Нравственно-философская позиция  и экономические идеи

Принято считать, что революционные идеи Кейнса в области теории были прямым ответом на Великую депрессию. Это справедливо лишь отчасти. Во-первых, важную роль в осмыслении механизма депрессии сыграл накопленный ранее теоретический и интеллектуальный багаж. А во-вторых, Великая депрессия была скорее не отдельным событием, хотя и выдающимся по масштабам, но событием в некоторой цепи потрясений.

Переломным моментом в экономической, политической и культурной жизни общества стала первая мировая война. Но и после ее окончания мир вступил в полосу серьезных потрясений. Одни связывали это с началом общего кризиса империализма, другие - с началом понижательной фазы большого цикла. Так или иначе именно тогда проблема будущего капитализма приобрела особую остроту. Послевоенные революции, распад валютной системы, кризис 1920-1921 гг. заставили Кейнса задаться вопросом о том, сможет ли капиталистическая экономика вновь оказаться на «вершине обода колеса истории» или она обречена на длительный застой[551]. Следующим актом драмы стала Великая депрессия и, наконец, вторая мировая война.

Но простого перечисления исторических событий, сколь впечатляющими они бы ни были, недостаточно, чтобы приблизиться к внутренней мастерской ученого. Здесь важно иметь в виду его философскую позицию, нравственные ориентации.

Вместе со своими друзьями по Кембриджу и по Блумберийскому кружку Кейнс может быть причислен к интеллектуальному, этическому и эстетическому авангарду первой половины нашего столетия. Еще в начале XX в. молодые английские интеллектуалы, к которым принадлежал Кейнс, выступали против моральных ценностей викторианской эпохи и свойственного ей диктата общественной морали, за свободу человека иметь собственную позицию и подвергать сомнению любые истины, сколь привычными и бесспорными они бы ни казались. Молодые люди полагали, что имеют право следовать собственным моральным нормам, основанным на разуме, а не на традиции. В интеллектуальном отношении их искания можно рассматривать в русле трансформации от викторианства к модернизму.

Один из членов Блумберийского кружка Л. Вулф так характеризовал чувства и устремления своих единомышленников: «Мы обнаружили, что живем в эпоху осознанного бунта против социальных, политических, религиозных, моральных убеждений и принципов наших отцов и дедов... Мы старались создать нечто новое; мы были в авангарде строителей нового общества, свободного, рационального, цивилизованного, стремящегося к правде и красоте»[552].

Главным объектом их критики был «материализм викторианской Англии» и «коммерческий индивидуализм» как некая мировоззренческая позиция, проявляющаяся в политике, идеологии и экономике. Критике подвергались три основные составляющие этой позиции:

рационалистический индивидуализм, представляющий человека субъектом, максимизирующим полезность, удовольствие или материальное богатство; принцип сведения общественного блага к сумме индивидуальных благ (нашедший свое выражение в требовании максимума счастья для максимального числа людей); абсолютный авторитет сложившихся социальных и моральных норм.

Для экономической теории особое значение имел выдвинутый Кейнсом и его единомышленниками принцип несводимости общественного блага к сумме благ индивидуальных, т.е. качественной особенности целого. Следствием было признание того, что действия, направленные на рост индивидуального богатства, не всегда приводят к желаемым результатам и к росту совокупного богатства. Иными словами, считающиеся «правильными» способы поведения не являются абсолютной гарантией достижения желательного результата.

Что касается социальных норм, то они рассматривались как полезные ориентиры, а не абсолюты, и допускалось подвергать их сомнению, сообразуясь с конкретной ситуацией. Весьма критической была позиция молодых интеллектуалов по отношению к нормам, относящимся к экономической сфере жизни, в частности, к моральному одобрению бережливости и накопительства, которое составляло этическую базу капитализма прошлого века. Они полагали, что подобные моральные принципы неадекватны современному цивилизованному обществу.

Эти философские и нравственные установки, кажущиеся такими далекими от экономической проблематики, в действительности отчасти объясняют специфику теоретического новаторства Кейнса, например, макроэкономическую направленность его теории, специфическую трактовку проблемы сбережений, особую роль денег и т.д.

Макроэкономическая ориентация теории Кейнса не сводится просто к оперированию макропоказателями. Речь идет о том, что конечный результат рациональных, правильных с индивидуальной точки зрения действий экономических субъектов может оказаться для них разрушительным. Это обстоятельство с особой отчетливостью проявилось в трактовке проблемы сбережений. В условиях ухудшения деловой активности и возросшей неопределенности относительно будущего стремление отдельного человека ограничить текущие расходы весьма рационально. Однако осуществляемое всеми оно неминуемо приведет к тому, что экономическая ситуация ухудшится и вместо большей уверенности в будущем люди будут ощущать большее беспокойство.

Что касается денег, то критика викторианского стремления к владению деньгами как этическая проблема соединяется у Кейнса с рассмотрением денег как стержневого момента теории. Он создавал денежную теорию производства и занятости, в которой деньги оказывались «ответственными» за превращение отдельных возмущений в кризис всей экономики. В признании того, что погоня за деньгами сегодня оборачивается ухудшением положения завтра, и состоит социально-психологический лейтмотив «Общей теории».

В отношении к деньгам проявляется своеобразный драматизм «Общей теории» и парадокс экономической теории: моральное осуждение мотива денег и их значимость в теории Кейнса в противоположность классическому одобрению этого мотива в либеральной экономической философии и фактическому сведению денег к простому инструменту счета у неоклассиков.

В основе «денежной» теории производства, которую предложил Кейнс, лежат два момента. Первый — представление о деньгах как об уникальном социально-экономическом и социально-психологическом феномене; второй — представление о том, что все процессы в экономике происходят в условиях неопределенности, когда рациональным является поведение, опирающееся на ожидания.

Уникальность денег Кейнс связывал с их способностью выполнять роль средства обращения и накопления, их подконтрольностью государству, а также с особыми психологическими установками людей в отношении денег, о которых говорилось выше. Все это предопределило существование в обществе того, что Кейнс назвал предпочтением ликвидности — более сильного желания обладать деньгами по сравнению с желанием владеть другими благами.

Особенное отношение к деньгам проявляется в «неправильной» реакции спроса на деньги в ответ на изменение их стоимости. Повышение стоимости денег, хотя и уменьшает спрос на них для целей обращения, увеличивает их привлекательность как аккумулятора богатства и гаранта экономической безопасности, а следовательно, и спрос  на них как средство накопления. Последнее ведет к тому, что отклонение «цены» денег от равновесного значения не приводит в действие  силы, ведущие к восстановлению равновесия на рынке денег. Процент выступает как плата за расставание с ликвидностью, как некое выражение психологических ожиданий относительно будущего.

В этом и состоит суть кейнсианской концепции предпочтения ликвидности как альтернативы количественной теории денег.