Теория должна быть эмпирически валидной

Говоря о точности, операциональности, экономичности и тривиальности, я апеллировал не столько к эмпирическим, сколько к теоретическим критериям адекватности. Демонстрирование теоретической адекватности теории – это первый этап анализа, вслед за которым должен появиться и второй, а именно оценка эмпирической валидности. Убедительное доказательство эмпирической валидности предполагает проведение систематизированной эмпирической проверки предсказаний, формулируемых на основе теории. Объяснения на основе уже известных данных интересны и полезны, однако они не позволяют нам оценить эмпирическую валидность. Эти объяснения post hoc не предполагают того, что вы изначально выдвигали какие-то предположения, которые затем проверяли посредством сбора данных. Для определения эмпирической валидности гораздо важнее проверка этих предположений, нежели изящество post hoc объяснений. Учитывая, что теории личности, как правило, довольно многоплановы и гибки, иногда слишком велика вероятность того, что убедительность post hoc объяснений обусловлена тем, что исследователь, иногда неосознанно, подстраивает теорию под уже существующие данные. Чтобы поверить предположение, нужно определить, будут ли релевантные данные, полученные при соблюдении строгих научных стандартов, именно такими, как предполагалось. Если предположения не оправдались, теория ставится под сомнение, независимо от ее теоретической адекватности и очевидной адекватности ее post hoc объяснений.

Оценка эмпирической валидности, хотя и играет чрезвычайно важную роль, возможна лишь после того, как теория в достаточной мере разработана, после того, как мы можем четко определить релевантные поведенческие переменные. Однако и до того, как теория начинает отвечать теоретическим стандартам, эмпирическая проверка может оказаться гораздо более эффективной для конструирования и пересмотра теории, нежели для ее оценки.

Теория должна быть стимулирующей

Нередко можно слышать, что теория оправдывает свое существование, если она стимулирует ученых к размышлениям и исследованиям. Персонолог может счесть ту или иную теорию близкой по духу и начать сбор материалов для ее подтверждения и усовершенствования; он может высоко оценить какие-то новые идеи, предложенные в этой теории; он может быть скептически настроен по отношению к ней и стремиться продемонстрировать ее неадекватность. Не так уж важно, что побудило его к работе, поскольку в противном случае проводимое им исследование могло бы и вовсе не состояться. Очевидно, что теория совсем не обязательно должна отвечать всем прочим теоретическим и эмпирическим стандартам, чтобы стимулировать научную деятельность. И я не буду спорить по поводу того, что теория, которая пробуждает стремление к исследованию, хороша уже сама по себе.

Однако, не отрицая обоснованности и важности стимулирующей ценности теории, я считаю, что она не окажет длительного и плодотворного влияния на научную дисциплину наподобие персонологии, если не будет теоретически и эмпирически валидной. Бесполезно тем не менее сокрушаться о том, что персонология пока не продвинулась настолько, чтобы предложить такие теории. Описанные выше стандарты всего лишь задают ту цель, к которой следует стремиться. И персонологи не должны позволять себе уклоняться от утомительной и малоприятной работы по увеличению теоретической и эмпирической адекватности своих идей на основании того, что они стимулируют коллег к работе.