Определенное предметно-личное и неопределенно-личное употребление форм 3-го лица

Форма 3-го лица синтаксически сочетает признаки определенно-личного отношения к деятелю или производителю действия с возможностью полного устранения субъекта действия.

Обычно формы 3-го лица согласуются с обозначениями производителей действия, которыми могут быть названия лиц и предметов. Например:

Обобщенно-личное (или, вернее, неопределенно-личное) употребление формы 3-го лица единственного числа вызывается необходимостью умолчания о субъекте действия²⁰ . Такое употребление возможно лишь при отсутствии прямых морфологических и синтаксических указаний на 3-е лицо. Неопределенно-личное или обобщенно-личное значение формы 3-го лица свойственно главным образом прошедшему времени и условно-желательному (или сослагательному) наклонению. Лицо в этих случаях не называется, но и не устраняется: оно усматривается из общего смысла сентенции и из форм рода (ср. связь среднего рода с безличностью).

Между тем флексия 3-го лица единственного числа настоящего времени в литературном языке допускает лишь два понимания, два осмысления. Она или выражает связь действия с определенным лицом и предметом, или же указывает на устранение лица и предмета из сферы действия, на безличность действия. Поэтому она не может (или может только в исключительных случаях) обозначать обобщенное представление о лице. Форма же прошедшего времени на -л без личного префикса может выражать действие, принадлежащее еще не названному или подразумеваемому лицу. Поэтому она и получает в сентенциях обобщенно-личный смысл. Например: Либо пан, либо пропал; Метил в ворону, а попал в корову; Людей-то у нас один-другой — да и обчелся и т. п.

Есть резкое грамматическое различие в употреблении форм 3-го лица единственного и множественного числа. Формы 3-го лица множественного числа любого времени, если при них не обозначен производитель или носитель действия, свободно относятся к неопределенному лицу, т. е. они в этих случаях не указывают на определенного производителя действия, а предполагают множественную неопределенно-личную массу в качестве действующей среды (ср. фр. оп, нем. man). Например: "А в трактир, говорят, привезли теперь свежей семги" (Гоголь); "К купальщикам тихо подкрадывалась акула. Их всех выгнали из воды, а акуле сначала бросили бараньи внутренности... а потом кольнули ее острогой" (Гончаров, "Фрегат Паллада"); "Я любил мартовские сумерки, когда начинало морозить и когда зажигали газ" (Достоевский, "Идиот").

В этом неопределенно-личном употреблении форма 3-го лица множественного числа переходных глаголов является синтаксическим синонимом личных конструкций с причастием страдательного залога, в которых грамматическое лицо или действующий предмет является не настоящим производителем действия, а лишь "точкой приложения процесса" ("point d'application du procès", по выражению A. Meillet) (60). Например: поле вспахали и поле вспахано.

Этим синонимическим соответствием подчеркивается личное значение формы 3-го лица множественного числа, отношение ее к неопределенному лицу (люди, кто-то). При отсутствии такого отношения была бы невозможна синонимическая замена неопределенно-личной формы 3-го лица личной страдательной конструкцией.

Таким образом, хотя неопределенно-личное употребление глагольных форм резко отличается по своим значениям и оттенкам от собственно-личного их употребления, однако в них есть нечто общее: это наличие грамматического отношения — прямого или скрытого — к производителю действия.

§ 17. Процессы устранения 3-го лица и безличное употребление формы 3-го лица
единственного числа от личных глаголов

Совсем иная картина грамматических соотношений вырисовывается в безличном употреблении форм 3-го лица. А. А. Потебня и Д. Н. Овсянико-Куликовский (61) установили градацию разных степеней безличности (62). Переход от личного употребления к безличному намечается в формах 3-го лица с мыслимым, но неизвестным субъектом. Например, в рассказе "Собака" Тургенева: "И представьте вы себе, господа: только что я задул свечу, завозилось у меня под кроватью. Думаю: крыса? Нет, не крыса: скребет, возится, чешется... Наконец, ушами захлопало". Ср. у Л. Толстого в рукописном варианте "Войны и мира": "За занавесом, как мыши, таинственно и незаконно шуршало и шевелилось" (63). Ср. у Достоевского в "Бесах" диалог между Marie и Шатовым перед родами:

— Да неужто вы не видите, что началось?

— Что началось, Marie?

— А почем я знаю. Я разве тут знаю что-нибудь...

— Marie, если б ты сказала, что начинается... а то я... что я пойму, если так?..

— Да неужели вы, наконец, не видите, что я мучаюсь родами?..

Ср. у Лескова в "Соборянах" (в речи просвирни):

— Боже, кто это тебя, Варначок, так изувечил? — вскрикнула, встретив запоздалого сына, просвирня.

— Никто-с, никто меня не изувечил. Ложитесь спать. Это на меня впотьмах что-то накинулось.

— Накинулось!

— Ну, да, да, впотьмах что-то накинулось, и только.

Старушка-просвирня зарыдала... — Это они, они тебя мучат, — заговорила, всхлипывая, старушка. — Да, теперь тебе уж не жить здесь, больше, Варнаша.

— Кто они? — вскрикнул недовольный Препотенский.

Старушка указала рукой по направлению к пустым подставкам, на которых до недавнего времени висел скелет, и, прошептав: "мертвецы", она убежала, крестясь, в свою каморку.

Здесь как бы ищется, хотя и не всегда находится, производитель действия, "лицо". Здесь, по остроумному замечанию Овсянико-Куликовского, "неопределенность не обобщения, а неведения".

В этих случаях, по словам Meyer-Lübke, "говорящий... замечает одно лишь действие, не заботясь о творце этого действия или не имея возможности создать себе представление о таком, и потому выбирает ту форму verbi finiti, которая грамматически является наиболее неопределенной" (64). Ср. у С. Голубова в повести "Атаман и фельдмаршал": "Со всех сторон доносились странные звуки: там скрипнет, словно пожалуется; там свистнет или загогочет. А то вдруг отзовется таким внятным откликом, будто позвал человек человека" (65).

Степень устранения лица может быть различна. Разнородны бывают и внутренние мотивы и исторические причины устранения или отсутствия лица. Вопрос о генезисе безличных глаголов слишком сложен, чтобы углубиться в него при общем описании безличных форм и их функций в современном русском глаголе (66). В современном языке безличные формы — живая и продуктивная категория. При этом между глагольными формами с устраняемым лицом или отвергаемым производителем действия и между глаголами безличными в собственном смысле наблюдаются резкие семантические различия. Колебание, смешение и взаимодействие этих крайних типов приводит к разнообразным переходным формам безличного употребления, в которых открывается множество тончайших стилистических оттенков русского языка²¹ .

Грамматика русского глагола органически сплетается с его стилистикой.

Ср. у Гоголя: "Тихо светит по всему миру: то месяц показался из-за горы". У Тургенева: "Но все тихо; это, верно, показалось ему. Вдруг где-то в отдалении раздался протяжный, звенящий, почти стенящий звук, один из тех непонятных ночных звуков, которые возникают иногда среди глубокой тишины... Прислушаешься — и как будто нет ничего, а звенит". Ср. у Чехова в рассказе "Случай с классиком": "В животе у него перекатывало, под сердцем веяло холодом, само сердце стучало и замирало от страха перед неизвестностью"; в рассказе "Аптекарша": "Сердце у нее стучит, в висках тоже стучит".

Глагольные формы этого рода со скрытым или устраненным лицом очень продуктивны. Они являются заменой полных личных форм, внося во фразу свойственный им оттенок завуалированности деятеля, производителя признака. "Когда нужно отвлечь внимание от деятеля, представить действие совершающимся само собою, фатально, или очертить силу, стихийность действия и т. д., тогда такие обороты всегда к нашим услугам" (68). Например, у Л. Толстого: "Он ли вез, или его гнало, он не знал" ("Война и мир"); "Догадало меня попросить Тимофея сходить в книжную лавку" (Глеб Успенский, "На старом пепелище"). Ср. изречение Пушкина: "Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом". Ср.: И дернуло меня ему об этом рассказать и Дернула меня нелегкая или Черт дернул меня ему рассказать об этом.

Для понимания сущности категории безличности в современном языке важно отметить, что безличное употребление формы 3-го лица иногда входит в систему форм личного глагола и понимается на фоне личных форм и значений того же слова. В этих случаях отрицание или устранение лица является как бы грамматическим видоизменением личных форм того же слова. С личным и безличным употреблением одного и того же глагола связаны разные его лексические оттенки. Так, по словам А. М. Пешковского, во многих случаях "один и тот же глагол без резкого изменения своего вещественного значения может быть употреблен то лично, то безлично..." (69). Ср.: голова трещит — в голове трещит; сердце щемит — на сердце щемит; дует сильный ветер — здесь дует; льет как из ведра — дождь льет как из ведра; метет — "на дворе метелица метет" и т. п. Ср.: "Жар свалил... Повеяла прохлада" и повеяло прохладой; "Ручьи текли. Не парил зной" (А. Толстой) и "Уже с полудня парило и в отдалении все погрохатывало" (Тургенев, "Затишье"); "Ветер накренил лодку" и "Лодку слегка накренило"; "Я тоже вздрогнул, словно холодом меня обдало. Мне вдруг стало жутко, как преступнику" (Тургенев, "Фауст") и "Запах померанцев обдал меня волной" (Тургенев, "Призраки"); "Меня жгло как огнем в ее присутствии" (Тургенев, "Первая любовь") и др.

"Отрицание конкретности проявления действователя ведет к видоизменению представления его самого и к его отрицанию..." — замечает Потебня (70). Например: меня так и тянет; так и подталкивает; так и подбивает; как рукой сняло; в три погибели согнуло; разнесло; "Из сада несло сладким запахом лип" (Тургенев, "Затишье"); раздуло; на душе скребет; меня ко сну немного клонит (ср. "Его клонил к подушке сладкий сон" — Лермонтов); от жары к лени клонит (ср. "Лета к суровой прозе клонят" — Пушкин) и т. п.

С другой стороны, характерная для современного научного мышления борьба с мифологическими, анимистическими представлениями также ведет к устранению указания на деятеля и к образованию безличных выражений, например: его убило электричеством или электрическим током вместо: его убило электричество. Точно так же ощущение несоответствия между действием и его непосредственной причиной, его производителем в таких, например, выражениях, как: брус проломил ему голову, река несет лед, гром убивает человека и т. п. — тоже порождает безличные формы изображения с творительным орудным. Ср. у Тургенева в рассказе "Степной король Лир": "Ему брусом затылок проломило, и грудь он себе раздробил, как оказалось при вскрытии".

Действующий предмет, "лицо" устраняется, превращаясь в орудие или средство действия. Ср.:

Как молотком, стучит в ушах упреком.

(Пушкин)

Нет ни в чем удачи:
То скосило градом.
То сняло пожаром.

(Кольцов)

Языковая техника здесь использовала как материал отжившую идеологию. Потебня так и писал об этом:

"Оборот громом убило логически последователен, пока понимается так, что подлежащее сказуемого убило представляется неизвестным, но существующим, причем творительный означает орудие неизвестного лица. Если же лицо вполне отрицается, на позднейших ступенях понимания, то выходит противоречие: орудие без действующего лица. Подобное противоречие заключено в оборотах, в коих подлежащее налицо, а сказуемое представлено неопределенно-субъектным (= бессубъектным)" (71), например: пришло их тьма.

Будучи живой и продуктивной формой представления действия вне отношения к деятелю, категория безличности открывает возможности адекватного изображения процесса с неизвестным производящим лицом. Например: Вчера на постройке задавило человека; ср. у Чехова в рассказе "Брожение умов": "Кого раздавило? Ребята, человека раздавили". Ср.: "Какой шум в печке! У нас незадолго до смерти отца гудело в трубе" (Чехов, "Три сестры"); "Мы думаем, что, как нас выкинет из привычной дорожки, все пропало; а тут начинается новое, хорошее" (Л. Толстой, "Война и мир").

Простое отрицание факта существования или присутствия производителя действия также легче согласуется с безличным способом воспроизведения действия. Например: "И не будет на свете ни слез, ни вражды" (Надсон); "Не здешний он, этот человек, да и здесь его теперь не находится" (Достоевский, "Братья Карамазовы"); "Или тебе жаль меня, или ты уж чуешь, что хозяина твоего скоро не станет" (Тургенев, "Дневник лишнего человека").

Итак, безличные конструкции, в основе которых лежит употребление безличной формы глагола, служат средством преднамеренного изображения действий с неизвестным или неопределенным субъектом. Кроме того, в современном русском языке очень продуктивно безличное употребление глаголов ощущения, физического и психического состояния, глаголов судьбы, рока. Как указывал Потебня, с безличностью органически связаны оттенки залоговых значений, разные приемы выражения косвенного отношения действия к субъекту (ср.: мне не терпится, уже было приступлено к постройке завода и т. п.).

Детальная классификация всех случаев безличного употребления личных глаголов — дело синтаксиса. Описание функций безличности "уже не может ограничиться констатированием того факта, что личный глагол принял безличное значение, а должно показать, какая именно конструкция, какая форма словосочетания вызвала такую перемену в значении глагола"? (72)

Безличные глаголы

Категория лица и категория безличности соотносительны. Они нередко обнаруживаются в формах одного и того же глагола. Но сверх того, категория безличности может быть семантическим центром особого глагольного слова. Безличные глаголы не кажутся недостаточными. К ним есть переходные ступени. Известны, например, личные глаголы, употребительные почти исключительно в форме 3-го лица (ср.: причина кроется в том, что...; что-то мерещится; "И снится чудный сон Татьяне" (Пушкин); ср. употребление глаголов мерзить, зыбаться или зыбиться: "Тихо зыблется тростник" (Пушкин); зиждиться).

Многие безличные формы, отколовшиеся от личных глаголов, стали самостоятельными глаголами, отдельными словами. Например: рвет, морозит, хватает (т. е. достаточно); везет (о счастье, удаче); ср. забирает ("Забрало меня за живое" — Златовратский) — при явном вымирании личных форм с этим значением (например: "Взял жену, чтобы жить вдвоем, и вдвое забрала забота" (Грибоедов); ср. забрала охота что-нибудь делать; ср. эк его разбирает, разобрало и т. п.).

Множество глаголов вообще известно только в безличной форме. Они не имеют омонимов среди личных глаголов. Ср.: "И как это тебя угораздило" (Чехов, "Оратор")²² ; "В горле даже саднит" (Слепцов, "Спевка"); "Пряжкину опять от испуга пучит" (Тургенев, "Холостяк"); тошнит и т. п. Ср.: "Видали ль вы умилительную картину, когда юноша сидит среди старух, припоминающих за всю свою многострадальную жизнь, как их стреляло, кололо, тошнило, тянуло, ломало и коробило" (Помяловский, "Молотов").

В современном русском языке выделяется несколько лексических типов безличных глаголов. Эти типы относятся к строго определенным семантическим категориям. В пределы этих категорий вмещаются и самостоятельные безличные глаголы и безличные формы личных глаголов. Это:

1. Глаголы бытия, существования, состояния: "Так есть и будет всегда" (Достоевский, "Преступление и наказание"); "Я надеялся, но вышло иначе" (Пушкин, "Путешествие в Арзрум") и т. п. С точки зрения современного русского языка здесь ощутим лишь непродуктивный способ безличного употребления личных глаголов. Особых, самостоятельных безличных глаголов этого семантического типа, по-видимому, нет.

2. Глаголы, обозначающие явления природы: светает, вечереет, похолодало, смеркается, морозит и др. Круг относящихся сюда безличных глаголов не широк. Но возможно переносное употребление личных глаголов для выражения однородных смысловых оттенков. Ср. в "Войне и мире" Л. Толстого: "Дождик шел с утра, и казалось, что вот-вот он пройдет, и на небе расчистит".

3. Глаголы, означающие стихийные явления, например: "На лесопильном дворе горит" (Чехов, "Господа обыватели") и т. п. В этой семантической сфере также обычны безличные формы личных глаголов.

4. Глаголы, связанные с представлением о судьбе, роке: "Ну, и везет вам сегодня" (Л. Андреев, "Большой шлем"). Это отстоявшаяся и застывшая лексическая группа.

5. Глаголы, означающие внутренние физические ощущения и физиологические изменения в отправлениях организма, в его состоянии (рвет, тошнит, пучит, саднит и т. п.). Ср.: "От радости в зобу дыханье сперло" (Крылов, "Ворона и Лисица"); "Мой друг, мне уши заложило" (Грибоедов, "Горе от ума"); "Меня всего передернуло" (Достоевский, "Бесы"); отлегло от сердца.

6. Глаголы, означающие ощущения от внешних явлений (чувственные восприятия и внешние явления как объект этих восприятий): "от него несет чесноком"; "Пахло от него ветчиной и кофейной гущей" (Чехов, "Сирена"); "В детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою" (Гоголь, "Ревизор"). Ср.: "От бесед с литераторами и чтения журналов определенно веет затхлостью злейшей "кружковщины", вредной замкнутостью в тесных квадратиках групповых интересов, стремлением во что бы то ни стало пробиться в "командующие высоты" (Горький).

7. Глаголы, означающие психические переживания человека, например: стерпится — слюбится: "Не поздоровится от эдаких похвал" (Грибоедов, "Горе от ума").

8. Глаголы, означающие стихийную направленность действия на субъект или присущую кому-нибудь предрасположенность к действию, способность как бы невольного проявления какого-нибудь действия, а также, напротив, отсутствие в ком-нибудь волевых импульсов, расположения к какому-нибудь действию²³ . Например: "Два часа ночи... не спится... А надо бы заснуть, чтоб завтра рука не дрожала" (Лермонтов, "Княжна Мери"²⁴ ); "И верится и плачется" (Лермонтов); "Вы не верите слезам... Но я плачу не для вас: мне просто плачется" (Гончаров, "Фрегат Паллада"); "Туда, сюда, а дома не сидится" (Пушкин, "Русалка"); "Литвинов взялся за книгу, но ему не читалось" (Тургенев, "Дым); "Правду сказать, отлично лежалось на этом диване" (Тургенев, "Два приятеля"); у Достоевского в "Бесах": "Кажется, готов к труду, материалы собраны, и вот не работается. Ничего не делается". В этих образованиях значение безличности связано с присоединением аффикса -ся.

Значение безличной формы на -ся чрезвычайно ярко сказывается в такой крестьянской речи, записанной А. И. Эртелем:

— Вот штука! — говорит работник, возвращаясь со станции:

— Кобыла пять раз выпрягалась. Измаялся.

— Гужи ослабли.

— Какие тебе гужи! А это я, признаться, встретился с мужиком — он не сворачивает, и я не сворачиваю. Ну и поругались. Вот он, пес его дери, и напустил.

— Чего напустил?

— Да чтоб отпрягалось (75).

Безличные формы этого последнего разряда настолько продуктивны в современно языке, что возникает тенденция производить вторично такие формы даже от глаголов на -ся. А. М. Пешковский по этому поводу заметил: "В настоящее время категория эта уже всеобща, т. е. форму эту можно образовать от каждого глагола (мне читается, говорится, работается, лежится, чихается и т. д. и т. д., вплоть до любого, хотя бы и необычного, но всегда возможного новообразования), за исключением глаголов возвратных. От возвратных глаголов форма эта совсем не образуется: нельзя сказать: мне сегодня торопится, мне умывается, мне веселится, мне смеется и т. д." (76). Ведь надо было бы к форме возвратных глаголов прибавлять второе -ся, что противоречит фонетическим нормам русского языка, избегающего удвоения слогов (ср. минералог, а не минералолог). Кроме того, вообще образованию и распространению безличных форм на -ся от многих глагольных основ препятствует широкое употребление соответствующих личных омонимов или омоформ (ср. невозможность сказать: мне сегодня не считается; но ср. я хорошо считаю и т. п.). Мнение А. М. Пешковского о возможности образовать безличную форму на -ся от любого невозвратного глагола ошибочно. Производство безличной формы на -ся ограничено строгими семантическими условиями (о них см. в исторической лексикологии русского языка). Но в индивидуальном говорении и писании замечаются бесплодные попытки производить безличные формы даже от возвратных глаголов. Так, Натан Венгров в своих "Песнях с картинками для маленьких" (М., 1935, с. 13) пел:

Улыбнись на вечера,
Чтоб смеялось нам с утра (77).