Лексические особенности русской речи советского времени

-распространение существительных с фамильярно-пренебрежительным суффиксом -к- (столовка, читалка, изобразилка [Изобразительный отдел Наркомпроса], экономичка [газета "Экономическая жизнь"], нормалка [нормальная школа], стационарка [стационарная школа]);

-распространение слов с узким, ситуативным значением, которые существовали в языке очень короткое время (от года до пяти лет, иногда два - три десятилетия), вне контекста общественных условий определенного периода такие слова непонятны: антисниженец, лишенец, просвещенец, совкинец, трестовик, режимщик;

-распространение сокращений (Чеквалап - Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей, Тверодежда - одежда тверского производства, акавек - студент АКВ [Академии коммунистического воспитания]);

-распространение малопонятных народу заимствованных слов в газетах и в языке документов: пленум, ультиматум, игнорировать, регулярно, персонально, инициатива (со временем некоторые из этих слов стали общепонятными, однако слово должно быть понято в момент употребления, а не через 10 лет);

-утрата словами реального значения (момент, вопрос, задача, линия);

Вопрос №30.

Языковая ситуация в современной России. Языковая ситуация России, в первую очередь, определяется социально-демографическим составом. В России проживают представители свыше 160 этнических групп. Подавляющее большинство (81%) населения в этническом разрезе являются русскими.

В большинстве государств за пределами России (исключая пока Белоруссию) проводится целенаправленная политика, ведущая с разной скоростью к вытеснению русского языка из общественных сфер. Сейчас нередко пишут о том, что английский язык перестал быть национальным и стал всеобщим и «ничьим» языком. Сама по себе языковая глобализация в любой стране имеет два аспекта: распространение английских заимствований в своем языке и переход на английский язык в тех или иных жизненных сферах. Но среди коренных граждан России трудно найти человека, знающего английский язык лучше, чем русский.

Существует вопрос о «хорошем» и «плохом» русском языке. В сущности, он в свою очередь распадается на два: на вопрос о развитии собственно языка, включая и его разновидности за пределами нормы (сленг, профессиональные жаргоны и пр.), и на вопрос о состоянии нормы этого языка, колебаниях этой нормы и пр. Но, разумеется, появляются и абсолютно новые для русского языка слова, причём они почти всегда американизмы. Но и американизация русской лексики началась не в 1991 году, тогда были лишь сняты все ограничения. Эта лексика – результат влияния даже не столько

собственно американской культуры, сколько международной культуры глобализации. Разумеется, формируется эта культура в США, хотя ее источники могут быть различными. Скажем, слов японского происхождения там немало, но уже их фонетический облик выдает тот факт, что они пришли в русский язык не прямо из японского, а через английский [Алпатов 2008]). До нас доходит то, что уже включено в культуру глобализации.

Очевидно, что бороться со многими из такого рода неологизмов бесполезно и нерационально, особенно если они обозначают новые для России или подзабытые старые реалии. Но понятно, что многие из этих слов не обогащают язык и приводят к трудностям в пользовании ими. И, безусловно, внедрение таких слов способствует усилению различий разного рода: молодежь к ним более восприимчива, чем люди старшего поколения, а персонал фирм, особенно связанных с заграницей, - более чем работники традиционных отраслей, включая даже науку.

К лексике можно добавить еще сферу речевого этикета, также чутко реагирующую на социальные изменения. Еще одно сходство речевого этикета с лексикой – в том, что они достаточно легко могут изменяться сознательно в отличие от фонетики и особенно грамматики. В наши дни отмечается постепенное приближение речевого поведения носителей русского языка к западным стандартам. Во многом движущей силой такого рода изменений являются правила, устанавливаемые в фирмах, сознательно ориентирующихся на свои западные аналоги, в магазинах, принадлежащих иностранцам, и пр. Человеку, постоянно живущему в соответствующей среде, такие изменения (например, обязанность продавцов и кассиров здороваться и вести беседу с покупателями) могут показаться всеобщими, но вряд ли пока это так. А в средствах массовой информации под западным влиянием упраздняют отчества. Но вряд ли существенным образом изменились фонетика и тем более морфология и синтаксис русского языка (хотя какие-то отдельные изменения иногда заметны), еще труднее здесь говорить о «порче» или «улучшении» языка. Что же касается языковой нормы, то нынешнее время в России особо неблагоприятно для установления строгих норм (и русского, и других языков). Причин здесь несколько: это и постоянная текучесть норм и быстрота изменений, пусть только лексических, и в норме, и в языке в целом, и поляризация взглядов в обществе, и идиосинкразия части общества на жесткую нормативность в языке, ассоциирующуюся с нелюбимым для этой части советским строем. Но независимо от политических взглядов у людей

проявляется болезненная реакция на любые вмешательства в норму, которые могут рассматриваться как «покушение на русский язык». При любом

общественном строе и независимо от идеологии людям, уже окончившим школьное обучение, не хочется переучиваться, а в переломные эпохи

общественное сознание склонно здесь к мифологизации. У нас с 1956 г. Не менялись официальные орфографические нормы, хотя реальное употребление с тех пор нередко стало иным, а многое из того, что появилось в языке за прошедшие полвека, вообще не предусмотрено нормой. Но эта сфера очень деликатна. Для кого-то изменения в языке и в норме за последние два десятилетия невыносимы. Кому-то они кажутся благотворными. А очень многие, особенно молодежь, просто их не замечают и принимают как должное. В отличие, скажем, от отрасли промышленности или научной школы, которые нетрудно уничтожить, русский язык слишком велик и неразрывно связан с жизнью каждого его носителя. О его гибели речи нет, но, безусловно, всегда в развитии языка есть нежелательные явления, с которыми надо бороться. Полное отсутствие языковой политики опасно, однако сейчас трудно надеяться на то, что она будет кем-то вестись.