Кризисы политического участия и основные способы их разрешения

Изучение кризисов политического участия и их преодоления — весь­ма важное направление сравнительной политологии. Под кризисами поли­тического участия, как правило, подразумеваются ситуации, когда правя­щая элита* не в состоянии создать институциональные условия для того, чтобы вобрать растущие требования участия в политике, идущие со сторо­ны различных новых социальных групп. Часто кризисы политического уча­стия бывают обусловлены претензиями таких новых социальных групп на соучастие во власти, на вхождение в политическую элиту. Принято связы­вать это обстоятельство с модернизацией, или осовремениванием, обще­ства, начавшейся в Европе в XVIII XIX вв. Также исследования во многом опираются на теории Гаэтано Моски и Вильфредо Парето.

И в современном мире, и в модернизирующихся обществах люди более склонны создавать добровольные ассоциации — частично для удо­вольствия, частично для обмена информацией, частично для регули­рования собственных действий, но почти всегда для оказания влия­ния на правительство. По преимуществу новые ассоциации, которые могут принимать форму групп интересов или партий, местных или национальных организаций, просто занимают свое место в полити­ческой системе наряду с другими группами, что нередко приводит к кризису политического участия в стране.   М. Вайнер, «Политическое участие: кризис политического процесса»

МОСКА (Mosca), Гаэтано (1858, Палермо — 1941, Рим) — итальянский правовед, социолог и политолог, создатель оригинальной теории элитизма; государ­ственный деятель либерального толка. Автор работ, среди которых: «Теория правительств и парламентское правление. Исторические и соци­альные исследования» (1884); «Современные консти­туции» (1887); «Основы политической науки» (в 2 т., 1896; дополн. изд. 1923, опубликовано на англ. языке в 1939 г. под назв. «Правящий класс»); сборник по­здних римских лекций «История политических докт­рин» (1936) и др. Вклад в развитие политической мысли. Опираясь на исторические иссле­дования политических институтов и идей, а также на свой опыт политической деятельности, Моска пришел к выводу, что во всех обществах вне зависимости от формы правления существует организованное меньшинство — политический класс (ит. classe politica), который формирует систему государственного управле­ния и правит неорганизованным большинством, не участвующим в реальном осу­ществлении власти, а только подчиняющимся ей. Правящий класс реализует всю полноту власти («принимав решения, осуществляет власть, принуждает и над­зирает») исключительно в соответствии с собственными интересами; при этом никому не подконтролен и почти не зависит от электоральных процедур, ибо он сложнее и масштабнее, чем видимые структуры публичной политики. В более поздних изданиях своих работ Моска употреблял термин правящий класс (ит. classe dirigentc). Как утверждал Дж. Сартори, исследовавший идеи Моски, - это два различных концепта, возникших в ходе эволюции доктрины политического класса: в правящий класс входят все правящие меньшинства (политическое, экономическое, социальное, религиозное, интеллектуальное, технологическое, военное, бюрократическое и т.д.), а политический класс есть часть правящего класса, чья непосредственная задача состоит в осуществлении политической власти. На разных исторических этапах политический класс может формиро­ваться на основании одного, но в реальности сразу нескольких критериев, сре­ди которых: военный (основной принцип — доблесть), религиозный (прин­цип — священство, сан) и наследственный (принцип — происхождение, арис­тократизм). Для «высокоразвитых цивилизованных обществ» особую важность приобретает критерий, основанный на выдающихся личных качествах и спо­собностях (меритократия), дающих возможность (при «прохождении провер­ки» и наличии «профессиональной квалификации») выполнять некие государ­ственные функции и войти в состав политического класса. Как указывал Моска в поздних работах, политический класс не является чем-то монолитным. У кор­мила государства находится очень небольшая группа правителей, способных оказывать серьезное воздействие на основную часть политического класса, ко­торый выполняет своего рода роль посредника в передаче приказов и требова­ний между госруководителями и неорганизованной массой, обеспечивает пре­емственность и стабильность (в данном случае — но не во всех работах — Моска идентифицировал политический класс с государственной бюрократией). Политический класс обязательно создает свою политическую формулу, пред­ставляющую собой совокупность доктрин, мифов, верований, принципов и т.п., для выполнения функции легитимизации его господства и действий, нацелен­ных на сохранение или изменение существующего порядка. Есть два типа та­ких формул: основанные на вере в сверхъестественное (божественное проис­хождение королевской власти) и исходящие из внешне рациональных принци­пов (народ как источник власти). По конкретные формулы могут содержать черты обоих типов (например, источниками тогдашней итальянской монархии провозглашались божественное провидение и народная воля) и со временем утрачивать рациональную составляющую. Кроме того, политическая формула призвана обеспечивать единообразное понимание норм и ценностей правите­лями и народом. Моска выделял также «новую политическую формулу» («сво­бода, равенство и братство») — плод Просвещения и Французской революции 1789 г., но считал ее неосуществимой в силу полного несоответствия полити­ко-историческому контексту.

В контексте данного раздела вновь следует вернуться к понятию элиты.

В традиционном обществе, если и происходит смена правящей элиты, то это, как правило, не затрагивает более массовые слои населения. Однако процессы модернизации, связанные с экономическим развитием и следую­щими за ним изменениями в социальной структуре и в доминирующих по­литических ориентациях крупных групп населения, одним из следствий имеют расширение слоя активных политических участников. В их созна­нии особую ценность приобретают чувство гражданского долга, информи­рованность, понимание того, что политическая сфера непосредственно ка­сается их личной жизни, наконец, вера в то, что отдельный индивид, неза­висимо от своего изначального социального статуса, может и вправе оказывать свое влияние на общественные процессы. Все это создает необ­ходимые экономические, социальные и психологические предпосылки для расширения политического участия масс.

Интерпретация В политической науке существует много концепций элиты. Ценнос­тные концепции в значительной степени сохраняют нормативный и первоначально позитивный смысл понятия элиты как «лучших из лучших», «избранных»; общество, соответственно, делится на эли­ту, которая рассматривается в качестве малочисленной творческой и активной части общества, способной к управленческим функциям, и массы - Парето, Ортега-и-Гассет, Тойнби и др. Однако есть и иная группа концепций, истолковывающих элиту преимущественно как правящий класс, сплоченную и закрытую группу, стремящуюся осуществлять власть только в своих интересах — Моска, Чарльз Райт Миллс (1916-1962), неоэлитаристы Томас Дай и Хармон Зиглер, французские социологи Моник и Мишель Пенсон и др. Элитизм как социальный принцип, ведущий к авторитаризации, ча­сто противопоставлялся социалистическим доктринам и демокра­тии. Однако в 1930-1940-х гг. появились концепции, объединенные под общим названием «демократический элитизм», которые, наобо­рот, рассматривали элитизм в качестве практики существующих де­мократий. Одним из основоположников этого теоретического на­правления был Йозеф Шумпетер, утверждавший, что различные элиты выносят на «рынок» свои политические программы, предла­гая («продавая») их избирателям на выборах. В целом в политичес­кой науке весьма распространены теории демократии, в которых элиты выступают выразителями интересов различных социальных групп и, конкурируя друг с другом в условиях плюрализма, способ­ствуют сохранению демократии, не допуская узурпации власти ка­кой-либо группой.

Результат процесса модернизации во многом зависит от того, созданы ли (и какие) институциональные условия для того, чтобы рост политичес­кого участия происходил в формах, приемлемых для данной политии. По­литической системе легче ассимилировать увеличение участия, если име­ются предназначенные для этого подходящие институты и институциональ­ные механизмы.

Считается, что кризисы политического участия возникают в тех случа­ях, когда правящая элита считает нелегитимными требования и поведение отдельных новых социальных групп, стремящихся к активному включению в политический процесс.

Такие ситуации обычно разнятся между собой. Правящая элита мо­жет считать, например, что в силу разных причин только она одна пред­назначена для осуществления управления в данном обществе, и поэтому напрочь отметает претензии иных групп на участие в политике (так было в монархиях, при аристократиях, при правлении одного этноса и т.п.). Кризис участия вполне реален и тогда, когда стремящиеся к активному вовлечению и влиянию на политику слои организованы в группы, статус которых правящая элита признает нелегитимным (например, Ирландская республиканская армия или движение курдских повстанцев). В иных си­туациях правящая элита, не ставя под сомнение саму идею включения в политику новых социальных групп, считает нелегитимными и отвергает конкретные методы и способы выдвижения этих требований (граждан­ское неповиновение, политическое насилие и т.д.). Наконец, в некоторых случаях сами требования, к примеру о расширении политического учас­тия, могут восприниматься правящей элитой как неправомерные, нелеги­тимные (категорические настояния об отделении тех или иных террито­рий или об учреждении одной «государственной» религии в поликонфес­сиональном, многосоставном обществе).

Понятно, что та или иная разновидность кризиса политического уча­стия — не обязательно полная катастрофа для существующей политии, поскольку открывается возможность для поиска решения назревшей про­блемы. Есть разные пути разрешения кризиса. Наиболее оптимальным вари­антом считается институциональная адаптация, т.е. ситуация, когда в рамках данной политической системы удается найти институциональное решение: создаются новые процедуры выборов и электоральные институ­ты, совершенствуется партийная структура и формируются организован­ные группы интересов. В этом случае возможно соглашение между правя­щей элитой и контрэлитой, стремящейся к участию в принятии ключевых политических решений. В тенденции такой путь ведет к развитию самых современных моделей представительной демократии.

Решение о включении новых участников в конце концов приводило к каким-нибудь большим институциональным изменениям в поли­тической системе. Наиболее важными из них были учреждение вы­борных институтов, системы всеобщего избирательного права для взрослого населения и института законодательных инноваций, гаран­тирующих право собрания... Как только институциональные изме­нения состоялись, новые институты могут в дальнейшем облегчить включение в политическую систему других новых групп.   М. Вайнер, «Политическое участие: кризис политического процесса»

Другим — альтернативным — вариантом решения сложившегося кри­зиса участия может быть авторитарный выход, т.е. отказ от поиска инсти­туционального варианта для расширения эффективного политического уча­стия или даже его насильственное ограничение путем введения запретов, репрессивных мер. Такой путь нередко ведет к формам принудительного, мобилизационного или имитационного участия, полностью без которого не могут обойтись даже авторитарные режимы.

Правящая элита может стремиться обеспечить политическое участие населения в некоей форме для достижения одной либо нескольких нижеследующих целей: .. .для создания или усиления чувства нацио­нальной идентичности; для увеличения регулирующих и в особенно­сти экстрактивных возможностей государства; короче говоря, поддер­жка нужна для образования армии, сбора растущих налогов, введения и исполнения новых законов; правящая элита может рассматривать участие в качестве необходимого шага для вовлечения населения в мероприятия по экономическому развитию; наконец, элита способ­на добиваться проявлений поддержки со стороны общества для уве­личения своих внешнеполитических возможностей (для того чтобы иметь вес в мире и влиять на соседние государства, элита хочет и нуждается в демонстрации поддержки у себя в стране). Создание общественной поддержки может заменить необходимость развития определенных институтов и других стимулов. Власти спо­собны попытаться нарастить возможности по сбору налогов путем учреждения партии или собирая массовые демонстрации вместо со­здания эффективного административного аппарата с высокой экст­рактивной способностью (либо наряду с ним). Подобным же обра­зом для увеличения экономического роста власти могут воспользо­ваться общественной поддержкой в качестве заменителя экономических стимулов, заставляющих людей больше инвестиро­вать, лучше работать или заниматься инновациями.   М. Вайнер, «Политическое участие: кризис политического процесса»

Наконец, в качестве промежуточного, но по сути своей умеренно-ав­торитарного варианта может выступать ситуация, когда правящая элита, не готовая к интеграции новых импульсов политического участия, идет на создание неких иллюзорных его форм, как бы обволакивает, «заталкивает» новую политическую активность в рамки существующих традиционных структур. В таком случае оппозиционным партиям и движениям формаль­но предоставляются права на соревнование в политическом процессе, од­нако реальная структура распределения и воспроизводства власти не дает им никаких реальных шансов на успех.

Кризисы политического участия периодически воспроизводятся даже в современных демократических системах, имеющих большой потенциал их разрешения. Причины их повторения кроются в динамике нынешнего общества (например, под влиянием экономических и технологических пе­ремен появляются новые социально-экономические группы, бросающие вызов старым ценностям и группам) и в возрастных (генерационных) из­менениях (институты, созданные предыдущим поколением, могут не соот­ветствовать потребностям следующего поколения, ищущего варианты раз­решения своих проблем).

Вопросы для семинарского занятия

1. Как соотносятся характер личности, ее политическое поведение и роль?

2. Как возникают и закрепляются отношения между людьми в политике?

3. В чем суть поведенческого подхода и «поведенческой революции» в политической науке?

4. Какое влияние оказывает среда на политическое поведение?

5. Как и почему возникает «бегство от свободы»?

6. Как изменяется поведение человека в толпе? Можно ли контролиро­вать толпу?

7. Оценивая сегодняшнюю российскую реальность, назовите обстоятель­ства, мешающие вам принять более активное участие в политической жизни.

8. Какое влияние оказали социально-экономические и политические трансформации последних десяти лет на соотношение в России «ма­териалистов» и «постматериалистов»?

9. Какие формы политического участия представляются вам наиболее важными и эффективными в нынешней России? Сравните их с доми­нирующими формами участия в развитых странах.

Тексты

Лебон Г. Психология народов и масс. — СПб., 1995.

Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. — М., 1996.

Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. — Ортега-и-Гассет X. Избранные тру­ды. — М, 1997.

Политическая наука: новые направления. — М., 1999. — Гл. 8, 9, 10, 11. Фромм Э. Бегство от свободы. — М., 1990.

Campbell A., Converse RE., Miller W.E., Stokes D.E. The American Voter. — N.Y., 1960.

Downs A. An Economic Theory of Democracy. — N.Y., 1957.

Kavanagh D. Political Science and Political Behaviour. — L.-Boston, 1983.

Дополнительная литература

Андреев С.С. Политическое сознание и политическое поведение. — Соци­ально-политический журнал. — 1992. — № 8.

Афанасьев М.Н. Поведение избирателей и электоральная политика в Рос­сии. — Полис. — 1995. —

     № 3.

Вятр Е. Социология политических отношений. — М., 1979. — Гл. 12.

Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. — М., 1998.

Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. — М., 1996.

Ильин М.В., Коваль Б.И. Личность в политике: «Кто играет короля?». — Полис — 1991. —№ 1.

Каверин СБ. Потребности власти. — М., 1991.

Левчик ДА., Левчик Э.Г. Типы политического поведения населения. — Со-цис. — 1997. — № 12.

Мадатов А.С. Проблемы политического участия в демократическом про­цессе. — Социально-гуманитарные знания. — 1999. — № 2.

Страхов А.П. Особенности политического поведения российских избира­телей: политико-культурный аспект. — Вестник МГУ, сер.12. — Поли­тические науки. — 1998. — № 5.

Херманн М. Стили лидерства в формировании внешней политики. — По­лис— 1991.—№ 1.

Шестопал Е. Психологический профиль российской политики 1990-х. — М., 2000.

Глава 10

Политическая культура

Программные тезисы

· Становление и теоретические предпосылки концепции политической культуры. Социальные и культурные начала социума. Ментальные и символические источники политической культуры. Исследования на­ционального характера как предтеча политико-культурного понима­ния власти.

· Современные интерпретации политической культуры и политико-куль­турных объектов. Традиции и инновации в трактовке политической культуры.

· Сущность и отличительные черты политической культуры. Ценност­ные ориентации и коды мышления человека. Политическая культура как форма трансляции прошлого позитивного опыта общественного развития. Соотношение общенациональной и политической культур. Гуманизм политической культуры.

· Структура и функции политической культуры, ее рациональные и ир­рациональные компоненты. Архетипы в структуре политической куль­туры. Разнообразие и уровни ценностных ориентации человека по­литического. Универсальные и частные параметры политической культуры.

· Базовые и специфические основания типологий и дифференциации по­литической культуры.

· Цивилизационные основания особенностей политической культуры западного и восточного типов. Различия в отношении людей этих фор­маций к власти, государству, элитам, политическому участию. Политическая социализация, ее сущность и функции. Основные фак­торы и пределы политической социализации. Агенты и этапы поли­тической социализации. Ресоциализация.

Проблемные вопросы

1. Как обнаружить и выделить в политической деятельности государства, партии, индивида влияние культурных факторов?

2. Насколько сопоставимо воздействие на государство массовых цен­ностей граждан с деятельностью официальных структур и институ­тов власти?

3. Может ли политический диалог государства и общества выходить за рамки культуры? В связи с этим правомерны ли такие понятия, как «культура фашизма», «культура терроризма», «культура геноцида»?

4. Как соотносятся политическая культура и цивилизация?

5. Какова роль традиций и «чужого», стороннего опыта политического развития в формировании политической культуры конкретного об­щества?

6. Каковы перспективы обогащения российской политической культуры западными ценностями и нормами политической жизни?

7. Как можно сопоставить политические культуры разных стран и народов? Корректно ли говорить о «развитых» и «неразвитых» («слаборазвитых») политических культурах?