Почему в конце ХХ — начале XXI вв. социальная проблематика приобретает доминирующее значение в системе современного философского знания?

Современная эпоха (конец XX - начало XXI в.) характеризуется:

- широкомасштабным экологическим кризисом, поставившим на по­вестку дня само существование человека на Земле;

- кризисом, а затем крахом так называемого «реального социализма», с развитием которого интеллектуалы Запада и Востока долгое время связывали надежды на альтернативный по сравнению с капиталисти­ческой мир-экономикой путь развития человечества;

- возрождением неоколониального империализма в лице США и НАТО, добивающихся по всему миру соблюдения своих узкоэгоистических интересов, что вызывает обратную реакцию в виде подъема авторитета радикального исламизма и угрозы широкомасштабного терроризма;

- ростом движений протеста в виде антиглобализма и новых социальных движений.

В связи с этими обстоятельствами доминирующую роль в системе совре­менного философского знания начинает играть социальная философия.

В.Е. Кемеров // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007.– С. 96-100.

Как меняется проблематика философии в истории философской мысли второй половины XIX - XX в.?

У каждой эпохи своя философия. Вроде бы трюизм... От эпохи к эпохе философия (или философии) меняла (меняли) свои доминанты: натурфилософскую, онтологическую, гно­сеологическую, научно-методологическую, антропологическую ит.д. Почему это происходило?.. Это уже весьма серьезная проблема. Причем проблема социально-философская; более того - вдвойне социально-философская; требуется социально-философское обоснование струк­турной эволюции философии и вместе с тем объяснение того, почему именно социально-философская доминанта выходит в конце XX столе­тия на первый план.

Вопросы о мире и человеке, о человеке и мире - это философские константы. Однако никогда прежде не был столь важен вопрос определе­ния конкретных характеристик того человека, о котором философствуют и который философствует. От такой конкретизации зависят и взгляд на мир, и выявление человеческой проблематики, и трактовка ктойности, т.е. субъектное™ философии. Иными словами, говоря о ктойности фи­лософии, о чтойности философии и о формах связи между тем и другим, мы вынуждены все более смещать акцент на понимание ктойности, на социально-философское ее обоснование.

Далее речь идет уже не столько о человеке, сколько о людях, о ди­намике их взаимоотношений. В самом сжатом виде динамику философии за последние полтора века можно представить следующим образом. На первом плане - сдвиг, обусловленный становлением дисциплин научного обществознания Самоопределение и взаимодействия экономической науки, социологии, психологии, этнографии, археологии оказались для развития общества и осмысления человека важнее, чем классическая метафизика и фило­софия истории, скрывающие, кстати сказать, начальные формы соци­альной философии. Картина человеческого бытия стала складываться из фрагментов социально-научного знания, которое, заметим, было во многом натуралистическим, так как не имело (и не могло иметь) социаль­но-философского обоснования. В противоположность ему утверждался гуманитарный подход, также лишенный социально-философского обос­нования, подкреплявшийся главным образом антинатуралистическими настроениями. В итоге - отказ от философской методологии, разрыв социального и гуманитарного познания, трактовка социальности как квазиприродной, надиндивидной или внеиндивидной формы, жесткое предметное размежевание дисциплин на основе стихийного разделения труда и взаимоисключающей дополнительности.

2. Почему во второй половине XX в. социально-философская проблема­тика становится ведущей в системе философского знания?

 На протяжении столетия (с середины XIX и до середины XX в.) доминировала исследовательская ориентация на объектное знание, в которой совместились традиции классической гносеологии и принципы позитивистского натурализма. В тесной корреляции с ней находилась и редукционистская методология, представлявшая социальность как внешнюю для людей квазивещественную структуру и объектную (объ­ективную) обстановку.

Ближе к середине XX столетия эта парадигма стала уступать схемам непосредственных человеческих взаимодействий, которые характеризо­вались как социальное или коммуникативное действие, диалогическое отношение, герменевтический контакт, феноменология социальных ориентации и т.д. Антинатуралистический характер этого смещения оче­виден, социальность и познание приобрели индивидуальное человечес­кое измерение, они оказались «внутри» взаимодействия людей. Однако из-за этого «поворота» из характеристик социальности (а значит - и познания, и философского исследования) стали ускользать те аспекты коммуникации - косвенное общение, опосредованность деятельности, функционирование социальной предметности, - которые не умещались в размерность непосредственного взаимодействия индивидов. Соци­альность, развернутая во времени и пространстве, не умещалась в поле таких контактов. Социальная философия определила общефилософское значение субъект-субъектной схемы и она же вынуждена раздвигать рамки этого представления, открывать иной горизонт бытия.

В основе философской субъект-субъектной схемы лежат лингвис­тические, психологические, феноменологические, герменевтические модели коммуникации, рассчитанные прежде всего на описание не­посредственных человеческих взаимодействий. Однако социальная проблематика конца XX в постоянно указывает на задачи - в том числе глобального характера, - выходящие за пределы этого круга. Все более актуальным становится вопрос об опосредованности человеческих взаи­модействий, о предметности и методологии, обеспечивающих сосущес­твование таких локальностей. Вопрос этот по существу метафизический в том смысле, что выводит социальность за рамки квазивещественных и телесных форм, указывает на незаместимую роль в жизни людей скры­тых социальных качеств их жизни и деятельности, их опосредованных зависимостей, их виртуальных контактов, процессности их индивидного бытия. Социальность предстает многомерным и сложно-расчлененным «неклассическим» объектом, в котором жизненно важными для людей оказываются не только плотные сгущения человеческого опыта, но и его Разрывы, не только его кристаллизации, но и деформации, не только его континуальность, но и его дискретность.