Вопрос о категории состояния в русских грамматических трудах XIX — начала XX века

С первой трети XIX в. в русских грамматиках последовательно выделялся разряд слов, промежуточных между именами и глаголами и выражающих главным образом состояние. В качестве грамматических признаков этого разряда слов отмечались: употребление их или исключительно, или преимущественно в функции сказуемого, их неизменяемость по падежам — при близости к именам прилагательным и существительным — и значение времени, неотрывное от их грамматических форм. От наречий эти слова отличались наличием своеобразных "номинативов" — иногда с формами рода, подобно прошедшему времени глагола, значением времени, отношением к лицу или оттенками безличности, а главное, тем, что эти слова не обозначали признака качества и действия. В отдельных группах этих слов бросалось в глаза сходство с краткими формами имен прилагательных. А. X. Востоков в своей "Русской грамматике" (1) присоединяет весь этот разряд слов к категории глагола¹ . Он относит сюда все вообще краткие формы имен прилагательных, считая их "спрягаемыми словами"² . Еще ярче, по Востокову, оттенок глагольности, спрягаемости выступает в некоторых безличных словах, которые похожи на существительные или на наречия, и в некоторых родовых и личных предикативных (сказуемостных) словах, которые похожи на краткие прилагательные, но которые не имеют соотносительных полных форм среди имен прилагательных. Так, слова льзя (ср. нельзя), жаль, лень (в таком разговорном употреблении: лень было так рано вставать) Востоков относит к безличным глаголам (6). Перечисляя глаголы, управляющие инфинитивом, Востоков помещает в их число рад, готов (среди глаголов, означающих расположение к действию), горазд, можно, должно (среди глаголов, означающих возможность и потребность действия) (7).

Однако точка зрения А. X. Востокова показалась слишком радикальной большинству русских грамматистов первой половины XIX в. Во имя историко-генетических предпосылок о родстве кратких форм имен прилагательных с существительными она была отвергнута Павским и затем К. С. Аксаковым³ . А. А. Потебня примкнул к этой традиции. Лишь М. Катков мельком выразил согласие с востоковским определением кратких имен прилагательных как спрягаемых форм (10).

Кроме того, смягченные отголоски концепции Востокова можно найти в грамматических трудах обобщающего и в то же время учебного типа, вроде "Опыта общесравнительной грамматики русского языка" И. И. Давыдова или "Исторической грамматики" Ф. И. Буслаева.

Так, Ф. И. Буслаев писал: "К средним глаголам принадлежит существительный или вспомогательный быть как один, так и в соединении с именем прилагательным, для означения сказуемого... Например, он долго был болен" (11).

Только Н. П. Некрасов в книге "О значении форм русского глагола" выступил решительным и даже крайним последователем концепции Востокова, придя к ней с другой стороны: "Как глагол через прилагательную форму может усвоить себе значение чисто-прилагательного имени, например, родить — родимый... уметь — умелый, гореть — горелый... и др., так, наоборот, прилагательное имя, через краткую форму с окончанием среднего рода или с безразличным окончанием, может принимать значение глагола, например:

И, полно, что за счеты!..
Лишь стало бы охоты.

Здесь полно от прилагательного полный, -ая, -ое имеет значение глагола в абсолютно-личной форме на -и (т. е. в форме повелительного наклонения. — В. В.).

Нет, не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает мадонну Рафаэля.

Здесь смешно от прилагательного смешной, -ая, -ое имеет также значение глагола, потому что качество, выражаемое им, по смыслу речи представляется присущим предмету под условием известной продолжительности. Известно, что каждое прилагательное имя с кратким окончанием может иметь значение глагола, когда стоит на месте сказуемого в предложении. Таким образом, глагол в развитии своих форм преобразуется в имя прилагательное (ср. формы причастий и их эволюцию. — В. В.), имя прилагательное в сокращении своих форм преобразуется в глагол" (12).

До "Очерка современного русского литературного языка" А. А. Шахматова вопрос о категории состояния оставался в таком неопределенном положении. Например, проф. В. А. Богородицкий указывал на то, что безличные выражения именного происхождения, вроде можно, нужно, теперь являются для чутья глаголами или глагольными частицами, и ссылался на формы времени, им присущие (ср. прошедшее время можно было, нужно было) (13).

Акад. А. А. Шахматов утвердил открытие Востокова своим авторитетом, также признав краткие формы прилагательных спрягаемыми словами. Но А. А. Шахматов в своем "Очерке современного русского литературного языка" и в "Синтаксисе русского языка" касался преимущественно отдельных морфологических и синтаксических своеобразий краткой формы имени прилагательного. Он не ставил "категории состояния" в ряд других "частей речи"⁴ . Этот шаг был сделан проф. Л. В. Щербой в его статье "О частях речи в русском языке" (15).

Грамматические особенности категории состояния

Под категорию состояния подводятся несклоняемо-именные и наречные слова, которые имеют формы времени (для прошедшего и будущего времени аналитические, образованные посредством присоединения соответствующих форм связки быть) и употребляются только в функции сказуемого⁵ . Понятно, что многие из слов (особенно безличного, наречного типа), подводимых под категорию состояния, могут сочетаться и с другими наиболее отвлеченными вспомогательными глаголами, кроме быть (например: стало жаль, становится больно; делается досадно, стыдно; бываю рад и т. п.).

Таким образом, слова из категории состояния по внешнему облику отличаются от прилагательных и существительных отсутствием форм склонения и наличием форм времени, от наречий — формами времени и неспособностью качественно или обстоятельственно определять глагол и имя прилагательное⁶ .

Естественно, что и значения предмета, качества или качественно-обстоятельственного отношения совершенно чужды категории состояния. Слова, относящиеся к категории состояния, выражают "недейственное" состояние, которое может мыслиться безлично (досадно, стыдно) или приписываться тому или иному лицу как субъекту, испытывающему это состояние (я рад, ты должен и т. п.)⁷ .

Так как формы времени в категории состояния аналитичны, то вся эта категория в целом носит яркий отпечаток аналитического строя. Формы: я был рад и буду рад (будешь рад и т. п.) — являются чистыми формами времени и наклонения, без всякой примеси видовых и залоговых значений⁸ . Историю категории состояния необходимо ставить в связь с исторической судьбой глагола быть⁹ и с историей категорий: глагола, кратких форм имени прилагательного и наречия.