Предметно-смысловая основа категории имен существительных

Грамматическим стержнем имен является категория имен существительных. Под эту категорию подводятся слова, выражающие предметность и представляющие ее в формах рода, числа и падежа. Относимое к категории имени существительного слово обычно представляет собою систему падежных форм единственного и множественного числа, воспроизводящую определенный родовой тип склонения (ту или иную парадигму) (1). Значение предметности служит тем семантическим средством, с помощью которого из названия единичной вещи возникает обобщенное обозначение целого класса однородных вещей или выражение отвлеченного понятия (ср. семантическую историю таких слов, как ампер, памфлет, бойкот, мансарда, альфонс, галифе, альмавива, макинтош, вольт, геркулес, гильотина, браунинг, зоил, дон-жуан, жокей, каин, камелия, крез, лазарет, олух, ловелас, лукулл, меценат, кольт, маузер, рентген, сандвич, фефела, фиакр, фофан, хам, доберман, винчестер и т. д., в основе которых лежало собственное имя лица) (2).

"Форма имени существительного предназначена для сбережения духовного материала при помощи языка" (3). Категория имени существительного обеспечивает возможность мыслить предметно, в форме названия, даже отвлеченные понятия о качествах и действиях.

§ 2. Взаимодействие между категорией имени существительного и категориями
прилагательных, числительных и наречий

Выражая предметность, являясь средством опредмечивания разнообразных понятий и представлений, имя существительное находится в сложном взаимодействии со всеми другими классами слов¹ . Ярче и выразительнее всего контраст между именами существительными и глаголами.

К. С. Станиславский в своей замечательной книге "Работа актера над собой" учил артиста определять стоящую перед ним сценическую задачу глагольным словом, а не именем существительным. Ведь "имя существительное говорит о представлении, об известном состоянии, об образе, о явлении. Говоря о них, имя существительное только образно или формально определяет эти представления, не пытаясь намекать на активность, на действия" (5).

Еще ярче противопоставлял семантические свойства имени существительного глаголу Герцен: "Названия — страшная вещь. Жан Поль Рихтер говорит с чрезвычайной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием, скажите, что солгал, но не говорите, что он — лгун. <...> "Это — убийца", — говорят нам, и нам тотчас кажется спрятанный кинжал, зверское выражение, черные замыслы, точно будто убивать — постоянное занятие, ремесло человека, которому случилось раз в жизни кого-нибудь убить" (6).

Ближе и теснее всего связи имен существительных с категориями имен прилагательных и наречий. Имя существительное нередко выполняет те же синтаксические функции, что и наречие, и прилагательное. Между существительными и прилагательными, между существительными и наречиями намечаются переходные ступени. Взаимодействие имени существительного и наречия очень разнообразно. Но особенно ярко обнаруживается оно в тех случаях, когда имя существительное в форме косвенного падежа (чаще с предлогом) несколько ослабляет свое предметное значение и начинает употребляться в роли несогласуемого определения или обстоятельства. Таково, например, выражение в миниатюре. Оно переступает за черту форм и значений слова миниатюра.

Слово миниатюра имеет три значения.

1. Небольшая картина, отделка которой отличается особенной тщательностью, тонкостью и изяществом (миниатюры Эрмитажа), а в собирательном смысле — такие картины как род, жанр живописи (искусство миниатюры).

2. Переносно: произведение искусства небольших размеров, малой формы (театр миниатюр).

3. Разрисованная красками прописная буква или вообще небольшой рисунок в красках в старинной рукописи.

В стороне от этих значений стоит выражение в миниатюре (разг.) — в малом виде, в небольших размерах. Например: Это — своеобразный университет в миниатюре. (Ср. значения прилагательного миниатюрный: 1) относящийся к миниатюре, связанный по значению с миниатюрой: миниатюрная живопись; 2) переносно: маленький и изящный; вообще небольшой, очень маленький: миниатюрный домик, миниатюрное личико.)

Выражение в миниатюре занимает промежуточное положение между прилагательным миниатюрный и еще не определившимся наречием в миниатюре. Например: Макет представлял в миниатюре внутренность старинного замка. При сочетании с определительными словами это выражение может стать полноценным именем существительным. Ср. у Лескова в "Блуждающих огоньках": "Ребенок есть тот же человек в миниатюре, которая все увеличивается".

Пути перехода форм имени существительного в наречия настолько разнообразны, что до сих пор еще никому не удалось всестороннее описание их.

Большая часть групп качественно-обстоятельственных и обстоятельственных наречий развивается за счет имен существительных (например: волосы в скобку, прическа ежиком, езда шагом, впопыхах, на днях, временами, со временем, ощупью, на ощупь, впроголодь и т. п.). Многие имена существительные, еще не вполне сбросив с себя предметность, получают заметные оттенки адвербиальных значений (например: до дна, грудь колесом, ноги колесом, на худой конец, без конца, на дармовщинку, до востребования, со всячинкой, до неузнаваемости, до невозможности, на ногах и т. п.). Между тем наречию иногда предоставляется право выступить в роли существительного (ср.: "Из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу" — Гоголь; "Из премудрого далека" — Тютчев и т. д.; ср. промежуточную форму: "Не из очень далека" — Достоевский, "Идиот".) Наречие, само образовавшееся из формы имени существительного, нередко дает жизнь новому существительному, от которого в свою очередь опять производятся наречия. (Ср. существительное нахрап из наречия нахрап, которое в свою очередь образовалось в воровском жаргоне из сочетания на храп, на храпок² , а от нахрап вновь возникает наречие нахрапом; заграница — из наречий заграницу, заграницей³ и т. п.).

По иным направлениям развиваются связи имен существительных с именами прилагательными. От имен существительных зависит состав и пополнение таких грамматических разрядов, как имена прилагательные притяжательные, относительные и качественно-относительные, например: крокодиловы слезы, полевой цветок, кожаная куртка, черепаший шаг и т. д.

Многие из этих прилагательных замещаются предложными или беспредложными формами имени существительного как синонимами (жизнь человека — человеческая жизнь, переплет из сафьяна — сафьяновый переплет и т. п.).

С другой стороны, категория имен существительных непрестанно вовлекает в свою систему бывшие формы имен прилагательных (ср.: портной, посыльный, верховой, вестовой, рядовой, рулевой, столовая, глухонемой, дежурный, часовой, уборная, жаркое, заливное, пирожное, второе, млекопитающее, беспозвоночные, рвотное, слабительное и т. п.). Тем самым распространяется синтаксическое употребление имени прилагательного в роли заместителя существительного (ср.: встречный, третий решающий, посевная, уборочная, первая конная, непокупное, зажитое, старое и т. п.)⁴ .

Многообразие синтаксических функций, выполняемых именами существительными, иногда ведет к осложнению и расширению значения предметности. Нередко в строе имени существительного предметность является лишь фундаментом, опорным пунктом, на котором воздвигаются близкие к имени прилагательному значения качественных признаков или состояний. Например, из прямого номинативного значения мощи выросло переносное употребление (в смысле: очень худой, исхудавший человек). В этом случае слово "мощи" не является названием. Оно служит лишь характеристикой состояния и обычно употребляется как сказуемое. Именно таково употребление фразеологического сочетания живые мощи. (Ср. следующий шаг на пути к отрешению от предметности в словах не чета, не промах; ср. у Тургенева в "Фаусте": "Г. Шиммель, в свое время, был малый не промах".)

Так намечается иная сфера соприкосновения имен существительных с прилагательными. Имя существительное само тянется к именам прилагательным, приобретая качественные значения. (Ср. различия в предметном и качественном значении слова отец в выражении отец — всегда отец.) Поэтому-то иногда вместо постановки качественно определяющих прилагательных перед существительным (а способность иметь при себе определяющее прилагательное — одно из основных синтаксических свойств имени существительного) возможно употребление при нем количественных наречий. Например: "Почти портреты" (заглавие сборника шаржей Кукрыниксов); "очень не дрянь" (слова Чичикова в "Мертвых душах") и т. п.

Взаимодействие категорий имени существительного и местоимения настолько очевидно, что многие лингвисты не различают имен существительных и предметно-личных местоимений. Местоименные слова и основы глубоко проникают в круг именного словопроизводства и синтаксического употребления (например: итог, себялюбие, отсебятина, тождество, ничтожество, всячина, лирическое "я", самость, самец, самка и т. п.). Не менее ясны те пути и направления, где скрещивается грамматическое движение имен существительных и имен числительных. Не удержав в своей системе группы имен числительных от пяти до тысячи (бывшие собирательные существительные), имя существительное, однако, не уступает категории числительных обозначения больших чисел (миллион, миллиард, биллион и т. п.), заимствованные из западноевропейских языков, и возмещает свои старые утраты производством разнообразных количественно-предметных слов от основ числительных (пятерка, пятерня, пяток, тройка, тройня, троица, троечка, сотня, прост. сотняга, сотняжка и т. п.).

Таким образом, центральное положение имени существительного в системе основных частей речи (кроме глагола) вырисовывается очень ясно. Но и за этими пределами существительные широко распространяют свои продукты, изменяя свои грамматические значения и пополняя инвентарь разных служебных категорий.

Отчасти через область наречий, а отчасти и непосредственно имена существительные переходят в предлоги (например: вследствие, в силу, в течение, по части, вокруг, кругом и т. п.). А отсюда один шаг и до союзов, главным образом причинных, временных и условных (например: с тех пор как, вследствие того что; ср. прост. добро бы, благо и т. п.). Кроме того, имена существительные оказывают большое влияние на формирование разрядов модальных, так называемых "вводных" слов (ср.: кстати, словом, наверняка и др.). Наконец, классы междометий в современном русском языке расширяют свой состав преимущественно за счет имен существительных, глаголов (императивные формы) и наречий (ср.: тьфу, пропасть!; батюшки!; черт!; черта с два!; глупости!; красота!; эка важность!; дело — табак! и т. п.).

Так в общих чертах определяется роль имен существительных в системе всех категорий, кроме глагола. (Ср. взгляд проф. А. Белича на слова со значением предметности как на единственный класс самостоятельных слов в человеческом языке вообще.)

Имя и глагол

Грамматические отношения между именем существительным и глаголом лучше всего определяются общей формулой А. А. Потебни: "В русском языке, как и в других сродных, по направлению к нашему времени увеличивается противоположность имени и глагола" (8). Эта формула сохраняет (впрочем, с очень существенными ограничениями) свою остроту и силу для современного русского языка. Правда, формула Потебни имеет в виду все категории имен. Но среди них наиболее продуктивны и многочисленны имена существительные и прилагательные. Имена числительные (а также местоимения), как покажет дальнейшее изложение, теперь находятся в состоянии грамматического распада. Понятно, что ярче всего антитеза глаголу выражена в именах существительных⁵ . Следует наметить общий абрис соотношений имени и глагола, прежде чем детально изображать характеристические свойства имени существительного.

Грамматический и семантический объем имени (особенно имени существительного) уже, теснее, чем у глагола. Характерно, например, что фонетические варианты форм одного слова (используемые для различения форм фонетические чередования) в современном русском языке очень ограничены в грамматической системе имен (исключая, конечно, личные местоимения). В формах имен существительных распространены лишь чередования твердых и мягких согласных (например, рыбы — рыбе); переходы ударений (ср. дифференциацию форм: 1) род. ед. глаза — им. мн. глаза; сукна — сукна; воды — воды и т. п.; 2) дат. и предл.: дыму — в дыму; пыли — в пыли и т. п.); связанные с ударением замещения (субституции) ударных и неударных гласных (года — года и т. п.); беглые о и е, употребление которых строго упорядочено. Чередования согласных вроде к — ч; г — з и т. п. наблюдаются у немногих имен существительных и притом только для различения основ единственного и множественного числа (сук — суки — сучья). Но категория числа имен существительных находится в особом положении сравнительно с категорией падежа. Она все более и более лексикализуется, т. е. используется как средство разграничения лексических значений и оттенков слова (ср.: крюк — крюки и крючья; корень — корни и коренья).

Формы множественного числа имени существительного иногда отрываются от форм единственного числа и превращаются в особое слово. Например: бык и быки — устои моста; час и часы — прибор для измерения и определения времени в пределах суток. Точно так же в формах имени прилагательного чередования согласных: д — ж; т — ч; ст — щ; к — ч; г — ж; х — ш; з — ж; с — ш свойственны лишь сравнительной степени на -е, а к — ч, х — ш, г — ж, з — ж — также и превосходной на -айший, например: молодой — моложе; густо — гуще; высокий — выше — высочайший; низкий — ниже — нижайший и т. п. Но формы степеней сравнения тоже склонны к лексическому обособлению от соответствующих имен прилагательных, тем более что наречия располагают такими же, омонимными образованиями сравнительной степени (ср.: он ростом выше меня и подняться еще выше по склону горы)⁶ .

Совершенно иная картина фонетических соотношений открывается в системе форм глагольного слова. Здесь фонетические вариации форм очень широки (ср.: еду — ехать, жать — жму, лечь — лягу и т. п.). Основа одного и того же глагола иногда настолько изменяется в разных его формах, что становится фонетически неузнаваемой. Все это нисколько не нарушает семантического единства глагольного слова. Например: лечь — лягу — лег; сесть — сяду — сел; взять — возьму; слать — шлю; жечь — жгу — жег; молоть — мелю; понять — пойму; учесть — учту — учел; мять — мну; жать — жну; прочесть — прочла; есть — ем — едим и т. п. Среди глаголов оказывается даже такое слово, в котором вовсе нет этимологического "корня": вынуть (нефонетически из более старого вынять, до сих пор широко употребляемого в диалектах; ср. форму несовершенного вида вынимать).

В современном русском языке парные видовые формы глагола относятся к системе форм одного слова, несмотря даже на то, что они иногда образуются от разных основ (например: брать — взять; укладывать — уложить; говорить — сказать; ловить — поймать; класть — положить; впрочем, в последних трех парах семантическое соответствие лишь частичное).

Таким образом, фонетическая структура форм различна у имени и глагола. Так, у глаголов в отличие от имен зубные чередования конечных согласных основы (д — ж; т — ч; ск — ст — щ; с — ш; з — ж) являются очень живыми даже в формах одного слова. Например: заплатить — заплачу, заплаченный; разбудить — разбужу, разбужен; спросить — спрошу, спрошен; нагрузить — нагружу, нагружен; хохотать — хохочу; глядеть — гляжу; вязать — вяжу; писать — пишу; хотеть — хочу и т. п.; в видовых формах: заметить — замечать; зарядить — заряжать; пригласить — приглашать; нагрузить — нагружать; угостить — угощать; поворотить — поворачивать; спросить — спрашивать; омолодить — омолаживать и т. п. Напротив, у имен неотглагольного происхождения чередования зубных звуков ограничены не только в формах словоизменения, но даже и в формах словообразования, т. е. в разных словах, произведенных от одной и той же основы. Они встречаются лишь: 1) в непродуктивных формах (приблизительно от 32 основ) степеней сравнения: худо — хуже; молодой — моложе; жидкий — жиже; короткий — короче; высокий — выше; близкий — ближе; чистый — чище; частый — чаще; поздно — позже и т. п.; 2) в немногих родственных существительных и прилагательных: высь — вышина; ср. устар. вышний; толстяк — толщина; жижа — жидкость; низина — нижний; ближний — близкий, близость; 3) в притяжательно-относительных прилагательных на -ий, -ья, -ье; медвежий, говяжий, стерляжий и т. п., в примыкающих к ним прилагательных на -ячий, соотносительных с названиями детенышей на -ята: телячий, поросячий и т. п.; 4) в рассеянных сериях слов: господин — госпожа; город — горожанин; стыд — бесстыжий; француз — француженка; весна — вешний и немногие другие.

Точно так же в отличие от именных основ в глагольных основах продуктивны чередования п — пл, б — бл, ф — фл, м — мл в системе форм одного слова. Например, в неологизмах: оформить — оформлю, оформлен; разграфить — разграфлю, разграфленный; жарг.: угробить — угроблю, угроблен; и т. д. Ср.: сыпать — сыплю; спать — сплю; дремать — дремлю; щипать — щиплю; ушибить — ушиблен; затопить (печь) — затапливать; ослабить — ослаблять; обрамить — обрамлять и т. п. (ср. отглагольные существительные: капля, грабли, гребля и т. д.; ср. единичные примеры этого чередования в чисто именных основах: дешевый — дешевле; чернозем — земля).

Показательны и другие резкие различия чередований согласных в формах именного и глагольного словообразования. Так, чередование ц — ч очень продуктивно в именном словообразовании (лицо — личико — личный — личной; отец — отеческий — отечество — отчизна; овца — овечий — овчар — овчарка — овчарня и т. п.), но глагольным основам оно не свойственно.

Конечно, в смешанных отглагольно-именных и отыменно-глагольных образованиях картина чередований сильно изменяется. Но и здесь чередования зубных или губных согласных продуктивны лишь в том случае, если процесс словообразования исходит из глагольных основ; напротив, чередования к — ч, г — ж, х — ш, а также ц — ч преобладают в отыменных образованиях. Вот примеры зубных и губных чередований в отглагольных именах существительных:

1) в существительных на -ение (от глаголов на -ить): брожение, извещение, правление, постановление и т. д.;

2) пряжа (ср. пряду); стужа (студить); ноша (носить); купля, ловля, гребля и т. д.

Вместе с тем в глагольных формах наблюдаются чередования гласных, совершенно чуждые именным основам. Таковы, например, чередования а — е (лечь — лягу, сесть — сяду, объять — объемлю; ср. лезть — лазить); о — а (оформить — офармливать, заколет — закалывать и т. п.). Только глагольным основам свойственны своеобразные беглые и — ы в образованиях несовершенного вида: собрать — собирать; содрать — сдирать; созвать — сзывать; прислать — присылать; проспать — просыпать; оторвать — отрывать; подорвать — подрывать; подождать — поджидать; замкнуть — замыкать; проткнуть — протыкать и т. п. (ср. также: прочесть — прочту — прочитать; умереть — умру — умирать и т. п.; нажать — нажму — нажимать; зажечь — зажгу — зажигать; начать — начну — начинать и т. п.). Но ср. в отглагольных именах, производных от тех же основ, отсутствие форм без гласного (в нулевой степени): задира, горлодер; зов — призыв; обжог; отрыв и т. п. (ср. также: замкнуть — замыкать — замок; послать — посылать — посол).

Приемы выражения и функции некоторых чередований гласных очень различны в формах имени и глагола. Например, наличие, появление и исчезновение так называемых "беглых" гласных е и о в именах подчинено лишь принципу равносложности слова и не создает грамматического противопоставления форм (например: рот — рта; рожь — ржи; но ср. также: рожью; камень — камня; хитер — хитра и т. п.; письмо — писем; ведра — ведер; спальня — спален; сосна — сосен и т. п.). В формах глагола появление беглых о и е (не перед j⁷ ) связано с дифференциацией: 1) основ инфинитива и настоящего времени (драть — деру; брать — беру; стлать — стелю; гнать — гоню, звать — зову); 2) основ настоящего-будущего времени и инфинитива прошедшего времени в глаголах на -ереть (умру — умереть, умер; тру — тереть, тер; запру — запереть, запер; простру — простереть, простер), а также в некоторых других типах: прочту — прочесть, прочел; жгу — жечь, жег (ср. такую же функцию а в мну — мять, мял; ср.: жать, распять, начать и т. п.); ср. также: толочь, толок при толку, толчешь.

Таким образом, в системе глагола чередование о и е или ы — и с фонетическим нулем (с исчезнувшим гласным) служит средством различения форм, т. е. оно морфологизовано, между тем как у имен чередование беглых о и е с нулем звука обусловлено лишь нормами благозвучия.

Между именами и глаголами наблюдаются и более общие различия в корневых элементах: чисто русские именные корни или непроизводные основы всегда оканчиваются на согласный (исключение — личное местоимение я, которое вообще не имеет для современного языкового сознания в им. п. ни окончания, ни корня; ср.: ты, мы, вы), между тем как глагольные корни нередко оканчиваются на гласный звук: зна-(ть), гни-(ть), ду-(ть) и т. д. Конечно, эти различия несколько осложнены заимствованиями (вроде боа, радио, адажио и т. п.) и сокращенными названиями (типа врио, ОНО, МГУ и т. п.).

Противопоставление имени существительного и глагола сказывается и в характере окончаний. В окончаниях имен существительных (кроме нулевого окончания) сменяются по большей части гласные (у, о, а, е, и, ы), далее губные согласные (м, ми, в — ф) и х; в глаголах гласные (у, е, и, а) в конечном открытом слоге сравнительно редки, чаще на конце форм — согласные ш, с, губной м и зубные т, т' (а также л).

Контраст имени и глагола поддерживается и морфологическими отличиями в приемах словообразования. В продуктивных классах имен существительных и прилагательных преобладает суффиксальное словообразование. Очень редко применяется комбинированный прием образования слов посредством суффиксации и префиксации (например: междуречье). Творчество новых суффиксов за счет основ — господствующая тенденция развития именного строя (11). Этот закон, открытый еще И. А. Бодуэном де Куртенэ и Н. В. Крушевским (12), сохраняет свою силу и для современного русского языка. Так, суффикс лица -ец, разрастаясь, дает жизнь потенциальному суффиксу -енец (ср.: беженец (13), заимствованное из чешского или болгарского языка; невозвращенец, перерожденец и т. п.), который к старому значению лица, подвергшемуся какому-нибудь действию (переселенец, выведенец и т. п.), присоединяет новое значение — лица, причастного к какой-нибудь деятельности, действию или даже к учреждению (например, примиренец, просвещенец, невозвращенец и другие подобные). Ср. ответвления от суффикса -ик: -щик, -овщик, -ировщик, -ник, -овник и другие подобные; от -ский: -овский, -ческий, -енческий, -инский, -ический и т. д.

Между тем в системе глагола продуктивные суффиксы единичны: -ыва-, -ива-, -ова-, -ирова-, -изирова-, -изова-, -нича-, -ствова-, -а-, -ка-, -и-, -е- (ср.: военизировать, советизировать и другие подобные).

В самых значениях суффиксов именных и глагольных наблюдается резкое различие. Глагольные суффиксы лишены многозначности, не создают разнородных семантических классов внутри категории глагола. Лишь суффиксы -и(ть) и -е(ть), с помощью которых производятся глаголы от имен прилагательных, выражают грамматическое противопоставление двух разрядов: делать каким (темнить) и делаться каким (темнеть). Ср. в "Идиоте" Ф. Достоевского: "И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте: что во мне такого остолбеняющего?". Остальные глагольные суффиксы определяют лишь общее направление и способ словопроизводства (глаголы на -ничать, -ствовать, -евать — отыменные образования; -кать — отмеждометные и т. п.). Между тем значение именных суффиксов "классифицирующее": предметы при их посредстве распределяются по категориям лица, орудия, места, отвлеченности, собирательности, единичности и т. д. Именные суффиксы обозначают принадлежность предмета к тому или другому "классу представлений" (14).

В кругу имен приемы префиксального формообразования и словообразования мало распространены. Формы чистой префиксации здесь связаны главным образом со значениями степени, например: сверхчеловек, раскрасавица, обер-бандит, ультраправый, архиплут, прескверный, наилучший и т. п. Реже значение префиксов отрицательное или противительное, выражающее враждебность, отсутствие, отрицание, исключение, фиктивность, мнимость. Например: анти-, не-, экс-, квази-; в именах прилагательных без- (например: экс-граф, квазипатриот, антисемит, недруг, беззаконный и т. п.).

Только в случаях комбинированного, префиксально-суффиксального словообразования ярко выступают и другие значения префиксов (заречье, побережье, посмертный, зарубежный и т. п.).

Напротив, в глаголах префиксы живут разнообразной и напряженной жизнью (пить — запить, выпить, отпить, попить, допить и т. п.)⁸ . Те дополнительные значения, которые вносятся ими, изменяют лексическое содержание глагола и влияют на его грамматические функции. Господство префиксов придает системе русского глагола отпечаток агглютинативного строя. В глаголах непрерывно усложняются и видоизменяются приемы префиксального формообразования и словообразования. Между тем новых глагольных суффиксов не возникает (варианты -овать, -ировать, -изовать, -изировать явились единственным плодом западноевропейского влияния на русские глагольные суффиксы; укрепление и распространение -овать в заимствованных словах, отчасти связанное с влиянием польского языка, относится к концу XVII — началу XVIII в.).

Круг применения старых суффиксов глагола сокращается. Например, в незаимствованных словах суффиксы -евать, -овать (зимовать, горевать, вековать, торговать, толковать) и -овать (требовать, сетовать, пользовать, расходовать и т. п.) стали в общем непродуктивны. Более жизненен в книжной речи лишь производный вариант -ствовать. Напротив, продолжают возникать и распространяться новые сложные приставки глаголов. Таковы обез- (обезлошадеть, обеспамятеть и т. д.), недо- (недоучесть, недосмотреть и т. д.) и т. п.

В отличие от глагола у имен существительных приставки, если они не подчеркиваются соотносительными с ними суффиксами (как, например, в словах заречье, поречье, приморье, безлошадье), тяготеют к полному слиянию с основой (например: огород, прибыль, убыток и т. п.).

Обычно в отглагольном имени существительном, не имеющем суффиксов действия вроде -ывани(е), -ани(е), -ени(е) или даже -к (а), приставка ассимилируется предметным значением корня и теряет свою морфологическую индивидуальность. Например: замок (но ср.: замкнуть — замыкать; сомкнуть — смыкать — смычка; отомкнуть — отмыкать — отмычка и т. п.). У многих глаголов под влиянием родственных имен существительных приставки сливаются с корнем. Ср., например, с одной стороны, глаголы зарядить (ружье) и заложить (вещи в ломбард) и, с другой — их омонимы зарядить (зачастить), заложить (за ухо) и т. п., где роль глагольных приставок жива и выразительна. Ср.: взглянуть (взгляд), вкусить (вкус) и т. д.

Морфологическое противопоставление имени и глагола выражается и в методах словосложения. Принципы словосложения, отчасти развившиеся в самом русском языке, отчасти унаследованные от греческого и церковнославянского языков и поддержанные, особенно в научно-философских, технических и публицистических стилях, влиянием языка немецкого, утвердились преимущественно в продуктивных именных категориях (существительных и прилагательных). Если оставить в стороне калькированные по греческому образцу славянизмы (типа благодарить, благоговеть, благоволить и т. п.), то сложные глаголы в большей своей части являются отыменными образованиями (например: великодушничать, злорадствовать, славянофильствовать и т. д.). При широком развитии составных новообразований в современном книжном языке (хлебозаготовки, хлеботорговля, нефтелавка, вагонооборот, железобетон и т. п.) сложных глаголов таким путем не возникает. Процесс производства сложных слов с основой существительного или прилагательного-наречия в первой части останавливается на границе глагола в сфере причастий (например: товаропроводящий, хлеботоргующий, жаропонижающий и т. п., но ср. отсутствие глаголов товаропроводить, хлеботорговать и т. п.; ср. душераздирающий (крик), ср.: душеспасительный, сердцещипательный и т. п.).

Наконец, можно отметить еще один контраст между строем глаголов и имен существительных. В категории современных существительных любая бессуффиксная тема, получая функцию названия, становится формой именительного падежа (спец, зав, зам и т. п.). В области же глагола чистая основа может быть только или междометной формой глагола, выражающей звучание или стремительное движение (например: бац, трах и т. п.), или же формой императива (т. е. опять-таки формой, близкой к междометию). Формы прошедшего времени мужского рода, совпадающие с глагольной основой (греб, тек и т. п.), свойственны лишь непродуктивным группам глагола (течь, грести и т. п.), и количество образований этого типа сосчитано.

Еще глубже и разнообразнее различия между синтаксическими функциями имени существительного и глагола. Эти различия сказываются как в построении именных и глагольных словосочетаний, так и в структуре разных типов предложений.

Глубоким грамматическим различиям имени существительного и глагола соответствует и резкая лексико-семантическая разница между глагольными и предметными словами. Глагол семантически более емок. В смысловой структуре глагола нередко объединяются значения таких предметных основ, между которыми в современном языке разорвана даже этимологическая связь. Например, в значениях глагола вытравить сочетаются отголоски значений трех разных и в современном языке очень далеких существительных: 1) отрава (ср.: вытравить всех мышей здесь вытравить — значит извести отравой; из того же значения отравы выводятся два профессиональных значения слова вытравить; а) уничтожить путем химического разложения: вытравить пятна; б) сделать изображение на каком-нибудь металле при помощи едкого вещества: вытравить офорт; 2) потрава и, может быть, даже трава (ср. значение глагола вытравить — произвести потраву чего-нибудь: вытравить луг и 3) травля (ср. значение — выгнать травлей: вытравить зверя из лесу). Ср. также объединение значений слов звон и звонок в глаголе звонить (произвести звон и приводить в действие звонок).

Впрочем, для современного русского языка характерно увеличение смыслового объема также имени существительного и прилагательного. Так как литературный язык все шире захватывает и все сильнее притягивает к себе сферы разных профессионально-технических диалектов, все теснее смыкается с языком науки и техники, а также с разными профессиональными говорами и бытовыми жаргонами, то, естественно, значения многих имен обогащаются, усложняются. Смысловая емкость имен существительных возрастает (ср., например, рост значений у слов: база, квалификация, линия, лицо и т. п.).