Система частей речи и частиц речи в русском языке

Из общих структурно-семантических типов слов русского языка наиболее резко и определенно выступают грамматические различия между разными категориями слов в системе частей речи. Деление частей речи на основные грамматические категории обусловлено: 1) различиями тех синтаксических функций, которые выполняют разные категории слов в связной речи, в структуре предложения; 2) различиями морфологического строя слов и форм слов; 3) различиями вещественных (лексических) значений слов; 4) различиями в способе отражения действительности³ ; 5) различиями в природе тех соотносительных и соподчиненных грамматических категорий, которые связаны с той или иной частью речи. Не надо думать, что части речи одинаковы по количеству и качеству во всех языках мира. В системе частей речи отражается стадия развития данного языка, его грамматический строй. При выделении основных частей речи необходимо помнить завет И. А. Бодуэна де Куртенэ:

"Крайне неуместно измерять строй языка в известное время категориями какого-нибудь предшествующего или последующего времени. <...> Видеть в известном языке без всяких дальнейших околичностей категории другого языка не научно; наука не должна навязывать объекту чуждые ему категории и должна отыскивать в нем только то, что в нем живет, обусловливая его строй и состав" (100). "Следует брать предмет исследования таким, каким он есть, не навязывая ему чуждых ему категорий".

В традиционной русской грамматике, отражающей влияние античных и западноевропейских грамматик, сначала насчитывалось восемь, затем девять, теперь же — со включением частиц — обычно выделяется десять частей речи:

1) имя существительное; 2) имя прилагательное; 3) имя числительное; 4) местоимение; 5) глагол; 6) наречие; 7) предлог; 8) союз; 9) частицы и 10) междометия.

Кроме того, причастия и деепричастия то рассматриваются в составе форм глагола, то относятся к смешанным, переходным частям речи⁴ , то считаются особыми частями речи (в таком случае число частей речи возрастает до двенадцати).

Количество частей речи в учениях некоторых лингвистов еще более возрастает. Так, акад. А. А. Шахматов вводил в круг частей речи префикс (например, пре-, наи- и т. п.) и связку. У него получалось четырнадцать частей речи. Если этот перечень дополнить разными другими претендентами на роль частей речи, выдвигавшимися в последнее время (например, категорией состояния, распознаваемой в словах можно, нельзя, надо, жаль и т. п., вопросительными словами и частицами (101), частицами уединяющими, вроде и — и, ни — ни, или — или, относительными словами и т. п.), то число частей речи в русском языке перешагнет за двадцать.

Но с той же легкостью, с какой растет число частей речи в грамматических теориях одних лингвистов, оно убывает в концепциях других.

Многие грамматисты (например, Потебня, Фортунатов, Пешковский) отрицали у числительных и местоимений наличие грамматических признаков особых частей речи, указывая на то, что числительные и местоимения по своим синтаксическим особенностям близки к таким грамматическим категориям, как имена существительные, прилагательные и наречия. При этой точке зрения количество основных, самостоятельных частей речи уже уменьшается на две и сводится к восьми.

Однако и среди этих восьми частей речи также оказываются сомнительные, неполноправные. Легче всего оспорить право называться частью речи у междометий. "Как бы ни было велико значение междометия в речи, в нем есть что-то, что его обособляет от других частей речи, оно — явление другого порядка....Оно не имеет ничего общего с морфологией. Оно представляет собой специальную форму речи — речь аффективную, эмоциональную или иногда речь активную, действенную; во всяком случае оно остается за пределами структуры интеллектуальной речи" (102).

Кроме междометий, из группы частей речи легко выпадают служебные слова. "Многие из "частей речи" наших грамматик не что иное, как морфемы (т. е. выразители чисто грамматических отношений), — пишет Ж. Вандриес. — Таковы частицы, называемые предлогами и союзами" (103).

Исследователи (например, проф. Кудрявский), придерживавшиеся взгляда Потебни на полный семантический параллелизм частей речи и членов предложения, всегда отказывали в звании частей речи служебным, связочным словам, т. е. предлогу, союзу и частице. У таких исследователей количество частей речи ограничивается четырьмя основными: существительным, прилагательным, глаголом и наречием. Если лингвистический скептицизм простирается дальше, то подвергается сомнению право наречий на звание самостоятельной части речи. Ведь одни разряды наречий находятся в тесной связи с прилагательными (ср. включение качественных наречий на -о в систему имен прилагательных у проф. Куриловича), другие — с существительными, третьи не имеют ярко выраженных морфологических признаков особой категории. В основе некогда принятого последователями акад. Фортунатова грамматического деления слов по различиям словоизменения на: 1) падежные (веселье); 2) родовые (веселый, -ая, -ое, весел, -а, -о, служил, -а, -о) и 3) личные (веселюсь, веселишься и т. п.) лежало именно такое недоверчивое отношение к "грамматичности" наречия. Таким образом, уцелеют лишь три части речи: имя существительное, имя прилагательное и глагол. Но еще в античной грамматической традиции существительные и прилагательные подводились под одну категорию имени. И в современных языках они часто меняются ролями. "Между ними нет четкой грамматической границы; их можно соединить в одну категорию — категорию имени, — заявляет Ж. Вандриес и заключает: — Продолжая этот отбор, мы приходим к тому, что существуют только две части речи: глагол и имя. К ним сводятся все остальные части речи" (104).

"Имена и глаголы — это живые элементы языка в противоположность его грамматическим орудиям" (105) (вроде предлогов, союзов и т. п.).

Из русских грамматистов никто еще не дошел до такого ограничения частей речи, но в фортунатовской школе высказывалось мнение, что глагол не соотносителен с именами существительными и прилагательными и что в морфологии можно управиться и без категории глагола. Проф. М. Н. Петерсон в своих ранних работах по русской грамматике в изложении словоизменения так и обходился без учения о глаголе как особом грамматическом классе (106). Лишь в своих новых "Лекциях по современному русскому литературному языку" (1941) он вынужден был признать глагол как категорию, "обозначающую признак, протяженный во времени".

Таковы колебания в учении о частях речи. Между разными взглядами лингвистов по этому вопросу — "дистанция огромного размера". Поэтому многим авторам грамматик старое учение о частях речи кажется совершенно скомпрометированным. А между тем к какой-то системе классификации слов приходится прибегать при изложении грамматики любого языка. Поэтому в грамматиках не редкость заявления вроде следующего: "Учение о частях речи принадлежит к числу наименее разработанных частей грамматики. Традиционная трактовка частей речи считается в современной лингвистике неудовлетворительной. Однако отсутствие сколько-нибудь установившихся научно обоснованных новых точек зрения на этот вопрос заставляет нас в этом отношении держаться в рамках традиции" (107).

Выделение основных структурно-семантических типов слов помогает внести некоторую ясность в учение о частях речи. К частям речи не принадлежат ни модальные слова, ни междометия, ни связочные слова или частицы речи. Круг частей речи ограничивается пределами слов, способных выполнять номинативную функцию или быть указательными эквивалентами названий.

Среди этих слов "человек узнает одно слово как прилагательное, другое — как глагол, не справляясь с определениями частей речи, а тем же, в сущности, способом, каким он узнает в том или другом животном корову или кошку" (108).

Части речи прежде всего распадаются на две большие серии слов, отличающихся одна от другой степенью номинативной самостоятельности, системами грамматических форм и характером синтаксического употребления.

В одной серии оказываются категории имен, категория местоимений и категория глагола, в другой — категория наречия. В современном русском языке наречия соотносительны с основными разрядами имен и глаголов. Но связь наречий с именами теснее, чем с формами глагольных слов. В современном русском языке происходит непрестанное передвижение именных форм в систему наречий.

Изменения в строе русского языка, связанные с историей связки (так называемого "вспомогательного" глагола), привели к образованию особой части речи — категории состояния. Эта часть речи возникла на основе грамматического преобразования целого ряда форм, которые стали употребляться исключительно или преимущественно в роли присвязочного предиката. Под эту категорию состояния стали подводиться "предикативные наречия" (типа можно, совестно, стыдно и другие подобные), оторвавшиеся от категории прилагательных краткие формы (вроде рад, горазд), некоторые формы существительных, подвергшиеся переосмыслению (например: нельзя, пора и т. п.).

Так как связка пережиточно сохраняла некоторые формальные свойства глагольного слова, то на развитии категории состояния заметно сказалось влияние категории глагола.

Что касается категории имен, то в русском языке ясно обозначаются различия между именами существительными и прилагательными. От этих категорий в истории русского языка (особенно с XII — XIII вв.) обособилась категория количественных слов — категория имени числительного. Напротив, древний богатый класс указательных слов, местоимений в истории русского языка подвергся распаду, разложению. Большая часть местоименных слов слилась с категориями имен прилагательных и наречий или превратилась в частицы речи, в грамматические средства языка. В системе современного языка сохранились лишь реликты местоимений как особой части речи (предметно-личные местоимения). Таким образом, система семи основных частей речи, свойственных современному русскому языку, может быть представлена в такой схеме (см. чертеж на с. 38):

I. Имена: 1) существительное, 2) прилагательное и 3) числительное.

II. 4) Местоимение (в состоянии разложения).

III. 5) Глагол.

IV. 6) Наречие.

V. 7) Категория состояния.

Система частей речи в структуре предложения сочетается с системой частиц речи (см. чертеж на с. 39):

1) Частицы в собственном смысле.

2) Частицы-связки.

3) Предлоги.

4) Союзы.

К частицам речи примыкают одной стороной модальные слова, образующие особый структурно-семантический тип слов.

Проф. А. Белич (109) думает, что модальные слова следовало бы объединить с частицами, предлогами, союзами в категории реляционных (т. е. выражающих отношения) слов-частиц. Действительно, среди модальных слов наблюдается большая группа частиц с разнообразными модальными значениями. Однако эти модальные частицы не исчерпывают и не определяют грамматическую природу всех вообще модальных слов. Модальные слова находятся во взаимодействии как с частицами речи, так и с разными категориями частей речи. Но синтаксические функции и семантическая структура большинства модальных слов иного рода, чем частей речи и частиц речи. В живом языке, как правильно заметил и проф. А. Белич, нет идеальной системы с однообразными, резкими и глубокими гранями между разными типами слов. Грамматические факты двигаются и переходят из одной категории в другую, нередко разными сторонами своими примыкая к разным категориям. Такие же сложные семантические взаимодействия наблюдаются и в кругу модальных слов.

Грамматико-семантическая дифференциация внутри междометий также довольно разнообразна, как покажет дальнейшее изложение.

Задача последующего изложения — уяснить грамматическую природу основных типов слов в современном русском языке, описать систему частей речи с присущими каждой из них грамматическими формами и категориями, раскрыть функции частиц речи, наметить главные семантические разряды внутри категорий модальных слов и междометий.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ "ВВЕДЕНИЕ"

1. Критический разбор труда А. Дювернуа. — Материалы для словаря древнерусского языка. Спб., 1896, с. 8.

2. См.: Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. М. — Л., 1945.

3. Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики. M. — Л., 1935, с. 207.

4. Мещанинов И. И. Общее языкознание. К проблеме стадиальности в развитии слова и предложения. Л., 1940, с. 35.

5. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1933, с. 130.

6. Кацнельсон С. Д. Краткий очерк языкознания. Л., 1941, с. 34.

7. Мещанинов И. И. Общее языкознание, с. 37.

8. Щерба Л. В. Некоторые выводы из моих диалектологических лужицких наблюдений. — В его кн.: Избранные работы по языкознанию и фонетике. Л., 1958, т. 1, с. 35.

9. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 130.

10. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 130 — 131.

11. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 129.

12. Mapp H. Я. Избранные работы. Л., 1933, т. 1, с. 189 — 190.

13. Schuchardt-Brevier H. Ein Vademecum der allgemeinen Sprachwissenschaft. Halle, 1928, S. 135.

14. Кацнельсон С. Д. Краткий очерк языкознания, с. 23 — 24.

15. См.: Калинович M. Поняття окремого слова. — Мовознавство, 1935, № 6.

16. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 108.

17. См.: Bloomfield L. Language. N.-Y., 1933, p. 177 — 178.

18. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 133.

19. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 111.

20. См.: Trubetzkoy N. S. Grundzüge der Phonologie. Prague, 1939, S. 34, 241 — 242.

21. Щерба Л. В. Фонетика французского языка. Л. — М., 1937, с. 81, 77.

22. Noreen А. О словах и классах слов. — Nordisk Tidskrift, 1879, р. 23. Ср. его же: Vårt språk. Nysvensk grammatik i utförtig fram ställning, 7. Lund, p. 36.

23. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. М. — Л., 1934, с. 28. Ср.: Щерба Л. В. Восточнолужицкое наречие, с. 75.

24. Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю. М., 1937, с. 178.

25. См.: Mathesius W. O potenciálnosti jewů jazykových. Praha, 1911. Ср.: Noreen A. Einführung in die wissenschaftliche Betrachtung der Sprache. Halle, 1923, S. 433 — 438.

26. См.: Journal de Société finno-ougrienne, 1932, vol. 43, p. 21 — 22.

27. Сепир Э. Язык, с. 85 — 86.

28. Сепир Э. Язык, с. 26.

29. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 111.

30. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение. Лекции 1899/1900 гг. М., 1900, с. 186, 187 [т. 1, с. 132].

31. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 113.

32. Von Humboldt W. Über die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluss aus die geistige Entwicklung des Menschengeschichtes. Berlin, 1836, S. 272.

33. Ср.: Аскольдов С. А. Концепт и слово. — В кн.: Русская речь/Под ред. Л. В. Щербы. Л., 1928, вып. 2, с. 41.

34. См.: Carnoy A. La science du mot. Louvain, 1927, p. 21 — 22.

35. Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940, с. 329.

36. См.: Шор P. О. Кризис современной лингвистики. — В кн.: Яфетический сборник. Л., 1927, т. 5, с. 67.

37. См.: Schuchardt-Brevier H. Ein Vademecum der allgemeinen Sprachwissenschaft, S. 117.

38. Шор P. О. Язык и общество. М., 1926, с. 76.

39. См.: Виноградов В. В. Современный русский язык. М., 1938, вып. 1, с. 110 — 111.

40. Мещанинов И. И. Новое учение о языке. М., 1936, с. 261.

41. Сепир Э. Язык, с. 65.

42. См. статью В. Гумбольдта: Über das Endstehen der grammatischen Formen und ihren Einfluss auf die Ideenentwicklung. — Gesammelte Schriften, Bd. IV, 1820 — 1822. Ср.: Pott A. F. Wilhelm von Humboldt und die Sprachwissenschaft. Berlin, 1876, S. 297.

43. См.: Schuchardt-Brevier H. Ein Vademecum der allgemeinen Sprachwissenschaft, S. 135.

44. См.: Mapp H. Я. Избранные работы, т. l, с. 189 — 190.

45. См.: Щерба Л. В. Очередные проблемы языковедения. — Изв. АН СССР, отд. литературы и языка, 1945, т. 4, вып. 5; его же: Избранные работы по языкознанию и фонетике. Л., 1958, т. 1.

46. См.: Белиħ A. О jeзичkoj природи и jeзичком развитку. Београд, 1941.

47. Сепир Э. Язык, с. 100.

48. Старый русский водевиль 1819 — 1849. М., 1937, с. 73.

49. Старый русский водевиль 1819 — 1849. М., 1937, с. 320.

50. Вяземский П. А. Старая записная книжка. М., 1929, с. 93.

51. См.: Покровский М. М. Семасиологические исследования в области древних языков. М., 1895.

52. Ср.: Покровский М. М. Несколько вопросов из области семасиологии. — Филологическое обозрение. 1897, т. 12, кн. 1, с. 64.

53. Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, с. 128.

54. См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1888, вып. 1 — 2, с. 6 — 7 [17].

55. См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1888, вып. 1 — 2, с. 7 [18].

56. См.: Marty A. Untersuchungen zur Grundlegung der allgemeinen Grammatik und Sprachphilosophie. Halle, 1908.

57. Von Humboldt W. Über die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschichtes, S. 75.

58. Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905, с. 17 — 28.

59. Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905, с. 104.

60. Marty A. Über subjectlose Sätze und das Verhältniss der Grammatik zu Logik und Psychologie. — Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosophie, Bd. 8, 1884, S. 161 — 192.

61. Писарев Д. И. Полн. собр. соч. В 6-ти т. Спб., 1901, т. 2, с. 282.

62. См.: Sperber H. Über den Affekt als Ursache der Sprachveränderung. Halle, 1914. Ср. также: Bachmann Arm. Zur psychologischen Theorie des sprachlichen Bedeutungswandels, 1935.

63. Bally Ch. Le langage et la vie. Genève, 1913, p. 7, 24.

64. Вандриес Ж. Язык, с. 149 — 150.

65. Бодуэн де Куртенэ И. А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке. Спб., 1871 [Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963, т. 1. с. 67].

66. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 271 [278].

67. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 303 [308].

68. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 303 [309].

69. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 307 [313].

70. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 307.

71. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 399.

72. Кульман H. К. [Рец. на кн.:] Кошутиħ Р. Граматика руског jeзикa, Београд, 1914, т. 2. — Изв. Отд. рус. языка и словесности АН, 1915, т. 20, кн. 2, с. 329.

73. Потебня А. А. К истории звуков русского языка. Варшава, 1883, вып. 4, с. 83.

74. Подробнее см.: Виноградов В. В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины. — В кн.: Труды Юбилейной научн. сессии ЛГУ. Л., 1946 [или в ст.: Об основных типах фразеологических единиц в русском языке. — В кн.: А. А. Шахматов. 1864 — 1920/Под ред. С. П. Обнорского. М., 1947].

75. Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики, с. 104.

76. См.: Ries J. Was ist ein Satz? Beiträge zur Grundlegung der Syntax. Hft. 3. Prag, 1931, S. 114 — 115.

77. См.: Виноградов В. В. Современный русский язык, вып. 1; Галкина-Федорук Е. М. Понятие формы слова. — Труды ИФЛИ, 1941, т. 9.

78. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение. Лекции 1899/1900 гг. [т. 1, с. 73].

79. См.: Вандриес Ж. Язык, с. 76 — 92.

80. См.: Бернштейн С. И. Основные вопросы синтаксиса в освещении А. А. Шахматова. — Изв. Отд. рус. языка и словесности АН, 1922, т. 25, с. 208 — 233; Грамматическая система А. А. Шахматова. — Русский язык в школе, 1940, № 4.

81. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке. — Русская речь/Под ред. Л. В. Щербы. Л., 1928, вып. 2, с. 6 — 7 [Избранные работы по русскому языку. М., 1957, с. 64 — 65].

82. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 35.

83. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 39.

84. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 45.

85. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 129.

86. Шахматов А. А. Курс истории русского языка. Лекции 1910/11 гг. Спб., 1911. Ч. 3: Учение о формах, с. 4 — 5.

87. См.: Щерба Л. В. Некоторые выводы из моих диалектологических лужицких наблюдений, с. 35 — 39 [см. эту статью в кн.: Избранные работы по языкознанию. Л., 1958, т. 1]; его же: О частях речи в русском языке. [Избранные работы по русскому языку.]

88. Щерба Л. В. Некоторые выводы из моих диалектологических лужицких наблюдений, с. 35.

89. Там же, с. 35 — 36.

90. Бодуэн де Куртенэ И. А. [Рец. на кн.:] Чернышев В. И. Законы и правила русского произношения. Звуки. Формы. Ударение. Опыт руководства для учителей, чтецов и артистов. Варшава, 1906. — Изв. Отд. рус. языка и словесности АН, 1907, т. 12, кн. 2, с. 495 [т. 2, с. 143].

91. Виноградов В. В. О формах слова. — Изв. Отд. литературы и языка АН СССР, 1944, т. 3, вып. 1.

92. Крушевский H. В. Очерк науки о языке. Казань, 1883, с. 116, 123.

93. См.: Бодуэн де Куртенэ И. А. Глоттологические (лингвистические) заметки. Воронеж, 1877, вып. 1, с. 31.

94. Богородицкий В. А. Очерки по языковедению и русскому языку. Казань, 1910, с. 16.

95. Крушевский H. В. Очерк науки о языке, с. 114.

96. Ср.: Жирмунский В. М. Развитие строя немецкого языка. — Изв. Отд. обществ. наук АН СССР, 1935, № 4 (отдельно: Л., 1935); его же: От флективного строя к аналитическому. — В кн.: Вопросы немецкой грамматики в историческом освещении. М. — Л., 1935.

97. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 64 [71].

98. Венгеров С. А. Критико-библиографический словарь. Спб., 1897, т. 5. Ср.: Щерба Л. В. Некролог И. А. Бодуэна де Куртенэ. — Изв. Отд. рус. языка и словесности АН СССР, 1930, т. 3, кн. 1, с. 325 — 326.

99. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи, с. 196.

100. Бодуэн де Куртенэ И. А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке, с. 26 [т. 1, с. 68].

101. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке. — В сб.: Русская речь, с. 18 [Избранные работы по русскому языку, с. 74].

102. Вандриес Ж. Язык, с. 114.

103. Вандриес Ж. Язык, с. 114.

104. Вандриес Ж. Язык, с. 116.

105. Вандриес Ж. Язык. с. 130.

106. Петерсон М. Н. Русский язык. М., 1935; его же: Современный русский язык. М., 1929.

107. Зиндер Л. Р., Строева-Сокольская Т. В. Современный немецкий язык. Л., 1941, с. 65.

108. Jespersen О. The Philosophy of Grammar. N.-Y., 1924, p. 62 [Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958].

109. Бeлuħ А. [Рец. на кн.:] Виноградов В. В. Современный русский язык. Л., 1938, вып. 1 — 2. Jужнословенски филолог. Београд, 1938 — 1939, кн. 17, с. 259. Ср. также статьи: Курилович E. Dérivation lexicale et dérivation syntaxique. Contribution à la théorie des parties de discours. — Bulletin de la société de linguistique de Paris, 1936, t. 37 [см. в его кн.: Очерки по лингвистике. М., 1962, с. 57 — 70]; Сергиевский М. В. Современные грамматические теории в Западной Европе и античная грамматика. Вопросы грамматики. — Уч. зап. I МГПИИЯ, 1940, т. 2.

¹ Ср. то же тяготение к пересмотру и более дифференцированному определению основных грамматических категорий в работе акад. И. И. Мещанинова "Члены предложения и части речи" ².

² Emile Setälä в статье "Le mot" также указывает на то, что удовлетворительного определения слова нет. Пожалуй, большая часть таких определений исходит из ложного убеждения, будто слово — это языковое выражение отдельного понятия (l'expression linguistique d'une notion particulière). Но в этих определениях смешиваются языковые и логические категории. Ведь с этой точки зрения словом будет не только "треугольник", но и "фигура, ограниченная тремя взаимно пересекающимися прямыми, образующими три внутренних угла". Сказать же, что "слово — звук или звуковой комплекс, выражающий значение", было бы слишком мало. Точно так же бесплодны и малосодержательны все фонетические определения слова как "группы фонем, объединенных вокруг одного главного ударения". По мнению Э. Сетэлэ, ближе к реальной природе объяснения слова как морфологического единства, как самой маленькой независимой части (les plus petites parties indépendantes du langage), как предельного минимума предложения, хотя этим сказано еще очень мало ²⁶.

³ Некоторые лингвисты, например О. Jespersen, И. И. Мещанинов, предлагают различать при изучении строя языка "понятийные категории" (в отличие от общих логических и психологических категорий) и "грамматические категории".

"Понятийными категориями, — пишет акад. И. И. Мещанинов, — передаются в самом языке понятия, существующие в данной общественной среде. Эти понятия не описываются при помощи языка, а выявляются в нем самом, в его лексике и грамматическом строе. Те понятийные категории, которые получают в языке свою синтаксическую или морфологическую форму, становятся... грамматическими понятиями. <...> Понятийные категории могут выступать в лексике, синтаксисе и морфологии и, лишь выявляясь в формальной стороне синтаксиса и морфологии, они становятся грамматическими понятиями" ⁹⁹. Мысль о необходимости различать общие семантические категории, лежащие в основе всей системы языка, и категории грамматические ("грамматически выраженные понятийные категории") очень плодотворна. И все же до тех пор, пока с этой точки зрения не будут исчерпывающим образом исследованы и описаны системы разных языков, остается еще очень много неясного в определении существа "понятийной категории" и ее соотношения с грамматической категорией, в методах исследования системы понятийных категорий, влияющей на строй языка. Самый термин "понятийная категория" не безупречен с логической точки зрения.

⁴ Отмечается, что причастие совмещает в своей структуре грамматические свойства глагола и имени прилагательного, а деепричастие — грамматические свойства глагола и наречия.