Билет 19. Институциональный плюрализм и конфликт

Современные общества имеют глубоко дифференцированную социальную структуру, отвечающую их функциональной сложности. Одна из основных идей конфликтологии заключается в том, что институциональный плюрализм принципиально меняет характер современного социального конфликта. Р. Дарендорф объясняет это следующим образом.

Социальные структурные области в сообществе могут быть напластованы или разделены. В каждом обществе существуют конфликты между конфессиями, между частями страны, между руководящими и управляемы­ми. Они могут быть отделены друг от друга так, что стороны каждого от­дельного конфликта представлены только в нем, но они могут быть и напла­стованы так, что эти фронты повторяются в различных конфликтах, когда определенные конфессия, регион, правящая группа перемешиваются в одну, большую «сторону».

В каждом обществе существует множество институ­циональных порядков: государство, экономика, право, армия, воспитание, церковь. Эти порядки могут быть относительно независимы, а политические, экономические, юридические, военные, педагогические и религиозные руко­водящие группы не идентичны, но, возможно, одна и та же группа домини­рует во всех областях. В той степени, в которой в обществе возникают такие напластования социальных структур, возрастает интенсивность конфликта. Напротив, она снижается в той степени, в какой структура общества становит­ся плюралистичной, т. е. ее области достаточно автономны.

При напластова­нии различных социальных областей каждый конфликт означает борьбу за все. Если области разделены, то с каждым отдельным конфликтом не так много связано, тогда снижается цена поражения.

Стабильность современных обществ можно частично объяснить как результат постоянного взаимодействия всевозможных конфликтов, пронизы­вающих его во всех направлениях. Напротив, если в обществе один конфликт разделяет его на два враждующих лагеря, то это может вызвать раскол в са­мих основах единства, поставить вопрос о самом существовании общества.

Стабилизирующая роль конфликтов в современном обществе объясняется стратификацией на основе профессии. Резко отличающиеся друг от друга представления и интересы взаимно сокращаются, поскольку не аккумули­руются вокруг одного вопроса.

Тема институционального плюрализма по-разному акцентируется в психологической и в социологической перспективах. Статусно-ролевые тео­рии справедливо выделяют так называемый ролевой конфликт, возникающий вследствие одновременного участия индивида во множестве групп, его во­влеченности в жизнь разных институтов, в которых ему предъявляются различные, подчас противоречивые ролевые ожидания и нормативные предпи­сания.

С психологической точки зрения множественность и противоречи­вость ролевых предписаний вызывают психологический конфликт, пережи­вание противоречия, разрыва между приверженностью различным группам и обстоятельствам. Последствия таких конфликтов для личности могут быть разнообразными. Однако социологический анализ должен в первую очередь исследовать не возникновение внутреннего напряжения из-за принадлежно­сти индивида к различным группам, а значение группы и ролевых конфлик­тов для структуры в целом.

Одновременное участие индивидов во множестве групп содействует возникновению многочисленных конфликтов, пронизывающих общество во многих направлениях. Сегментированный характер участия, в свою очередь, приводит к появлению уравновешивающего меха­низма, предотвращающего возникновение глубокого раскола по какой-либо одной оси. Взаимозависимость соперничающих групп и множественность некумулятивных конфликтов являются одними из факторов, поддерживаю­щих стабильность современных обществ.

Предметом социологического анализа являются переменные конфликта и условия, при которых конфликты приобретают более или менее насильст­венную, более или менее интенсивную формы. Классик конфликтологии Р. Дарендорф настаивает на том, что интенсивность и насильственность - это две независимые переменные.

Интенсивность характеризует степень личностной и групповой во­влеченности в борьбу, то значение, которое имеют возможные победа или поражение для реализации жизненных шансов, групповых стратегий. Чем большее значение придают участники столкновению, тем оно интенсивнее. Еще недавно столь значимые конфликты («Великий социальный вопрос») демонстрируют тенденцию снижения интенсивности. Таким образом, интен­сивность означает вкладываемую участниками энергию и одновременно со­циальную значимость определенных конфликтов (например, информацион­ных войн).

Под насильственностью подразумеваются средства, которые выбира­ют борющиеся стороны, чтобы реализовать свои действительные или мни­мые интересы. Между крайними пунктами на шкале насильственности - вой­на, гражданская война, вооруженная борьба с угрозой для жизни участни­ков - на одном полюсе находятся ненасильственные способы конфликтного поведения: беседа, парламентские дебаты, дискуссия общественности, пере­говоры с открытой аргументацией, а на другом находится множество более или менее насильственных способов такого поведения: забастовка, конку­ренция, драка, ожесточенные дебаты, подрыв репутации, взаимная дезин­формация, угрозы, ультиматумы и пр.

Первый круг факторов, влияющих на насильственность и интенсив­ность конфликта, определяется условиями организации конфликтных групп. Многие столкновения приобретают в высшей степени интенсивный и на­сильственный характер, если в обществе нет условий для социально-одобряемого манифестирования конфликта, когда пресекается инициатива самодеятельных групп, запрещаются по идеологическим мотивам и полити­ческим причинам какие-либо организации. Наиболее разрушителен для об­щества неартикулированный, только частично оформившийся конфликт. Признание конфликта - первый шаг к его регулированию.

На интенсивность конфликта значительно влияют и факторы социаль­ной мобильности. В той степени, в которой возможна мобильность, интен­сивность конфликтов уменьшается, и наоборот. Чем выше идентификация субъекта с определенной социальной позицией, тем интенсивнее становятся вырастающие из этой позиции конфликты, тем неизбежнее участники «привяза­ны» к конфликтам. На этом рассуждении, кстати, строится прогноз С. Хантинг­тона относительно неизбежности «конфликта цивилизаций». Конфликты, свя­занные с предписанными статусами, будут более интенсивными, чем те, ко­торые связаны с борьбой за достижимые статусы и позиции. Вертикальная и горизонтальная мобильность, возможность перехода в другой слой, смена места жительства, многообразие конкурирующих идеологий, возможность социального продвижения способствуют снижению интенсивности конфлик­та. Наконец, интенсивность снижается в ситуации институционального плю­рализма, о чем упоминалось ранее.

В определенном смысле можно утверждать, что переменная насильст­венности поддается регулированию в большей степени, чем интенсивность. Действительно, эта сторона конфликтного поведения тесно связана с культурно одобряемыми нормами и традициями, является предметом оценки спозиций формального права, может конструироваться с помощью социаль­ных технологий. Сегодня не только конфликтологи, но и политики, и практи­ки социального управления заинтересованы в распространении образцов не­насильственного регулирования конфликтов, в пропаганде толерантности. Однако несмотря на инициативы ЮНЕСКОв этой сфере толерантность, при­сущая неким сообществам в большей степени, проявляется только внутри группы, во внешнем контуре становясь крайне дефицитным ресурсом. Меж­дународные отношения в современном мире - грустное тому свидетельство.

В современном информационном обществе широко применяется и по­нятие информационного насилия, граничащего с принуждением, манипули­рованием, и понятие структурного насилия для выражения доминирования над человеком деперсонифицированных абстрактных систем. Структурное насилие в современном обществе является не менее распространенным и значимым, чем традиционное физическое.

Сложность анализа современных межгрупповых конфликтов состоит и в том, что субъектами конфликтов выступают группы не только «социаль­ные», т. е. создающиеся на основе принадлежности к какой-то социально-профессиональной категории, но и «целевые», или «инициативные», т. е. объединяющие людей в соответствии с конкретной задачей, которую они решают (экологические, потребительские, правозащитные), и виртуальные, объединяющие людей в сетевые сообщества, коммуникативные сети. Разно­образие в картине межгрупповых конфликтов связано и с неравномерностью социального развития современного мира, и с мозаичностью современных обществ, в которых «все времена существуют одновременно» и сталкивают­ся различные культурные традиции, образы жизни, поведенческие практики. Конфликты традиционного типа, определяемые классовыми и даже родовы­ми структурами, сосуществуют с информационными войнами, борьбой за стандарты и пр. Таким образом, современный мир обнаруживает тенденцию к усложнению общей картины межгрупповых конфликтов, нарастанию их многообразия и взаимного переплетения.