Pity for him because she no longer loved him. 

She was a kindly woman (она была доброй женщиной), and she realized that it

would be a bitter blow to his pride (и она понимала, что это был бы жестокий:

«горький» удар по его чувству собственного достоинства) if he ever had an

inkling (если бы он /хотя бы только/ догадывался) how little he meant to her

(как мало он значил для нее). She continued to flatter him (она продолжала

говорить ему комплименты: «льстить ему»). She noticed (она заметила) that

for long now (что теперь, уже за долгое время) he had come to listen

complacently (он стал слушать самодовольно; to come to do smth. — начинать

делать что-то, полюбить делать что-то) to her praise of his exquisite nose

and beautiful eyes (ее похвалы его изящному носу и красивым глазам). She got

a little private amusement (она получала свои маленькие /личные/ развлечения)

by seeing how much he could swallow  (смотря на то, сколько он может

принимать на веру /комплименты/; to swallow — глотать, проглатывать,

219

терпеть, верить). She laid it on with a trowel (она грубо льстила ему; to lay it

on with a trowel — преувеличивать, утрировать, хватить        через край, trowel

— совок, лопатка). But now she looked more often      (но теперь она смотрела

гораздо чаще) at his straight thin-lipped mouth (на его прямой, тонкий рот: «рот

с тонкими губами»). It grew meaner as he grew older  (он становился все

тоньше: «хуже», чем старше он становился), and by the time he was an old man

(и к тому времени, как он совсем состарится: «когда он будет стариком») it

would be no more (он превратится: «будет не больше чем) than a cold hard line

(в холодную жесткую линию). His thrift (его бережливость), which in the early

days had seemed an amusing (которая раньше: «в более ранние дни» казалась

забавной), rather touching trait (даже довольно трогательной чертой), now

revolted her (теперь вызывала в ней отвращение).

pride [praId] complacently [kqm'pleIs(q)ntlI] swallow ['swOlqV]

trowel ['traVql]

She was a kindly woman, and she realized that it would be a bitter blow to his

Pride if he ever had an inkling how little he meant to her. She continued to

Flatter him. She noticed that for long now he had come to listen complacently

To her praise of his exquisite nose and beautiful eyes. She got a little private

Amusement by seeing how much he could swallow. She laid it on with a trowel.

But now she looked more often at his straight thin-lipped mouth. It grew

Meaner as he grew older, and by the time he was an old man it would be no

More than a cold hard line. His thrift, which in the early days had seemed an