Независимость эстетического суждения от янтереса

[...] Чтобы сказать, что предмет прекрасен, и доказать, что у меня есть вкус, важно не то, в чем я завишу от су­ществования предмета, а то, что я делаю из этого пред-

180

ставления в себе самом. Каждый должен согласиться, что то суждение о красоте, к которому примешивается малей­ший интерес, очень пристрастно и не есть чистое сужде­ние вкуса. Поэтому для того, чтобы быть судьей в вопро­сах вкуса, нельзя ни в малейшей степени быть заинтере­сованным в существовании вещи, в этом отношении надо быть совершенно безразличным (V, стр. 203—205).

Прекрасное есть то, что без понятий представляется как объект всеобщего удовольствия

[...] Суждению вкуса, когда осознана полная отрешен­ность его от всякого интереса, должно быть присуще при­тязание на значимость для каждого, но без всеобщности, направленной на объекты, т. е. с ним должно быть свя­зано притязание на субъективную всеобщность (V, стр. 212-213).

Суждение вкуса имеет своей основой только форму целесообразности предмета (или способа представления о нем)

[...] Одна лишь форма целесообразности в представле­нии, посредством которого нам дается предмет, может, по­скольку мы ее сознаем, составить удовольствие, которое мы без [посредства] понятия рассматриваем как обладаю­щее всеобщей сообщаемостью, стало быть может соста­вить определяющее основание суждения вкуса (V, стр. 223-224).

[Отношение прекрасного к удовольствию]

[...] О прекрасном думают, что оно имеет необходимое отношение к удовольствию. Эта необходимость особого рода [...]. Как необходимость, которая мыслится в эстети­ческом суждении, она может быть названа только необхо­димостью образца, т. е. необходимостью согласия всех с суждением, рассматриваемым как пример всеобщего пра­вила, которое не может быть указано. Так как эстетиче­ское суждение не есть суждение объективное и познава­тельное, то эту необходимость нельзя выводить из опреде­ленных понятий; она, следовательно, не аподиктическая необходимость. Еще в меньшей степени ее можно выво­дить из всеобщности опыта (из полного единодушия в суждениях о красоте того или иного предмета).

181

[Субъективный принцип суждения вкуса и общее чувство]

[...] Суждения вкуса [...] должны иметь субъективный принцип, который только через чувство, а не через поня­тия, но все же общезначимо определяет, что нравится и что не нравится. А такой принцип можно было бы рас­сматривать только как общее чувство, которое сущест­венно отличается от обыденного рассудка (V, стр. 241— 242).

[Изящное искусство есть искусство гения]

Гений — это талант (природное дарование), который дает искусству правило. Поскольку талант как прирож­денная продуктивная способность художника сам при­надлежит к природе, то можно было бы сказать и так: гений — это прирожденные задатки души (ingenium), че­рез которые природа дает искусству правило.

[...] Согласно принятому здесь значению слова, изящ­ные искусства должно рассматривать как искусства гения.

[Свойства произведений гения]

[...] Гений 1) есть талант создавать то, для чего не , может быть дано никакого определенного правила, он не представляет собой задатки ловкости [в создании] того, что можно изучить по какому-нибудь правилу; следова­тельно, оригинальность должна быть первым свойством гения. 2) Так как оригинальной может быть и бессмыс­лица, то его произведения должны в то же время быть образцами, т. е. показательными, стало быть, сами дол­жны возникнуть не посредством подражания, но другим должны служить для подражания, т. е. мерилом или пра­вилом оценки. 3) Гений сам не может описать или науч­но показать, как он создает свое произведение; в качестве природы он дает правило; и поэтому автор произведения, которым он обязан своему гению, сам не знает, каким об­разом у него осуществляются идеи для этого, и не в его власти произвольно или по плану придумать их и сооб­щить их другим в таких предписаниях, которые делали бы и других способными создавать подобные же произве­дения. [...] 4) Природа предписывает через гения правило не науке, а искусству, и то лишь в том случае, если оно должно быть изящным искусством (V, стр. 322—324).

182

[Антиномия принципа вкуса]

[...] В отношении принципа вкуса обнаруживается сле­дующая антиномия:

1. Тезис. Суждение вкуса не основывается на поня­тиях; иначе можно было бы о нем диспутировать (решать с помощью доказательств).

2. Антитезис. Суждения вкуса основываются на поня­тиях, иначе, несмотря на их различие, нельзя было бы о них даже спорить (притязать на необходимое согласие других с данным суждением).

[Разъяснение антиномии принципа вкуса]

[...] Понятие, с которым соотносят объект в этом виде суждений, в обоих максимах эстетической способности суждения берется не в одинаковом смысле; этот двоякий смысл или двоякая точка зрения при суждении необхо­димы нашей трансцендентальной способности суждения; но при смешении одного смысла с другим неизбежна и ви­димость как естественная иллюзия (V, стр. 359).

[ПРОБЛЕМА ТЕЛЕОЛОГИИ В ПРИРОДЕ]

[Право на телеологическое рассмотрение в исследовании природы]

[... Утверждать], что вещи природы служат друг другу сред­ством [достижения] целей и что сама их возможность становится достаточно понятной только через этот вид каузальности, для этого мы в общей идее природы как совокупности предметов [внешних] чувств не имеем никакого основания. [...]

Тем не менее телеологическое рассмотрение, тю крайней мере проблематически, по праву вводится в исследование природы, но только для того, чтобы по аналогии с целевой каузальностью (Kausalität nach Zwecken) подвести его под принципы наблюдения и исследования, не притязая на то, чтобы объяснить его в соот­ветствии с ней. Следовательно, такое рассмотрение относится к рефлектирующей, а не к определяющей способности суждения. Понятие о целевых связях и формах природы есть по меньшей мере принцип подведения явлений природы под правила *ам, где законы каузальности, основанной на одном лишь механизме ее, недостаточны (V, стр. 383—385).

[Недостаточность механического объяснения органической природы]

[...] Органическое тело не есть только механизм, обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой, и притом такой, какую оно сообщает материи, не имеющей ее (орга­низует ее), следовательно, обладает распространяющейся (fort­pflanzende) формирующей силой, которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом).

183

[Регулятивность понятия цели для рефлектирующей способности

суждения]

Понятие вещи как цели природы самой по себе не есть, следова­тельно, конститутивное понятие рассудка или разума, но может быть регулятивным понятием для рефлектирующей способности суждения, дабы по отдаленной аналогии с нашей целевой каузаль­ностью вообще направлять исследование такого рода предметов и размышлять об их высшем основании; последнее, правда, не ради познания природы или ее первоосновы, а скорее ради той самой практической способности разума в нас, при помощи которой мы рассматриваем в аналогии причину указанной целесообраз­ности.

Итак, организмы единственные [предметы] в природе, кото­рые, если даже их рассматривают самих по себе и безотноси­тельно к другим вещам, надо мыслить возможными только как цели ее и единственно которые, следовательно, дают понятию цели — не практической цели, а цели природы — объективную реальность и тем самым естествознанию основу для телеологии, т. е. для способа суждения об объектах природы по особому прин­ципу, ввести который в естествознание мы иначе не имели бы никакого права (так как возможность такого вида каузальности нельзя усмотреть a priori).

[Неудовлетворительность одного лишь механизма природы]

[...] Это понятие вводит разум в совершенно другой порядок вещей, чем порядок одного только механизма природы, который нас здесь уже не удовлетворяет. Какая-то идея должна лежать в основе возможности продукта природы. А так как она есть абсолютное единство представления, тогда как материя есть мно­жество вещей, которое само по себе не может' дать нам опреде­ленного единства для сложения, то, если это единство идеи a priori должно служить даже определяющим основанием естест­венного закона каузальности такой формы сложного, цель при­роды должна быть распространена на все, что заключается в ее продукте (V, стр. 399—402).

[Отличие телеологического суждения от теологической дедукции]

Выражение цель природы уже в достаточной мере предохра­няет от такой путаницы, чтобы естествознание и тот повод, кото­рый оно дает для телеологического суждения о своих предметах, не смешивать с рассмотрением бога и, следовательно, с теологи­ческой дедукцией [...].

[...] Необходимо усердно и скромно довольствоваться тем вы­ражением, которое говорит лишь ровно столько, сколько мы знаем, а именно [довольствоваться] выражением цель природы.

[В телеологическом суждении применяется принцип рефлектирующей, а не определяющей способности суждения]

[...] Чтобы не навлечь на себя подозрение в стремлении при­мешать к нашим основам познания нечто такое, что вовсе не относится к физике, а именно сверхъестественную причину, в.

184

телеологии говорят, правда, о природе так, как если бы целесооб­разность в ней была преднамеренной, но вместе с тем и так, что это намерение приписывают природе, т. е. материи; тем самым (ибо здесь не может быть никакого недоразумения: никто сам не станет приписывать безжизненной материи намерение в собствен­ном смысле слова) хотят показать, что здесь это слово обозначает только принцип рефлектирующей, а не определяющей способ­ности суждения и что здесь, следовательно, не вводят особого основания каузальности, а прибавляют только для применения разума другой вид исследования, чем исследование по механиче­ским законам, дабы восполнить недостаточность последнего даже для эмпирического изучения всех частных законов природы (V, стр. 408-410).

[Диалектика способности суждения]

[...] Возникает диалектика, которая вводит в заблуждение спо­собность суждения в принципе ее рефлексии.

Первая максима ее — это положение: всякое возникновение материальных вещей и их форм надо рассматривать как возмож­ное только по механическим законам.

Вторая максима — противоположное положение: некоторые продукты материальной природы нельзя рассматривать как воз­можные только по механическим законам (суждение о них тре­бует совершенно другого закона каузальности, а именно закона конечных причин) (V, стр. 413).

Для рефлектирующей способности суждения есть, следова­тельно, совершенно верное основоположение: для столь очевид­ной связи вещей по конечным причинам надо мыслить каузаль­ность, отличную от механизма [природы], а именно каузальность действующей сообразно целям (разумной) причины мира, каким бы опрометчивым и недоказуемым это основоположение ни было для определяющей способности суждения (V, стр. 415).

[Положение «имеется разумная первосущность» доказуемо