Не все то золото, что блестит. 7 страница

Своим спасением Гринев обязан Пугачеву, вспомнившему Гринева и его подарок на постоялом дворе. Неожиданную роль сыграл и ненавидевший Гринева Швабрин: изменник поторопил Пугачева с казнью героя, и тот не повторил юноше вопрос, который задавал его казненным товарищам. Так Гринев не произнес убийственных для себя слов, и в это мгновение Савельич бросился в ноги самозванцу. Теперь Пугачев, узнавший доброго юношу, смог пощадить его. В этом эпизоде Пушкин показывает, как зло, чинимое Швабриным посреди людского горя, превращается в добро – спасение Гринева.

Другим предстает Пугачев вечером в разговоре с Гриневым: свирепый разбойник уступает место рассудительному и милостивому властителю. Пугачев стареется склонить Гринева на свою сторону, что указывает на неуверенность самозванца в своем решении. Он не может окончательно решиться и сам поверить в свое мнимое императорство, тем более что Гринев для него служит напоминанием о времени, когда он был еще беглым казаком Емельяном Пугачевым, которому было проявлено добро. Отказаться от себя и стать Петром III значило вычеркнуть добро из своей жизни и души. Гринев же своим появлением в жизни Пугачева не позволяет этого сделать, его даже зовут, как и погибшего императора – Петр.

Пугачев трижды обращается к Гриневу. Поначалу он пытается примирить настоящее и прошлое, предлагая Гриневу легендарную версию их встречи и отношений: «Ну, думал ли ты, ваше благородие, что человек, который вывел тебя к умету, был сам великий государь?» Гринев отказывается поддержать эту легенду, и тогда Пугачев делает вторую попытку склонить Гринева к измене, желая убрать различие между прошлым и настоящим и вовлечь его в преступный сговор: «Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай». Гринев с твердостью отвергает предложение Пугачева. В третий раз самозванец обращается к пленнику с просьбой «по крайней мере против него не служить». И в этом юноша отказывает грозному бунтарю, предводителю восстания, сотрясающего империю. Так Гринев выдерживает три испытания и становится истинным героем, не давшим самозванцу Пугачеву поверить в свое императорское предназначение.

Б

1. Как изменился облик Пугачева по сравнению с его портретом в главе II («Вожатый»). Почему?

2. Благодаря каким случайностям Гринев избежал смерти? Пронаблюдайте, какую роль играют случайности в судьбах героев. Сделайте вывод из своих наблюдений.

3. Найдите в тексте эпизод, в котором Гринев понял причину своей пощады.

4. Каким предстает Пугачев на военном совете?

5. Объясните символический смысл песни, которую поет Пугачев. Как она связана с содержанием романа?

6. Как характеризует Гринева его ответ Пугачеву: «Я природный дворянин; я присягал государыне императрице: тебе служить не могу»?

7. Почему Пугачев симпатизирует Гриневу?

8. Как Пугачев пытается расплатиться с Гриневым за его милость на постоялом дворе? Каково значение этой подробности в тесте романа? Как характеризуют Савельича слова: «Я недаром подал мошеннику челобитную…»?

___________________

А

Прочитайте отрывки из романа, которых описывается третья встреча Пугачева и Гринева. Она происходит, когда Гринев вопреки увещеваниям Савельича решает ехать в Белогорскую крепость освобождать Машу Миронову. Дорога проходит мимо Бердской слободы, в которой стоит войско Пугачева. Дозорные останавливают Гринева и Савельича и ведут их во «дворец» самозванца. Проследите по тексту, как бунтовщик пытается подбодрить себя и оправдать свои действия.

<из главы XI>

<…> Я вошел в избу, или во дворец, как называли ее мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, – всё было как в обыкновенной избе. Пугачев сидел под образами, в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась. Около него стояло несколько из главных его товарищей, с видом притворного подобострастия. Видно было, что весть о прибытии офицера из Оренбурга пробудила в бунтовщиках сильное любопытство и что они приготовились встретить меня с торжеством. Пугачев узнал меня с первого взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! – сказал он мне с живостию. – Как поживаешь? Зачем тебя бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» – спросил он меня. Я не знал, что отвечать. Пугачев, полагая, что я не хочу объясняться при свидетелях, обратился к своим товарищам и велел им выйти. Все послушались, кроме двух, которые не тронулись с места. «Говори смело при них, – сказал мне Пугачев, – от них я ничего не таю». Я взглянул наискось на наперсников самозванца. Один из них, тщедушный и сгорбленный старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку. Но ввек не забуду его товарища. Он был высокого росту, дороден и широкоплеч, и показался мне лет сорока пяти. Густая рыжая борода, серые сверкающие глаза, нос без ноздрей и красноватые пятна на лбу и на щеках придавали его рябому широкому лицу выражение неизъяснимое. Он был в красной рубахе, в киргизском халате и в казацких шароварах. Первый (как узнал я после) был беглый капрал Белобородов; второй – Афанасий Соколов (прозванный Хлопушей), ссыльный преступник, три раза бежавший из сибирских рудников. Несмотря на чувства, исключительно меня волновавшие, общество, в котором я так нечаянно очутился, сильно развлекало мое воображение. Но Пугачев привел меня в себя своим вопросом: «Говори: по какому же делу выехал ты из Оренбурга?»

Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то, на что решался, отвечал на вопрос Пугачева:

– Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают.

Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? – закричал он. – Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто виноватый?»

– Швабрин виноватый, – отвечал я. – Он держит в неволе ту девушку, которую ты видел, больную, у попадьи, и насильно хочет на ней жениться.

– Я проучу Швабрина, – сказал грозно Пугачев. – Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу.

– Прикажи слово молвить, – сказал Хлопуша хриплым голосом. – Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты крепости, а теперь торопишься его вешать. Ты уж оскорбил казаков, посадив дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому наговору.

– Нечего их ни жалеть, ни жаловать! – сказал старичок в голубой ленте. – Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров. <…>

Слова проклятого старика, казалось, поколебали Пугачева. К счастию, Хлопуша стал противоречить своему товарищу.

– Полно, Наумыч, – сказал он ему. – Тебе бы всё душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чем душа держится. Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести?

– Да ты что за угодник? – возразил Белобородов. – У тебя-то откуда жалость взялась?

– Конечно, – отвечал Хлопуша, – и я грешен, и эта рука (тут он сжал свой костливый кулак и, засуча рукава, открыл косматую руку), и эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье, да в темном лесу, не дома, сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором. <…>

<…> Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах! я было и забыл благодарить тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замерз бы на дороге».

Уловка моя удалась. Пугачев развеселился. «Долг платежом красен, – сказал он, мигая и прищуриваясь. – Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому? а?»

– Она невеста моя, – отвечал я Пугачеву, видя благоприятную перемену погоды и не находя нужды скрывать истину.

– Твоя невеста! – закричал Пугачев. – Что ж ты прежде не сказал? Да мы тебя женим и на свадьбе твоей попируем! – Потом, обращаясь к Белобородову: – Слушай, фельдмаршал! Мы с его благородием старые приятели; сядем-ка да поужинаем; утро вечера мудренее. Завтра посмотрим, что с ним сделаем.

Я рад был отказаться от предлагаемой чести, но делать было нечего. Две молодые казачки, дочери хозяина избы, накрыли стол белой скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофов с вином и пивом, и я вторично очутился за одною трапезою с Пугачевым и с его страшными товарищами. <…>

Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку.

Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» – сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце мое сильно забилось. Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела... <…>

Легко можно себе представить, что чувствовал я в эту минуту. Через несколько часов должен я был увидеться с той, которую почитал уже для меня потерянною. Я воображал себе минуту нашего соединения... Я думал также и о том человеке, в чьих руках находилась моя судьба и который по странному стечению обстоятельств таинственно был со мною связан. Я вспоминал об опрометчивой жестокости, о кровожадных привычках того, кто вызывался быть избавителем моей любезной! Пугачев не знал, что она была дочь капитана Миронова; озлобленный Швабрин мог открыть ему все; Пугачев мог проведать истину и другим образом... Тогда что станется с Марьей Ивановной? Холод пробегал по моему телу, и волоса становились дыбом...

Вдруг Пугачев прервал мои размышления, обратясь ко мне с вопросом:

– О чем, ваше благородие, изволил задуматься?

– Как не задуматься, – отвечал я ему. – Я офицер и дворянин; вчера еще дрался противу тебя, а сегодня еду с тобой в одной кибитке, и счастие всей моей жизни зависит от тебя.

– Что ж? – спросил Пугачев. – Страшно тебе?

Я отвечал, что, быв однажды уже им помилован, я надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь.

– И ты прав, ей-богу прав! – сказал самозванец. – Ты видел, что мои ребята смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, – прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, – помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья.

Я вспомнил взятие Белогорской крепости; но не почел нужным его оспоривать и не отвечал ни слова.

– Что говорят обо мне в Оренбурге? – спросил Пугачев, помолчав немного.

– Да, говорят, что с тобою сладить трудновато; нечего сказать: дал ты себя знать.

Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие. «Да! – сказал он с веселым видом. – Я воюю хоть куда. Знают ли у вас в Оренбурге о сражении под Юзеевой? Сорок енаралов убито, четыре армии взято в полон. Как ты думаешь: прусский король мог ли бы со мною потягаться?»

Хвастливость разбойника показалась мне забавна.

– Сам как ты думаешь? – сказал я ему, – управился ли бы ты с Фридериком?

– С Федор Федоровичем? А как же нет? С вашими енаралами ведь я же управляюсь; а они его бивали. Доселе оружие мое было счастливо. Дай срок, то ли еще будет, как пойду на Москву.

– А ты полагаешь идти на Москву?

Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: «Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою».

– То-то! – сказал я Пугачеву. – Не лучше ли тебе отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни?

Пугачев горько усмехнулся. «Нет, – отвечал он, – поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и удастся! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою».

– А знаешь ты, чем он кончил? Его выбросили из окна, зарезали, сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили!

– Слушай, – сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. – Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсе только тридцать три года? – Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! – Какова калмыцкая сказка?

– Затейлива, – отвечал я ему. – Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину.

Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути... Вдруг увидел я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней – и через четверть часа въехали мы в Белогорскую крепость.

<из главы XII>

Кибитка подъехала к крыльцу комендантского дома. Народ узнал колокольчик Пугачева и толпою бежал за нами. Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду. Изменник помог Пугачеву вылезть из кибитки, в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился; но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!» – Я отворотился от него и ничего не отвечал.

Сердце мое заныло, когда очутились мы в давно знакомой комнате, где на стене висел еще диплом покойного коменданта, как печальная эпитафия прошедшему времени. Пугачев сел на том диване, на котором, бывало, дремал Иван Кузмич, усыпленный ворчанием своей супруги. Швабрин сам поднес ему водки. Пугачев выпил рюмку и сказал ему, указав на меня: «Попотчуй и его благородие». Швабрин подошел ко мне с своим подносом; но я вторично от него отворотился. Он казался сам не свой. При обыкновенной своей сметливости он, конечно, догадался, что Пугачев был им недоволен. Он трусил перед ним, а на меня поглядывал с недоверчивостию. Пугачев осведомился о состоянии крепости, о слухах про неприятельские войска и тому подобном, и вдруг спросил его неожиданно: «Скажи, братец, какую девушку держишь ты у себя под караулом? Покажи-ка мне ее».

Швабрин побледнел как мертвый. «Государь, – сказал он дрожащим голосом... – Государь, она не под караулом... она больна... она в светлице лежит».

«Веди ж меня к ней», – сказал самозванец, вставая с места. Отговориться было невозможно. Швабрин повел Пугачева в светлицу Марьи Ивановны. Я за ними последовал. <…>

– Отворяй! – сказал Пугачев.

Швабрин стал искать у себя в карманах и сказал, что не взял с собою ключа. Пугачев толкнул дверь ногою; замок отскочил; дверь отворилась, и мы вошли.

Я взглянул и обмер. На полу, в крестьянском оборванном платье сидела Марья Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба. Увидя меня, она вздрогнула и закричала. Что тогда со мною стало – не помню. <…>

Швабрин упал на колени... В эту минуту презрение заглушило во мне все чувства ненависти и гнева. С омерзением глядел я на дворянина, валяющегося в ногах беглого казака. Пугачев смягчился. «Милую тебя на сей раз, – сказал он Швабрину, – но знай, что при первой вине тебе припомнится и эта». Потом обратился он к Марье Ивановне и сказал ей ласково: «Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь».

Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что перед нею убийца ее родителей. Она закрыла лицо обеими руками и упала без чувств. Я кинулся к ней; но в эту минуту очень смело в комнату втерлась моя старинная знакомая Палаша и стала ухаживать за своею барышнею. Пугачев вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.

– Что, ваше благородие? – сказал, смеясь, Пугачев. – Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом, да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посажёным отцом, Швабрин дружкою; закутим, запьем – и ворота запрем!

Чего я опасался, то и случилось, Швабрин, услыша предложение Пугачева, вышел из себя. «Государь! – закричал он в исступлении. – Я виноват, я вам солгал; но и Гринев вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости».

Пугачев устремил на меня огненные свои глаза. «Это что еще?» – спросил он меня с недоумением.

– Швабрин сказал тебе правду, – отвечал я с твердостию.

– Ты мне этого не сказал, – заметил Пугачев, у коего лицо омрачилось.

– Сам ты рассуди, – отвечал я ему, – можно ли было при твоих людях объявить, что дочь Миронова жива. Да они бы ее загрызли. Ничто ее бы не спасло!

– И то правда, – сказал, смеясь, Пугачев. – Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку. Хорошо сделала кумушка-попадья, что обманула их.

– Слушай, – продолжал я, видя его доброе расположение. – Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу... Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей души...

Казалось, суровая душа Пугачева была тронута. «Ин быть по-твоему! – сказал он. – Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее куда хочешь, и дай вам бог любовь да совет!»

Тут он оборотился к Швабрину и велел выдать мне пропуск во все заставы и крепости, подвластные ему. Швабрин, совсем уничтоженный, стоял как остолбенелый. Пугачев отправился осматривать крепость. Швабрин его сопровождал; а я остался под предлогом приготовлений к отъезду. <…>

Через час урядник принес мне пропуск, подписанный каракульками Пугачева, и позвал меня к нему от его имени. Я нашел его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было мое сердце.

Мы расстались дружески. Пугачев, увидя в толпе Акулину Памфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку, велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, то он еще раз высунулся из кибитки и закричал мне: «Прощай, ваше благородие! Авось увидимся когда-нибудь». Мы точно с ним увиделись, но в каких обстоятельствах!..

Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка. Народ разошелся. Швабрин скрылся. Я воротился в дом священника. Всё было готово к нашему отъезду; я не хотел более медлить. Добро наше все было уложено в старую комендантскую повозку. Ямщики мигом заложили лошадей. Марья Ивановна пошла проститься с могилами своих родителей, похороненных за церковью. Я хотел ее проводить, но она просила меня оставить ее одну. Через несколько минут она воротилась, обливаясь молча тихими слезами. Повозка была подана. Отец Герасим и жена его вышли на крыльцо. Мы сели в кибитку втроем: Марья Ивановна с Палашей и я. Савельич забрался на облучок. «Прощай, Марья Ивановна, моя голубушка! прощайте, Петр Андреич, сокол наш ясный! – говорила добрая попадья. – Счастливый путь, и дай бог вам обоим счастия!» Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.

_____________

Третья встреча героев приходится на кризис восстания: мятежники не могут захватить Оренбург, Пугачев уже предугадывает обреченность бунта и свою судьбу. Из эпизода в Бердской слободе мы видим, как Пугачев совершает свой выбор между человечностью и враждой, решив помочь Гриневу в освобождении Маши из плена Швабрина. Пугачев уже не скрывает своей симпатии к Гриневу, словно признав про себя ничтожность вражды перед добром, проявившимся в его жизни в виде заячьего тулупчика.

По пути в Белогорскую крепость Пугачев храбрится, хвалится своей силой, рассуждает о Григории Отрепьеве, царствовавшем в Москве. Слова Гринева об ужасном конце Лжедмитрия отрезвили самозванца, и он рассказывает в оправдание своих действий калмыцкую сказку об орле и вороне, желая убедить юношу в своей правоте. Фольклорная сказка всегда говорит правду, но она не оправдывает действий Пугачева. Ответ Гринева: «жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину», – погружает самозванца в задумчивость, потому что он не может оспорить их справедливость.

В сцене освобождения Маши проявляются, с одной стороны, благородство и прямота Гринева, с другой, – низость и лживость Швабрина, а с третьей, – чуткость и великодушие Пугачева. Эти качества героев проявляются на фоне твердого характера и верности Маши. Ключевой для понимания сути отношений Гринева и Пугачева стала фраза Гринева: «А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем Бога молить о спасении грешной твоей души…». Реакция Пугачева на эти слова: «Казалось, суровая душа Пугачева была тронута», – показывает, что нравственная тема – состояние души кровавого бунтовщика и великодушного человека – является основанием исторического повествования.

Б

1. Какую роль на этот раз играет случайность в судьбе Гринева?

2. Перед каким выбором оказался Гринев, получив письмо от Маши? Как характеризует героя принятое им решение обратиться за помощью к Пугачеву? Нарушает ли он наказ отца? Обоснуйте свою позицию.

3. Показалось ли вам решение Пугачева помочь Гриневу неожиданным? Обоснуйте свою позицию. Как характеризуют Пугачева слова: «Кто из моих людей смеет обижать сироту? Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет»?

4. Объясните смысл калмыцкой сказки, рассказанной Пугачевым. Одинаков ли он для Гринева и Пугачева? Поясните свою точку зрения.

_____________

А

Прочитайте заключительный отрывок романа, в котором описывается казнь Пугачева и краткое последнее свидание главных героев. Обратите внимание на то, что кивок головою Гриневу на казни был последним жестом в жизни Пугачева.

<из главы XIV>

<…> Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринева. Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу. Вскоре потом Петр Андреевич женился на Марье Ивановне. Потомство их благоденствует в Симбирской губернии. В тридцати верстах от *** находится село, принадлежащее десятерым помещикам. В одном из барских флигелей показывают собственноручное письмо Екатерины II за стеклом и в рамке. Оно писано к отцу Петра Андреевича и содержит оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова. Рукопись Петра Андреевича Гринева доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать ее особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.

______________

Сценой казни завершается восстание, поэтому последняя, четвертая встреча отмечает конец Пугачевского бунта.Таким образом, историческое событие показано в своих основных фазах через четыре встречи главных героев исторической и личной сюжетных линий: до восстания, успех восстания, кризис восстания, конец восстания. Так Пушкин объединяет в едино взаимозависимое целое общую историю и жизнь отдельного человека.

Кивок Пугачева в сцене казни выражает необычайное самообладание и желание встретить в последнюю минуту жизни родственную душу. Главное же в том, что жест Пугачева – это знак благодарности за то, что заячий тулуп, добро, оказанное в прошлом, не дали ему перевоплотиться. Пугачев остался Пугачевым, душа его спасена, и за это он благодарит Гринева в свою последнюю минуту.

Б

1. Объясните значение последнего жеста Пугачева. За что он благодарит Гринева перед смертью? Отвечая на вопрос, вспомните слова Пугачева, адресованные им Петруше на постоялом дворе.

2. Как вы думаете, почему Пушкин завершает мемуары Гринева именно этим эпизодом? Почему не рассказывает подробно о его дальнейшей судьбе? Объясните свою точку зрения.

_______________

История любви Маши Мироновой и Петра Гринева

Сюжетная линия любви Маши и Гринева построена по канонам волшебной сказки: двое молодых влюбленных преодолевают все препятствия на пути к счастью. Подобно тому, как в сказке добро всегда торжествует над злом, молодые люди в конце романа соединяются для брака и долгой счастливой жизни. Это стало возможным благодаря многим удачным обстоятельствам, введенным автором в повествование, но главная причина их соединения имеет нравственное основание. Дело в том, что Маша Миронова и Петр Гринев на всем протяжении романа не совершили ни одного предосудительного поступка, не произнесли ни одного лживого слова. Таков нравственный закон жизни, отраженный и в сюжете народной любви, и в сюжете любви Маши и Гринева.

Первое испытание состоялось еще до появления Гринева в крепости: Швабрин сделал предложение девушке и получил отказ. Маша отвергает саму возможность стать женой Швабрина: «как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться… Ни за что! ни за какие благополучия!» Швабрин старается предупредить симпатию Гринева к Маше: после приезда Гринева в крепость он оклеветал перед ним семью Мироновых и выставил Машу «совершенною дурочкою».

Далее, заметив симпатию Гринева к Маше, Швабрин пытается отравить зарождающееся чувство, оболгав и оскорбив девушку, заявляя, что знает «по опыту ее нрав и обычай». Лучшей характеристикой Гринева становится не только то, что он немедленно называет Швабрина лжецом и мерзавцем, но и то, что он ни на мгновение не усомнился в любимой девушке. Этот эпизод отмечает начало ненависти Швабрина к Гриневу, поэтому на дуэли он пытается заколоть Гринева насмерть, подло воспользовавшись ситуацией. Однако тяжелое ранение Гринева привело к тому, что Петр и Маша открыли друг другу свои чувства.

Третий этап сюжетной линии любви и испытаний Маши и Гринева начинается с запретом Андрея Петровича Гринева сыну на брак с Машей. Особенно недостойным выглядит донос Швабрина отцу Гринева на фоне искреннего прощения Гринева за нанесенную рану. Гринев понимает цель Швабрина: удалить соперника из крепости и оборвать его отношения с Машей. Следующее испытание настает вместе с восстанием: козни Швабрина становятся все более угрожающими. Принуждая Машу выйти на него замуж, он тем самым хочет приобрести власть над ней. И последнее свидание со Швабриным на суде показывает, что тот во что бы то ни стало хочет утащить Гринева за собой к гибели: он оговаривает соперника, обвиняя его в предательстве. Швабрин не упомянул на суде имя Маши не из самолюбия или остатков любви к ней, как предполагал благородный Гринев, а потому что это могло привести к оправданию Гринева, а Швабрин такого допустить не может.

Почему же Швабрин так упорно хочет жениться на Маше, почему он всячески разрушает ее союз с Гриневым? Жизненные, психологические причины такого поведения очевидны. Они убедительно, с реалистической точностью переданы Пушкиным и в изображении ситуаций, в которые попадают герои, и в описании характеров героев. Однако в основу любовного конфликта Пушкин кладет нравственно-философскую притчу о добре, зле и выборе человека между добром и злом.