В строительстве первого города в Индии.

       Тридцать второй и тридцать четвёртый

       В роду, дед и внук, были приглашены

       На строительство города. Великий мудрец,

       бодхисатва, получив во время обряда

       соизволение наших предков – Богов,

       сделал соответствующую запись

       о строительстве первого индийского

       города, в Ведах»

Или проводил рукой по чертам и резам. И письмена как будто начинали светиться. Черты и резы загорались под его ладонью золотистым сиянием. Приятное тепло и своеобразное звучание, ни на что не похожая музыка растекалась по нему. Или плыл в этом звучании, будто находясь во сне и в яви одновременно. Он проплывал от здания к зданию, читая надписи. Следующая надпись гласила:

«Желая получить знания,

Слушай Поющие Камни».

«Что это?» - «Библиотека?» - Или вплыл внутрь здания. На пустых полках, занимавших всё здание, когда-то что-то стояло. Скорее всего, это было совсем недавно, полки ещё не успели покрыться пылью. Но сейчас они были пусты. Люди могли не взять с собой еду и одежду, но самое главное они забыть не могли. Какие они, книги Аркаима? И почему их называли Поющими Камнями?

На другом доме черт и резов почти не было, но в стену были вмонтированы яркие самоцветы. Они в каком-то порядке перемежались с кварцитами и образовывали строго определённую фигуру и конструкцию. Фигура издавала своеобразное, ни на что не похожее тепло и такое же своеобразное звучание. Или приблизился к ней. Звучание усилилось и немного поменяло оттенок. Или провёл ладонью. Кончики пальцев как-то, немного странно, покалывало.

На следующем здании фигура была совсем маленькая, из девяти камней, но под ней была обширная надпись:

«Здесь живёт род инженеров.

Пятьдесят девятый из нашего рода был приглашён

На строительство высотного сооружения

Близ города Вавилон.

Это был великий из нашего рода и многим он был учитель.

Сперва, стройка шла успешно,

Но в один из дней, мы вдруг ощутили беспокойство от него.

Через короткое время, он исчез, и с физического и с энио – плана.

Позже, мы узнали, что Вавилонский проект провалился.

Наш род хранит память о нём.

Наш род ждёт его следующего рождения».

«Вавилон...» - у Или мороз пробежал по коже. Древняя легенда о том, как наши далёкие предки решили построить Лестницу в Небо, по которой Боги могли бы спускаться на Землю. Но Чернобог очень испугался, что тогда он ничего не сможет сделать с людьми. И тогда он научил людей не видеть видимое и не слышать слышимое. Тогда, вместо сказанного, люди слышали лишь форму слов, а вместо увиденного – лишь внешние очертания. Тогда, каждый остался один, и не смог защититься от Чернобога. И Чернобог сумел разрушить Лестницу в Небо. Но, даже разрушенная, она возвышалась над горами, напоминая, что наши предки – Боги, по-прежнему видят нас и помнят о нас, и любят нас, и по-прежнему учат нас.

Для нас, сегодняшних – это далёкая легенда.ссылки и дополнения\мистерии\ссылки по шумерам.doc А эти люди видели и помнили всё то, что там происходило, подобно тому, как мы, сегодняшние, видим и помним наступление Ночи Сварога.

Или плыл от дома к дому, и в звучание вливались всё новые и новые оттенки, пока оно не переполнило его окончательно. И тогда звучание стало стихать. Оно по-прежнему звучало вокруг, но постепенно стихало внутри Или.

Или не мог вспомнить, как он заснул. И не имел ни малейшего понятия о том, сколько времени он проспал. Только одно, Или знал наверняка. Сейчас он чувствовал это всем своим существом. Теперь он точно знал, где ему искать Святогора.

Святогор

Или поднялся на ноги и двинулся в путь. Дорога вновь вела его в Уральские горы. Или стал замечать то тут, то там, выглядывающих из-за камней ящерок. Хозяйка Медной Горы приглядывала за ним. Или бежал, бежал вдоль хребтов, образующих длинный горный кряж. И ящерки, что удивительно, поспевали за ним. То тут, то там появлялась между камней очаровательная маленькая мордашка. Смеркалось. Или присел перекусить. И тут на большом камне, напротив которого он сидел, проступило лицо Хозяйки.

 - От чего поздороваться не зашёл, Или Муромец? – хозяйка подчёркнуто строго взглянула на него, - Вижу. Вижу. Торопишься ты, - улыбнулась Хозяйка, - К Святогору торопишься. Поспешай, Или. Сейчас вся Земля-Матушка на тебя смотрит. И помни, помощь моя всегда с тобой будет.

Лик Хозяйки исчез, а Или двинулся дальше. Всё чаще стали попадаться на пути неприметные гроты. Гул шёл в них, казалось из самого сердца Земли. Низкий, бархатистый. Голос Святогора. Или это всем телом чувствовал. Но самого Святогора здесь давно не было. И Или бежал всё дальше.

 - Где ты, Святогор Богатырь, хранитель Земли Русской?! – эхо в горах было ему ответом. Или двинулся дальше. И вдруг, тишина накрыла его. Голос Святогора в последние дни казалось звучал отовсюду. Или успел привыкнуть к нему. Наступившая вдруг тишина оглушала до звона в ушах. Или осторожно двинулся дальше, и выглянув из-за очередного большого валуна, увидел округлую, как верхняя половина яйца, совершенно лысую гору. На вершине этой горы, Или увидел огромный самородок чистейшего гематита. Подобно капле ртути, камень сиял и переливался в лучах недавно вставшего Солнца.

Или вышел из-за валуна и двинулся вверх по склону, обходя по кругу чудесный камень. И только сейчас увидел, что то была огромная голова. Голова, целиком состоящая из живого гематита. Густые локоны разметались по горе. Островерхий шлем прикрывал макушку, шпилем указывая в небо. Густые дуги бровей утёсами нависали над тяжеленными веками. Три глубокие морщины пробороздили левую щёку. Лицо казалось живым.

Вдруг, ресницы дрогнули и веки медленно поползли вверх, открывая горящие живые глаза. Вдруг, вся скала зашевелилась и на тяжёлых гематитовых губах блеснула добрая улыбка. А в следующий миг, гром сотряс горы – Богатырь заговорил.

 - Ну, здравствуй, Или Муромец. Долго же ты ко мне шёл.

 - Что, так долго? – уже ничему не удивляясь спросил Или.

 - Думал, раньше ты беду почуешь. Да только Велес-Змей сказал, что родился человек, способный меч мой в руках удержать, так с той поры и жду тебя. Только, много лет прошло с тех пор.

Вспомнил Или, как целый горный кряж оказался телом Змея-Велеса, и молвил, глядя на странной формы округлую гору:

 - А дозволь спросить тебя, славный Святогор-богатырь, отчего же землицей так тебя припорошило, да по самую шею?

Святогор посмотрел вниз и печально улыбнулся.

 - Ты про сопку эту необычную, что ниже моей головы простирается? Да-а, знать помнит Земля-Матушка, каким я был. Да только сопка эта, то сопка и есть, то не тело моё, землицей припорошенное. Потому что голова моя – единственное, что от меня осталось. Окромя меча, что под моей головой схоронен.

 - А как вышло такое? Кто тебя так?! – подскочил Или.

 - Долгая это и печальная история, - произнёс Святогор, - Но с неё-то и началась Ночь Сварога.

 - История про Буса Белояра?

 - Да! Но началась она гораздо раньше. О тех временах даже краем уха не слыхивали самые древние из ваших стариков. В те времена, люди ещё не были единым народом[31]. В те времена ещё не рассказывали истории, потому что люди и так знали, и нечему было учить. И Чернобог пришёл тогда не из-за Моря, а гораздо дальше. Пришёл он из-за края Неба. Оттуда, где вся Земля-Матушка кажется крошечной неприметной звёздочкой.

Ты знаешь, что Ангел – это злой дух. Но Ангел – это ещё и мёртвый дух.[32] Чтобы создать одного такого духа, Чернобог убивал целый Мир.[33]Такой, как наша Земля-Матушка. И когда пришёл он на Землю, была с ним тысяча мёртвых духов. И чтобы создать каждого из них, был убит целый Мир. И каждый из них был силы невероятной.

Нас же, духов-защитников Земли-Матушки было только тридцать. И тогда, подобно тому, как двенадцать Богов сливаются в единое существо, зовущееся Праматерью Живой, мы, все тридцать, слились в единое существо, которое звалось Кали. Кали-защитница. Кали – повелевающая временем. И тогда, на пятерых Чернобогов накинули мы временную петлю.[34] Шестой же, самый коварный, сумел ускользнуть от нас. И пока в Мире вокруг протекало одно лишь мгновение, внутри временной петли проходила целая вечность. И не могли Чернобоги вырваться оттуда, и не могли оттуда командовать мёртвыми духами своими. И тогда воевода мёртвых духов – Ангелов, посмотрел на Мир вокруг, и понял, что не сможет поднять меча своего на этот прекрасный Мир. И тогда, он обернулся к воинам своим и сказал:

 - Я не знаю, скоро ли наши хозяева вырвутся из заперти, но сейчас их приказы бессильны для нас. Посмотрите на этот чудесный Мир вокруг. Почему мы должны уничтожить всё это? Посмотрите на эти высокие стройные деревья. Посмотрите на эти яркие прекрасные цветы, на смеющихся детей. Почему всё это должно захлебнуться в крови и стонах? А, сможет ли кто-то из нас воспротивиться прямому приказу господина?! Нет! Мы созданы, чтобы выполнять приказы. Такими нас сделали. Неизвестно, как скоро наши хозяева сумеют вырваться. Быть может, время ещё есть, а может быть, у нас лишь несколько мгновений. Потому, пусть каждый примет решение прямо сейчас. Тех, кто пойдёт со мной, призываю – снимите ваши доспехи, отложите тяжёлые щиты. Пусть в ваших руках останутся лишь клинки. Но не для того, чтобы разить врага. Сегодня они нужны вам лишь для того, чтобы заставить местных духов-защитников убить вас. Не оставляйте им иного выбора, кроме как убить вас. Потому что, только погибнув, сможем мы избежать участи палачей этого Мира. Кто со мной – вперёд!

Шестьсот шестьдесят шесть из тысячи – две трети ангельского войска ушло в тот день во след за этим воеводой. Я помню одного из них, маленького красного Ангела. Когда брат мой, Бурхан[35], пронзил его своим клинком, на лице ангела отразилась такая блаженная улыбка, как будто он наконец-то осуществил свою давнюю мечту. Я ещё не видел, чтобы кто-то был настолько счастлив, от того, что умирает.

Трудно переоценить поступок воеводы Ангелов. Владея временем, мы могли предвидеть каждый их следующий поступок и не ошибаться в наших ударах. Но когда их тысяча, против нас, тридцатерых, они просто взяли бы нас измором, заманили в ловушки и уничтожили по одному. В тот миг, он поистине спас Землю. А когда бой закончился, шестой Чернобог, ускользнувший от нас, сумел таки освободить остальных из временной петли. И Чернобоги выслали мятежного воеводу ангелов на очень далёкую мёртвую планету.

Я помню его последние слова, сказанные нам на прощание:

 - Как бы я хотел быть одним из вас. Как бы я хотел быть вашим братом.

А имя ему было Архангел Люцифер.

Но однажды, он сумел вернуться.

Я не помнил ничего этого, когда в один прекрасный день родился человеком, одним из сыновей сара Руссколани. Имя мне нарекли – Златогор.

Шёл обряд инициации. Мы стояли с моим братом, Бусом Белояром в кругу из менгиров. И вдруг, я увидел его. Как в тот самый день, когда он спас Землю. Гордо расправленные плечи. Чистый пронзительный взгляд. Открытое сердце. И лёгкий ветерок, треплющий его длинные волосы и играющий на его широких чёрных крыльях.

 - Ну здравствуй, наречённый брат, - сказал я ему.

 - Почему, наречённый? – удивился Бус. И вдруг, он осознал. Он понял, кто он. И понял, кто я. Он ощутил всем своим существом всё, что происходит здесь и сейчас.

Я улыбнулся ему:

 - Всё, как ты хотел. Ты и я, вместе, плечом к плечу. За Землю и против Чернобога.

Он как будто немного растерялся, потом сказал:

 - Я сделаю всё, чтобы не подвести тебя, - и помедлив мгновение, добавил, - Брат.

То, что произошло дальше, никто из нас не мог предвидеть. Ничто не предвещало беды. Прибыло посольство готов. Сам конунг Германорех пожаловал к нам в гости. Он восседал в палатах Кияра[36] рядом с Бусом Белояром. В тот день был заключён великий мир между двумя великими державами. Наша сестра, прекрасная царевна Лебедь, стала супругой конунга и уезжала в царство готов. В тот день, мир казался нерушимым. В тот день ничто не предвещало беды.

Однако, то, что произошло потом, перевернуло весь Мир. Сын Конунга полюбил прекрасную царевну Лебедь. И она полюбила его. И призналась в этом конунгу, потому что обманывать любимого супруга она не хотела и не могла. Напряглись тогда готские князья и воеводы, ожидая взрыва. Ибо знали – суров был конунг. Но Германорех лишь рассмеялся в ответ. И сказал он сестре нашей, царевне Лебеди:

 - Отпускаю тебя, любовь моя, с сыном моим. И дарую тебе моё благословение.

В ответ на удивление князей своих, конунг усмехнулся и сказал:

 - Столько лет живёте бок о бок со мной, столькими дорогами вместе прошли, а главного так и не поняли. Заключил я мир с Руссколанью. И видел я, как сар Бус Руссколанский, Закон и Правду хранит. А значит, чтобы уберечь и защитить этот Мир, мне не придётся завоёвывать его весь. Здесь я – Закон и Правду храню, там Бус – Закон и Правду хранит. Ещё бы с Сибирскими Каганатами на востоке объединиться, так и вовсе Закон и Правда во всём Мире установятся. На западе – я, в центре – Бус, на востоке – Сибирские Каганаты, и всюду Правда, и всюду Закон, и всюду Мир крепкий.

А царевна Лебедь – МОЯ! И сын – МОЙ! А внучков мне народят – ещё больше МОИХ будет! И Бус Белояр – МОЙ союзник, а теперь ещё и МОЙ родич. Это – МОЙ Мир. Я в нём живу. И Закон в нём и Правда царит. И МОИ – всюду.

Как не велика была моя мечта – а увидел я её осуществление. Вот она. В ладонях моих. Подержать можно.

И решил конунг Германорех это отпраздновать. А тут случился, как бы совсем случайно, ко двору конунга купец, яг Иезекиль.

Можно доверять иудею[37], но доверять ягу-чернобожнику, Ягве-поклоннику – всё равно, сто похоронить себя заживо. Однако и пренебрегать подношением купца без видимой на то причины, конунг не мог. И глотнул он поднесённого купцом вина. И мир поплыл перед глазами конунга.

Купец Иезекиль был не простым ягом, а адептом высокого посвящения и прекрасно понимал, что и зачем он делает. В тот миг, злой ангел Рафаил вселился в тело одурманенного зельем конунга. Свои же князья не узнавали его. Германорех носился по терему и отдавал приказы, противоречащие недавно сказанному. Сына своего приказал он казнить. А сестру нашу, царевну Лебедь приказал разорвать конями. Но кони упирались, отказывались разрывать царевну. Тогда приказал Германорех опоить коней дурман-травой и поднести к ним прутья раскалённого железа. Вот тут-то, кони и понесли. Так и погибла сестра наша страшной смертью.

Узнав об этом, Бус Белояр потерял сон. Он ходил по дворцу, не в силах вымолвить ни слова.

 - Что делать будем? – спросил он меня.

Я же почуял нежить. Если бы я смог понять тогда коварство ангела. Если бы распознал, что Рафаил не вышиб из тела душу конунга, а лишь подмял её под себя. И я молвил:

 - Нет больше тех готов, которых мы знали. Не знаю как такое случилось, но погибли они. Погибли все до единого. Сейчас перед нами воинство Чернобогово. Ангелы Яхве в телах их. Собирай войско, Бус Белояр.

И мы двинулись в путь.

Навстречу нам вышли мудрые волхвы. Они узнали меня. И спросили:

 - Что за враг противостоит вам?

 - То – ангелы Чернобоговы, - отвечал я. Тогда спросили они, не пора ли призвать на помощь братьев моих, таймелоуров.[38]Я кивнул. Тогда сотворили они великий обряд. И видел я, как из камня поднимаются братья мои. Все были здесь. Только Лилит[39] не было с нами. И радость заиграла в глазах Буса Белояра. Мы все. И он – плечом-к-плечу вместе с нами. И войско Чернобогово супротив нас. Если бы я знал, что своим поступком отниму у него эту радость.

Мы двинулись дальше.

И Поленицы – русские девы-воительницы вышли навстречу нам.

 - Что за враг противостоит вам? – спросили они.

 - То – ангелы Чернобоговы, - отвечал я.

Поленицы вскочили на коней и двинулись вместе с нами.

И увидели мы войско, движущееся к нам. Князь Бальтазар выехал навстречу нам. В тот миг я узнал его. Маленький красный ангел, умиравший со счастливой улыбкой на лице, родился князем Бальтазаром. Увидев брата моего, Бурхана, Бальтазар улыбнулся. На мгновение, мне показалось, что он узнал его. И Бурхан улыбнулся в ответ. Я вспомнил имя маленького красного ангела. Его звали архидемон Вельзевул.[40]Князь Бальтазар поднял ясные глаза на Буса Белояра. Тогда, много веков назад, впервые познавший, что такое дружба, он не хотел оставлять своего друга, своего воеводу, а теперь и своего сара.

 - Со мной большая дружина – веди нас, сар Бус, - просто сказал князь.

И ещё одно войско влилось в нашу армию. И мы двинулись дальше.

Огромное войско выставили против нас . Страшными были битвы. Мне запомнился последний бой.

Конунг Германорех шёл на нас. Стрелы отскакивали от него, не причиняя Германореху вреда. Мечи, зазубренными отскакивали от тела конунга. Я увидел на нём ангельский щит, делавший его неуязвимым для оружия. И в этот момент, я ударил. Трещина пошла по щиту. И в образовавшуюся щель ударил Бус Белояр. Вот почему, в легендах сказано, что мы вдвоём пронзили тело конунга.

То, сто случилось потом, напоминало кошмар. Вселившиеся ангелы покидали тела. По полю сражения бегали растерянные . Они видели кровь и искали врага. Нас они за врагов не воспринимали. Я видел, как гот подбегал к русу и спрашивал:

 - С кем воюем?

А рус не успевал остановить свой меч.

Они помнили нас союзниками. Ничто из того, что делали в их телах вселившиеся ангелы, они не помнили.

Только сейчас мы поняли, что от наших рук погибли невинные. Настоящим же врагам удалось ускользнуть. И тут, я услышал стон зовущего Байкала:

 - Бурхан! Где ты, Бурхан?!

И я увидел, как там, далеко, последние двести ангелов, те, что секунду назад были здесь, штурмовали священный Байкал.

Рафаил с одной сотней заходил с запада, Уриил, со второй, с востока. Один за другим, ангелы пикировали вниз, целя в Байкал свои смертоносные мечи.[41]

Взвилась в самое Небо красавица Сарма[42], и на кончиках её тонких и сильных пальцев блеснули клинки: ярко-красные из огня, синие из звенящего льда и серебристые из молнии. И клинки из Жизни устремились к несущим смерть. Ангелам пришлось отпрянуть. Одно или два крылатых тела кувыркаясь падали вниз. Но в следующее же мгновение они возобновили штурм. Ревя и гудя, поднимал тяжёлый щит старший сын священного Байкала, могучий богатырь Баргузин.[43]Бережно зализывал отцу раны младший сын, тёплый Култук.[44]Высоченные валы поднимал священный Байкал. И огромные глыбы летели вверх. Но Байкал изнемогал. Священные воды стали красными от крови. И гребни волн покрылись шапками кровавой пены.

 - Бурхан! Где ты, Бурхан?!

В следующее мгновение, я услышал над самым ухом голос Бурхана:

 - Мы отходим. Прости, брат, - и в следующий миг, его рёв перекрыл шум сражения, - Таймелоуры![45]Отходим! Байкал в беде!

И я видел, как мои братья один за другим осыпались каменным крошевом, чтобы через мгновение подняться там, у берегов Байкала.

Мы остались одни. Я поднял голову и увидел, как высоко в Небе смыкаются клокочущие чёрные тучи эгрегоров.[46]Невинных жертв, убитых нами, Чернобогам оказалось достаточно, чтобы начать свой процесс гибели Мира.

И тогда я понял, что только отдав то единственное, что по настоящему твоё, можно ещё закрыть, защитить Землю-Матушку. Я открыл своё сердце и выбросил  высоко вверх свою сущность, само своё существо, свою душу. И одна только мысль осталась во мне – прожить как можно дольше в этом клокочущем море смерти, чтобы дедушка наш, Ра и бабушка наша, Соль, успели передать Земле-Матушке глоток священного Ил, той самой энергии Тенгри, сто связывает воедино все Миры и все Звёзды и всё живое.

Последнее, что я помню, как в образовавшуюся брешь, там, где сгорало моё существо, ударил луч, тугой и плотный, синий и золотой одновременно. И луч этот коснулся Земли. В следующий миг, Мир померк для меня.

Из того крошечного огарка, что остался от моего сгоревшего существа, Земля-Матушка сумела восстановить лишь мою голову. Так я и лежу здесь. Изредка, наиболее мудрые и храбрые из волхвов приходят сюда, и я рассказываю им то, о чём они хотят знать. Но, в основном, я поджидаю того, кто сумеет удержать в руках своих меч мой. Тебя, Или.

Но, ошибившись однажды, я боюсь ошибиться снова. Если ты не готов удержать в руках меч мой, значит его легко выбьют из твоих рук. Мне страшно даже подумать, что случится, если мой меч попадёт в руки ворогов. Ты готов, Или? Тогда подойди и возьми его.

Или поднялся.

И тут, Святогор подул. Или делал шаг, а ураган относил его на два шага назад. Ноги Или погрузились в землю, он полз, карабкаясь руками и ногами, зубами цепляясь за всё, что только можно. И видел, как каждый шаг не приближает, а удаляет его от цели. Его сносило, вместе с грунтом, в который он вцепился, вместе с камнями, за которые пытался удержаться. Неумолимо сносило назад. И сейчас он был даже дальше того места, с которого начал.

И тут, картина возникла у него перед глазами. Он увидел, здесь и сейчас. Этот богатырь, один, стоит посреди поля. Его братья ушли. Вокруг мешанина из тел. Перед ним, без вины погибший конунг Германорех. Рядом стоит Люцифер, которого он подвёл. И только он один может закрыть собой, защитить Землю-Матушку. Один – против шести Чернобогов. Один – за всю Землю. И медленно разъезжаются гематитовые пластины, обнажая горящее сердце таймелоура. Или отчаянно захотелось встать рядом с ним здесь и сейчас. Разделить его тяжкую ношу. Пусть хотя бы на двоих – хотя бы не одному.

Или сам не заметил, как просто подошёл и встал рядом с головой Святогора.

Святогор улыбнулся:

 - Вот теперь ты готов удержать в руках своих меч мой. Возьми его. Раздвинь мои кудри – под ними зарыт клинок.

Или бережно раздвинул разметавшиеся на половину сопки тяжёлые локоны Святогора. Меч блеснул на Солнце.

Благодарствую тебе, Святогор. Встреча с тобой навсегда в моём сердце останется. Меч твой беречь и хранить обещаю. С этим куда как больше суметь можно. Но и куда как больше к кому поспеть надобно. Значит – пора мне.

Или повернулся, чтобы идти, а Святогор усмехнулся:

 - Спрашивай, раз уж ты здесь.

Или обернулся.

 - Ты не затем сюда шёл, - продолжал Святогор, - Но ты здесь – значит, задавай свой вопрос.

 - Ты и так сделал для меня много, Святогор-богатырь. Ты показал мне кто я и зачем я. Ты дал мне острее почувствовать свой путь. Разве можно мечтать о большем?

 - Можно, - серьёзно сказал Святогор, - Можно мечтать родить Бога, Можно мечтать родить, уберечь и сохранить целый Мир. Лишь те мечты, что призваны себя ублажить, должны иметь предел свой. Те же мечты, что призваны род свой укрепить, предков славой покрыть, потомкам дорогу открыть, счастье и радость всем живым принести – такие мечты не могут и не должны иметь предела своего. Да и кто сказал тебе, что ты отдельное существо, а не часть единого целого? Кто сказал, что делая что-то для тебя, я не делаю это для себя, для всех живых, кого ты повстречаешь на пути своём, для самой Земли-Матушки? Задавай свой вопрос, Или Муромец.

Или слегка замешкался и отвёл взор. Святогор улыбнулся сладко-сладко. И суровость ушла с лица его. И казалось, блаженное тепло наполнило всё, что осталось от гематитового великана.

Или поднял глаза:

 - А скажи мне, Святогор богатырь, есть ли в Мире моя любимая? Какая она? Где найти её?

Улыбнулся Святогор:

 - Любимая твоя будет твоей лишь на одну эту жизнь. Потому, что твоя любимая, которая будет твоей из жизни в жизнь, ещё не родилась на Свете. Лишь на одну жизнь будешь ты с любимой своей. Но любовь ваша будет такой яркой, как Ра и Соль, когда сливаются вместе. И до последнего вздоха будешь ты с любимой своей.

 - Но как мне найти её?

 - То сердце твоё подскажет. Если же сердце твоё молчать будет – то и я ничем помочь не смогу.

Или призадумался, а Святогор улыбнулся:

 - Одну подсказку дам тебе, Или Муромец. Любимая твоя – то сестра моя. Узнать её легко по паре таких же клинков, как тот, что держишь ты в руках своих. Было и у меня два клинка. Второй клинок мой достался великому человеку. Человек тот совершил то, что не под силу совершить человеку. Был день, когда человек тот закрыл собой Землю-Матушку. Была у него лодка, что способна по Небу плыть как по морю. Плыл он по Небу на лодке своей с братьями своими. И увидел он, как навстречу ему плывёт тьма тьмущая лодок плывущих по Небу. А в лодках тех несметная рать. И с войною они идут на Землю-Матушку. И тогда вступил он в бой с несметной ратью той.[47]В тот день он погиб, но Землю-Матушку собой закрыл. То был родоначальник про-ариев. От них, да от славного народи русалок, что живут сейчас на дне рек и морей, да ещё от одного великого народа родились предки ваши. Тот, третий народ, сейчас разделился надвое. Смуглокожие люди великого Ханумана, что южным заслоном берегут священный Байкал, и, на другой стороне земли точь-в-точь похожие на них, смуглокожие люди великого Ганнибала, что хранят Гнёзда Душ, из которых рождаются души их народа. Великим человеком был вождь этого народа. Этот человек совершил то, что не под силу совершить человеку.[48] Брат мой, Бурхан, подарил ему свой второй клинок.

В благодатной Гиперборее совершился великий обряд. И кровь трёх народов слилась воедино. Так появились на свет предки вашего народа, Или Муромец.

Сейчас, такой меч у тебя, Или. И пусть дорога твоя будет светлой и ясной. Много боли предстоит тебе пережить, но много счастья и радости принесёшь ты живым. И, как и подобает русу, не разрешишь ты себе ошибиться, не разрешишь себе стать слабым, не отступишь и не отступишься. Сама Земля-Матушка на тебя смотрит.

Или поднялся, чтобы уходить, но Святогор продолжил.

 - На прощание, скажу тебе. Помнишь, я много раз упоминал маленького красного ангела? В своей последней жизни, родился тот ангел славным князем. И не было земле русской защитника более надёжного и храброго, чем князь Бальтазар. То был твой отец, Или.

 - Мой отец – Звенислав-менестрель, Звенислав-рыбак. Он меня вырастил да выходил, покуда я до тридцать третьей весны на печи лежал, подняться не мог. Он мне и отец родной.

 - Вот потому, Или, ты наследник двух родов. И отца у тебя два. Один – тот, что вырастил да выходил, дал, всё, что мог, научил всему, что умел. И другой, тот, что кровь и дух свой тебе дал, а вот вырастить да воспитать не успел – погиб князь Бальтазар. Да чтобы и ты не погиб вместе с ним, князь Бальтазар тебя реке доверил. Так ты жив остался. И далеко, вниз по течению, твой другой отец, Звенислав-менестрель, тебя и выловил. А ещё, отцы твои друг друга знали, ценили и уважали, да только один из твоих отцов о том поведать может – тот, что сейчас живой.

Будешь в родных краях – расспроси Звенислава о Бальтазаре.

И ещё об одном поведаю тебе, Или. Не единственный ты, в ком кровь Бальтазара течёт. В день твоего рождения у Бальтазара и русалки родились трое сыновей. Братья твои единокровные сейчас живы и как две капли воды похожи на тебя. И как две капли воды на тебя не похожи. Брата встретишь – не ошибёшься, как будто в водную гладь в безветренный день глянешь.

А теперь, ступай, Или Муромец. Пусть удача сопутствует тебе. Пусть будет с тобой сила родных Богов и тепло и любовь Земли-Матушки. Помни, сейчас вся Земля-Матушка на тебя смотрит.

Или и Соловей

Или бежал. Теперь он мог гораздо больше, но и гораздо больше к кому теперь нужно было поспеть. Позади остался Уральский хребет. Лес встречал его зелёным разнообразием. Могучие дубы и стройные ивы, и сосны, сосны кругом. Яркие мозаики разноцветных цветов украшали подлесок.

Или вышел из темпа и перешёл на могучий сильный бег, равный галопу скаковой лошади – Или отдыхал. На бегу, он любовался зеленоватыми лучиками Солнца, проходившими сквозь верхушки деревьев. Удивительно чистенький и ровной была дорога, покрытая сказочным зеленоватым светом.

И всё пело внутри.

Резкий свист вывел Или из созерцания. Впереди появился среднего роста коренастый смуглолицый мужчина с чуть раскосыми глазами. Он шёл навстречу Или со счастливой улыбкой.

 - Ой-ля! – вскричал встречный, - Да неужели?! Бродяга ты наш! Перекати-Небо! Вернулся таки?! Живой! Ну, пойдём домой! Будем тебя кормить! Пойдём, расскажешь, где тебя носило!

За спиной послышался шум. Или обернулся и увидел, как из густых придорожных кустов вывалила большая ватага людей. В лицах их не было и тени враждебности. Наоборот, глядя на него, они улыбались.

 - Глянь! Это ж Лёшка! – воскликнул один.

 - Илёшка наш! Вернулся! – поддержал второй. И прежде, чем Или успел что-то сообразить, его окружили толпой, громко смеясь и хлопая по плечам, вскинули на руки и потащили какой-то неведомой ему тайной тропкой в глубь леса. Или отчаянно вертел головой, хотя по-прежнему видел в основном лишь кроны деревьев.

Вдруг как будто из ниоткуда, высыпали бабы с ребятишками, а самый молодой из ватажников с луком на плече и дубиной у пояса, припустил им навстречу, голося на весь лес:

 - Встречайте! Атаман Лёшку нашёл!

Или опустили на широкую бревенчатую лавку. На столе перед ним тут же возникла большая тарелка дымящихся щей, крынка сметаны и краюха ржаного хлеба.

 - Здравствуй, Соловушка! – не молодая, но очень красивая женщина выскочила навстречу атаману, обняла его крепко-крепко, прижалась щекой, заглянула в глаза. Он обнял её и поцеловал нежно и бережно. И, явно не жёлая выпускать из рук, тихонько сказал:

 - Ты взгляни, Любавушка, кого я привёл, - нехотя отпустил руку и легонько развернул за плечико к Или.

 - Ой! Лёшка! – она взглянула на Соловья, не веря своим глазам, - Это Лёшка! Я знала! Знала, что ты его найдёшь!

Она крепко поцеловала его, подбежала к Или, обняла его за шею, и Или ощутил на своей щеке её горячие слёзы.

Атаман взглянул на стол, нахмурился и гаркнул:

 - А ну, принесите сюда зелёный хлеб!

 - Так, ведь, последний коровай, Соловушка, - отвечала ему дородная крепкая баба, судя по всему – большуха.

 - Так, ведь, и случай на то подходящий, - в тон ей ответил атаман.

Атаман сел за стол рядом с Или, которого обнимала Любава.

- Ну рассказывай, Лёшка, - начал он, - Где тебя столько времени носило? Мы уж и не чаяли увидеть тебя. А вот, надо же! Живо-ой, - довольно протянул атаман, потрепав Или по голове.

 - Ну, вобще-то, - замялся Или, - Не знаю, как и сказать?.. Я вроде как и не Лёшка вовсе.

 - Как, не Лёшка? – встрепенулась Любава.

 - И тебя, атаман, сегодня на дороге в первый раз увидел.

 - В первый раз увидел?! – металл зазвенел в голосе атамана, - Ах ты, стервец! Я, значит тебя, как сына родного вырастил – а ты – в первый раз увидел?!

Атаман задумался. Поглядел на Или. Взглянул на жену:

 - Давай, Любавушка! Неси огонь. Стройте дорогу огня. Живой огонь снимет чёрное заклятие. Я не позволю чернобожникам поганым отнять у моего сына память!

Или знал этот обряд – выстраивались две полосы огня, длиной шагов в пятьдесят. И человек бежал между ними и выпрыгивал через высокий костёр, пламя которого скрывало тебя до макушки. На мгновение, огонь окутывал тебя целиком. Нельзя было замешкаться – иначе будут ожоги. Чернобог – это смерть, Огонь – это жизнь. Огонь снимает любые порчи, любые сглазы, любые мороки[49] и наведёнки[50], сотворённые чернобожниками. У них, у чернобожников, даже есть свой, не живой огонь. Такой же, только холодный. Без жизненный. Они называют его священным.

 - Погоди, атаман, - сказал Или, - если хочешь, я пройду обряд. Только он здесь не поможет. Моя память цела, только вот помню я совсем иное.

И Или рассказал ему про всю свою жизнь с того самого дня, как Звенислав выловил его из реки. И в завершение привёл рассказ Святогора про трёх сыновей Бальтазара.

 - А вот и меч Святогоров, - добавил Или, - И меч сей, живое  свидетельство тому, что всё было не мороком и не наведёнкой, а настоящими воспоминаниями о настоящей жизни.

Атаман задумался и помрачнел. В этот миг, казалось, он постарел лет на десять. Любава нежно обняла его и прижалась щекой к щеке.

 - Ну, тебя же, Или зовут? – проговорил атаман.

 - Ну да, Или.

 - Вот и нашего Лёшку, тоже Или зовут. Мы его всё звали Илёшка, Илёшка, потом сократили до Лёшки... Послушай и ты, Или Муромец, мой рассказ. Величают меня Соловей Пуд. В окрестных деревнях Соловьём Разбойником кличут.

Мола Ибрагим

Я родился далеко от здешних месть. Далеко на юге, где стоят большие города с каменными стенами. Здесь таких городов совсем мало осталось. На Волге - у булгар, на севере – почти у самого Белого Моря, за Уральским хребтом – священный град Аркаим. И лишь Бусов стольный Киев – Кияр град, был больше и красивее, чем наши города.

Звали меня тогда Саид ибн Ибрагим. Из древнего рода я происходил. Были в нашем роду молы и воины.

Слово «мола», происходит от корня «мол». Руна «мол», единая во всех языках. Чертится она, как два космических яйца, стенками соприкасающихся друг с другом. «Мол» - означает движение информации. «Мол – ить» - когда твой собеседник знает гораздо больше тебя, и он говорит, а ты только слушаешь. «Мол-в-ить» - когда ты знаешь гораздо больше собеседника, и ты говоришь, а он только слушает. «Мол-око» - через молоко мать передаёт ребёнку информацию о его роде и о мире вокруг и одновременно око-ёмит его – приглядывает за ним, следит, чтобы с ним всё было хорошо.

Наш род хранил древние знания о том, как мол-ить, слышать голос Аллаха – Отца Богов и Аллат – Матери Богов, слышать мысли и ощущения их и поступать в гармонии с ними.

Отец мой, Ибрагим ибн Сулейман, избрал путь молы, а я избрал путь воина. Странные вещи стали твориться. При непонятных обстоятельствах погибли молы. С другой стороны, появилось много простых книжников[51], называвших себя молами, но совсем неспособных мол-ить, а получавшими свои знания только из книг. То, что они говорили противоречило всему, что мы знали. Противоречило и знаниям, и обычаям. И традициям.

Они говорили: «Нет Бога, кроме Аллаха», но каждый ребёнок знает, что Аллах – это Отец Богов. Сам же Аллах никогда не был Богом. Да и можно ли говорить об Аллахе, ничего не говоря об Аллат – Матери Богов? Они говорили: «Смерть иноверцам!», но разве у нас есть иноверцы? Каждый народ хранит часть древних знаний. Ту часть, которую именно этот народ посчитал наиболее важной. И знания разных народов дополняют, но никак не противоречат друг другу.

Иноверцы существуют только одни – это яги-язычники. Они следуют учению о том, будто Ягове, Яхве-Чернобог, сотворил весь Мир. Не породил, а именно сотворил с помощью слова – то есть магии. Что все мы не живые, а магически созданные, а живой в нас является лишь частичка Яхве-Чернобога, которую он вкладывает в каждого из нас при рождении. Богов наших яги называют демонами, а самого Аллаха, Отца Богом – царём демонов. Злой дух – по-арабски – Аггел. Яги называют слуг Яхве-Чернобога – ангелами. По их вере, яги являются слугами Яхве-Чернобога, любой же, кому не посчастливилось родиться ягом, должен стать уже не слугой, а рабом Яхве, то есть служить самим ягам. Яги коварны и почти никогда не сдерживают данного слова. У них даже правитель может заключить мир и в тот же день пойти войной.[52]Из-за этого, кстати, с ними в своё время разорвали союз морской народ – массагеты. Предать близкого человека в угоду Яхве – считается у ягов высшей добродетелью, за которую прощаются многие злодеяния. Однажды, яги даже вырезали подчистую целое государство своих единокровных братьев, ягов по крови, но принявших нашу веру – ту, что едина во всём остальном Мире.

Как видишь, у нас не просто почти нет иноверцев, но сама идея истреблять иноверцев чужда нам и близка лишь одному из известных мне народов – ягам-язычникам.[53]Странные книжники, называвшие себя молами, призывали к деяниям, близким лишь Чернобогу. И в своих призывах ссылались на Мухаммеда. Я знал о деяниях Мухаммеда. Все его дела, все его поступки говорили о том, что Мухаммед – будай! Но разве будай может быть чернобожником? Всё это говорило о том, что Мухаммед не мог говорить приписываемых ему слов, либо говорил иное. Кроме этого, ссылаясь всё также на Мухаммеда, стали говорить о яко бы древних и известных пророках, при этом не ведомых ни в одной из стран. Упоминали они и об известных пророках, но совсем по-иному трактуя все их деяния.

Отец мой ходил смурнее тучи, всё думал, что с этим делать. И в один из дней, принёс он большую книгу.

 - Смотри, сын. Великих трудов стоило раздобыть эту книгу. Храбрые люди рисковали жизнями своими, чтобы добыть её. И вот она здесь. Священная книга ягов, Тора.

Я многого не понял тогда в священной книге ягов. Начальные книги были едиными, но понять в них что-то мог только тот, кто уже знал, как устроен Мир. Для обычного человека, обладающего менее глубокими знаниями, эти тексты можно было трактовать как угодно, и в любой трактовке человек вряд ли бы увидел подвох.

Дальнейшие тексты были разделены на семь параллельных частей. Вот почему эту книгу яги берегли даже от своих соплеменников.

В книге для обычных людей утверждалось одно. В книге для тех, кто считал себя посвящёнными, на самом же деле был допущен лишь до самой нижней ступени посвящения, утверждалось совсем обратное. Но знания для посвящённых отличаются не большей глубиной, как у нас, когда посвящённому разъясняются и раскладываются многие моменты, которые обывателю даются в общих чертах, схематично и как правило ассоциативно, чтобы была наглядна и понятна лишь основная суть. Это и не те различия, как разные истины для избравших разные пути у русов, или для разных каст у индусов. У ягов, знания для посвящённых во многом прямо противоречат знаниям для обывателей. Фактически, посвящённым объясняют, что обывателей во многом просто обманывают и какова цель этого обмана.

Книга для адептов более высокого посвящения, точно также, не столько дополняет, хотя и дополняет тоже, сколько противоречит книге для младших посвящённых. Старшим адептам также разъясняется, как и для чего надо обманывать младших адептов.

Через всю Тору, центральной линией проходит мысль о том, что Яхве-Чернобог ни кто иной, как единый и единственный Бог, своим словом создавший, именно создавший, а не породивший, всю Вселенную.

Но есть ещё самая последняя книга, книга для высших адептов-ягов. И эта книга противоречит всем остальным. В ней, и только в ней, открывается значительная часть Правды. Высшим адептам многое дозволяется знать. Им объясняют, что Яхве не Является творцом Мира, что он не Единый и не единственный. Им наконец-то позволяется знать, что Яхве, которого яги почитают как Бога-Создателя, на самом деле Чернобог. Им расписывают все выгоды служения Чернобогу и что они потеряют, если сейчас, столько лет прослужившие ему вслепую, узнав кто он, попытаются отречься от него. Какова будет страшная кара от Чернобога, если они отрекшись, потом всё же вернутся к нему, или от Закона Гармонии Вселенной, за всё уже совершённое, если они всё-таки отрекутся от Чернобога. И как ничтожны их шансы вынести эту кару. С другой стороны, расписано и на практике показано, какие огромные выгоды имеют приближённые рабы Чернобога, коими высшие адепты являются, в сравнении с обычными рабами и в сравнении со свободными, участь коих, рано или поздно быть истреблёнными Чернобогом и его рабами.

Много правды раскрывается высшим адептам, и лишь в конце этой книги – лож. Лож о том, что захваченные Чернобогом Миры после Апокалипсиса продолжают жить. Что в них вечно стонут простые рабы. Приближённые же рабы живут и процветают, многие блага и полная вседозволенность доступны им. Даже им, высшим адептам, на положено знать, что все захваченные Чернобогом Миры погибли. Их же участь не жить и процветать в существующем вечно мире рабов, а погибнуть вместе с преданным ими Миром.

Вот так выглядела священная книга ягов – Тора. Многие семьи ягов в строжайшей тайне хранят лишь первую её часть – часть для непосвящённых, думая что это и есть вся Тора. В ещё более строгой тайне, адепты хранят свою часть, соответствующую их посвящению, и думают, что у них-то точно вся Тора. Ту книгу, что я держал в руках, добыть было практически невозможно. Мой отец сумел раздобыть книгу, принадлежавшую одному из высших адептов-ягов. И только Богам известно, каких усилий это ему стоило и сколько храбрейших людей отдали свои жизни, чтобы эта книга лежала сейчас здесь, перед моим отцом и передо мной.

Многого я тогда не понял в священной книге ягов. Было немало моментов, над которыми мой отец задумывался, перечитывал несколько раз, размышлял, и наконец уходил в своё тайное место, где погружался в Молу. Для меня же эти отрывки выглядели не более, чем простым повествованием. Но кое-что было понятно мне со всей ясностью.

Итак, я узнал, откуда взялись никогда не известные в наших землях пророки. Наши предки бывали в Египте, но именно бывали, а не жили. Путь из Египта, даже из самых южных городов, даже пешком, обратно на Родину, занимает не более двух лун – это если идти пешком и гружёными. Кто такой этот, не известный ранее пророк Мусса, потративший на такой короткий путь сорок лет? Да ещё шедший не в давно знакомые места нашей Родины, а как будто в неизвестность? Да и с чего бы ради, египтяне гонятся за ним? Мы помним свою историю на много десятков поколений и мы никогда, я повторюсь, никогда не воевали с Египтом. Более, чем неоднозначны и поступки самого Муссы. У нас есть легенды о злом колдуне, который насылал моры и губил людей, и о том, как всем миром шли мы на него, чтобы очистить Мир от этого зла. Или славный батыр, великий герой, с братьями своими побеждал злого колдуна. Но, чтобы сам злой колдун, насылавший моры и губивший людей, был нашим национальным героем и тем более – пророком – такое было просто немыслимо! Но именно так поступал пророк Мусса. Поступки других, не известных ранее в нашем народе пророков, за исключением лишь некоторых, гораздо больше напоминали поступки злодеев. С известными в нашем народе пророками всё обстоит ещё более странно. Все наиболее серьёзные поступки и свершения их принижаются и называются ошибками бурной молодости. Наиболее трагические их ошибки и промахи, приведшие к тяжёлым последствиям, рассматриваются, как апогей их славы, то, к чему они шли всю жизнь, и наконец, совершили. Тот же период, когда они искали, и всё-таки находили истоки своих ошибок, а потом шли в дом каждого, кто пострадал от их ошибок и совершали практически невозможное, исправляя последствия своих ошибок – истинный апогей их славы, то, на чём и учились люди, слушая о деяниях их, вдруг таинственно исчезало из их биографии.

Всё это было более, чем непонятно, пока я не открыл Тору и ни прочитал: «Моисей».

В младшей Торе для непосвящённых сказано, когда яги подошли к Египту, в страшное рабство обратил их фараон. И только моры и болезни, которые насылал на египтян Моисей, служили ягам хоть какой-то защитой. В Торе для посвящённых сказано, когда яги подошли к Египту, выделил фараон им денег и средств, чтобы построили они дома себе, обжились, могли начать своё дело. Когда же яги обжились и обустроились и дела их пошли в гору. Пожелал фараон вернуть затраченные деньги и средства, тем более, что караваны купцов яжьих за месяц приносили денег больше, чем был весь долг ягов. Но, сказано в Торе: «Мы же знаем, что мы, яги, есть избранный народ господа Ягве, словом своим сотворившего весь Мир. Любая же собственность не-яга, есть собственность яга, находящаяся лишь во временном пользовании не-яга. Египтяне же не только не отдали нам всего, что у них было, но ещё и имели дерзость отданное нам, избранному Ягве народу, по-прежнему считать своим и требовать возвращения оного. И тогда пришлось верховному адепту господина нашего Ягве, Моисею, наказать египтян за гордыню их непомерную, ибо посмели они, поганое племя Хамово, себя равными нам, избранному Господом народу, считать. И тогда наслал Моисей страшный мор на скот и неурожай на поля и голод страшный творился в Египте. Но не смирились египтяне, закосневшие в невежестве своём, и по-прежнему требовали от нас то, что считали своим. И тогда ещё более страшный мор наслал на них Моисей, и сотни и тысячи египтян умирали от страшных не известных болезней. Но и тогда не смирились египтяне и по-прежнему требовали они от нас то, что считали своим. И тогда отправился Моисей в пустыню и нашёл там одиноко стоящую гору и взошёл на неё. И долго спрашивал он господина нашего, Ягве, что нам делать, ибо упорствуют египтяне в невежестве своём и гордыне своей. И тогда ответил Господь наш, Ягве: «Сие поганое племя Хамово. Они отвернулись от Меня. И враг рода человеческого завладел помыслами их. Пусть же будет страшной кара Моя, которая постигнет их через тебя!» И тогда третий, самый страшный мор наслал на них Моисей. И дети умирали прямо в утробах матерей своих. И младенцы умирали в кроватках своих. Но и тогда не смирились египтяне, а наоборот, озлобились. А коварные шаманы их, идолам поганым поклоняющиеся и Господа истинного отвергнувшие, сумели-таки прознать, что все три мора на них Моисей, пророк наш великий наслал. И отправили они войско, чтобы взять Моисея. Так и пришлось нашему народу бегством спасаться...» В более старшей Торе было сказано и иное, что многие яги породнились с египтянами и сроднились с ними душёй. Египтяне же хранили значительную часть древнего знания и знание их было почти полным. И хотя египтяне много общались с лемуреями и потому они описывали Богов иначе, чем привыкли их видеть мы. Но даже их описания отличались подобно тому, как ты – рус, и я – араб, описали бы одного и того же в разное время увиденного нами человека. Любой же, обладающий мудростью сумел бы по нашим описаниям узнать того, о ком мы столь по-разному говорим. Общаясь с египтянами, многие яги начинали понимать, что Ягве – не Бог, что не он сотворил Вселенную, да и можно ли сотворить, создать словом то, что должно быть рождено и только рождено. Тогда многие яги отворачивались от Ягве и переставали быть его рабами. И многие яги отвернулись от Ягве и вернулись к настоящим Богам и к древнему знанию. И тогда понял Моисей, что возможность добраться до египетских пирамид и воспользоваться ими, может стоить его господину, Ягве, потери всех ягов. Что вместо целого народа, руками которого Ягве творит свои завоевания и порабощает другие народы, останется лишь небольшой культ, состоящий из нескольких десятков адептов. Народ же вернётся на свой путь и займёт своё место среди других народов, живущих в мире и согласии. Яги пробуждались. И этот процесс рисковал стать необратимым. И тогда Моисей понял, что нужно как можно быстрее, пока не стало слишком поздно, озлобить ягов и египтян друг против друга. Пока они не сроднились друг с другом окончательно. А начал Моисей с того, что стал убеждать ягов не возвращать фараону подъёмные – те деньги, которые Египет выделил ягам на то, чтобы они могли построить свои дома и начать своё дело. Долг был рассчитан на сорок лет. Именно к этому моменту, яги достаточно встали на ноги, чтобы выплата долга не послужила серьёзным подрывом их бюджету. Долг, рассчитанный на сорок лет не был выплачен и через четыреста лет. Это заставило египтян с недоверием относиться к ягам. И это было лишь самым началом того процесса, который затеял Моисей.

Кстати, как раз тогда же забеспокоились и в Руссколани. И на пути возможного продвижения ягов, не важно, по морю или по суше, выросли казачьи заставы. Словены основали казачью заставу в Италии и назвали её Рим – обратная руна «Мир» - граница Мира и защита Мира, край, кромка Мира, за которую не пройдёт ничто, разрушающее Мир. Русы основали казачью заставу на юге Греции. Греция – Жреция – страна жрецов и храмов. Место, куда приезжали волхвы со всего Мира, чтобы погрузиться в молу, должна была быть хорошо защищена от любого вторжения. В Спарту съезжались лучшие учителя берсерков[54]со всей Руссколани, лучшие в Мире школы воинов были здесь. Скифы же считали, что основной удар ягов придётся на них, и потому не ограничились строительством заставы, а военизировали всё своё общество и хорошо укрепили свою столицу – старый Новгород – Неаполь Скифский.

Но вернёмся к ягам. Добившись кровной вражды между ягами и египтянами, Моисей повёл ягов через пустыню. Как вышло так, что переход, который при самом худшем раскладе – пешком с большим грузом, без проводников, с кучей мелких ребятишек и уж конечно без всякой погони за спиной, занимает, ну самое большее, пару месяцев, вдруг растянулся на сорок лет? Даже если ты заблудился окончательно и тебе тотально не везёт, то по крайней мере, за несколько месяцев ты в любом случае наткнёшься на людей и сможешь понять, где ты находишься. Но сорок лет?!

Слишком многие яги понимали, что египтяне не были их врагами. Слишком многие яги были готовы искать во всех встреченных людях друзей и союзников, а никак не врагов. Слишком многие сомневались в Ягве, и лишь единицы были готовы убивать всех без разбору по первому же его приказу. Именно поэтому, Моисею потребовалось сорок лет водить ягов по пустыне. Моисею было необходимо, чтобы погибло поколение тех, кто видел и помнил. Моисею было необходимо вырастить новое поколение – поколение убийц. И именно поэтому, под разными предлогами убивали тех, кто мог стать проводником и сократить время их странствий – ведь они кружили по пятачку, занимавшему от силы месячный переход.

Но, даже вырастив поколение убийц, Моисей не сумел победить окончательно. Яги пришли в ту землю, которую Ягве указал им, как принадлежавшую им. Яги вырезали подчистую все народы, обитавшие на этой земле, и казалось власть Ягве над ними безгранична. И вновь обрёл он в них своих палачей, послушных его воле. И построили яги в этой новой земле своё царство. Но не прошло и пары поколений, как царство ягов распалось на северное царство, Израиль, служившее Ягве, и южное царство, Самарию, отказавшуюся от Ягве и вернувшуюся к живым Богам и к древним знаниям. Тогда, в Египте, яги увидели свет и тогда у них зародилась родовая память и обрели они надежду вернуть свой Путь и свою свободу. Теперь даже яги, стоило Ягве ослабить бдительность, уходили от него и возвращались к своим истокам, к тому, что было единым для всех народов и для всех живущих. И род царей яжьих разделился надвое: одну половину называют родом царя Давида, другую половину – родом царя Соломона. И предок царя Давида правил Израилем, предок же царя Соломона правил Самарией, из этого-то рода и происходил славный шейх Самсон, возжелавший положить конец кровопролитной бесконечной войне между двумя царствами, являвшими собой один народ.

Вот так. Не было у нас никакого пророка Муссы – был коварный яг, высший адепт Ягве, Моисей. И поступки его действительно были похожи на поступки злых колдунов, от которых хранили и защищали Мир славные арабские витязи.

Так в своё время поступил и славный предок наш. Великий правитель нашего народа, Навуходоносор. Когда израильтяне предательски убили Самсона, разорили до тла некогда великую и прекрасную Самарию. До последнего младенца истребляли народ, бывший им единокровными братьями. Великий правитель наш, Навуходоносор, собрал войско огромное. Пошёл он тогда войной на Израиль. И разбил он войско израильского царя. Городов же израильских приказал он не трогать и мирным жителям никаких бед не чинить. И сказал тогда Навуходоносор: «Мир слишком чист, для таких как они. Мир не готов к лжи, коварству и подлости. Люди не способны даже распознать коварство. Люди не способны даже понять, как такое возможно, когда сам правитель заключает мир и в тот же день его воины входят под видом гостей и начинают резню. Мир абсолютно беззащитен перед ними. Мы не тронем их города. Мы не тронем их имущество. Нам не нужны их деньги. Но мы окружим страну их железным занавесом и пусть лучшие воины стоят на границе той и берегут живой и чистый Мир от них, этот Мир разрушающих. Пусть отныне лишь тот из народа ягов, кто отринул Ягве и вернулся к живым Богам и древнему знанию, тот кто не совершит подлости и коварства, кто не вонзит нож вам в спину, представившись другом – лишь такой яг сможет покинуть Израиль или вернуться туда по своей воле, сможет жить там, где сам того пожелает. Тот же яг, кто служит коварному шайтану Ягве, пусть не смеет покинуть страну эту и общается лишь с такими же, как он сам, чтобы не отравлял он сердца чистых людей. И лишь с теми не из их народа смогут общаться они, кто сам осознанно выбрал приехать в их страну, заранее зная и осознавая, что его в любой момент может ждать любая ложь, любая подлость и любое коварство. И пусть будет нерушим наш железный занавес, защищающий живой Мир.»

Таков был наш предок, Навуходоносор и таковы славные арабские витязи, берегущие чистый и прекрасный Мир.

В такой семье однажды родился и я.

Страшным рабством названо в Торе то время, пока стоял наш железный занавес. Хотя, видят Боги, мы даже не входили в их города, мы не отняли ни единой их монеты, мы лишь не давали им уничтожать мир вокруг.

Но стало со всей отчётливостью ясно, что за неизвестных у нас пророков принесли с собой странные книжники, называвшие себя молами, и почему-то позволившие себе ссылаться на великого будая нашего народа, Мухаммеда, почему все деяния известных нам пророков они трактуют иначе и кто то коварное существо, посмевшее выдать себя за самого Отца Богов, великого и прекрасного Аллаха.

Книжники, называвшие себя молами – это в корне неверно. Кто такой книжник? И кто такой мола? Книжник – это самое младшее духовное посвящение. Книжник – тот, кто следует за молой. И когда мола погружается в молу, слушает Богов, книжник должен успевать быстро записывать всё, что говорит мола. Потому, что в такие моменты мола говорит то, что слышит от Богов. И очень важно не упустить никакой мелочи, не упустить никакой детали. В каждой детали может содержаться ключ. Сам же книжник не имеет права говорить, кроме как на обыденные повседневные темы. Вот почему книжники нередко брали на себя обет молчания. Ничего из того, что слышали от молы, и уж тем более, своё суждение о чём-то, книжник говорить не имеет права. Потому что не достаточный уровень книжника может привести к тому, что он не точно поймёт, а значит не точно передаст сказанное молой. Если пожелает, книжник может расти дальше, и тогда он сам сможет погружаться в молу. Тогда он станет молой и сможет говорить. Когда он слушает непосредственно Богов, в нём появляется само понятие, а не фраза. Увидев, что его фразу понимают не точно, мола сможет повторить её с другой, с третьей, с четвёртой стороны, до тех пор, пока не добьётся, чтобы его поняли точно. Книжник же слышит только фразу и потому должен молчать, чтобы не стать не верным, не точным. Убей неверного. Это понятие тянется основной нитью через всё наше учение.

Странные книжники, называвшие себя молами и позволявшие себе говорить, сумели исказить и это наше понятие, используя его для разжигания религиозных войн. И это у нас-то. Я уже говорил – у нас нет иноверцев. Убить неверного в ком-то невозможно. Человек может убить неверного только в самом себе. Убей неверного – значит убей в себе того, кто совершает не верные, не точные поступки. Убей в себе того, кто разрешает себе быть не верным. Убей в себе того, кто разрешает себе ошибаться. Убей в себе того, кто разрешает себе быть слабым. Будь верным. Совершил ошибку – пойди и исправь все последствия того, что совершил. Сейчас. Не откладывая. Не смей быть слабым. Потребуй от себя, как от Бога. Сделай всё, что в твоих силах, и хотя бы немного сверх того. Индусы говорят, наступила Кали-Юга, поэтому каждый, прежде чем избрать путь свой, должен пройти путь Кали – победить каждого из Асуров в себе. Победить в себе всё то, что делает тебя подверженным каждому из Асуров. Тогда никто не сможет сдёрнуть тебя с твоего пути. Но тот, кто подвержен влиянию Асуров – и есть неверный. Поэтому мы говорим – убей неверного. И только тот, кто убил неверного, кто не оставил неверному ни одного кусочка в себе, ни одной маленькой слабости, ни одной Ахиллесовой пяты, только тот сможет твёрдо идти по пути своему, не опасаясь, что его сдёрнут с пути его, а значит и может быть по-настоящему свободен.

Неизвестные у нас пророки, о которых говорили странные книжники, называвшие себя молами, были коварные яги. И боль, кровь и смерть, а вовсе не слова Богов и тем более не слова великого Отца Богов – Аллаха – несли они людям.

Но был среди них тот, кто пришёл к нам по праву. И по праву мы признали его, хоть и был он яг. То был великий будай ягов, пророк Исса. Великим будаем был Исса. Всю свою жизнь положил Исса на то, что пробуждал ягов. Чтобы перестали они быть коварными и жестокими рабами Ягве. Чтобы вернулись на путь свой и заняли место своё среди народов, живущих в мире и согласии и стали всем нам братьями. Но не прост был будай Исса, ох как не прост. Я узнал об этом лишь потому, что отец мой, Ибрагим ибн Сулейман, был великий мола. Будай Исса был единственный прямой наследник рода израильских царей. Рода Давида. Правивший же в Израиле царь был лишь регентом, назначенным на время. Кроме того, как выяснилось, была жива наследница самарийских царей, рода Соломона. Её спасли и спрятали. Где никто не станет искать девушку царской крови? Среди блудниц! Она сама не знала, кто она такая. Исса же знал несколько маленьких характерных примет, позволяющих отличить её. В том числе маленькая татуировка на правой ноге, под косточкой ниже щиколотки. Блудницы одеваются настолько ярко и наносят на своё тело столько всевозможных рисунков, что никто бы в жизни не нашёл  маленькую татуировку. Если бы не знал, что и где искать. Исса постоянно общался с блудницами, чем снискал лёгкое непонимание своих учеников, - Соловей хохотнул, - То, что он затеял, поистине поражает воображение! Смотри! У ягов наследование передаётся по материнской линии. Он женится на ней – то есть переходит в её род. Он, наследник рода Давида входит в род Соломона, заменяя собой Самсона, которого убил его предок и тем самым обрывая кровную вражду между израильтянами и самарийцами – Соловей хохотнул ещё раз и потёр руки, - Мы не так просты, как кажется. Если бы ты был в наших краях, то видел бы немало сарацинов, говорящих со странным, похожим на выговор ягов, акцентом.[55]Когда израильтяне вырезали самарийцев, нам удалось спасти немало их семей и даже городов. Они рассеялись среди нас и породнились с нами. Так что сейчас у каждого оставшегося в живых самарийца половина Персии и Арабских Эмиратов родственников! Ха-ха! Исса получил бы серьёзную поддержку. Да и сами яги, не все конечно, но довольно многие устали от рабства Ягве и готовы были отказаться от него. Если бы у Иссы тогда получилось! Сбылся бы кошмар Моисея! Объединив род Давида и род Соломона, Исса стал бы правителем всех ягов. А культ Ягве стал бы лишь небольшим не слишком многочисленным культом. А потом бы, зная поступки и поведение Ягве-поклонников и вовсе исчез. Был бы уничтожен в рамках обычной кровной вражды наследниками и родственниками тех, кто был убит по приказу Ягве. Одно дело, когда перед тобой целый народ ягов из которых произошли такие замечательные люди, как Соломон, как Самсон, как Исса. Когда убивая врагов, постоянно боишься, как бы не пролить кровь невинных. И совсем другое дело, когда перед тобой одни только Ягве-поклонники, руки которых по локоть в крови наших братьев, отцов и матерей.

Тогда Ягве перепугался и послал к будаю Иссе одиннадцать своих лучших адептов. Они пришли к нему и назвались его учениками. И ведь у него почти получилось! Он нашёл ту девушку. Он в последний момент буквально вырвал её из рук разъярённой толпы. Девушку звали Магдалена. Она даже родила ему сына и дочь. Но было слишком поздно. Адепты Ягве оставались после проповедей Иссы и комментировали людям его слова, переворачивая их смысл.[56] Назревала гражданская война. И тогда Исса принял своё решение. Он не хотел ещё одной войны. Он знал, что его казнь предотвратит войну. И предотвратила. Но отняла надежду у многих. А адепты Ягве создали христианство. Этим то и страшно христианство, что даже искренний христианин совершает обряд, делающий его как бы учеником Иссы. Между ними возникает связь учитель-ученик. А значит, любая ошибка, любой промах любого христианина ложится на учителя. А христианство и не способствует росту и развитию людей. Любой рост – это гордыня – будь маленьким и забитым, а значит ошибайся и ошибайся чаще. И каждая твоя ошибка будет ложиться на него, на Иссу-будая. Чтобы никогда не мог он расплатиться за них все, а значит никогда не мог он завершить свой путь в мире Нави и родиться вновь. Воистину, Ягве – шайтан из шайтанов! Он научил людей просить милости у распятого будая. Он сказал, что Исса специально пришёл в Мир, чтобы пострадать за их поступки. Он научил их сознательно перекладывать на него всю свою вину за их злодеяния. И каждый христианин вкладывает, кто маленькую, а кто и очень большую лепту в то, чтобы будай Исса никогда больше не родился. Но кое-что Или всё-таки добился. В обмен на его казнь, он потребовал выпустить всех его учеников и Магдалену за границу Римской Империи в Индию. И ещё он научил людей думать и сомневаться. Теперь многие яги сомневались и в Ягве и в правильности предлагаемых им догм. Но какой всё-таки был Человечище. Вроде и яг. И рождён ягами. И взяться-то вроде бы неоткуда! А какой Человек! И ведь у него почти получилось! – Соловей с силой приложил кулаком по столу, помолчал немного и продолжил, - Так и стояли мы с отцом после прочтения священной книги ягов – Торы. Смотрели глаза-в-глаза друг другу. И чувствовали себя какими-то опустошёнными. И тогда отец мой, мола Ибрагим, Сказал:

 - Собирайся ты, Саид, в путь-дорожку.

 - Куда? – спросил тогда я.

 - С востока, яги граничат с нами, с севера – с Руссколанью. Раз у нас появились странные книжники, называющие себя молами, значит что-то подобное творится и в Руссколани. Мне нужно знать, как там люди защищают свой народ и свою культуру от подобного исподволь внедрения. Мне важно это знать, чтобы понять, как мы можем сдержать их здесь. Ведь они проникают в самое сердце нашего народа – они проникают в души людей. Поезжай в Руссколань, сын.

 - Но, почему я? – спросил я его, - ты – мола, а я воин. Ты сможешь гораздо больше понять.

 - Я – мола, - улыбнулся мне отец, - а ты воин. Мне покажут прекрасный купол храма. Ты же, Саид, сможешь узнать, как болела спина у того художника, что расписывал храм, когда он смешивал и растирал в ступке свои краски. И как натёр ему спину случайный сучёк на лесах, когда он лёжа на спине заканчивал расписывать самый купол храма. Тебе покажут то, что от моих глаз останется сокрыто. А потому, езжай ты, сынок.

Дальше всё проходило молча. Мы собирались в какой-то спешке. И странное дело, каким-то чутьём я понимал, что уехать нужно ещё с вечера. Бабушка Соль ещё не коснулась виднокрая, как я выехал из дома.

 - Саид! – сказал мне на прощанье отец, - Если вдруг случится так, что сам ты вернуться не сможешь – тогда воспитай сына, и пусть он принесёт мне весточку от тебя. И научи его погружаться в молу, как и я научил тебя. Так мне будет легче узнать твоего сына, - отец улыбнулся, - Эти странные книжники не умеют быть с Аллахом.

Соловей Пуд не понимал, почему он так торопится покинуть город. Его вело чутьё воина. Если бы в тот день он подождал до утра, то так и не встретил бы свой следующий рассвет.