Авторского сознания в лирическом произведении

Глава 2

Проблемы теории анализа лирического текста

Субъектные формы выражения

авторского сознания в лирическом произведении

Одной из самых сложных сторон в анализе лирического произведения является творчески научное изучение и осмысление его субъектно-образной структуры. Данное понятие, несмотря на то, что им пользуются без исключения все исследователи поэтического творчества и теоретики литературы, пока не имеет четкого, сложившегося определения. Поэтому предлагаемая нами дефиниция понятия «субъектно-образная структура» носит сугубо описательный характер, как сведенная в одно целое сумма наблюдений за употреблением этого термина в научной литературе.

Итак, субъектно-образная структура лирического произведения – это функциональная данность поэтического текста, основанная на способах выражения чувства, мысли, переживания лирическим субъектом, явленных в определенных художественных образах. Иначе говоря, субъектно-образная структура – это то, как и с помощью чего происходит самовыражение лирического «я» в тексте.

Но здесь существует еще одна трудность, и связана она с тем, что в школьной практике преподавания литературы, как правило, лирический субъект произведения отождествляется с самим автором. Конечно, нельзя согласиться с тем, что лирика, преимущественно, автопсихологична, но, вместе с тем, «лирическое переживание не тождественно тому, что было испытано поэтом как биографической личностью. Лирика не просто воспроизводит чувства поэта, она их трансформирует, обогащает; создает заново, возвышает и облагораживает»[1].

С другой стороны, явно недостаточно, а иногда и просто ошибочно субъекта речи – носителя переживания в поэтическом произведении – именовать только лирическим героем. В науке о литературе на этот счет существует множество подходов. И наиболее четкая и в методологическом плане безукоризненная дифференциация субъектной структуры лирического произведения отражена в трудах Б.О. Кормана, который различает героя ролевой лирики, автора-повествователя, собственно автора и лирического героя[2].

Герой ролевой лирики – это субъект речи поэтического произведения, открыто выступающий в качестве «другого» и имеющий в силу этого очевидную близость с персонажем драматического произведения. Так вся ранняя поэзия В. Высоцкого и целый ряд произведений, созданных им в зрелую пору творчества, относятся именно к ролевой лирике. Например, в стихотворении «Так оно и есть…» (1964 г.) субъект высказывания – человек, отбывший срок и обнаруживающий, что на воле ничуть не лучше, чем в заключении:

Думал я – наконец не увижу я скоро

Лагерей, лагерей, –

Но полагал в этот пыльный расплывчатый город

Без людей, без людей.

Бродят толпы людей, но людей непохожих,

Равнодушных, слепых, –

Я заглядывал в черные лица прохожих –

Ни своих, ни чужих.

Также героем ролевой лирики нередко является женский образ–субъект речи в стихотворениях, принадлежащих поэту (например: «Не говори: меня он, как ее прежде, любит…» Ф.И. Тютчева), и наоборот – мужское «я» в стихах поэтессы (в ряде произведений З.Н. Гиппиус).

Автор-повествователь – это субъект речи, грамматически не выраженный в поэтическом произведении; лирическое высказывание здесь принадлежит третьему лицу, а «ценностная экспрессия выражается через внесубъектные формы авторского сознания»[3] (особенности изображенного мира, употребления тропов, синтаксических фигур, ритмико-интонационной структуры текста):

Река Сукаглея уходит в камыш.

Бумажный кораблик плывет по реке,

Ребенок стоит на песке золотом,

В руках его яблоко и стрекоза.

Покрытое радужной сеткой крыло

Звенит, и бумажный корабль на волнах

Качается, ветер в песке шелестит,

И все навсегда остается таким…

А где стрекоза? Улетела. А где

Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла

Собственно автор – это субъект речи поэтического произведения, грамматически присутствующий в тексте как «я» или «мы», но не являющийся темой лирического высказывания. На первый план здесь выходит само изображенное событие, явление или ситуация. Например, в юношеском стихотворении С. Есенина «Береза» на первом плане наблюдаемая и переживаемая картина зимней природы, а не образ носителя этого переживания:

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

Лирический герой (этот термин был введен Ю. Тыняновым в работе, посвященной А. Блоку) – это субъект речи поэтического произведения, одновременно являющийся и носителем переживания, и предметом изображения. Одна из главных черт лирического героя – это его «узнаваемость» в контексте творчества поэта. Лирический герой существует не в одном произведении, а по меньшей мере в цикле, в книге стихов. Так, лирический герой С. Есенина в цикле «Любовь хулигана» (1923 г.) принципиально отличен от лирического героя «Персидских мотивов» (1923 г.).

В первом случае перед читателем разворачивается не просто лирический сюжет о любви: от ее зарождения до ее угасания, но – самое главное – о чем свидетельствует характер функционирования субъектно-образной структуры цикла – лирическое «я» здесь ищет надежную и твердую опору в жизни. Эта опора иллюзорно связывается субъектом речи с чувством любви к женщине («Прозрачно я смотрю вокруг // И знаю здесь ли, там ли, где-то // Что ты одна – сестра и друг // Могла быть спутницей поэта»). И иллюзорность подчеркивается доминирующей в стихах цикла условной модальностью («Я б навеки забыл кабаки // И стихи бы писать забросил // Только б тонко касаться руки // И волос твоих цвета в осень»). А необходимость в такой опоре, дающей ясное и целостное представление о сложном и противоречивом мире и как следствие – душевное равновесие – чрезвычайно важна для Есенина в ту пору, когда его творческое сознание буквально переполнено отчаянием («Я усталым таким еще не был…»), безверием («Стыдно мне, что я в Бога верил, // Горько мне, что не верю теперь…»), разочарованием в идее о крестьянском рае («Горько им, что октябрь суровый // Обманул их в свинцовой пурге…»).

В «Персидских мотивах» с пушкинской легкостью и отчетливостью сознание лирического героя обретает цельность в восприятии и отражении мира. Элегически выражаемое чувство Родины на контрасте с восточными образами помогает осознать себя автору цикла как поэта, как русского человека, «настроить» свою душу в лад не с сиюминутным, а вечным; остаться верным и искренне преданным своей «голубой Руси».

В лирических произведениях, как правило, любовной тематики помимо субъекта речи присутствует и образ «другого» (мужчины или женщины). В тех случаях, когда этот образ наделен в структуре текста «своим», особым голосом, или же субъект повествования как бы озвучивает голос «другого», объективируя в произведении «чужое» сознание через его, чаще всего, невербальные характеристики, его именуют «лирическим героем», а поэтическое «я» текста – «лирическим субъектом». Это позволяет избежать терминологической путаницы, которая неизбежно здесь возникает. В остальных же слу-чаях образ «другого» следует называть «адресатом произведения».

Полагаем, что предложенная дифференциация субъектной сферы поэтического произведения, сложившаяся и устоявшаяся в науке о литературе, должна быть в полной мере учтена при литературоведческом анализе лирики. Определяя природу художественного «я» в тексте стихотворения, исследователь тем самым «берет верный угол» к пониманию и истолкованию лирического произведения, которое по художественной сути своей и основывается на специфической генетике этого «я».