Не все то золото, что блестит. 11 страница

Когда несколько минут спустя фрау Луизе вошла в комнату – я всё еще стоял по самой середине ее, уж точно как громом пораженный. Я не понимал, как могло это свидание так быстро, так глупо кончиться – кончиться, когда я и сотой доли не сказал того, что хотел, что должен был сказать, когда я еще сам не знал, чем оно могло разрешиться...

– Фрейлейн ушла? – спросила меня фрау Луизе, приподняв свои желтые брови до самой накладки.

Я посмотрел на нее как дурак – и вышел вон.

XVII

Я выбрался из города и пустился прямо в поле. Досада, досада бешеная, меня грызла. Я осыпал себя укоризнами. Как я мог не понять причину, заставившую Асю переменить место нашего свидания, как не оценить, чего ей стоило прийти к этой старухе, как я не удержал ее! Наедине с ней в той глухой, едва освещенной комнате у меня достало силы, достало духа – оттолкнуть ее от себя, даже упрекать ее... А теперь ее образ меня преследовал, я просил у ней прощения; воспоминания об этом бледном лице, об этих влажных и робких глазах, о развитых волосах на наклоненной шее, о легком прикосновении ее головы к моей груди – жгли меня. «Ваша...» – слышался мне ее шёпот. «Я поступил по совести», – уверял я себя... Неправда! Разве я точно хотел такой развязки? Разве я в состоянии с ней расстаться? Разве я могу лишиться ее? «Безумец! безумец!» – повторял я с озлоблением...

Между тем ночь наступала. Большими шагами направился я к дому, где жила Ася.

XVIII

Гагин вышел ко мне навстречу.

– Видели вы сестру? – закричал он мне еще издали.

– Разве ее нет дома? – спросил я.

– Нет.

– Она не возвращалась?

– Нет. Я виноват, – продолжал Гагин, – не мог утерпеть: против нашего уговора, ходил к часовне; там ее не было; стало быть, она не приходила?

– Она не была у часовни.

– И вы ее не видели?

Я должен был сознаться, что я ее видел.

– Где?

– У фрау Луизе. Я расстался с ней час тому назад, – прибавил я, – я был уверен, что она домой вернулась.

– Подождем, – сказал Гагин.

Мы вошли в дом и сели друг подле друга. Мы молчали. Нам очень неловко было обоим. Мы беспрестанно оглядывались, посматривали на дверь, прислушивались. Наконец Гагин встал.

– Это ни на что не похоже! – воскликнул он, – у меня сердце не на месте. Она меня уморит, ей-богу... Пойдемте искать ее.

Мы вышли. На дворе уже совсем стемнело.

– О чем же вы с ней говорили? – спросил меня Гагин, надвигая шляпу на глаза.

– Я виделся с ней всего минут пять, – отвечал я, – я говорил с ней, как было условлено.

– Знаете ли что? – возразил он, – лучше нам разойтись; этак мы скорее на нее наткнуться можем. Во всяком случае приходите сюда через час.

XIX

Я проворно спустился с виноградника и бросился в город. Быстро обошел я все улицы, заглянул всюду, даже в окна фрау Луизе, вернулся к Рейну и побежал по берегу... Изредка попадались мне женские фигуры, но Аси нигде не было видно. Уже не досада меня грызла, – тайный страх терзал меня, и не один страх я чувствовал... нет, я чувствовал раскаяние, сожаление самое жгучее, любовь – да! самую нежную любовь. Я ломал руки, я звал Асю посреди надвигавшейся ночной тьмы, сперва вполголоса, потом всё громче и громче; я повторял сто раз, что я ее люблю, я клялся никогда с ней не расставаться; я бы дал всё на свете, чтобы опять держать ее холодную руку, опять слышать ее тихий голос, опять видеть ее перед собою... Она была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью, в полной невинности сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость... и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и тишиною восторга... Эта мысль меня с ума сводила.

«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» – восклицал я в тоске бессильного отчаяния... Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло... Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого – но никто не отозвался...

Я решился пойти узнать, не нашел ли ее Гагин.

XX

Быстро взбираясь по тропинке, виноградника, я увидел свет в комнате Аси... Это меня несколько успокоило.

Я подошел к дому; дверь внизу была заперта, я постучался. Неосвещенное окошко в нижнем этаже осторожно отворилось, и показалась голова Гагина.

– Нашли? – спросил я его.

– Она вернулась, – отвечал он мне шёпотом, – она в своей комнате и раздевается. Всё в порядке.

– Слава богу! – воскликнул я с несказанным порывом радости, – слава богу! Теперь всё прекрасно. Но вы знаете, мы должны еще переговорить.

– В другое время, – возразил он, тихо потянув к себе раму, – в другое время, а теперь прощайте.

– До завтра, – промолвил я, – завтра всё будет решено.

– Прощайте, – повторил Гагин. Окно затворилось.

Я чуть было не постучал в окно. Я хотел тогда же сказать Гагину, что я прошу руки его сестры. Но такое сватанье в такую пору... «До завтра, – подумал я, – завтра я буду счастлив...»

Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет ж вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее – и то не день, а мгновенье.

Я не помню, как дошел я до З. Не ноги меня несли, не лодка меня везла: меня поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошел мимо куста, где пел соловей, я остановился и долго слушал: мне казалось, он пел мою любовь и мое счастье.

XXI

Когда, на другой день утром, я стал подходить к знакомому домику, меня поразило одно обстоятельство: все окна в нем были растворены и дверь тоже была раскрыта; какие-то бумажки валялись перед порогом; служанка с метлой показалась за дверью.

Я приблизился к ней...

– Уехали! – брякнула она, прежде чем я успел спросить ее: дома ли Гагин?

– Уехали?.. – повторил я. – Как уехали? Куда?

– Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда. Постойте, ведь вы, кажется, г-н Н.?

– Я г-н Н.

– К вам есть письмо у хозяйки. – Служанка пошла наверх и вернулась с письмом. – Вот-с, извольте.

– Да не может быть... Как же это так?.. – начал было я.

Служанка тупо посмотрела на меня и принялась мести.

Я развернул письмо. Ко мне писал Гагин; от Аси не было ни строчки. Он начал с того, что просил не сердиться на него за внезапный отъезд; он был уверен, что, по зрелом соображении, я одобрю его решение. Он не находил другого выхода из положения, которое могло сделаться затруднительным и опасным. «Вчера вечером, – писал он, – пока мы оба молча ожидали Асю, я убедился окончательно в необходимости разлуки. Есть предрассудки, которые я уважаю; я понимаю, что вам нельзя жениться на Асе. Она мне всё сказала; для ее спокойствия я должен был уступить ее повторенным, усиленным просьбам». В конце письма он изъявлял сожаление о том, что наше знакомство так скоро прекратилось, желал мне счастья, дружески жал мне руку и умолял меня не стараться их отыскивать.

«Какие предрассудки? – вскричал я, как будто он мог меня слышать, – что за вздор! Кто дал право похитить ее у меня...» Я схватил себя за голову...

Служанка начала громко кликать хозяйку: ее испуг заставил меня прийти в себя. Одна мысль во мне загорелась: сыскать их, сыскать во что бы то ни стало. Принять этот удар, примириться с такою развязкой было невозможно. Я узнал от хозяйки, что они в шесть часов утра сели на пароход и поплыли вниз по Рейну. Я отправился в контору: там мне сказали, что они взяли билеты до Кёльна. Я пошел домой с тем, чтобы тотчас уложиться и поплыть вслед за ними. Мне пришлось идти мимо дома фрау Луизе... Вдруг я слышу: меня кличет кто-то. Я поднял голову и увидал в окне той самой комнаты, где я накануне виделся с Асей. вдову бургомистра. Она улыбалась своей противной улыбкой и звала меня. Я отвернулся и прошел было мимо; но она мне крикнула вслед, что у ней есть что-то для меня. Эти слова меня остановили, и я вошел в ее дом. Как передать мои чувства, когда я увидал опять эту комнатку...

– По-настоящему, – начала старуха, показывая мне маленькую записку, – я бы должна была дать вам это только в случае, если б вы зашли ко мне сами, но вы такой прекрасный молодой человек. Возьмите.

Я взял записку.

На крошечном клочке бумаги стояли следующие слова, торопливо начерченные карандашом:

«Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю – нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово – я бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше... Прощайте навсегда!»

Одно слово... О, я безумец! Это слово... я со слезами повторял его накануне, я расточал его на ветер, я твердил его среди пустых полей... но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю ее... Да я и не мог произнести тогда это слово. Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви; оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом в бессмысленном и тягостном молчании... оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее... но уж тогда было поздно. «Да это невозможно!» – скажут мне; не знаю, возможно ли это, – знаю, что это правда. Ася бы не уехала, если б в ней была хоть тень кокетства и если б ее положение не было ложно. Она не могла вынести того, что всякая другая снесла бы; я этого не понял. Недобрый мой гений остановил признание на устах моих при последнем свидании с Гагиным перед потемневшим окном, и последняя нить, за которую я еще мог ухватиться, – выскользнула из рук моих.

В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, – я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна всё так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.

XXII

В Кёльне я напал на след Гагиных; я узнал, что они поехали в Лондон; я пустился вслед за ними; но в Лондоне все мои розыски остались тщетными. Я долго не хотел смириться, долго упорствовал, но я должен был отказаться, наконец, от надежды настигнуть их.

И я не увидел их более – я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за границей, в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты... но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую пору моей жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.

Впрочем, я должен сознаться, что я не слишком долго грустил по ней; я даже нашел, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Асей; я утешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женой. Я был тогда молод – и будущее, это короткое, быстрое будущее, казалось мне беспредельным. Разве не может повториться то, что было, думал я, и еще лучше, еще прекраснее?.. Я знавал других женщин, – но чувство, возбужденное во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось. Нет! ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовию устремленных на меня глаз, ни на чье сердце, припавшее к моей груди, не отвечало мое сердце таким радостным и сладким замиранием! Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна. Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле... И я сам – что сталось со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений? Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека – переживает самого человека.

1857 год

Б

1. Какое время изображено в повести? Где происходит действие? Прокомментируйте свои наблюдения.

2. Проследите по тексту, как и с какой целью в повести создается ощущение «тайны», окутывающей героиню.

3. Какие средства и как использует Тургенев, изображая внутренний мир и характеры героев? Отвечая на вопрос, обратите внимание на роль пейзажей (даже запахов), портретов, внутренних монологов (размышлений героев «про себя»), картин, которые рисует Гагин, имен персонажей.

____________

Сюжет, любовный конфликт, авторская идея

Повесть «Ася» можно назвать историей любви, поскольку в ней последовательно отражены все этапы возникновения этого чувства. Эту историю рассказывает сам герой, постаревший на двадцать лет, но все еще глубоко переживающий свою встречу с самой романтической и необыкновенной девушкой. Для полного и тонкого описания любви Тургенев прибегает к художественному опыту Шекспира, Гете, Пушкина. Например, в начале повести до встречи с Асей герой влюблен в молодую женщину и грустит из-за ее непостоянства. Вспомните, что в трагедии «Ромео и Джульетта» Ромео до встречи с Джульеттой тоже был влюблен, но, увидев ее, мгновенно забывает о прежнем чувстве. Так и герой-рассказчик в «Асе» перестает думать о своей даме сердца, как только встречает Асю. «…вдруг мне пришло, что в течение вечера я ни разу не вспомнил о моей жестокой красавице…» Тургенев, следуя Шекспиру, показывает, как настоящее чувство вытесняет легкую влюбленность.

Развитие отношений между героями можно проследить по фразам, отмечающим их этапы. Так, в конце первого дня знакомства с Асей герой замечает: «Я чувствовал себя счастливым… Но отчего я был счастлив? Я ничего не желал, я ни о чем не думал… Я был счастлив». Уже на второй день мысли о девушке не дают ему заснуть: «…я снова думал об этой «капризной девочке с натянутым смехом…». На третий вечер он сердится на Асю и начинает ее ревновать, подозревая, что она не сестра Гагину: «Что за хамелеон эта девушка! – и, подумав немного, прибавил: – А все-таки она ему не сестра». Далее в повести описаны и обида на брата и сестру Гагиных, и уход от них на три дня, и возвращение, после которого все разъяснилось, и герой испытал прилив чувств и надежды: «… во мне зажглась жажда счастья». Это была кульминация отношений Аси и господина Н., на ней последовали сомнения, нерешительность героя, ошибка и, наконец, печальная развязка – расставание.

Повесть имеет кольцевую композицию: историю несостоявшейся любви обрамляет бесцельная, вялая жизнь героя-рассказчика. Он так говорит о себе до встречи с Асей: «я жил без оглядки, делал, что хотел, процветал, одним словом <…> мне тогда и в голову не приходило, что человек не растение». После потери Аси герой, казалось бы, поначалу не долго грустит, но затем признается: «чувство, возбужденное во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось <…> Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы». Основное содержание повести – краткий миг жизни героя, яркое чувство, полная, насыщенная жизнь, промелькнувшая и безвольно утраченная.

Таким образом, автор хочет донести до читателя мысль, что самое важное для человека – быть искренним и смелым. Человек черпает жизненную силу в любви к природе, людям, другому человеку. Герой слишком поздно понял, что любовь – это жизнь и она существует сейчас и всегда: «Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее – и то не день, а мгновенье».

Образы главных героев

Главная героиня повести, чьим именем она и названа, – внебрачная дочь столбового дворянина, помещика и горничной-крестьянки. Происхождение Аси – главная социальная характеристика ее образа – повлияло на характер девушки, ее поведение, внутренний мир, мечты, мысли, опасения, то есть на все, что составляет личность. Однако нельзя сказать, что происхождение определило личность Аси. Качества, лежащие в ее основе, такие как честность, доверчивость, способность любить, порывистость, лишь ярче проявляются на этом фоне. Именно поэтому Ася показана сначала непонятной девушкой, а затем из рассказа Гагина мы узнаем ее историю.

В первых главах повести герой, познакомившись с братом и сестрой Гагиными, недоумевает, видя, как изменчива Ася: то она марширует с длинной веткой на плече по дороге, то чинно шьет, то шаловлива и весела, то задумчива и грустна. Девушка словно бы не знает, кто и какова она, хочет понять себя. Ей нужно свое место в мире, поэтому она так стремится полюбить и довериться человеку, которого выбрала. Необычность натуры и судьбы Аси подчеркивается автором через ее сравнением с героинями Гете – Гретхен и Доротеей, с Татьяной из романа Пушкина «Евгений Онегин, с легендарной Лорелеей.

Выразителен портрет Аси: легкая, худенькая, но гибкая и ловкая, с загадочными светло-черными глазами, с черными кудрями, остриженная, как мальчик, – она полностью соответствует образу подвижной и беспокойной девушки, создаваемому автором. Замечательны также слова Аси, выражающие и ее переживания по поводу своего положения, и суть ее характера: «Лесть и трусость – самые дурные пороки». Эти слова отражают личный конфликт Аси, в основе которого ощущение неполноценности этой самобытной личности, самолюбивой натуры в окружающем ее дворянском мире. Этот конфликт получает особую остроту в меняющемся русском обществе 1850-х годов.

Старший брат Аси – добрый, умный, благородный человек. Это тип праздного русского барина, живущего без особой цели, без страсти. Гагин – художник-любитель, он хорошо и тонко чувствует природу, красоту, но ему не хватает терпенья, он не может трудиться, полностью отдаться живописи, и поэтому, как заметил рассказчик, ни одна из его картин не была окончена, а «рисунок показался небрежен и неверен». Эта деталь характеризует Гагина и как человека в жизни, который начинает все делать хорошо, но затем быстро устает, и воля его ослабевает. Возможно, он и не может помочь страстной, мятущейся Асе.

Господин Н., герой-рассказчик повести – человек, обладающий многими положительными качествами: он деликатен, доброжелателен, чуток. Он – поэтичная натура, он очень наблюдателен, много рассуждает и дает меткие оценки окружающим. Ася полюбила его неслучайно, приняв за человека, который поймет и защитит ее в жизни. Но в герое есть какая-то неопределенность, неуверенность, робость. Вот как Тургенев описывает непонятный испуг, овладевший героем в момент самого высокого подъема чувств – начала любви: «…я вдруг почувствовал тайное беспокойство на сердце… поднял глаза к небу – но и в небе не было покоя <…> и тревога росла во мне самом». И, конечно, неуместны и необъяснимы его упреки Асе в момент их первого и последнего любовного свидания. Автор в этой сцене показывает, как слабость и нерешительность разрушают доверие и любовь, обрекая человека на тоскливое существование.

В

1. Каковы, по-вашему, главная тема и проблема повести?

2. Охарактеризуйте особенности личности Аси. Чем вы можете объяснить странность ее характера?

3. Каков главный герой повести? Согласны ли вы с утверждением критика, что он – положительный идеал Тургенева? Обоснуйте свою позицию.

4. Охарактеризуйте основной конфликт повести.

5. Как вы относитесь к героям? Какова, по-вашему, авторская позиция? Обоснуйте свою точку зрения.

Ж

1. Проблема нравственного выбора в повести Тургенева «Ася» и рассказе Л.Н.Толстого «После бала».

2. Образ героини в повестях Пушкина «Барышня-крестьянка» и Тургенева «Ася» (сопоставительный анализ).

Образ автора в литературе

А

Перед чтением текста вспомните все произведения, рассмотренные в этом разделе учебника. Назовите их авторов и главных героев. Охарактеризуйте образ автора в каждом произведении. В каких произведениях повествование ведется от лица вымышленного персонажа?

Образ автора в литературе изменялся со временем. Если народное творчество (фольклор) было коллективным¸ то позже литература приобретает авторский, индивидуальный характер. Эти две формы авторства – коллективная и индивидуальная – существуют одновременно, исторически развиваясь. В каждую историческую эпоху писатель по-разному оценивал свою значимость, поэтому образ автора проявлялся в произведениях в зависимости от времени их создания. Это вы сможете проследить на примере произведений, вошедших в данный раздел раздела учебника.

В Литературе Древней Руси создатель текста видел свою роль не в том, чтобы написать новое, оригинальное произведение, а в том, чтобы точно следовать устоявшимся правилам, канонам, сделать произведение продолжением традиции. Об этом свидетельствует окончание «Жития Сергия Радонежского». Епифаний Премудрый, его автор, пишет о его герое: «Сравним его с теми, кто древле просиял добродетелями жития и мудростью, и увидим, что воистину ни в чем он не уступал им, тем божественным мужам…».

Произведения древнерусской литературы отличались дидактическим пафосом, то есть основное внимание в них уделялось поучению иидее пользы. Вот как Епифаний Премудрый объясняет, зачем нужно написать житие Преподобного Сергия: «Если житие святого мужа написано будет, то от этого великая польза и утешение всем: и пишущим, и рассказывающим, и слушающим». Фигура же писателя-создателя текста не имела большого значения, поэтому говоря о древнерусской литературе принято называть создателя текста книжником,а не автором. В самом начале, когда древнерусская литература только зарождалась, задача книжника заключалась в том, чтобы точно и без ошибок переписать текст. Со временем книжникам нужно было создавать новые тексты, но при этом личность создателя никак не проявлялась в созданном тексте.

Идея поучительности литературы как главная ее цель сохраняется в литературе эпохи Просвещения (конец XVII – начало XIX веков). Для представителей классицистического литературного в основе создания произведения лежала идея, она определяла все в произведении. Например, в комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль» (1782) герои строго разделены на две группы в зависимости от темы – воспитание молодого дворянина-гражданина, что обусловило сатирический пафос комедии; личность автора в комедии проявлялась более явно. В конце XVIII века в русской литературе были созданы два произведения: «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева (1790) и повесть «Бедная Лиза» Н.М.Карамзина.(1792), в которых образ автора представал по-новому.

Главной целью обоих произведений было воздействие на чувства и разум читателя, вызвать в нем сочувствие и душевный отклик. Карамзин утверждал, что личность автора играет важнейшую роль в произведении, это должна быть личность благородного и чувствительного человека. Он писал: «дурной человек не может быть хорошим автором». Карамзин первый в русской литературе поместил автора в один мир с героем: так повествователь в «Бедной Лизе» прогуливается и размышляет в тех местах, где разворачивались события повести. Вся книга Радищева обращена к читателю, любая мысль и чувство автора становятся предметом разговора с читателем. Вот его гневные слова, направленные против торговли крепостными: «Вольные люди, ничего не преступившие, в оковах, продаются как скоты! О законы!..» Повествователь у Радищева постоянно оказывается среди персонажей его глав-очерков: то он выходит из дорожной коляски и разговаривает с крестьянином, то встречает собеседника на станции, то попадает в толпу на празднике.

В начале XIX века автор для большей убедительности и впечатления реальности героев и происходящих в произведениях событий часто передает право повествовать от его имени условному автору – «литературной маске». Таким автором был некто Белкин у Пушкина в «повестях Белкина» (1830) или пасечник Рудый Панько в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя (1830-1832). А в романе «Капитанская дочка» Пушкин наделяет главного героя Петра Гринева двойной ролью: тот рассказывает о событиях своей юности, выполняя тем самым роль героя-рассказчика, и одновременно является в пожилом возрасте автором мемуаров, воспоминаний о Пугачевском бунте, выступая автором-повествователем. Так Пушкин сохраняет свою позицию как создатель романа, оценивает события с высоты возраста Гринева и воспринимает все непосредственно как юноша Гринев.

К середине XIX века герой в литературном произведении не только становится вровень с автором, но и начинает занимать его место. Этот процесс хорошо виден на примере повести И.С.Тургенева «Ася», в которой повествование ведется от лица героя-рассказчика. При анализе повести эти два образа часто оказываются неразличимы, однако эффект этого литературного приема значителен для развития художественной литературы. Во-первых, благодаря герою-рассказчику читатель чувствует себя ближе у описываем событиям и героям, а во-вторых, за автором остается его позиция, которую он может выразить другими средствами.

Б

1. Оформите основные положения прочитанного вами текста в виде таблицы. Заполняя таблицу, вы можете использовать цитаты из текста или свои собственные формулировки.

Сделайте вывод: что главным образом изменяется в образе автора художественного произведения в ходе развития литературы.

2. В прочитанном вами тексте речь идет об эпических произведениях. Что можно сказать об образе автора в лирическом произведении? Меняется ли он со временем?

Учимся работать с научной литературой

А

Прочитайте фрагмент статьи известного филолога Ю.М.Лотмана и составьте его конспект, пользуясь вопросным планом, приведенным после текста.

Ю.М.Лотман

Идейная структура «Капитанской дочки»

<…> Проникновение в законы истории снова и по-новому поставило перед Пушкиным издавна волновавший его вопрос о соотношении исторически неизбежного и человечного. Мысль о том, что исторический прогресс неотделим от человечности, постоянно в той или иной форме присутствовала в сознании Пушкина. <…>

Пушкин раскрывает сложные противоречия, возникающие между политическими и этическими коллизиями в судьбах его героев. Справедливое с точки зрения законов дворянского государства оказывается бесчеловечным. Но было бы недопустимым упрощением отрицать, что этика крестьянского восстания XVIII в. раскрылась Пушкину не только в своей исторической оправданности, но и в чертах, для поэта решительно неприемлемых. Сложность мысли Пушкина раскрывается через особую структуру, которая заставляет героев, выходя из круга свойственных им классовых представлений, расширять свои нравственные горизонты. <…>

Везде, где человеческая судьба Маши и Гринева оказывается в соприкосновении с оправданными внутри данной политической системы, но бесчеловечными по сути законами, жизни и счастью героев грозит смертельная опасность. Но герои не погибают: их спасает человечность. Машу Миронову спасает Пугачев. <…> Судьба Гринева, осужденного – и, с точки зрения формальной законности у дворянского государства, справедливо, – в руках Екатерины II. <…>

Тема милости становится одной из основных для позднего Пушкина. Он включил в «Памятник» как одну из своих высших духовных заслуг то, что он «милость к падшим призывал». «Милость» для Пушкина – отнюдь не стремление поставить на деспотизм либеральную заплату. Речь идет об ином: Пушкин мечтает о формах государственной жизни, основанной на подлинно человеческих отношениях. Поэт раскрывает несостоятельность политических концепций, которыми руководствуются герои его повести, следующим образом: он заставляет их переносить свои политические убеждения из общих сфер на судьбу живой человеческой личности, видеть в героях не Машу Миронову и Петра Гринева, а «дворян» или «бунтовщиков». В основе авторской позиции лежит стремление к политике, которая возводит человечность в государственный принцип, не заменяющий человеческие отношения политическими, а превращающий политику в человечность. <…>

В «Капитанской дочке» Пугачев наделен достаточной властью, чтобы самостоятельно и вопреки своим сподвижникам спасти и Гринева, и Машу Миронову. Пушкин начинает ценить в историческом деятеле способность проявить человеческую самостоятельность, не раствориться в поддерживающей его государственной бюрократии, законах, политической игре. <…>

Русское общество конца XVIII в., как и современное поэту, не удовлетворяет его. Ни одна из наличных социально-политических сил не представляется ему в достаточной степени человечной. В этом смысле любопытно соотнесение Гринева и Швабрина. <…>