Неспособность разделять и интерпретировать внешние ощущения

У здоровых людей, мозг которых функционирует нормаль­но, все поступающие сигналы соответствующим образом разделяются и интерпретируются, после этого выбирается адекватный ответ. Многие из ответов формируются в про­цессе воспитания и обучения, например «спасибо» в благо­дарность за полученный подарок. К таким реакциям отно­сится и способность делать логические выводы на основе причинно-следственных связей, например способность пред­сказать, что произойдет, если мы не придем вовремя' на работу. Наш мозг сортирует и интерпретирует поступающие сигналы и формирует ответы сотни тысяч раз за день. Считают, что в этом принимает участие лимбическая систе­ма, связанная с упоминавшейся выше фильтрующей функ­цией головного мозга.

Одним из часто встречающихся симптомов шизофрении является неспособность разделять поступающие сигналы, соответствующим образом их интерпретировать и реагиро­вать на них. Учебники по психиатрии описывают подобную неспособность как мыслительное расстройство, но она отно­сится не только к мыслям. Зрительные, слуховые сигналы, эмоции и некоторые действия перемешиваются точно так же, как и мысли; похоже, что ответственность за все это несет один и тот же дефект мозга.

Мы недостаточно хорошо знаем человеческий мозг, чтобы сказать, как именно он работает, но давайте предста­вим себе по аналогии, что в центре вашей лимбической системы сидит телефонистка у старинного коммутатора. На этот коммутатор поступают все входные сигналы, мысли, представления, воспоминания и эмоции, телефонистка их сортирует и группирует по взаимосвязям. Например, обыч­но наш мозг, воспринимая слова в предложении, автомати­чески переводит их в мысленный образ. Нам не нужно концентрировать свое внимание на каждом слове, скорее, мы улавливаем смысл сообщения в целом.

Что же произойдет, если телефонистка решит больше не сортировать и не интерпретировать поступающие сигналы?

64_______________________________________ Глава 2

Что касается слуховых сигналов, то два пациента подобный дефект описывают так:

При разговоре мне приходится думать, что означает то или иное слово. Вместо спонтанного ответа или реакции возникает пауза. Мне требуется время на размышление, приходится уделять все свое внимание говорящему, в голове у меня все путается и я просто ничего не понимаю.

Я могу сконцентрироваться на том, что говорят, если фразы стро­ятся просто. Но когда предложения становятся достаточно длин­ными, их значение для меня теряется. Они превращаются просто в набор слов, которые мне приходится как-то перегруппировывать, чтобы они стали осмысленными.

Двое исследователей описали этот дефект как семан­тическую (смысловую) афазию¹, похожую на ту, что возни­кает у некоторых больных после инсульта. Слова как будто те же самые, но человек не может построить из них фразу. В передаче больного шизофренией это выглядит так:

Иногда я попадал в такое состояние, что не мог понять, о чем го­ворят окружающие — они словно говорили на иностранном языке.

Трудности в интерпретации зрительных сигналов сходны с проблемами, возникающими в понимании слуховых.

Мне приходилось как бы укладывать в голове все вещи по полоч­кам. Если я смотрел на часы, то видел все как бы по отдельнос­ти — циферблат, стрелки, цифры и т. д., после чего я должен был складывать их вместе.

Все существовало по отдельности. В голове общая картина выри­совывалась только после того, как вы ее складывали по кусочкам. Двигаться было страшно. Общая картина все еще была в голове, но она была уже словно разбитой. При движении возникала новая картина, которую мне снова приходилось складывать.

У одной из пациенток были сходные проблемы: когда она смотрела на своего психиатра, то видела «зубы, потом нос, затем один глаз, другой... Может, эта независимость отдельных частей и вызывала тот безотчетный страх, кото­рый не давал мне признать его, хотя я и знала, кто он».

Возможно, именно такое расчленение зрительных впе­чатлений и заставляет некоторых больных шизофренией

1. Афазия — неспособность говорить (прим. ред.).

Мир безумия: взгляд изнутри_________ _____________ 65

путать одних людей с другими. С моей больной шизофре­нией сестрой это случается довольно часто. Она заявляет, что видела много своих знакомых с детства подруг там, где их быть не могло. Другой пациент из таких зрительных ошибок делал целые события:

Сегодня утром я был в Хиллсайде (больница) и снимался в кино. Меня окружали известные кинозвезды. Роль рентгенолога играл Питер Лоуфорд, а охранником был Дон Ноттс.

Кроме трудностей с интерпретацией поступающих зри­тельных и слуховых сигналов, у многих больных шизофре­нией проявляются затруднения в совмещении друг с другом сигналов различной природы.

Я не могу сосредоточиться на телевизионной передаче, так как не могу одновременно смотреть на экран и слушать что говорят. Похоже, что я не могу делать одновременно два разных дела, особенно когда одно дело — смотреть, а другое — слушать. С другой стороны, я, кажется, делаю одновременно огромное коли­чество разных дел, и тогда я с ними не справляюсь и не понимаю, что происходит.

Я попыталась сидеть дома и читать; все слова казались очень знакомыми, как старые друзья, лица которых я прекрасно знаю, но никак не могу вспомнить, как их зовут; я прочитывала один и тот же абзац десятки раз, но так и не поняла, о чем там идет речь, и закрыла книгу. Я попыталась слушать радио, но звуки просто отдавались в голове звоном. Я осторожно отправилась через улицу в кино и высидела целый фильм, где люди, казалось, медленно глазели по сторонам и о чем-то между собой болтали. Наконец я решила проводить дни, просто сидя в парке и рассматривая птиц.

Такие затруднения при просмотре телевизионных пере­дач или кинофильмов очень типичны. Вопреки распростра­ненному мнению, больные шизофренией пациенты крайне редко смотрят телевизор в клиниках. Некоторые могут си­деть перед экраном и смотреть на движущиеся картинки, но лишь очень немногие из них могут потом рассказать, в чем там было дело. Это касается пациентов любого уровня об­разования и интеллектуального развития, включая людей с высшим образованием, которые, как можно было бы ожи­дать, за неимением никакого другого дела должны были целыми днями просиживать перед телеэкраном. На самом деле все наоборот: вы скорее найдете их тихо сидящими в другом уголке палаты и не обращающими на телевизор

66______________________________________ Глава 2

никакого внимания; если их спросить «почему?», то они могут ответить, что им «трудно уследить за действием» или, скрывая свой дефект, что «просто устали». Один из моих пациентов раньше, до заболевания, был рьяным бейсболь­ным болельщиком команды «Нью-Йорк Янкиз», а сейчас он отказывается смотреть репортажи даже с ее участием и остается в своей палате, ссылаясь на непонимание происхо­дящего. Любимыми передачами больных шизофренией яв­ляются мультфильмы и видовые фильмы — и те, и другие просты, за ними можно следить и без обязательного совме­щения звуковых и зрительных сигналов.

Но работа телефонистки в нашем мозге не заканчивается сортировкой и интерпретацией поступающей в виде сигна­лов информации. В ее должностные инструкции входит и совмещение входных сигналов с выходными реакциями. На­пример, если кто-то меня спрашивает: «Не хотите ли по­обедать со мной сегодня?», то мой мозг тут же схватывает основное содержание вопроса и начинает рассчитывать: «Будет ли у меня время? Хочу ли я этого? Какие у меня могут быть поводы отказаться? Что подумают знакомые, увидев меня с этим человеком? Как этот человек отреагиру­ет, если я скажу нет?» После всех этих расчетов следует ответ, который при нормально работающем мозге будет со­ответствовать конкретной ситуации. Точно так же известие о смерти друга соотносится с печалью, зрительные и слухо­вые сигналы из фильма с участием Вуди Аллена — с ве­сельем, а новая гипотеза о возникновении Вселенной — с логикой и знаниями, накопленными в этой области. Это рутинный, постоянно продолжающийся процесс, и наша те­лефонистка выполняет его изо дня в день, делая при этом довольно мало ошибок.

Неспособность больных шизофренией не только сорти­ровать и интерпретировать поступающие сигналы, но и со­ответствующим образом на них реагировать является одним из основных симптомов этой болезни. Именно это обстоя­тельство и заставило швейцарского психиатра Эугена Блей-лера ввести в 1911 году термин «шизофрения», что в пере­воде с греческого означает «расщепление разума» (

раскалывать, разделять плюс — ум, разум). Блейлер

был поражен неадекватными реакциями некоторых боль­ных — например, когда он говорил, что близкий друг па-

Мир безумия: взгляд изнутри____________________________ 67_

циента скончался, больной мог начать хихикать. Словно наша телефонистка не только на минуту отвлеклась и пре­кратила сортировать и интерпретировать поступающие сиг­налы, но она, кроме того, спохватившись, вдруг начала тыкать штекерами наугад, совмещая тем самым обычно не­совместимые между собой стимулы и реакции.

Подобная неспособность адекватно реагировать на посту­пающие сигналы является основной причиной, из-за кото­рой у больных появляются трудности в общении с другими людьми. Будучи неспособными совместить между собой зрительные и слуховые сигналы, они с трудом понимают окружающих, а если в дополнение к этому они не могут еще и правильно реагировать, то межличностные отношения ста­новятся практически невозможными. Один из пациентов описывает свои проблемы так:

Будучи в гостях, я попытался наладить с ней контакт — почувст­вовать, что она действительно там, живая и осязаемая. Но все оказалось тщетно. Хотя я и узнал ее, она вдруг оказалась частью какого-то нереального мира. Я знал, как ее зовут, знал все о ней, но все равно она выглядела какой-то странной, нереальной, похо­жей на статую. Я видел ее глаза, нос, видел, как шевелились ее губы, слышал ее голос и прекрасно понимал, что она говорила, но все равно у меня было ощущение, что я нахожусь в комнате с незнакомой мне женщиной. Чтобы восстановить контакт между нами, я предпринимал отчаянные попытки пробиться сквозь разде­лявшую нас стену, но чем сильнее я пытался, тем безуспешнее они были; ощущение неловкости возрастало.

Именно по этой причине многие больные шизофренией предпочитают проводить время в одиночестве, забившись в какой-нибудь уголок и стараясь общаться с другими людьми как можно меньше. Для них каждая попытка обще­ния слишком трудна и болезненна, чтобы предпринимать ее без крайней необходимости.

Точно так же, как в мозге больного нарушается разделе­ние и интерпретация слуховых и зрительных сигналов, мо­жет иметь место и фрагментация действий, что тоже приво­дит к проявлениям неадекватных реакций. Этот вопрос мы обсудим подробнее в следующем разделе, здесь же только отметим, что это тоже связано с нарушением мозговой дея­тельности. Сравним, например, трудности, которые пациент испытывал при таком простом действии, как «выпить во-

68____________________________                 Глава 2

ды», с трудностями, возникавшими у этого же пациента при описанных выше нарушениях в интерпретации зрительных и слуховых сигналов:

Если мне было нужно что-то сделать, например выпить воды, то мне приходилось мысленно прорабатывать каждую деталь — най­ти стакан, подойти к нему, поднять кувшин, налить в стакан воды, выпить ее. Я должен был постоянно создавать картинку и все время ее менять. При этом от старой картинки мне нужно было избавляться. Я не мог сконцентрироваться, не мог увязать вещи между собой. Все время что-то мешало, что-то вторгалось в строя­щуюся мной картинку. Гораздо спокойнее было оставаться на мес­те и ничего не делать.

Из всего этого следует, что, возможно, имеется лишь небольшое число пораженных участков головного мозга, но они дают весь широкий спектр симптомов, связываемых с заболеванием, называемым шизофренией.

Когда мыслительные образы или модели мышления больных шизофренией рассматриваются извне, так, как их описывал бы психиатр, то используются такие термины и выражения, как бессвязность, диссоциация, конкретность, алогичность, блокировка мысли и амбивалентность. На­чнем с бессвязности. Один из моих пациентов обычно каж­дое утро входил в приемную и просил мою секретаршу написать на листке бумаги какое-нибудь предложение. Одно из его требований звучало так: «Напишите все виды черных змей, которые выглядят, как репчатый лук, натянутая стру­на, глубоко внизу, с резьбой и всех типоразмеров». Этот пациент соединил вместе несколько совершенно не связан­ных между собой образов, чего человек с нормально функ­ционирующим мозгом никогда не сделал бы. Другой паци­ент написал:

Мысли мои совершенно перепутались, я начинаю думать и гово­рить о чем-то, но мне так и не удается дойти до конца. Вместо этого меня заносит совершенно в другую сторону, где я натыкаюсь на самые разные вещи, которые могут быть связаны с тем, что я хотел сказать, но как — я не могу объяснить. Слушающие меня оказываются еще в большем недоумении, чем я сам.

Иногда между отдельными мыслями при шизофрении может прослеживаться слабая связь. В этих случаях гово­рят о диссоциации. Например, в приведенной выше фразе о черных змеях пациент, возможно, совместил репчатый

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 69

лук со змеями, потому что у некоторых змей на коже бывает рисунок, похожий на желтые луковицы. В другом случае я брал у пациента кровь из вены, когда он прогово­рил: «Взгляните на мои синие вены. А я просил русскую женщину сделать их красными», явно связывая цвет крови с «красными», то есть с русскими. Великий русский танцов­щик Нижинский, будучи хронически больным шизофре­нией, написал следующее, отталкиваясь от круглой формы сцены и переходя к своему глазу:

Я не искусственный. Я жизнь. Театр не жизнь. Я знаю театраль­ные обычаи. Театр становится привычкой. Жизнь — нет. Я не люблю театр с квадратной сценой. Мне нравится круглая. Я пост­рою круглый театр, как глаз. Я люблю близко смотреть на себя в зеркало и вижу лишь один глаз — во лбу.

Иногда подобные «неправильные» ассоциации могут воз­никать не на базе логической взаимосвязи между значения­ми отдельных слов, а на сходстве их звучания. Так, на­пример, один больной юноша описал свои ощущения в стихотворении:

Верю, что скоро                   I believe we will soon

Наступит всеобщий мир. Но achieve world piece. But

Я по-прежнему сижу                I'm still on the lamb.
На барашке.

Барашек, агнец (lamb), ассоциируемый с миром, у него перепутался с выражением «находиться в бегах, скрывать­ся» (on the lam), точное написание которого он явно не знал. Между выражениями «сидеть на барашке» и «нахо­диться в бегах» нет логической связи, они лишь звучат по-английски очень похоже. Подобные ассоциации мы на­зываем «ассоциациями по созвучию».

Еще одной характерной для шизофренического мышле­ния чертой является конкретность. Эту особенность можно продемонстрировать, попросив пациента определить смысл какой-нибудь поговорки, что требует способности абстраги­роваться, умения переходить от частного к общему. Боль­шинство людей, если спросить у них, что означает поговор­ка «Живя в стеклянных стенах, не стоит бросаться камнями», ответят примерно следующее: «Если ты сам не без греха, не критикуй других». Они без труда переходят от частности стеклянных стен и камней к общим понятиям.

70____________________________________________ Глава 2

Больной шизофренией часто теряет эту способность к абстрагированию. Я попросил сто моих пациентов объяс­нить значение приведенной выше поговорки, и лишь треть из них смогли дать абстрактный ответ. Большинство ответов были типа: «Это могло бы разбить окна». Во многих слу­чаях конкретный ответ имел признаки некоторой бессвяз­ности мышления:

Ну, это могло бы значить что-то вроде «причины, по которой бьются окна». В стеклянных стенах выращивают цветы.

Если бы они стали бросаться камнями, они могли бы разрушить свое жилище.

Потому что зимой они могли бы оказаться на улице Некоторые пациенты персонифицировали эту поговорку:

Людям всегда нужно в своем жилье соблюдать пристойность. Я помню, как я жил в стеклянных стенах — ничего особенного.

Потому что это могло бы проломить стену и люди смогли бы тебя увидеть.

Другие же отвечали совершенно не относящимися к делу фразами, что может иллюстрировать многие особенности шизофренического мыслительного расстройства:

Не бросай, пока ты не уйдешь — приход и уход.

Некоторые люди в воздухе,, а некоторые в обществе, а некоторые в воздухе.

Несколько человек из тех немногих пациентов, кто был способен абстрактно воспринять эту поговорку, в своих от­ветах демонстрировали другие аспекты шизофренического мышления:

Люди, живущие в стеклянных стенах, не должны забывать о тех, кто живет в каменных домах, и не должны бросаться камнями.

Если ты страдаешь комплексами, не рассуждай о людях. Не будь умнее всех.

Самый краткий ответ дал тихий, хронически больной молодой человек. Он посмотрел куда-то вверх и печально произнес: «Осторожнее!»

Конкретность мышления может также проявляться в повседневной жизни больных. Так, однажды я фотографи­ровал мою больную шизофренией сестру, и когда я произ-

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 71

.

нес: «Смотри сюда, сейчас вылетит птичка», она тут же взглянула на небо. Другой пациент, проходя мимо газетного киоска, заметил крупный заголовок в одной из газет: «Звез­да выпала из окна». «И как такая огромная штука, как звезда, смогла пролезть через окно?» — подивился он, пока не понял, что речь идет о кинозвезде.

Еще одной чертой шизофренического мышления являет­ся неспособность мыслить логически. Это уже было проде­монстрировано в нескольких приведенных выше примерах. Еще одним примером может служить мой пациент, которого во время психологического тестирования спросили: «Что бы вы делали, если бы заблудились в лесу?» Он ответил: «Пошел бы к заднему концу леса, а не к переднему». Многие пациенты теряют способность устанавливать при­чинно-следственную связь событий. Один из больных, на­пример, поджег свой дом с находящейся внутри, прикован­ной к инвалидной коляске матерью. Когда его осторожно допрашивали, он, казалось, не сознавал того факта, что своим поступком поставил под угрозу ее жизнь.

При такого рода бессвязном мышлении больной может легко совмещать в своих рассуждениях противоречащие друг другу высказывания:

Я была очень несчастлива, чувствовала, что молодею; вся система стремилась превратить меня в ничто. Даже уменьшившись в раз­мерах, став намного моложе, я обнаружила, что мне девятьсот лет. Иметь за плечами девять веков — это все равно что не родиться. Вот почему девятивековой возраст не дал мне ощущения старости; совсем наоборот.

Если принять во внимание подобное нарушение причин­но-следственных связей в мышлении больных шизофре­нией, совсем не удивительно, что они испытывают опреде­ленные трудности в выполнении каждодневных видов деятельности — таких, как поездка на автобусе, выбор направления движения или принятие решения, что пригото­вить на обед. Это также объясняет те фантастические идеи, которые некоторые пациенты излагают как факты. Один из моих пациентов написал мне письмо о «пауке весом больше тонны» и о «птице весом в центнер, которая зимой оставила на снегу 200 следов, причем у нее была только одна нога». Автор письма имел высшее образование.

72______________________________________ Глава 2

Помимо бессвязности, диссоциации, конкретности и на­рушения причинно-следственных связей, у шизофреничес­кого типа мышления есть и другие признаки. Часто из уст пациентов можно услышать неологизмы — сочиненные ими самими слова. Для слушателя они могут звучать абракадаб­рой, но для говорящего эти неологизмы являются свое­образной реакцией на неспособность подобрать нужные слова¹.

Хуже всего было с моим лицом и речью. Слова попадались все какие-то не те. Я понимал, как выразить свою мысль, но то, что получалось, было неправильным. Мысли проскакивали слишком быстро, и я не' успевал вовремя остановить их, чтобы выразить. Когда я говорил, в голову приходили какие-то значительные мыс­ли и отбрасывали в сторону те слова, которые я хотел произнести. Это заставляло меня говорить совсем не то, что было у меня в голове. Только я собирался было что-то сказать, как мысль исче­зала, голова тяжелела, и я никак не мог снова поймать ту мысль. Мне нужно было многое сказать, но я не мог заставить слова произноситься в нужном порядке, так что они получались какими-то исковерканными. Какой-то барьер в мозге мешал мне правильно говорить, голова пустела. Я пытался сконцентрироваться, но ниче­го не получалось. Лишь очень редко мне удавалось найти нужное слово взамен потерянному.

Еще одним не очень типичным, но часто приводящим к жизненным драмам признаком шизофренического мышле­ния является то, что называют «словесным винегретом». Больной при этом извергает из себя последовательность совершенно не связанных между собой слов, причем произ­носит их как одно предложение. Один из моих пациентов как-то обернулся ко мне и с серьезным видом спросил: «Мотыль Балтимор фритюр?» Отвечать на подобные во­просы довольно трудно.

Как правило, для того чтобы понять, что с высказанной фразой что-то не в порядке, не обязательно детально ана­лизировать ее структуру. Эффект, который подобные вы­сказывания производят на слушателя, легко предсказуем. В своих наиболее типичных формах они создают у человека

1. Один из примеров подобных неологизмов приведен в «Пособии по психиатрии» под ред. проф. Ф. И. Случевского (Л., 1984. —С. 64): «Тетрадь по иностранным языкам лецитируется для единицы... в усло­виях времества и пространственности» (прим. ред.).

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 73

впечатление, что мысль расплывается, словно отдельные слова были намеренно перемешаны. Джон Бартлоу Мартин написал книгу о психических заболеваниях под названием «Оконное стекло», а Ингмар Бергман изобразил начало шизофрении в своем снятом по этой книге фильме «Сквозь оконное стекло». И книга, и фильм построены на темах шизофренической речи и мышления. Читатель или зритель слышит все слова, правильные сами по себе, но в конце предложения или абзаца вдруг понимает, что сочетание их лишено смысла. Именно это ощущение и вынуждает нас озадаченно прищуривать глаза, морщить лоб и легонько усмехаться, восклицая: «Что?» Когда мы слушаем людей с шизофреническим расстройством мышления, эти реакции часто возникают непроизвольно.

Я чувствую, что все сущее как-то связано с каждым из нас и что некоторые люди гораздо более восприимчивы к этой теории всеоб­щей взаимосвязи, чем другие, поскольку у них были предшествен­ники, связанные некоторым образом с местами или вещами, или из-за того, что они верят, или потому, что они оставляют след, когда идут через известное им пространство. Некоторые люди могут оставлять различный след, и все сущее ведет себя так же.

У пациентов, конечно, могут встречаться самые разные степени подобных мыслительных расстройств. На ранних стадиях заболевания могут отмечаться лишь некоторая не­решительность и небольшие затруднения в подборе слов, но в разгаре болезни бессвязность мысли и речи обычно бро­сается в глаза. Редко можно встретить пациента, у которого не было бы подобного мыслительного расстройства. Неко­торые психиатры даже ставят под вопрос правомочность постановки диагноза шизофрении при отсутствии у пациен­та расстройств мысли. Они полагают, что при шизофрении, по определению, должны встречаться те или иные расстрой­ства мышления. Другие же ученые говорят, что вполне возможно, хотя и нетипично, наличие других симптомов, явно указывающих на шизофрению, при отсутствии мысли­тельных расстройств.

У больных шизофренией часто встречается и другой тип мыслительных расстройств — «остановка», «закупорка» мысли. Если вернуться к нашей метафоре с сидящей на коммутаторе телефонисткой, то это похоже на то, как если бы она временами засыпала и вся система замирала. Чело-

74_______________________________________ Глава 2

век начинает свою мысль или ответ и вдруг останавливает­ся, часто посередине предложения, с пустым взглядом. Еще в 1840 году это описал Джон Персиваль:

Меня часто посещало желание раскрыть рот и обратиться к самым разным людям; я без промедления начинал говорить правильно и связно... но в середине предложения силы как будто оставляли меня, и новые слова, казалось, начинали противоречить уже про­изнесенным; я чувствовал себя опустошенным, безмолвным, охва­ченным смятением.

Другие пациенты давали такие описания:

Я мог соображать совершенно ясно и что-то кому-то говорить, но вдруг словно столбенел. Если бы вы меня в этот момент видели, то могли бы подумать, что я просто подбираю слова или впал в какой-то транс, но это было не так. Это было похоже на то, как будто я уперся в какое-то слово или мысль и просто не могу их обойти. Они словно заполоняли мой мозг, где ничему больше не оставалось места. Это длилось некоторое время и проходило со­вершенно внезапно.

Читая, я мог вдруг «споткнуться» о какое-то слово. Оно могло быть самым простым, хорошо мне известным. Когда это происхо­дило, избавиться от этого мне не удавалось. Оно меня словно гипнотизировало. Как будто я видел это слово впервые в жизни и совершенно по-новому. Не столько я поглощал его, сколько оно поглощало меня.

Иногда со мной что-то происходило — мозг словно делал пере­дышку и на короткое время отключался, как будто он внезапно погружался в сон.

Это явление мог наблюдать каждый, кто провел какое-то время с больным шизофренией. Джеймс Чапмен утвержда­ет, что оно встречается у 95 процентов пациентов. Некото­рые из них объясняют его тем, что мысли словно исчезают из головы. Этот симптом, называемый «потерей мысли», многими психиатрами считается явным признаком шизофре­нии.

Еще одним типичным признаком шизофренического мышления является амбивалентность. Сейчас этот термин вошел в моду и используется довольно широко, но из­начально он применялся в более узком смысле и относился к больным шизофренией, неспособным справиться с при­сутствующими одновременно противоположными по смыслу мыслями или ощущениями. Больной мог, например, думать:

Мир безумия: взгляд изнутри                                     75

«Да, они собираются меня убить, и я их люблю». Одна пациентка описывала эти противоположные мысли так:

Я настолько амбивалентна, что по каждой теме мой мозг разделя­ется на части, которые в свою очередь делятся еще и еще, так что разум кажется состоящим из отдельных кусочков, и я ощущаю себя полностью дезорганизованной.

Иногда подобная амбивалентность переносится и на по­ступки. Один мой пациент, например, часто выходит из парадной, поворачивает направо, останавливается, делает три шага налево, останавливается, поворачивает назад и идет вправо, и все это может продолжаться минут пять. У многих пациентов до этого не доходит, но все-таки амбива­лентность встречается достаточно часто, так что Блейлер вынужден был включить ее в перечень основных симптомов шизофрении. Возникает впечатление, что у человека нару­шена способность принимать решения. В нормальных усло­виях наш мозг получает входные сигналы (стимулы), при­нимает решение и порождает соответствующую реакцию. Мозг же больных шизофренией явно дает сбой — он начи­нает ответную реакцию, тут же заменяет ее противополож­ной, затем повторяет этот процесс. Наблюдать это очень тяжело.

Бред и галлюцинации

Похоже, что бред и галлюцинации являются самыми извест­ными симптомами шизофрении. Они производят очень, сильное впечатление, и естественно, когда в книге или ху­дожественном фильме выводится персонаж, страдающий психическим расстройством, основное внимание акцентиру­ется именно на них. В таких произведениях человек, разго­варивающий с самим собой или с неодушевленными пред­метами, почти наверняка шизофреник. Именно такой образ возникает в нашем сознании, когда произносят слова «бе­зумный» или «сумасшедший».

Действительно, и определенные виды бреда, и галлюци­нации считаются одними из самых важных и распростра­ненных симптомов шизофрении, однако следует помнить,

76                                          _______________ Глава 2

что дело не только в них, что для диагностики этого забо­левания недостаточно одного симптома. У большого числа больных шизофренией с целым набором других симптомов, таких, как расстройство мышления, повышенная или пони­женная возбудимость, поведенческие аномалии, никогда не наблюдалось ни бреда, ни галлюцинаций. Нужно также помнить, что бред и галлюцинации присущи не только ши­зофрении, но и другим психическим заболеваниям, так что их наличие не обязательно свидетельствует о том, что у больного именно шизофрения. И наконец, важно осозна­вать, что большинство галлюцинаций и бредовых расст­ройств, как и другие пограничные состояния, являются непосредственным следствием обострения чувственного вос­приятия и неспособности мозга правильно интерпретировать поступающие сигналы. Другими словами, бред и галлюци­нации по большей части являются логическим следствием происходящей в расстроенном мозге работы. Поведение больного кажется «безумным» только с точки зрения сто­роннего наблюдателя, с точки зрения самого испытывающе­го галлюцинации человека оно представляется вполне ло­гичным и ясным.

Бредом можно назвать те ошибочные идеи или мысли пациента, которые не разделяются другими, принадлежащи­ми к его культуре людьми и от которых он не может отказаться, несмотря ни на какие логические доводы. Бред обычно основывается на чувственном опыте, который непра­вильно интерпретирован больным. Это похоже на то, как если бы помехи в радиоприемнике или на телеэкране вос­принимались человеком как сигнал. Родственники больных часто спрашивают, откуда у пациента берутся всякие бредо­вые идеи. Вот некоторые примеры:

Я подошел к двери своей комнатушки и посмотрел в коридор. Там мимо моей двери дефилировали мужчины и женщины в невообра­зимых нарядах и с ничего не выражающими лицами. «Откуда я могу вас знать?» — обратился я к огромной женщине с маленьким личиком. Ее короткие кудрявые волосы колечками обрамляли ли­цо. Я думал, что мы знакомы. «В вилле у моря, — произнесла женщина, строго погрозив мне пальцем. — Я была тобой, а ты — мной». Это зашифрованное сообщение должно было быть частью шарады. Я ее разгадал. Перед своей смертью бабушка жила у моря. Вдруг я понял, что эта женщина.— моя бабушка.

Мир безумия: взгляд изнутри____________________________ 77_

Одна из простых форм бреда заключается в том, что человек начинает воспринимать все происходящие вокруг него случайные события как нечто, имеющее прямое отно­шение к нему лично. Если вы идете по улице и какой-то человек на противоположной стороне кашлянул, вам не придет в голову размышлять об этом, вы можете даже не заметить этого происшествия. Однако больной шизофре­нией не только услышит кашель, но может тут же решить, что это какой-то сигнал, сообщение, предупреждающее ко­го-то еще, что он (больной) идет. Шизофреник знает, что это так и есть, знает с той степенью уверенности, какую мало кто из здоровых людей когда-либо испытывал. Если вы идете вместе с ним и попытаетесь убедить его, что это бред, ваши усилия скорее всего пропадут даром. Даже если вы перейдете улицу и прямо спросите кашлянувшего, поче­му тот закашлялся, больной все равно решит, что вы — члены одной шайки. Спорить с больным относительно его бреда — это все равно, что пытаться вычерпать океан пова­решкой. Если вскоре после инцидента с кашлем над головой появится вертолет, бред может усилиться. Конечно же, с вертолета следят за ним, и это только подтвердит суждения больного о том подозрительном кашле. А уж если после всего этого, придя на автобусную остановку, он обнаружит, что автобус только что ушел, его бред подтвердится пол­ностью: наверняка кашлявший или пилот с вертолета по радио сообщили шоферу автобуса, чтобы тот скорее уезжал. Все события образуют ясное и хорошо увязанное между собой целое.

Нормальный человек, с которым произойдут такие собы­тия, просто чертыхнется, опоздав на автобус. Однако боль­ной шизофренией чувствует по-другому, так что для него события приобретают совершенно другой смысл. Кашель или гул вертолета могут показаться ему слишком громкими, шум двигателя отъезжающего автобуса — каким-то стран­ным. Если нормальный человек реагирует на такую ситуа­цию правильно, рассматривая произошедшие события как не связанные между собой, то больной шизофренией вос­принимает их как части единого целого. Таким образом, повышенная восприимчивость органов чувств и неспособ­ность правильно интерпретировать поступающие сигналы

78_______________________________________ Глава 2

могут лежать в основе многих бредовых расстройств пора­женного болезнью мозга. Подобному больному как раз че­ловек, который не может увязать такие события воедино, должен казаться идиотом.

В мировой литературе имеется огромное количество блестящих примеров бредового мышления. Чехов, на­пример, в своей «Палате № 6» описывал его следующим образом:

Городовой, не спеша, прошел мимо окон: это недаром. Вот два человека остановились около дома и молчат. Почему они молчат? И для Ивана Дмитрича наступили мучительные дни и ночи. Все проходившие мимо окон и входившие во двор казались шпио­нами или сыщиками.

Хорошо рассказал об этом состоянии один пациент:

Я встал в семь утра, оделся и поехал в больницу. Я думал, что мои затруднения с дыханием были вызваны старым пороком серд­ца. Когда я был маленьким, мне говорили, что у меня небольшой порок вертикальной перегородки. Я решил, что испытал инфаркт, и люди, щадя меня, просто решили мне этого не говорить. Я подумал, что все происходившее со мной в последнее время можно объяснить как раз в этом свете. Я нашел в учебнике описание инфаркта миокарда и обнаружил, что весь параграф вырван — значит, кто-то не хотел, чтобы я это прочел. Вспомнил я и другие оброненные вскользь замечания. Приятель говорил как-то о воз­можностях радио, и мне пришла в голову мысль, что мне, может, давали лекарства по радио, без моего ведома. Вспомнил я и разго­вор об авиабилете в одну сторону, для меня это теперь означало отправиться в Хьюстон для операции на сердце. Припомнил я и необычный запах в лаборатории — конечно, это из-за того, что они давали мне неизвестное лекарство. Я начал думать, что они вшили в меня какое-то устройство, которое впрыскивало лекарство прямо мне в кровь. Снова и снова я внушал себе, что я болен, что о моей болезни мне никто не говорит, что лекарства от нее мне вводят тайком. Тут я запаниковал и попытался убежать, но служа­щий автостоянки, как мне показалось, сделал знак, чтобы я вер­нулся. Мне подумалось, что жена и друзья все время на что-то намекают, и я решил вернуться в больницу. Мое внимание при­влекли глаза дежурного врача — они были какими-то огромными, сверлившими меня насквозь. Выглядел он очень властно. Навер­няка он — один из них, может, это именно он давал мне то лекарство. Тут мне стало казаться, что все окружающие следят за мной. Я сказал себе, как делал это и на более ранних стадиях моего заболевания, что все это абсурдно, но, когда я оглянулся вокруг, они действительно наблюдали за мной.

Мир безумия: взгляд изнутри                                     79

Один юноша, страдавший параноидной шизофренией, изложил свои ощущения в стихах:

Беспокойство:

как скреб в мозгу металла о металл.

Паранойя: она

заставляет бежать

прочь, прочь, прочь

и назад — быстро

посмотреть,

не схватили ль меня,

не лгут ли,

не смеются ль.

Ха-ха-ха. Чертово колесо

Страны дураков

совсем не так забавно.

Иногда бред становится довольно сложным и подчиняет себе всю жизнь больного. Человек не только чувствует, что за ним следят, он убежден, что его контролируют, им ма­нипулируют и даже его гипнотизируют. Люди в этом состо­янии постоянно готовы получить доказательства своим подозрениям. Не нужно и говорить, что они всегда находят их среди тех миллиардов зрительных и слуховых сигналов, которые получает в течение дня каждый человек. Хорошим примером тому может служить одна из пациенток моей клиники — пожилая добродушная ирландка. Она была убеждена, что, пока она спала, какие-то таинственные аген­ты подключили к ней провода и с их помощью контролиру­ют ее мысли и поступки. Когда ее спрашивали, откуда осуществляется этот контроль, она указывала на потолок. Как-то утром я был вынужден обойти с ней всю клинику и обнаружил рабочих, монтировавших новую систему проти­вопожарной сигнализации: с потолка свисали провода все­возможных цветов. Женщина взглянула на меня, указала на потолок и только улыбнулась: ее бред был подтвержден навечно!

Бред по поводу теле- или радиоконтроля распространен очень широко. Часто в роли предполагаемых злодеев ока­зываются агенты ФБР или ЦРУ. Один пациент был убеж­ден, что в его череп во время операции был вмонтирован радиопередатчик, и бесчисленное количество раз пытался возбудить уголовное дело против ФБР. Другой пациент, бывший в прошлом весьма уважаемым школьным инспекто-

80_____________________________________ Глава 2

ром, был убежден, что радиопередатчик вшит в его нос. Он ездил по самым разным медицинским центрам, даже в Ев­ропу, в поисках хирурга, который удалил бы его. У него с собой был даже рентгеновский снимок своего носа, на кото­ром было едва заметное белое пятнышко — тот самый пе­редатчик.

Друзья этих несчастных часто пытаются найти способ вывести их из бредового состояния. Подобные попытки ред­ко увенчиваются успехом. Все вопросы о том, с чего бы агентам ФБР контролировать их, резко обрываются как не имеющие никакого отношения к сути дела — важно то, что они это делают, а испытываемые больным ощущения (вроде странных шумов или присутствия чего-то постороннего в носу) служат подтверждением. Попытки вывести больного шизофренией из бредового состояния блокируются получа­емыми им внешними сигналами, а также тем, что мысли­тельному процессу не хватает логичности и связности. До­полнительным препятствием зачастую становится то обстоятельство, что срабатывает принцип положительной обратной связи, то есть человек, верящий, что за ним сле­дят, начинает вести себя соответственно, например, пере­двигается по улицам, перебегая от укрытия к укрытию и внимательно вглядываясь в лица прохожих. Подобное пове­дение неизбежно вызывает повышенное внимание окружаю­щих, и в результате этот человек оказывается в ситуации, когда за ним действительно наблюдают. Как говорится в одном анекдоте: «Я, конечно, параноик, но они-таки за мной следят».

Бред, при котором человеку кажется, что за ним следят, его преследуют или нападают на него, обычно называют параноидным бредом. Паранойя — понятие относительное, время от времени нечто похожее испытывает каждый. Иног­да небольшая «мания преследования» может оказаться и полезной, в конце концов, рабочий, монтирующий что-то в коридоре, действительно может заниматься промышленным шпионажем. Параноидное мышление само по себе еще не является шизофренией, оно становится ею, когда возникает беспричинно, только на основании того, что нечто подобное могло бы иметь место. Но даже тогда следует помнить, что бред преследования может наблюдаться и при других пси­хических заболеваниях, не только при шизофрении.

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 81

В некоторых случаях бред преследования может быть опасным. «В параноидные периоды мне казалось, что меня преследуют за мои убеждения, что мои недруги пытаются активно вмешаться в мои дела, причинить мне вред или даже убить меня». Когда угроза кажется ему неминуемой, человек с паранойей может попытаться нанести удар пер­вым. В соответствующих заведениях каждого штата содер­жится большое число больных шизофренией, совершивших свои преступления в состоянии, которое ими воспринима­лось как самооборона. Именно эта категория больных и ответственна за широко распространенное мнение, что все такие больные опасны. На самом деле большинство из них никакой опасности не представляют, и я гораздо спокойнее хожу по коридорам любой психиатрической клиники, чем по улицам некоторых городских районов.

Бред может быть не только параноидным, широко расп­ространен, например, бред величия: «Мне казалось, что я могу по своему желанию изменять погоду, могу даже влиять на движение Солнца относительно звезд». Часто больной пребывает в убеждении, что он или она — Иисус Христос, Дева Мария, президент или какая-либо другая известная личность. Один из пациентов нашей клиники считал себя Мао Цзедуном. Мы начали курс медикаментозного лечения, и на следующий день поняли, что ему стало лучше — теперь он был уже лишь братом Мао. Другие, страдающие бредом величия, могут считать себя кинозвездами:

Однажды я поняла, что меня снимают в главной роли какого-то грандиозного фильма. Куда бы я в Лондоне ни отправилась, везде были скрытые камеры, и все, что бы я ни говорила и что бы я ни делала, снималось на пленку и записывалось на магнитофон.

В некоторых случаях бред величия может представлять определенную опасность. Больные, убежденные, что они умеют летать или грудью ловить пули, могут попытаться продемонстрировать свои способности с вполне предсказуе­мыми трагическими последствиями.

Существует одна разновидность бреда величия, которая, хотя и встречается не очень часто, настолько отличается от всего остального, что заслужила отдельное название. Речь идет о том случае бреда, когда пациент считает, что кто-то, обычно из очень известных людей, в него страстно влюблен.

82_______________________________________ Глава 2

Подобные случаи, названные французским психиатром д-ром де Клерамбо psychoses passionnelles (психозы любо­вного очарования), в настоящее время называются синдромомКлерамбо, или эротоманией. Одна из моих пациенток верила,что в нее влюблен сенатор Эдвард Кеннеди. Она тратила все свое время и Деньги на то, чтобы путешество­вать следом за ним, оставаясь, правда, на некотором расстоянии, и находила бесчисленное количество причин, по ко­торым он не мог дать знать, что заметил ее. Другая пациентка считала, что она обручена с человеком, которого она случайно встретила несколько лет назад, и проводила все дни напролет бродя по городу в его поисках. Большин­ство таких пациентов страдают шизофренией, но есть и такие, хотя их немного, у кого может быть биполярное расстройство¹. Эти пациенты обычно относятся к своей жизни с вызывающим пафосом.

Довольно распространенным бредом является представ­ление, что данный человек может управлять мыслями дру­гих. Одна знакомая мне девушка провела пять лет, не покидая дома, так как каждый раз, когда она выходила на улицу, ей казалось, что ее мысли заставляют прохожих оборачиваться и глазеть на нее. Она считала, что ее мысли действуют «наподобие магнита — им не оставалось ничего другого, как только оборачиваться и смотреть». Еще один пациент был уверен, что может воздействовать на мысли других людей телепатически: «Иногда я чувствовал, что мог бы войти в заполненный ресторан и, тихо сидя в уголке, сделать так, чтобы все были веселы и смеялись». Вот один из вариантов подобного бреда:

Я люблю говорить с кем-нибудь, но без слов. Пытаясь мысленно передать другому человеку свои мысли, я сосредоточиваюсь на том, как они входят в него, думаю о передаваемом сообщении и мысленно концентрируюсь: «Вот та мысль, которая сейчас станет твоей». Посылаю же я сообщение каким-нибудь видимым сигна­лом, например пожатием плеч, иногда движением всего тела.

Еще одним вариантом подобной бредовой идеи является вера больного в то, что его мысли излучаются из головы и

1. В российской классификации — маниакально-депрессивный пси­хоз (.прим. ред.).

Мир безумия: взгляд изнутри____________________ 83

транслируются по радио и телевидению; это называется симптомом передачи мыслей на расстоянии и считается од­ним из наиболее верных признаков шизофрении.

При оценке того или иного бреда очень важно иметь в виду, что содержание бреда обусловлено определенной культурой. Конкретное убеждение является бредом не само по себе, а в зависимости от того, насколько оно отличается от принятых в данном обществе или среди носителей данной культуры взглядов и мнений. Человек, верящий, что им манипулируют его предки, может считаться абсолютно нор­мальным, если он вырос в долинах Южной Каролины, где вера в возможность подобного воздействия предков широко распространена. С другой стороны, если он вырос в Скарс-дейле, то эта его убежденность с большой вероятностью может быть признана симптомом шизофрении. В частности, высоким уровнем параноидных убеждений могут отличаться представители национальных меньшинств, и эта убежден­ность может быть основана на реальной дискриминации и преследованиях. Бывает довольно трудно оценить степень патологичности бредового мышления у некоторых предста­вителей определенных культурных сообществ, например, бред величия у глубоко религиозных людей или параноид­ный бред у людей, связанных с разведывательными служ­бами. Представьте себе, например, дилемму, перед которой оказывается мать-настоятельница монастыря, когда новень­кая монашка заявляет ей, что непосредственно общается с Девой Марией, или глава ЦРУ, которому один из его тай­ных агентов сообщает, что за ним установлено непрерывное наблюдение. Суждения и убежденность подозреваемых в наличии шизофрении людей всегда должны сопоставляться с культурным контекстом и рассматриваться лишь в качес­тве одной из граней этого заболевания.

Иногда некоторые люди своими странными суждениями и мыслями обращают на себя внимание, но решить, явля­ются ли эти высказывания настоящим бредом, бывает очень трудно. Примером может служить Джон Хинкли, который в 1981 году покушался на президента Рональда Рейгана. Согласно его показаниям на суде, Хинкли был влюблен в молодую киноактрису Джуди Фостер, с которой не был даже знаком, и проводил большую часть времени в попыт­ках привлечь ее внимание. Он заявил, что это покушение

84_______________________________________ Глава 2

являлось для него последней попыткой доказать свою лю- бовь. В ходе судебного процесса психиатры со стороны защиты и обвинения резко разошлись в своих оценках от- носительно того, можно ли считать подобный образ мыслей болезненным бредом.

Важно отметить еще одну особенность бредовых идей. У некоторых больных шизофренией бред может быть посто- янным и неизменным, тогда как у других бред может быть изменчивым, лабильным, с разными степенями убежденнос­ти. Я вспоминаю одного пациента, который считал, что другой пациент пытается его убить. Сегодня он мог пол­ностью избегать своего врага, завтра они могли мило бол­тать, а послезавтра он снова прятался от него. Родственни­кам больных шизофренией бывает иногда очень трудно понять отсутствие постоянства в реакциях больных на свой бред.

Галлюцинации считаются типичным явлением при ши­зофрении, они замыкают собой спектр симптомов, в основе которых лежит изменение восприятия. Чтобы это было лег­че понять, представим, что на одном конце спектра на­ходится повышение чувствительности, например к зритель­ным стимулам, то есть свет кажется слишком ярким, цветовые оттенки становятся более насыщенными, как бы светятся изнутри. В середине спектра находится сильное расстройство восприятия зрительных сигналов (называемое также иллюзиями), например собака кажется тигром. И наконец, на другом конце этого спектра находятся галлюци­нации, то есть то, что больные шизофренией видят, когда вокруг ничего нет. Свидетельства пациентов часто представ­ляют собой смешение различных участков описанного выше спектра.

При шизофрении вполне типичны сильные искажения в восприятии слуховых и зрительных сигналов:

Я сидел и слушал собеседника, как вдруг тот сначала уменьшился в размерах, потом увеличился, а затем снова стал маленьким, хотя и не совсем гномом. Сегодня это произошло с другим человеком, я чувствовал, как он становится все выше и выше. Все вокруг меня стало ярче, у предметов появились какие-то сверхчеткие кон­туры. На прошлой неделе, когда я был с девушкой, она вдруг стала становиться все крупнее и крупнее, словно какое-то прибли­жающееся чудовище. Ситуация становилась все более угрожаю­щей, так что я стал даже съеживаться.

Мир безумия: взгляд изнутри____________________________ 85

Это явление, пожалуй, лучше всего описать так, как я впервые с ним столкнулся. Я был одним из четырех игроков в бридж. Во время одной из сдач мой партнер объявил три трефы. Я взглянул на свои карты: у меня была лишь одна мелкая трефа. Хотя карты мои были слабыми, я должен был перебить его и выиграть. Когда мой партнер выложил карты, то предъявил лишь две слабые трефы. Я, конечно, спросил у него, почему же он объявил три трефы? Он вообще отрицал, что объявлял нечто подобное, и дру­гие два партнера его поддержали. У него не было никаких основа­ний и возможностей объявлять три трефы, но ведь я слышал все очень отчетливо. Эта галлюцинация включала в себя не только пространственный компонент, совпадавший с местом того партнера за столом, но и точные интонации и спектр его голоса. Следова­тельно, когда я слышал «три трефы», партнер на самом деле что-то объявлял, но я этого не услышал. Где-то внутри моей нерв­ной системы его' слова были заблокированы и заменены словами галлюцинации.

В обоих случаях имелся реальный стимул, но человек видел или слышал его в искаженном виде, словно его мозг начал жульничать.

При формировании настоящих галлюцинаций происхо­дят еще более неприятные вещи, в этом случае нет никакого внешнего стимула, который мог бы послужить отправной точкой для иллюзии. Мозг «выдумывает» то, что он слы­шит и видит, «сочиняет» запахи и вкус. Эти ощущения могут быть очень реальными. Человек, к которому обраща­ются несуществующие «голоса», слышит их очень отчетли­во, даже отчетливее, чем голоса обращающихся к нему реальных людей. Больные шизофренией часто даже разго­варивают с этими «голосами». Близкие больным люди часто издеваются над этими воображаемыми «голосами», не пони­мая, что они действительно их слышат. Но это так, в том смысле, как их воспринимает мозг больного, эти «голоса» вполне реальны, что может служить крайним примером нарушений в деятельности органов чувств больного.

При заболевании шизофренией наиболее типичными яв­ляются именно слуховые галлюцинации. Они настолько ха­рактерны для этой болезни, что человек с явными слуховы­ми галлюцинациями должен считаться шизофреником, пока не будет доказано обратное. Эти галлюцинации могут при­нимать самые различные формы: подобие свиста, гула или глухих ударов типа биения сердца, как в уже цитированном нами рассказе Эдгара По «Сердце-обличитель»:

86________________________________________   Глава 2

Теперь я уже, конечно, просто побелел, но речь моя лилась еще вольней, во весь голос. А звук все нарастал, ну что мне было делать? Он сочился негромко, жиденько, с частыми перебоями — совсем как тиканье часов, укутанных в вату. Я уже дышал со всхлипом, а представители власти все не слышали его. Я зачастил еще быстрее, еще речистей, но потикиванье неумолимо нарастало. Я вскочил, понес какую-то чепуху, я уже почти кричал, бешено жестикулируя, — а оно все сильней. Да что же они не уходят? Я метался по комнате, меряя ее из конца в конец огромными шажищами, словно вид гостей приводил меня в исступление; а оно — еще того сильней.

Галлюцинация может принять форму отдельного голоса:

Я в течение нескольких лет ежедневно по тысяче раз слышал одни и те же произносимые без всякого повода слова: «Почему бы и нет?», «Пожалуй, да», «Почему? Ведь я», «Будь», «Со всем уважением».

Это могут быть и множественные голоса, даже хор:

Везде была музыка, ритм, красота. Они расстраивали все планы, Я слышала нечто похожее на хор ангелов. Мне он казался самой прекрасной музыкой, которую я слышала когда-либо в своей жиз­ни. Вплоть до самого конца этого состояния повторялись две темы. Одну из них я прекрасно помню до сих пор. Этот хор ангелов как бы окутывал всю клинику, а вскоре после его окончания я расслышала, как будто бы в комнате как раз надо мной родился божественный агнец.

Галлюцинации могут быть постоянными или появляться лишь время от времени. В последнем случае чаще всего они появляются вечером, при отходе ко сну (во всяком случае, это следует из моего клинического опыта):

В течение семи лет (за исключением времени сна) у меня не было ни одной секунды, когда я не слышала бы голосов. Они повсюду постоянно сопровождали меня; они продолжали звучать, даже ког­да я разговаривала с другими людьми, даже когда я пыталась на чем-то сосредоточиться, например, на чтении, игре на пианино и т. п.; лишь когда я громко беседовала с другими людьми или сама с собой, они немного заглушались звуком произносимых мной слов. Хорошо известные фразы иногда вдруг возобновлялись с середины предложения, что подсказывало мне, что в момент паузы голоса продолжали звучать, то есть сигналы или вибрации более слабых звуков этих голосов продолжали поступать даже тогда, когда я громко говорила.

Мне приходилось лечить пациентов со схожими симпто­мами. Одна несчастная женщина слышала «голоса» в тече-

Мир безумия: взгляд изнутри.___________ 87_

ние двадцати лет. Они звучали особенно громко, когда она пыталась смотреть телевизор, так что она вообще не могла этого делать.

В подавляющем большинстве случаев эти «голоса» не­приятны. Часто они обвиняют человека в чем-то, оживляя в его памяти жертвы злодеяний, как реальных, так и вы­мышленных. Часто «голоса» ругаются, и мне встречалось немало пациентов, которые отказывались повторить вслух то, что говорилось «голосами». Гораздо реже «голоса» бы­вают приятными, как в приведенном выше примере с божес­твенной музыкой. Иногда они могут оказаться и полезными, как в случае с женщиной, которая однажды пришла ко мне на прием и сообщила, что ей стало гораздо лучше. «Я знаю, что произошло улучшение, — сказала она. — Мне это под­сказали голоса».

До сих пор точно не известно, почему возникают слухо­вые галлюцинации. Чаще всего причину ищут в том, что в ходе заболевания шизофренией выборочно поражаются моз­говые центры, ответственные за слуховое восприятие, и таким образом возникают слуховые галлюцинации. В нашем мозге имеется несколько подобных центров, часть из них находится вблизи височной и переднелобной областей, ко­торые и поражаются при шизофрении. В одной из послед­них работ было доказано, что при шизофрении, в ходе появления слуховых галлюцинаций, наблюдается повышен­ный приток крови к основному речевому центру. В другой работе обосновывается то, что «слуховые галлюцинации во­влекают речевые центры коры головного мозга примерно так же, как это происходит, когда нормальный человек слышит свой собственный голос». Этим можно объяснить, почему «голоса» при галлюцинациях кажутся настолько реальными. Изучение структуры головного мозга больных шизофренией также доказало, что слуховые галлюцинации наиболее характерны для пациентов, у которых увеличен третий желудочек мозга (так называется область, заполнен­ная церебральной жидкостью). Весьма вероятно, что усо­вершенствование методик исследования структуры головно­го мозга позволит обнаружить некоторые дополнительные корреляции между отдельными симптомами (такими, как слуховые галлюцинации) и специфическими нарушениями мозговых структур. Интересно также, что слуховые галлю-

88_______________________________________ Глава 2

цинации могут появляться и у пациентов, глухих от рожде­ния.

При шизофрении встречаются также и зрительные гал­люцинации, но гораздо реже. Один из больных описывал их разнообразие:

На ранней стадии они принимали вид цветных вспышек света — или отдаленных сполохов, или находящихся совсем рядом светя­щихся блюдец размером около фута в диаметре. Раз пять или шесть я видел нечто другое — в форме слов или каких-то символов, начертанных на гладкой поверхности. С ними было тесно связано то, что иногда, когда я читал какой-то печатный текст, слова и фразы в нем заменялись на образы из галлюцинаций. При этом текст, на который я смотрел, как бы расплывался, а иногда на его месте появлялся совершенно другой... Еще один вид галлюцинаций, который встречался у меня всего два раза, проявлялся в виде стены с портретами молодых девушек, как бы высвеченных через диапроектор. Это были портреты девушек, которых я никог­да не знал.

Зрительные галлюцинации обычно встречаются вместе со слуховыми. Если имеют место исключительно зрительные галлюцинации, то мало вероятно, что следует ставить диаг­ноз шизофрении. Чисто зрительные галлюцинации могут вызываться и многими другими заболеваниями, прежде все­го связанными с наркотической интоксикацией и белой го­рячкой.

Как и бред, галлюцинации следует оценивать всегда по отношению к данному культурному контексту. В Средневе­ковье среди некоторых религиозных групп нередко встреча­лись зрительные галлюцинации (да и сегодня встречаются), и их не всегда следует считать признаком психического заболевания. Д-р Сильвано Ариети попытался провести грань между галлюцинациями, наблюдающимися у глубоко религиозных людей, и теми, которые вызываются шизофре­нией, предложив следующие критерии:

A. Религиозные галлюцинации обычно зрительные,
тогда как шизофренические преимущественно слуховые.

Б. Религиозные галлюцинации обычно предполагают по­явление благожелательно настроенного пастыря или советчика, отдающего указания данному человеку.

B. Религиозные галлюцинации в большинстве случаев
приятны.

Мир безумия: взгляд изнутри_____________________ 89

Довольно редко встречаются обонятельные или вкусовые галлюцинации. Один из пациентов описывал такую галлю­цинацию:

Иногда у меня бывали обонятельные галлюцинации. Как будто бы какой-то источник запаха находился вне моего носа. Иногда этот запах имел какое-то отношение к посторонним «голосам» — на­пример, запах серы появлялся, когда эти «голоса» угрожали от­править меня в ад.

То же самое явление связи между запахом и мыслью описывала и другая пациентка:

Когда я снова заболела, я начала много думать о тех абортах, которые я сделала еще до .замужества. Я снова ощущала чувство вины. В то время всегда пытались добиться выкидыша принимая хинин. И вот, когда я принимала душ и думала о прошлом, я ощутила запах хинина, который ни с чем невозможно перепутать. Вскоре после этого мы беседовали с матерью, и она что-то оброни­ла об апельсинах. Тут же я ощутила их запах.

Вкусовые галлюцинации обычно состоят в том, что зна­комая еда приобретает совершенно другой вкус. У меня, например, были два пациента с параноидной шизофренией, которые, когда их еда стала «странной на вкус», решили, что их отравили. Естественно, когда ваша еда вдруг приоб­ретает другой вкус, первое, что сразу приходит в голову, это то, что в нее что-то добавили.

Тактильные галлюцинации (галлюцинации прикоснове­ния, осязательные) также могут наблюдаться среди боль­ных шизофренией, хотя и не так часто. Я лечил одну женщину, у которой было ощущение, что под кожей ее лица ползают какие-то мелкие насекомые, не надо и говорить, как это выводило ее из себя. У другого пациента подобные галлюцинации были в виде болевых ощущений (сенестопа-тии).

Для человека, испытывающего болевые галлюцинации, эта боль ощущается как настоящая. Между ними нет никакой разницы. Человек может отличить их друг от друга только по отсутствию реального источника боли и по наличию взаимосвязи с другими галлюцинациями. Чувствующий такую боль человек страдает по-настоящему... Что касается болевых галлюцинаций, которые я ис­пытал сам, то можно сказать, что они были разными по интенсив­ности, длительности и месторасположению. По интенсивности и

90                                                                         Глава 2

длительности они могли длиться от секунды до десяти минут. Что касается расположения, болеть мог любой участок тела. По своему типу такая боль может напоминать боль от ожога, удара, пореза и так далее.