча, пока иерей совершил святую литургию, снял ризы свои и отпустил людей. И разошлись все восвояси; и страшно было всем, слышавшим это.

Мариа же, мати его, от дне того, отнеле же бысть знамение таковое и проявление, оттолѣ убо пребываше до времене рожениа его и младенца въ утробѣ носящи яко нѣкое съкровище многоцѣнное, и яко драгый камень, и яко чюдный бисеръ, и яко съсуд избранъ. И егда в себѣ сего носяше и симъ непразднѣ сущи ей, тогда сама съблюдашеся от всякыя сквръны и от всякыя нечистоты, постомъ ограждаяся, и всякыя пища тлъстыя ошаявся, и от мяс, и от млека, и рыбъ не ядяше, хлѣбомъ точию, и зелиемь, и водою питашеся. И от пианьства отинудь въздръжашеся, но вмѣсто питиа всякого воду едину точию, и то по оскуду, испиваше. Начастѣ же втайнѣ наединѣ съ въздыханиемь и съ слъзами моляшеся къ Богу, глаголя: «Господи! Спаси мя, съблюди мя, убогую си рабу свою, и сего младенца носимаго въ утробѣ моей спаси и съхрани! Ты бо еси храняй младенца Господь, и воля твоа да будет, Господи! И буди имя твое благословено въ вѣкы вѣком. Аминь».

Мария же, мать его, с того дня, когда было это знамение и происшествие, с тех пор пребывала благополучно до родов и носила младенца в утробе как некое бесценное сокровище, и как драгоценный камень, и как чудесный жемчуг, и как сосуд избранный. И когда в себе ребенка носила и была им беременна, тогда она себя блюла от всякой скверны и от всякой нечистоты, постом ограждала себя, и всякой пищи скоромной избегала, и мяса, и молока, и рыбы не ела, лишь хлебом, и овощами, и водой питалась. От пьянства совершенно воздерживалась, а вместо различных напитков одну только воду, и ту понемногу, пила. Часто же втайне наедине вздыхая, со слезами молилась Богу, так говоря: «Господи! Спаси меня, соблюди меня, убогую рабу твою, и младенца этого, которого ношу я в утробе моей, спаси и сохрани! Ты, Господи, охраняющий младенца, — да будет воля твоя, Господи! И да будет имя твое благословенно во веки веков! Аминь!»

И сице творя, пребываше даже и до самого рождениа его; велми же прилежаше паче всего посту и молитвѣ, яко и самое то зачатие и рожество полно бѣ поста и молитвы. Бяше бо и та добродѣтелна сущи и зѣло боящися Бога, яко и преже рождениа его увѣдавъши и разумѣвъши яже о нем таковое знамение, и проявление, и удивление. И съвѣщаша с мужемь своим, глаголя яко: «Аще будет ражаемое мужьскъ полъ, обѣщаевѣся принести его въ церковь и дати его благодетелю всѣх Богу»; якоже и бысть. Оле вѣры добрыа! О теплоты благы! Яко и преже рожества его обѣщастася привести его и вдати благых подателю Богу, якоже древле Анна пророчица, мати Самоиля пророка.[12]

И делая так, жила она до самого рождения ребенка; усердно постилась и молилась, так что само зачатие и рождение ребенка произошли в посте и молитве. Была она добродетельна и весьма богобоязненна, так как уже до рождения ребенка поняла и уразумела такое знамение и явление, достойное удивления. И советовалась она с мужем своим, говоря так: «Если родится у нас мальчик, дадим обет принести его в церковь и отдать его благодетелю всех Богу»; что и сбылось. О вера славная! О любовь благая! Еще до рождения ребенка обещали родители привести его и отдать дарователю благ Богу, как в древности сделала Анна-пророчица, мать Самуила-пророка.

Егда же исплънишася дние родити ей, и роди младенца своего. И зѣло непечално рожество приимши, родители же его призваста к себѣ ужикы своя, и другы, и сусѣди, и възвеселишася, славяще и благодаряще Бога, давшаго има таковый дѣтищь. По рожении же его, внегда и пеленами повито бысть отрочя, нужа всяко бяше еже и к сосцу принести. Да внегда аще случяшеся матери его пищу нѣкую вкусити еже от мяс, и тою насыщенѣ быти и полнѣ утробѣ ея, тогда никакоже младенець съсцу касашеся. И сие случашеся не единою бывати, но овогда день, овогда два младенцу не напитатися. Иже отинудь о семъ ужасъ вкупѣ и скръбь обдръжаше рожшую и сродникы ея. И едва разумѣша, яко не хощет младенець еже от мяс питаемѣ питателнице его быти тѣмь млеком напаятися, но точию от поста и не раздрѣшатися. И уже оттолѣ пища матерня въздръжание и постъ бяше, и оттолѣ младенець повсегда по обычаю питаемъ бываше.

Когда настал срок родов, родила она своего младенца. И, весьма радостно рождение его встретив, родители позвали к себе родных, и друзей, и соседей, и предались веселью, славя и благодаря Бога, давшего им такое дитя. После рождения его, когда в пеленки был завернут младенец, нужно было к груди его приносить. Но когда случалось, что его мать ела некую мясную пищу, которой она насыщала и наполняла свою плоть, тогда младенец никак не хотел грудь брать. И это случалось не один раз, но иногда день, иногда два дня ребенок не ел. Поэтому страх вместе со скорбью овладевал родившей младенца и родственниками ее. И с трудом они поняли, что не хочет младенец пить молоко, когда мясом питается кормящая его, но согласен пить, только если она не будет разрешаться от поста. И с той поры мать воздерживалась и постилась, и с тех пор младенец стал всегда, как должно, кормиться.

И исплънишася дние обѣщанию матери его: яко бысть по днех шестих седмиць, еже есть четверодесятный день по рожествѣ его, родители же его принесоста младенець въ церковь Божию, въздающе, яко же и приаста, якоже обѣщастася въздати его Богу, давъшему его; купно же иерѣеви повелѣвающа, яко да крещениемъ божественым съвръшити и. Иерей же, огласивъ его, и много молитвовавъ над нимь, и с радостию духовною и съ тщаниемь крести его въ имя Отца, и Сына, и Святого Духа — Варфоломѣя въ святомъ крещении нарекъ того имя. Възвед же его абие от купѣлныя воды крещениа благодать приимши богатно святого Духа, и провидѣвъ духомь божественым, и проразумѣ, съсуду избранну быти младенцу.

И пришел день исполнения обета его матери: после шести недель, то есть когда наступил сороковой день после рождения его, родители принесли ребенка в церковь Божью, отдавая то, что получили от Бога, поскольку они обещали отдать ребенка Богу, даровавшему его; к тому же иерей повелевал, чтобы ребенок получил крещение божественное. Иерей же, приготовив ребенка к таинству и много молитв сотворив над ним, с радостью духовной и старанием окрестил его во имя Отца, и Сына, и Святого Духа — именем Варфоломей в святом крещении назвав его. Он вынул ребенка, принявшего обильно благодать Святого Духа, из купели, и почувствовал иерей, осененный духом Божьим, понял, что сосудом избранным будет этот младенец.

Отець же его и мати разумь имуща Святого писаниа не худѣ, и та повѣдаста иерѣови, како, носим сый въ утробѣ матерни, въ церкви трикраты провъзгласи: «Что убо будет сие, мы не вѣмы». Иерѣй же, именем Михаилъ, разсудень сый книгам, повѣдаше има от Божественаго писаниа, от обою закона, Ветхаго и Новаго, сказа, глаголя: «Давиду въ Псалтыри рекшу, яко: “Несъдѣланное мое видѣста очи твои”,[13] и самь Господь святыми своими усты учеником си рече: “Вы же яко искони съ мною есте”.[14] Тамо, въ Ветхом законѣ, Иеремѣя пророкъ въ чревѣ матерни освятися,[15] здѣ же, в Новѣм, Павелъ апостолъ въпиаше: “Богъ, отецъ Господа нашего Исуса Христа, възвавый мя изъ чрева матере моея, явити сына своего въ мнѣ, да благовѣствую въ странах”».[16] И ина множайшаа от святыхь повѣда има Писаниа. О младенци же рече к родителемь: «Не скръбите о сем, но паче радуйтеся и веселитеся, яко будет съсуд избранъ Богу, обитель и служитель Святыя Троица»; еже и бысть. И тако благословивъ отроча и родителя его, отпусти а в дом ею.

Отец его и мать хорошо знали Святое писание, и рассказали они иерею, как их сын, еще находившийся в утробе матери, в церкви три раза прокричал: «Не знаем мы, что означает это». Иерей же, по имени Михаил, разбирающийся в книгах, поведал им из Божественного писания, из обоих законов, Ветхого и Нового, и сказал так: «Давид в Псалтыри сказал, что: “Зародыш мой видели очи твои”; и сам Господь святыми своими устами ученикам своим сказал: “Потому что вы с самого начала со мною”. Там, в Ветхом завете, Иеремия-пророк в чреве матери освятился; а здесь, в Новом завете, Павел-апостол восклицает: “Бог, отец Господа нашего Иисуса Христа, воззвавший меня из чрева матери, чтобы открыть сына своего во мне, чтобы я благовествовал его в странах”». И много других вещей поведал иерей родителям из Святого писания. О младенце же сказал родителям: «Не скорбите о нем, но, напротив, радуйтесь и веселитесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы»; что и сбылось. И вот, благословив дитя и родителей его, он отпустил их домой.

Потом же по времени, малым минувъшим днем, о младенци пакы чюдодѣйствовашеся другое нѣкое знамение, странно нѣчто и незнаемо: в среду бо и в пяток не приимаше[17] ни от съсцу, ни от млека кравья, но отинудь ошаятися ему и не ссати, и не ядущу пребывати ему в весь день. Кромѣ же среды и пятка въ прочая дни по обычаю питашеся; аще ли будяше въ среду и в пятокъ, то алченъ младенець пребываше. Се же не единою, ни дважды, но и многажды прилучашеся, еже есть по вся среды и пяткы бываше. От сего нѣкым мняшеся, яко болно бѣ дѣтище; о сем же убо мати его скръбяще сѣтоваше. И съ другими женами, съ прочими кормителницами, расматряюще бѣаше, мняше, яко от нѣкиа болѣзни младенцу приключашеся сие бывати. Но обаче обзираху повсюду младенца, яко нѣсть болно, и яко не обрѣташеся в нем явленыя или не явленныя знамение болѣзни: ни плакаше, ни стъняше, ни дряхловаше. Но и лице, и сердце, и очи весели, и всячьскыи младенцу радостну сущу, яко и ручицами играше. Тогда вси видящи, и познаша, и разумѣша, яко не болѣзни ради в пятокъ и въ среду младенець млека не приимаше, но проявление нѣкое прознаменашеся, яко благодать Божиа бѣ на нем. Еже проявляше будущаго въздержаниа образ, яко нѣкогда въ грядущаа времена и лѣта въ постном житии просиати ему; еже и бысть.

Потом, через некоторое время, по прошествии немногих дней, другое некое знамение чудодейственное было младенцу, нечто странное и невиданное: в среду и в пятницу он не брал грудь и не пил молока коровьего, но воздерживался, и не сосал груди, и так без еды оставался в течение всего дня. А кроме среды и пятницы, в прочие дни как обычно питался; по средам же и пятницам оставался голодным младенец. Так было не один раз, не дважды, но много раз повторялось это, то есть каждую среду и пятницу. Поэтому некоторые думали, что ребенок болен; и об этом мать его с прискорбием сетовала. С другими женщинами, с иными кормящими матерями, она думала об этом, считая, что от какой-нибудь болезни происходило это с младенцем. Но, однако, осматривая младенца со всех сторон, они видели, что он не болен и что на нем нет явных или скрытых признаков болезни: он не плакал, не стонал, не был печален. Но и лицом, и сердцем, и глазами младенец был весел, и всячески радовался, и ручками играл. Тогда все увидели, и поняли, и уразумели, что не из-за болезни по пятницам и средам младенец молока не пил, но это проявилось некое знамение того, что благодать Божья была на нем. Это был образ будущего воздержания, того, что когда-нибудь, в грядущие времена и годы, младенец прославится постнической жизнью; что и сбылось.

Другойци же мати его привожаше к нему жену нѣкую доилицу имущу млеко, дабы его напитала. Младенець же не рачи приати никако же от чюждиа матери питатися, но точию от своея си родителница. И сие видѣвше, прихождаху к нему и другыя жены, таци же и доилици, тѣм подобно тако же творити, якоже и пръвие. И тако пребысть своею токмо питаем материю дондеже и отдоенъ бысть. Се же сматряют нѣции, яко и се знамение бысть, яко дабы добра корене добраа лѣторасль несквръным млекомь въспитанъ бывъ.

В другой раз мать его привела к нему некую женщину-кормилицу, у которой было молоко, чтобы она его накормила. Младенец же никак не хотел от чужой матери питаться, но только от своей родительницы. И когда это увидели, приходили к нему и другие женщины, такие же кормилицы, и с ними было то же самое, что и с первой. Так он питался только молоком своей матери, пока не был выкормлен. Некоторые думают, что и это было знамение, означающее, что от благого корня благая ветвь неоскверненным молоком должна быть вскормлена.

Нам же мнится сице быти: яко сий младенець измлада бысть Господеви рачитель, иже въ самой утробѣ и от утробы матерня къ богоразумию прилѣпися, иже от самѣх пеленъ Господа позналъ и въправду уразумѣлъ, иже въ пеленах сый в самой колыбѣли пощению навыкаше; иже от матери млекомъ питаем сый вкупѣ с плотным млеком въздержанию учашеся; иже по естеству младенець сый, но выше естества постъ начинаше; иже въ младенцѣ чистотный бысть въскръмленикъ; иже благочестием паче, нежели млеком въспитанъ бысть; иже преже рожениа его избранъ Богомь и пронареченъ, егда, въ утробѣ матернѣ носим, трикраты въ церкви провъзгласи, иже слышащаа удивляет.

Нам же думается так: этот ребенок с детства был почитатель Господа, еще в самой утробе материнской и после рождения он к набожности был склонен, и от самых пеленок Господа познал, и поистине уразумел; будучи еще в пеленках и в колыбели, к посту привыкал; и, материнским молоком питаясь, вместе с вкушением этого молока воздержанию учился; и, будучи возрастом младенец, не как младенец поститься начинал; и младенцем воспитан был в чистоте; и до своего рождения он избран был Богом, и было предсказано его будущее, когда, находясь в утробе матери, трижды он в церкви прокричал, что удивляет всех, кто слышит об этом.

Дивити же ся паче сему подобает, како младенець въ утробѣ не провереща кромѣ церкви, без народа, или индѣ, втайнѣ, наединѣ, но токмо при народѣ, яко да мнози будут слышателие и свѣдетели сему истинству. И пакы, како не памалу провъзгласи, но въ всю церковь, яко да въ всю землю изыдет слово о нем; и егда сущей родителнице его или на пиру, или в нощи спяще, но въ церкви, паче же и на молитвѣ — да молитвъникъ крѣпокъ будет къ Богу. И како не провереща нѣ в коей хлѣвинѣ или не в чистѣ мѣсте нѣкоем и ненарочитѣ, но паче въ церкви, стояще на мѣстѣ чистѣ, святѣ, идѣже подобает святыню Господню съвръшити — яко да обрящется съвръшеная святыня Господня въ страсѣ Божии.

Но более подобает удивляться тому, что не прокричал младенец в утробе вне церкви, без народа, или в другом месте, втайне, наедине, — но именно при народе, чтобы много было слушателей и свидетелей этому истинному событию. И удивительно также, что не тихо он прокричал, но на всю церковь, чтобы по всей земле прошел слух о нем; удивительно, что не прокричал он, когда мать его или на пиру была, или ночью спала, но когда она была в церкви, во время молитвы — да будет родившийся усердно молиться Богу. Удивительно, что прокричал он не в каком-нибудь доме или каком-нибудь нечистом и неизвестном месте, но, напротив, в церкви, стоящей на месте чистом, святом, где и подобает литургию Господню совершить, — это означает, что ребенок будет в страхе Божьем совершенным святым у Господа.

Пакы ему достоит чюдитися, что ради не провъзгласи единицею или дважды, но паче третицею, яко да явится ученикъ Святыя Троица, понеже убо тричисленое число паче инѣх прочих числъ болши есть зѣло чтомо. Вездѣ бо троечисленое число всему добру начало и вина взвѣщению, якоже се глаголю: трижды Господь Самоила пророка възва,[18] трею камению пращею Давидъ Голиада порази;[19] трижды повелѣ възливати воду Илиа на полѣна,[20] рекъ: «Утройте», — утроиша; трижды тожде Илиа дуну на отрочища и въскреси его; три дни и три нощи Иона пророкъ в китѣ тридневнова,[21] трие отроци в Вавилонѣ пещь огньную угасиша;[22] тричисленое же слышание Исаию-пророку серафомовидцу,[23] егда на небеси слышашеся ему пѣние аггельское, трисвятое, въпиющих: «Святъ, святъ, святъ господь Саваофъ!» Трею же лѣт въведена бысть въ церковь Святаа Святых пречистая дева Мариа;[24] тридесяти же лѣтъ Христос крестися от Иоанна въ Иерданѣ; три же ученикы Христос постави на Фаворѣ и преобразися пред ними;[25] тридневно же Христос изъ мертвых въскресе; трикраты же Христос по въскресении рече: «Петре, любиши ли мя?»[26] Что же извѣщаю по три числа, а что ради не помяну болшаго и страшнаго, еже есть тричисленое Божество: треми святынями, треми образы, треми собьствы, въ три лица едино Божество пресвятыа Троица, и Отца, и Сына, и Святого Духа; триупостаснаго Божества, едина сила, едина власть, едино господьство? Лѣпо же бяше и сему младенцу трижды провъзгласити, въ утробѣ матернѣ сущу, преже рожениа, прознаменуя от сего, яко будет нѣкогда троичный ученикь, еже и бысть, и многы приведет в разумь и въ увѣдѣние Божие, уча словесныя овца вѣровати въ Святую Троицу единосущную, въ едино Божество.

Также следует удивляться, что он прокричал не один раз или дважды, но и в третий раз, чтобы ясно было, что он ученик Святой Троицы, так как число три больше всех иных чисел почитается. Везде ведь число три является началом блага и поводом для троекратного возвещения, и я вот что скажу: трижды Господь к Самуилу-пророку воззвал; тремя камнями из пращи Давид Голиафа поразил; трижды повелел лить воду Илья на поленья, сказав: «Сделайте это трижды», — и три раза так сделали; трижды также Илья дунул на отрока и воскресил его; три дня и три ночи Иона-пророк внутри кита находился; три отрока в Вавилоне печь огненную погасили; трижды было повторено Исайе-пророку, видевшему серафимов своими глазами, когда он на небе слышал пение ангелов, восклицающих трижды святое имя: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф!» В возрасте трех лет введена была в церковь, в Святая Святых, пречистая дева Мария; в тридцать же лет Христос был крещен Иоанном в Иордане; трех учеников Христос поставил на Фаворе и преобразился перед ними; через три дня Христос из мертвых воскрес; трижды Христос после воскресения спросил: «Петр, любишь ли ты меня?» Что же я говорю о числе три и не вспомню о более величественном и страшном, о триедином Божестве: в трех святынях, трех образах, трех ипостасях, в трех лицах едино Божество Пресвятой Троицы, и Отец, и Сын, и Святой Дух; почему не вспомню триипостасное Божество, у которого единая сила, единая власть, единое господство? Следовало и этому младенцу трижды прокричать, находясь в утробе матери, до рождения, указывая этим, что будет ребенок некогда учеником Троицы, что и сбылось и многих приведет к разумению и познанию Бога, уча словесных овец веровать в Святую Троицу единосущную, в единое Божество.