Вопрос о междометиях в современной грамматике

В старой лингвистической традиции вопрос о междометиях был связан с общей проблемой возникновения и границ слова. Из междометий нередко выводились первичные слова человеческого языка (1). Междометия как эмоциональные сигналы противопоставлялись словам как знакам мысли. Между тем живые семантические процессы, характеризующие употребление междометий в современном русском языке, почти не были предметом изучения. Этимологическая точка зрения на междометия в русском языкознании не сдвинулась с вопроса о переходе междометий в слова, в "части речи" (если не считать общих замечаний акад. Н. Я. Марра о происхождении и генезисе междометий). Но по отношению к современному русскому языку сам этот вопрос менял свою форму и содержание. Для современности гораздо важнее наблюдения над превращением других слов в междометия, чем решение вопроса о возникновении слов из междометий (ср.: ахать, ухнуть, аховый, не ахти какой, слышались охи и т. п.). Междометия составляют в современном языке живой и богатый пласт чисто субъективных речевых знаков, именно — знаков, служащих для выражения эмоционно-волевых реакций субъекта на действительность, для непосредственного эмоционального выражения переживаний, ощущений, аффектов, волевых изъявлений. Выражая эмоции, настроения, волевые побуждения, междометия не обозначают и не называют их. Не обладая номинативной функцией, междометия имеют осознанное коллективом смысловое содержание. (Ср. у Н. А. Некрасова в набросках романа "Жизнь и похождения Тихона Тростникова": "Разговор становится громче; я могу уже явственно расслышать некоторые слова. Мужской голос говорит что-то о брильянтах, карете и счастьи; женский произносит междометия, выражающие отчаяние, гнев, отрицание".) Междометия представляют собой обобществленный фонд языковых средств для экспрессивно-драматического выражения эмоций и волевых импульсов. Интонационные, фонетические особенности междометий, их аффективная окраска, их моторно-мимическое и жестовое сопровождение составляют чрезвычайно важную сторону их смыслового строя. К. Фосслер писал об этом: "В голосе естественнее всего выражается душевное настроение. Какое разнообразие длительности, силы, высоты и тембра, т. е. какое обилие семантических акцентов возможно при произнесении звуков а, е, и, о, у, как бы точно ни было их грамматико-фонетическое описание" (2).

Господство экспрессивно-смысловых фонетических и интонационно-мелодических элементов в структуре междометий — при слабости, а иногда отсутствии элементов познавательных — кладет резкую грань между ними и другими типами слов. Междометия относятся к сфере эмоционального языка в отличие от языка интеллектуального (3). Но часто они несут на себе яркий отпечаток влияния интеллектуального языка¹ .

Междометия осмыслены как коллективные знаки эмоционального выражения душевного состояния. Они отражают в себе эмоциональную жизнь личности, социальной группы или народа, находящуюся в органической связи с деятельностью интеллекта. Следовательно, эмоциональный язык не может быть в полном и резком разрыве с интеллектуальной речью (так же как и наоборот). Междометия, хотя они и неоднородны с другими типами слов, все же функционально сближаются с разными частями речи. Конечно, с грамматической точки зрения междометия ущербны. Они лишены форм словоизменения, они не располагают системой грамматических форм. В сравнительно редких случаях они сочетаются с другими частями речи в синтаксическое единство.

Логико-грамматическая неоформленность междометий, обусловленная перевесом эмоциональных и экспрессивных оттенков в их смысловом составе и отчасти зависящая от тесной связи их с мимикой, движением, жестом, обнаруживается в аморфном строе большей части междометий. Грамматисты указывают в качестве формального признака междометий на их "полную синтаксическую обособленность, отсутствие каких бы то ни было связей с предшествующими и последующими элементами в потоке речи" (5). Правда, это утверждение слишком категорично: оно упускает из виду усложняющееся взаимодействие между междометиями и такими частями речи, как глагол, существительное и наречие с присущими им грамматическими возможностями. Однако отношение междометий к категории предложения несколько иное, чем у всех других типов слов. Междометия являются сразу и эквивалентами слов и, чаще всего, эквивалентами предложений. Поэтому-то они по своей языковой природе отличны как от частей и частиц речи, так и от модальных слов. Это, конечно, нисколько не мешает разным группам междометий пополняться за счет и тех, и других, и третьих.

Представляя собой очень часто целостные высказывания, "предложения", "эквиваленты предложений", междометия, однако, не находили освещения в синтаксисе. В русской грамматике они почти не подвергались анализу (за исключением "Синтаксиса" А. А. Шахматова). Правда, этимологической точке зрения в изучении междометий уже давно была противопоставлена точка зрения синтаксическая. Но синтаксическое исследование междометий до сих пор ограничивалось общими рассуждениями об отношении междометий к предложению. Так, по мнению Д. Н. Овсянико-Куликовского, междометия "не входят в состав предложения", хотя и "состоят при нем" и даже "нередко образуют сами род предложения". (Например: "Ах!" — воскликнул он; "Слава богу"! — вскричал он, увидя меня" — Пушкин, "Капитанская дочка".) (6) Определение междометия у Овсянико-Куликовского сводилось к указаниям на его синтаксическую неорганизованность: "Междометие стоит вне предложения (кроме тех случаев, когда оно взято не как выражение чувства, а вместо существительного или глагола, как например: "Увы есть междометие"; "Я первый сказал э!"; "Татьяна — ах...")" (7).

Создавалось парадоксальное положение. Как целые высказывания, как языковые элементы, лежащие за пределами частей речи, междометия переводились из морфологии в синтаксис² . Между тем они оказались вне синтаксиса словосочетания (9) и вне синтаксиса предложения. Характерны в этом смысле те несколько строк, которые посвятил междометиям А. М. Пешковский в своем "Русском синтаксисе" в главе "О словах и словосочетаниях, не образующих предложений": "Междометия — это знаки чувствований, а не представлений. Все остальные слова языка (кроме однородных в этом отношении с междометиями побудительных слов) — знаки представлений. Таким образом, вступить в какие-либо отношения с другими словами языка эти слова не могут. Выразить же самостоятельно сказуемость они способны наименее из всех описанных здесь разрядов, так как сказуемое есть прежде всего слово-представление, осложненное выражением процесса мысли" (10).

Вопрос о том, образуют ли и могут ли образовать междометия предложение, являются ли они "словами-предложениями", до сих пор служит предметом оживленных споров у синтаксистов. John Ries в специальной работе, посвященной изучению предложения (Was ist ein Satz?, 1931), решает этот вопрос отрицательно (с. 114 — 120). Однако есть и противоположные мнения, так как само понятие предложения в современной лингвистике не может считаться вполне уясненным (11).

Итак, синтаксическая точка зрения на междометия пока еще не привела к определению их грамматической природы. Лишь в "Синтаксисе" акад. А. А. Шахматова впервые после старых грамматик XVIII и первой половины XIX в. была сделана попытка всесторонне осветить проблему русских междометий с грамматической точки зрения (12).

§ 2. Новые точки зрения на междометия в "Синтаксисе" А. А. Шахматова

Акад. А. А. Шахматов внес некоторую ясность в понимание междометий. Он старался наметить отдельные группы внутри класса междометий. Он занимался изучением разных типов междометных предложений. А. А. Шахматов допускал, что междометия могут быть синтаксическим центром предложения. Он усиленно подчеркивал характерное для русского языка употребление междометий в роли эквивалентов глагола (13).

А. А. Шахматов, вслед за другими лингвистами, считал, что междометие не может быть названием, что ему чужда номинативная функция, неотъемлемая от глагола. Однако здесь обнаруживаются переходные типы. Таково, например, так называемое "глагольное междометие" (вроде бац, стук, двиг, толк, порх, бух, чебурах и т. п.). Это "название глагольного признака, которое в своей звуковой форме обнаруживает стремление говорящего воспроизвести в нем хотя бы условно звукоподражание, напоминающее или указывающее на быстроту, резкость произведенного действия". Однако с этими междометными формами глагола нельзя смешивать простые междометия (14)³ .

Легко установить также родство и различие между повелительным наклонением и междометием. Ведь, кроме глагольной формы, "повелительное наклонение выражается другими частями речи при субъекте во 2-м лице единственного числа... между прочим и междометиями: но! тпру! брысь! (брысьте), также заимствованными: стоп! марш!" (17). Родство по значению с повелительным наклонением объясняет сочетание таких междометий с глагольными окончаниями и частицами (ну, ну-те, ну-ка). "Родство с повелительным наклонением выражается еще и в том, что, например, междометие ну употребляется и как усилительная частица при глаголе, подобно повелительному дай, дай-ка, да-ка, давай" (18). Ср. междометное употребление таких императивов, как вали, валяй, брось, бросьте (в значении: перестань), вваливай и т. п. Однако у форм повелительного наклонения сохраняются такие конструктивные свойства глагола, которые чужды междометиям.

Таким образом, глагол сближается с междометиями, и в некоторых разрядах междометий замечается встречное движение по направлению к глаголу. Значение волеизъявления роднит отдельные группы междометий с глаголами. Но неспособность междометий непосредственно обозначать действие, подобно глаголу, выдает познавательную неполноту междометий и устанавливает резкую грань между ними и глаголом (в том числе и формами так называемого глагольного междометия типа бух!). "Глагол обозначает действия-состояния в их процессах, причем волеизъявление является сопутствующим представлением, между тем как междометия в своей словесной форме не выражают представления о действии-состоянии вообще... Междометие означает, что мы испытываем известное ощущение или выражаем свою волю, но слово является при этом только сигналом для возникновения соответствующего представления, а не знаком его" (19) (т. е. не является словесным выражением действия). Междометия и здесь оказываются неполными словами. "Разницу между словом и междометием, — пишет А. А. Шахматов, — я сравнил бы с разницей между предложением Дай мне воды! и предложением Воды!; воды как сигнал вызывает то самое представление, которое обнаружилось в полной форме в предложении Дай (дайте) мне воды!" (20). Итак, междометие является нерасчлененным выражением аффекта или волеизъявления.

Тем не менее междометия находятся в теснейшем взаимодействии с частями речи — и не только с формами глагола. Так, среди междометий выделяются "слова знаменательные, обратившиеся в выкрики для выражения душевного состояния", вроде Батюшки мои! А. А. Шахматов отмечает синонимические соответствия между непроизводными, первичными междометиями и производными, развившимися из знаменательных слов: "Вместо ох! можно сказать: горе! беда!" (21) Так как А. А. Шахматов не отличает категории состояния от наречий, а признаки наречия понимает очень широко (можно даже сказать: незаконно широко), то, естественно, наречие выступает у А. А. Шахматова наряду с глаголом как другая основная часть речи, оказывающая громадное организующее влияние на междометие (ср. замечание Шахматова "баста — междометие, а довольно — наречие")⁴ .

В связи с этим у А. А. Шахматова возникает колебание, куда отнести да и нет. Нет, употребляемое в значении отрицательной оценки, А. А. Шахматов считал наречием, а не междометием потому, что это слово выражает не только данное чувство, но и известное представление (22). Утвердительное да А. А. Шахматов сначала причислил к междометиям. Но затем он делает приписку: "Едва ли да — междометие: это — наречие. Может быть, наречие: тэк, тэк-с" (23). Ср. у Тургенева в "Петушкове": "Я, матушка, Прасковья Ивановна, очень люблю ваши булки, — сказал он ей. — Тэк-с, тэк-с".

Таким образом, А. А. Шахматов не всегда проводит четкую пограничную черту, между наречиями и междометиями. Особенно неустойчивыми оказываются различия между междометиями и теми типами наречий, которые А. А. Шахматов относил к синтаксической категории "сопутствующего обстоятельства".

Сопутствующее обстоятельство, по Шахматову, иногда выражается и чистыми междометиями и переходными модально-междометными словами.

Так, Шахматов говорит, что "наречие выражает побуждение к совершению того или иного действия" (24), например: "Ну, полно же, Ваня, пожалуйста" (Тургенев, "Нахлебник"); "Ну, же, Таня, говори" (Горький, "Мещане"). Кроме того, некоторые междометия А. А. Шахматов связывает с "обстоятельством усиливающим", например: "Марья Алексеевна не мешала, не косилась, хотя, конечно, не оставляла без надзора. О, разумеется, не оставляла" (Чернышевский, "Что делать?"). Эти синтаксические объяснения и квалификации Шахматова явно ошибочны. Но рассеянные в них намеки на взаимодействие между междометием и категорией состояния, между междометием и модальными словами полны глубокого интереса (25).

Еще большую ценность представляет собранная А. А. Шахматовым коллекция "междометных безличных предложений" (26). Тут есть примеры, свидетельствующие о сильном влиянии категории состояния на междометие. Например: "А ежели к фараонам в лапы попал — все одно не выцарапаешься... баста! крышка!" (Е. Карпов, "Зарево"); "Застрелюсь — и каюк!" (там же); "Такие пули отливает, что только люли!" (Островский, "Бедность не порок") и другие подобные.

Наконец, А. А. Шахматов вслед за другими грамматистами не раз подчеркивал тесную связь между междометиями и "воззваниями", звательными формами (и притом не только такого типа, как боже мой! господи! и т. п.; ср.: "Трое суток, не переставая, пороли... бож-жа мой!" (Е. Карпов, "Зарево") (27).

Таким образом, вырисовывается яркая картина грамматического расслоения междометий и взаимодействия их с другими грамматическими категориями. Междометия выступают как особый тип выразительных слов-высказываний, внутренне нерасчлененных, синтаксически неорганизованных, однако социально осмысленных, образующих своеобразные формы эмоционального выражения и испытывающих воздействие со стороны грамматических категорий интеллектуальной речи.

А. А. Шахматов недостаточно подчеркнул то обстоятельство, что современные междометные новообразования возникают только в исключительных случаях (и то преимущественно в жаргонах) путем условного осмысления непроизвольных выкриков, рефлекторных звуков и криков. Чаще всего новые междометия образуются посредством эмоционального изменения слов или форм, относящихся к знаменательным частям речи (ср. в современном просторечии: даешь! пока! определенно!). Кроме того, русский запас междометий значительно пополнился заимствованиями (например: из турецкого караул!, из татарского айда! и т. д.). С XVIII в. междометия воспринимались из западноевропейских языков. Таковы, например: фи, фюить! (ср. фр. fuite), фу, фуй! пст! стоп! алло! марш! ату! ба! (ср. фр. bah) и многие другие.

Кроме того, А. А. Шахматов несколько упростил отношения между непроизводными, "первообразными" междометиями и другими их группами. Производные, вторичные междометия нередко сохраняют грамматические остатки своих прежних синтаксических свойств, следы своего былого отношения к интеллектуальным, знаменательным частям речи. А. А. Шахматов считал грамматическим центром междометий "междометия, представляющиеся говорящему выкриком или звукоподражанием по отсутствию связи его с звуковой формой других слов". Он подчеркивал полное отсутствие "соответствий" им в других частях речи (28). Однако многие первичные междометия типа: ах, ох, ух, ай, ой, у и т. п. — в современном языке сближаются с глагольными междометиями вроде: бух, бац и т. п. (ср. систему словопроизводства: ох — охать — охнуть; ах — ахать — ахнуть; ой — ойкать — ойкнуть; а — акать — акнуть, например: "А-а, ну-ну, вали..." — и остановился подтянуть опустившееся голенище сапога. — Что ты акаешь?.. прямо говори!" (Леонов, "Барсуки"); ай-айкнуть: "Люд айкнул. Глеб Иванович обомлел" (И. Евдокимов, "Колокола"); "Подошли мы к ним, Федин как айкнет" (Ляшко, "Доменная печь"); ср.: бац — бацать — бацнуть; хлоп — хлопать — хлопнуть; бух — бухать — бухнуть и т. п.). Способность междометий этого рода замещать личную форму глагола также не лишена значения. Например: "Не-ет, с вами беда. Подальше от вас, нет, вы, господа, ой-ой-ой" (Тургенев, "Холостяк"); "Вот Кирила Кирилыч... богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи да ха-ха-ха, да жена вдруг ушла, с тех пор и повесил голову" (Гончаров, "Обрыв"). Те же первичные междометия функционально могут сблизиться и с другими частями речи. Нередко они выступают как экспрессивные синонимы или смысловые эквиваленты слов из категории состояния, существительных, количественно-усилительных наречий и даже целых предложений. Например: "Скучно так, что ой-ой-ой!" (Рылеев); "В ту пору был начальником губернии такой зверь, что у!" (Салтыков-Щедрин, "Губернские очерки", "Первый рассказ подьячего"); "В каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка!" (Гоголь, "Мертвые души"); "Есть лица, которые существуют на свете не как предмет, а как посторонние крапинки или пятнышки на предмете. Сидят они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь, что от роду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется прямо ого-го!" (Гоголь, "Мертвые души") (29).

Так расчищается путь для семантико-грамматической классификации междометий.