Слова старика и его ублюдочный тон не на шутку задели Сайтона.

Небо над Скалистыми Горами уже к обеду налилось свинцовой тяжестью. Подул северный ветер, который нес с собой обещанную бурю. И пошел снег.

Несмотря на одолевшую его усталость, Сайтон остановился, опираясь рукой на ствол сосны, и убрал на лоб защитные очки.

Он еще никогда не видел такого великолепия.

Суровые пики гор вонзались в небо и резко контрастировали с белым снежным полотном, укутавшим их склоны. Темно-зеленые сосны тянулись вверх, раскинув свои ветви, на которые мягко ложились крупные снежные хлопья. Ветер, пока еще не очень сильный, но уже достаточно неприятный, бросал снег юристу в лицо. Но тот еще несколько минут просто стоял и любовался зарождающейся непогодой, переводя дух перед последним броском и надеясь, что к ночи все же доберется до пункта назначения.

Ночевать в лесу на склоне отвесной скалы ему вовсе не хотелось.

Где-то очень далеко завыли волки. Но Сайтон был слишком измучен походом, чтобы думать еще и о них.

До цели еще было миль двадцать, если верить навигатору, а сил на подъем почти не осталось.

Он шел с самого рассвета. Экипировавшись в местной деревушке, в которой, о чудо, оказался магазин для альпинистов, юрист запасся провизией на несколько дней, и отправился на поиски "клада".

Нельзя сказать, что он не попытался нанять вертолет или хотя бы проводника, но местные наотрез оказывались идти в поход перед бурей, а пилот обозвал его задумку безумием, уверяя, что редкие сорвиголовы рискуют соваться в горы в это время года.

"Опасность схождения лавины, - говори он, - плюс непредсказуемая погода, делают путешествие очень опасным. К тому же волки спускаются почти к самой деревне в поисках пищи. Будет чудом, если Вы переживете хотя бы один день".

Сайтон и сам понимал, что задумал форменное безумие. Но навигатор утверждал, что от данной деревушки, до точки координат, которыми поделился с ним директор Айзен, всего несколько часов пути. И он решил рискнуть.

Уж очень хотелось знать, что там такого припрятано, что нужно было сохранять такую строгую конфиденциальность.

В то, что старик находится в горах, да еще и в такой глуши, верилось с трудом. Но все же хотелось лично убедиться. В конце концов, что ему оставалось?

Бездействовать и жить в неведении, уже не было сил.

Собравшись с духом, Сэт вернул очки на глаза и продолжил путь, невзирая на ветер и начавшуюся метель.

Что ж, если он упадет, остается надеяться, что волки найдут его прежде, чем он насмерть замерзнет. По крайней мере, твари убьют его быстрее, чем мороз.

***

Спустя еще два часа пути, видимость уже была нулевой. Снег закрывал обзор, мешая разглядеть даже стволы находящихся рядом деревьев. Склон горы стал круче. Теперь снежный настил то и дело выскальзывал из-под ног, и если бы не треккинговые палки, Сайтон не прошел бы и двух миль. Так и остался бы лежать в каком-нибудь сугробе.

Теперь, когда ландшафтные ориентиры были недоступны, он все чаще сверялся с навигатором.

Его немало бесило то, что из-за непогоды часто приходилось отклоняться от курса, что значительно увеличивало его шансы пройти мимо нужной точки. Теперь его надежды сводились лишь к тому, что в том месте будет хотя бы подобие укрытия, где можно будет разбить палатку и переждать метель. Но чем выше он поднимался, и чем сильнее становилась буря, тем меньшими были его шансы дойти до цели.

В какой-то момент, когда юрист уже полностью выбился из сил, пришлось сделать привал.

Спрятавшись за огромным валуном, Сэт проверил навигатор и обнаружил, что сильно отклонился от курса, хотя старался идти по прямой. Странно, но прибор показывал, что он давно уже прошел мимо цели, оставив ее далеко позади.

Выругавшись, он побрел назад, благо теперь приходилось спускаться, а не подниматься, и только чудом заметил темнеющее углубление в скале, куда тут же и поспешил.

Уже приближаясь к темному пятну, юрист услышал писк навигатора. Ноги, вдруг, расхотели его слушаться и начали заплетаться, почуяв близкий привал. Те участки лица, которые не скрывал шарф, совсем онемели. А тело работало уже на пределе возможности, черпая резервные ресурсы и полностью лишая его шансов на возвращение в деревню.

Сайтон подумал, что если найдет под скалой только лишь обломок самолета, то прибьет господина Айзена, если, конечно же, сможет вернуться в Нью-Йорк.

Но его изумлению не было предела, когда вместо отвесной черной стены он увидел сложенную из камней и бревен хижину, которая, по всей видимости, служила перевалочным пунктом для альпинистов.

Находка придала юристу сил. Особенно, когда он увидел, как над печной трубой клубится сизый дымок, запах которого он почувствовал даже через шарф.

Сэт подошел к крепкой добротной двери и дернул ее на себя, в надежде, что та будет не заперта. Не хотелось бить окна и забираться в хижину, как какой-то преступник.

Дверь поддалась, неохотно, со скрипом, и все же через мгновение в лицо парня ударил поток теплого воздуха, от которого защипало щеки.

Он быстро вошел в хорошо натопленное помещение и, захлопнув дверь, замер, услышав доносящийся из соседней с предбанником комнаты голос:

- Убирайся к чертям! Я сказал тебе больше не приходить сюда!

Голос старика, скрипучий и какой-то надтреснутый, сочился ядом. Мужчина кричал, пока не закашлялся. А Сайтон, сбросив с плеч тяжелый рюкзак, вошел в тесную комнатушку, и поднял очки на лоб.

Старик замолчал, изумленно глядя на него. Он лежал на узкой койке, накрытый лоскутным одеялом, и щурился, словно пытался сфокусировать взгляд. Левая часть его лица, ближе к уху, была обезображена шрамом, который переходил на шею, и, вероятно, дальше, на грудь и плечи.

Значит, катастрофа все-таки была. О том же говорили и костыли, которые стояли рядом с кроватью. И утка, ручка которой торчала из-под кровати.

- Ну, привет. - Сказал Сайтон, стаскивая с лица шарф и холодно улыбаясь. - Вижу, ты тут неплохо устроился. Свежий горный воздух, дикая природа, уединение, тишина. Замечательно. Просто прекрасно.

***

Поднявшийся к вечеру ветер выл свою заунывную песню. Природа будто насмехалась над Кано, вот уже которую неделю справляя по его бесполезному телу свою литургию. Постоянные метели скулили за толстыми стенами ветхой избушки. Скрипели, прогибаясь под яростными порывами ветра, сосны. Выли волки. И только мирный треск поленьев в печи порой заглушал отчаянный вопль души.

Взрыв самолета стал для Кано своеобразной отправной точкой в никуда. Да, он смог избежать неминуемой гибели. Ему хватило ума воспользоваться парашютом и выпрыгнуть из самолета до того, как мощнейший заряд взрывчатки разнес железную птицу на сотни рваных осколков. И даже сполох огня, яростно поцеловавший левую сторону его тела, казался всего лишь досадным недоразумением. Самым главным, как он считал, стремительно падая вниз, было то, что его не разнесло над канадскими горами кучей органического удобрения. И даже когда парашют запутался в разлапистых высоких соснах, и ему пришлось ножом срезать стропы, а потом лететь несколько метров вниз, не рассчитывая на мягкое приземление, Кано свято полагал, что он гребаный счастливчик. Он верил в это, даже когда от удара о скалы из груди выбило дух и тело пронзила невероятная боль, после которой сознание померкло в пучине кромешной тьмы. Вот только пробуждение развеяло все воздушные замки. Реальность оказалась куда паршивее, чем он предполагал. Куда как паскуднее и отвратнее.

Его нашли, да. Но лучше бы оставили на съедение волкам. Тогда хоть кто-то выиграл бы в этой мерзкой ситуации. Но видимо у судьбы и у Айзека были совсем другие планы на его счет. Потому он и отлеживал свое лежало в этом богом забытом домишке, средихрен знает каких дебрей канадских заповедников, и ненавидел все, что его окружало. Истекая ядом и проклиная все сущее, Кано задыхался от переполнявшей его злобы. Но ярость, заключенная в ставшем бесполезным теле, не имела выхода. И все, что ему оставалось, это срывать свою бессильную злость на приставленном к нему человеке.

Вот и в этот раз, прогнав нерадивого "медбрата", мужчина вновь впал в уныние, и почти даже смог задремать, когда скрип двери возвестил о том, что ублюдочный надзиратель не только не вернулся к своей семье, но еще и посмел возвратиться после того, как его прогнали.

Злость вновь опалила душу и потоком словесной брани затопила маленькое помещение. Но когда человек вошел в комнатушку, где Кано возлежал на своем убогом ложе, мужчина поперхнулся словами и замолчал, всматриваясь в пришельца.

Лицо "гостя" было сокрыто каким-то глупым цветастым шарфом. Из-под низко надвинутой на лоб шапки на него смотрели строгие глаза, а когда визитер отдернул шарф от лица и заговорил, по спине Кано побежали мурашки.

В ушах зазвенело. Да так яростно, что виски пронзила острая боль, и он уже не слышал последних слов своего юриста. И только одна мысль крутилась на языке, какого хера Айзек творит?!

В комнатушке повисло молчание. Тревожное, звенящее как натянутая струна. Не сразу к Кано вернулся дар речи. Не сразу он сообразил, что представший перед ним парень не сон и не галлюцинация, одолевшая разум от скуки и тоски. И когда молчание стало невыносимым, мужчина прохрипел, не в силах совладать со своим голосом:

- Зачем ты сюда явился? Какого хера приперся?!

Слова старика и его ублюдочный тон не на шутку задели Сайтона.