Важнейшие черты трех моделей 9 страница

На самом деле, если результаты говорят скорее об изменениях, чем о стабильности, представляется разумным заключить, что там, где стабильность сохраняется с детства до зрелости, это происходит в соответствии с культурно определяемыми требованиями полоролевой идентификации. Когда какой-то аспект личности непосредственно не связан с тем, что определяется как половая роль, вполне возможно, что во взрослом состоянии он изменится настолько, что его практически невозможно будет предсказать исходя из личности ребенка.

Перенеся наше внимание на последнюю половину жизни, от ранней зрелости через середину взрослой жизни к старости, мы обнаружим, что было произведено очень мало лонгитюдных исследований, которыми мы могли бы руководствоваться. Есть доклад Термана и Одена (Terman and Oden, 1959), проследивших за группой одаренных, необычных детей, которые были обследованы много лет назад, а теперь достигли 40-летнего возраста своей жизни. Первоначально каждый отобранный для обследования ребенок входил в верхний процент популяции по коэффициенту интеллекта (IQ). Данные по личности не были систематически проанализированы, но в общем можно сказать, что выдающийся ребенок превратился в выдающегося взрослого. Хотя здесь есть подтверждение стабильности, нужно с осторожностью делать какие-то общие выводы на основании этого исследования и потому, что объектом в нем выступила группа столь необычных людей, и потому, что в основном оно было сосредоточено на интеллекте, а не на личности.

В своем исследовании Келли (Kelly, 1955) протестировал 300 помолвленных пар: первый раз, когда им было около 20 лет, а второй – около 40. Введя в коэффициенты корреляции поправку на затухание, Келли пришел к выводу, что устойчивость личности больше всего наблюдалась в области ценностей и профессиональных интересов (корреляции составляли приблизительно 0,50), а ниже всего в том, что касалось самооценки и других личностных переменных (корреляции составляли приблизительно 0,30). Келли подчеркивает, что эти "данные говорят о том, что важнейшие изменения в личности человека могут продолжать происходить и во взрослом возрасте". Этот вывод представляется еще более правдоподобным, когда понимаешь, что коэффициенты корреляции в 0,30 и 0,50 – это всего лишь оценки того, что могло бы быть обнаружено, если бы использованные единицы измерения были более адекватными. На самом деле, полученные Келли корреляции должны были быть ниже, по сравнению с приведенными здесь.

В общем и целом представляется очевидным, что лонгитюдные исследования подростков и взрослых предоставляют нам так много данных об изменениях, что разумным было бы заключить, что коренные изменения в личности наверняка продолжают происходить. Иногда более позднюю личность практически невозможно предсказать, исходя из более ранней; иногда тенденции развития принимают просто противоположный характер. Вывод, к которому я пришел, вполне согласуется с точкой зрения многих знатоков проблем человеческого развития (например, Neugarten, 1964; Stevenson, 1957). Например, Нойгартен (1964) говорит об исследованиях, которые мы только что описали:

"Используют ли исследования подход теста-ретеста или предшествующего состояния-результата (генотипический) в том, что касается устойчивости личности взрослого... результат получается сходным. Его можно обобщить, сказав, что измерения, сделанные с длительными временными перерывами, имеют тенденцию связываться статистически значимыми, но относительно низкими корреляциями... Это говорит о том, что, хотя существует преемственность личности, доступная измерению посредством современных методов, еще большее количество изменений в используемых показателях (при последнем тестировании) остается необъясненным. Принимая во внимание погрешности измерения, касающегося надежности, мы можем сделать вывод, что изменений здесь по крайней мере столько же, сколько и стабильности".

В данных исследований с использованием метода поперечных срезов мало что противоречит выводу о том, что коренные изменения могут происходить в личности после окончания периода детства. По этой причине и потому, что положение таких исследований является менее определенным, я не буду их сколь-нибудь подробно рассматривать. У Кулена (Kuhlen, 1945) можно найти хороший обзор таких исследований. В общем можно отметить, что исследования сферы интересов показывают значительные изменения при переходе от подростков к взрослым. Среди наиболее объемных и тщательно выполненных таких исследований – работы Стронга (Strong, 1943), который использовал Опросник профессиональных интересов; это разработанная им методика, в которой перечислены сотни видов разнообразной деятельности, испытуемый должен отметить, нравятся они ему или нет. Проанализировав интересы 2340 мужчин в возрасте от 20 до 60 лет, Стронг получил результаты, представленные в таблице 5.9. Здесь показаны основные изменения интересов, происходящие между 15 и 25 годами и между 25 и 55 годами. Положительные числа в двух свидетельствующих об изменениях столбцах о том, что данная сфера интересов стала больше нравиться, а отрицательные числа – о противоположном. Столбцы, содержащие оценки, скорее показывают относительные величины, чем направленность изменения. Среди интересов наибольшие изменения происходят в возрасте от 15 до 25 лет, чем от 25 до 55, но здесь есть ряд исключений. Большинство изменений идет в положительном направлении от 15 до 25 лет и в отрицательном – от 25 до 55. Подобные результаты подводят Стронга к выводу, что у более старших и более молодых людей совершенно разные наклонности. Люди старшего возраста не любят ни виды деятельности, связанные с физическим мастерством и бесстрашием, ни деятельность, предполагающую изменения и мешающую установившимся привычкам. Говоря в общем, склонность к лингвистической деятельности снижается с возрастом, за исключением чтения, которое начинает нравиться больше. Интерес к развлечениям, за исключением высококультурных их разновидностей, снижается с возрастом. Подводя итог, Строит (1943, с. 285) говорит, что "интересы быстро меняются от разделяемых в 15 лет к разделяемым в 25, а затем сменяются на противоположные гораздо медленнее, примерно с 25 лет до 55 лет". И вновь мы сталкиваемся с общей сменой тенденций развития на свою противоположность.

Таблица 5.9

Основные изменения интересов от 15 до 25 лет
и от 25 до 55 лет в% предпочтений

Сост. по: Стронг Е.К. Профессиональные интересы мужчин и женщин. Пало Альто, Калифорния, 1943.

Чтобы привести пример исследований других областей личности, мне следует указать на исследование, подобное работе Термана и Майлза (Terman and Miles, 1936), в котором было обнаружено, что в ранней зрелости маскулинность повышается и у мужчин, и у женщин, а затем снижается после 30 лет. Филлипс и Грин, исследовавшие 143 женщины-учителя, обнаружили первоначальное повышение нейротизма (измеряемого по личностному опроснику Бернрейтера) до пика в 30 лет, а затем последующее его снижение. Многие другие исследования также показывают смену тенденций развития на свою противоположность (см. Kuhlen, 1945). Несомненно, это дает нам достаточные основания заключить, что коренные изменения в личности действительно происходят после окончания периода детства.

Некоторые из описанных изменений вполне согласуются с понятием психологического роста, в котором подчеркиваются одновременное увеличение как дифференцированности, так и интегрированности. Наряду со спадом активности и снижением широты интересов, о которых пишет Стронг, происходит и снижение значимости сексуальных отношений и профессиональных успехов (Kuhlen, 1945). В то же самое время происходит постепенный рост заинтересованности в философии, религии и культуре (см. Kuhlen, 1945). Эти процессы достаточно далеко заходят уже примерно к 35 годам. Такие возросшие склонности к интроспекции и озабоченность проблемами смысла жизни могут свидетельствовать о развитии принципов интеграции, предусмотренных понятием психологического роста. С этой точки зрения по мере взросления человек становится больше способен организовывать и интегрировать свой жизненный опыт.

Особенно убедительным было бы рассмотрение возрастающего интереса к жизненной философии как показателю развития интегративных процессов, если одновременно мы могли бы показать, что с возрастом нарастают и процессы дифференциации. С точки зрения здравого смысла такие явления, как сужение с возрастом круга интересов, подмеченное Стронгом, говорят в пользу того, что дифференциация находится в упадке. Однако возможно, что, когда человек становится старше, дифференциация переходит в основном в когнитивный, а не деятельностный план, а это слишком тонкий процесс, чтобы его можно было измерить такими грубыми методами, как тесты интересов с их акцентом на внешних видах деятельности. Возможно, повышающаяся с возрастом заинтересованность в чтении и высококультурных развлечениях свидетельствует о росте дифференцированности личности скорее на перцептивном, когнитивном уровне, чем на уровне внешне наблюдаемой деятельности. К счастью, существует значительное количество фактов, свидетельствующих о такой перцептивной дифференциации, могут нам помочь.

Я имею в виду серию исследований Уиткина и его коллег (Witkin, Lewis, Hertzman, Machover, Meissner, and Wapner, 1954; Witkin, Dyk, Faterson, Goodenough, and Karp, 1962). Они определяют психологическую дифференцированность как "степень расчлененности восприятия мира, степень расчлененности восприятия себя, находящую свое отражение в схеме тела и на уровне развития чувства независимой идентичности, и на уровне развития специализированных, структурированных механизмов контроля и защиты" (Witkin е.а., 1962, с. 16). В этом утверждении подчеркиваются два момента: количество сторон или частей личности и независимость человека от окружающего его мира. Это вполне согласуется с теми представлениями о дифференцированности, которые мы обсуждали в предыдущих главах этой книги. Уиткин (1962) также упоминает и интегрированность, определяя ее функцию как объединение и организацию частей личности, отделенных друг от друга в процессе дифференциации. В этой работе содержится интересное предположение, что процессы интеграции определяют природу адаптации и характеризующий человека уровень эффективности, в то время как дифференцированность имеет мало отношения к этим проблемам. Но ученые не провели никаких эмпирических исследований интегративных процессов.

Измеряя психологическую дифференцированность, Уиткин с коллегами в основном опирались на ряд оригинальных тестов на аналитические способности в ситуациях восприятия. Способность к аналитическому восприятию была выбрана в качестве индикатора психологической дифференцированности, поскольку она свидетельствует о независимости самости и тела от внешнего мира и общей чувствительности к составным частям предметов. В тесте вложенных фигур человеку показывают серию сложных геометрических фигур. Скорость и точность, с которыми он может обнаружить виденные ранее простые фигуры, спрятанные внутри сложных, используется в качестве меры психологической дифференцированности. Чтобы обнаружить вложенную простую фигуру, человек должен обладать способностью разложить сложную фигуру на ее составные части. При выполнении теста рейки и рамки человек входит в темную комнату, единственной освещенной частью которой является прут, окруженный квадратной рамкой. Человека просят перевести рейку в вертикальное положение, это задание осложняется тем, что рамка наклонена на несколько градусов вправо либо влево. Средняя точность установления рейки в вертикальное положение в течение нескольких попыток считается еще одной мерой психологической дифференцированности. Согласно Уиткину, чтобы точно установить рейку, человеку нужно не обращать внимание на знаки, подаваемые окружающей рейкой, а использовать вместо этого кинестетические и проприоцептивные сигналы, исходящие из собственного тела. Наконец, в тесте регулировки тела человек сидит на сиденье в экспериментальной комнате, где и само сиденье, и комната могут быть наклонены экспериментатором. Задача человека – вернуть свое тело в вертикальное положение из начального, при котором стул наклонен вправо или влево, а комната наклонена в том же или противоположном направлении. И снова точность, с которой человек возвращает свое тело в вертикальное положение, берется в качестве меры психологической дифференцированности, потому что для успешного выполнения задания человек должен игнорировать визуальные сигналы из окружающей среды и полагаться на осознание кинестетических и проприоцептивных сигналов, говорящих о положении его тела. Данные по этим трем тестам умеренно коррелируют друг с другом и показывают адекватную надежность (Wilkin е.а., 1962, с. 40).

Хотя эти исследователи уделили основное внимание тестам восприятия, они также учитывали и показатели, теснее связанные с когнитивными процессами. Для этого испытуемые составляли рассказы по нечетким картинкам (Тематический апперцептивный тест), определяли, на что похожи чернильные пятна (тест Роршаха), и рисовали себя и других людей (тест "Нарисуй человека"). Цель всех этих заданий – определить такие аспекты психологической дифференцированности, как расчлененность переживаний и расчлененность образа тела. Накопленный к настоящему моменту обширный эмпирический материал (Witkin е.а., 1954; Witkin е.а., 1962) показывает: эти неперцептивные показатели коррелируют с перцептивными так, что можно предположить, что они все вместе отражают какую-то грань общей характеристики психологической дифференцированности. Те из вас, кто знаком с более ранним акцентом Уиткина (1954) на понятиях зависимости и независимости от поля, должны обратить внимание на то, что он (Witkin е.а., 1962) сменил эти понятия на понятие психологической дифференцированности во многом на основании эмпирически установленных взаимосвязей между первоначальными перцептивными показателями и когнитивными, которые мы только что упомянули.

Немного познакомив вас с исходными посылками работы Уиткина, я могут теперь описать лонгитюдные исследования, имеющие отношение к определению того, что же происходит с уровнем психологической дифференцированности в течение жизни. Уиткин (1962, с. 374-377) описывает два исследования особой важности. В первом приняла участие группа из 26 мальчиков и 27 девочек, вначале их протестировали в 8 лет, а затем – в 13. Вторая группа состояла из 30 мальчиков и 30 девочек, протестированных в 10, 14 и 17 лет. Что касается перцептивных показателей психологической дифференцированности, в обоих исследованиях была выявлена одна и та же тенденция. По словам исследователей (Witkin е.а., 1962, с. 374), "способность определять положение тела вне зависимости от наклона комнаты, воспринимать положение рейки, не обращая внимания на наклоненную рамку, выделять простую фигуру, не заметную в фигуре более сложной формы, имеет тенденцию улучшаться в общем и целом примерно до 17 лет". После этого скорость нарастания психологической дифференциации падает, и у женщин этот процесс может пойти в несколько обратном направлении. Сходные результаты были получены при исследовании расчлененности схемы тела, которая измерялась в процессе изображения мальчиками и девочками человеческого тела. Уиткин (1962, с. 376) пришел к выводу, что дети, которые изобразили относительно расчлененную схему тела в 10 лет, так же продемонстрировали ее и семью годами позже, хотя рисунки, выполненные на этих двух возрастных ступенях, свидетельствуют об общем изменении в направлении более тонкого представления человеческого тела. Аналогичным образом описаны и другие исследования (Witkin е.а., 1962), рассматривающие период от младенчества до 9 лет и студенческие годы. Картина, вырисовывающаяся на основе всех этих исследований, примерно одна и та же. Психологическая дифференцированность демонстрирует быстрый рост начиная с младенчества и до середины подросткового возраста постепенное нарастание с этого момента к ранней зрелости. Кроме того, ранние различия между людьми в степени психологической дифференцированности сохраняются наряду с тем, что выраженность этого свойства нарастает у всех людей. Естественно, есть четкие доказательства того, что процесс дифференциации продолжается и после окончания периода детства.

Еще одно наблюдение, сделанное в ходе этих исследований, касается более общего вопроса о возможности коренных изменений личности после детства. В связи с попыткой изучить изменения в схеме тела между 10 и 17 годами Уиткин (1962, с. 376) получил возможность рассмотреть не только расчлененность, но и содержание рисунков очертаний человеческого тела. Он пришел к следующим выводам.

1. Значительные изменения в сферах интересов... результатом чего стали существенные различия в содержании рисунков одного и того же ребенка.

2. Существенное снижение изображения тех черт, которые свидетельствуют о расстройствах или патологии.

3. Изменения в сфере основных конфликтов. Таким образом, многочисленные и разнообразные изменения, произошедшие в жизни в этот период, отражены в рисунке; некоторые изменения относятся к содержательным аспектам личности, другие – к характеру интеграции, в то время как третьи все еще отражают уровень дифференцированности.

Уиткин полагает, что наряду с постепенным нарастанием дифференцированности (и предположительно интегрированности, хотя он ее не изучает) происходят кардинальные изменения в содержании (включая конфликты) личности.

Его утверждение позволяет завершить обсуждение шестого вопроса. Представляется, что есть достаточное количество доказательств существования коренных изменений в личности после завершения периода детства. Кроме того, также есть факты, говорящие о том, что парные процессы дифференциации и интеграции, обозначающие психологический рост, продолжаются и во взрослые годы. Возможно, коренные изменения и инверсии в содержании личности происходят наряду с тем, что личность, в смысле ее дифференцированности и интегрированности, постепенно усложняется хаотичным образом. Эти выводы не согласуются с традиционной психосоциальной версией модели конфликта. Возможно, наибольшее подтверждение получили модели, особое внимание уделяющие понятию психологического роста.

Вместо заключения

Мы прошли долгим путем в главах 2-5 и теперь наконец готовы соединить то, что узнали. Рассматривая первые два вопроса, мы сформировали эмпирическую базу для того, чтобы заключить, что понятие защиты надежно и что некоторое, но не все поведение носит защитный характер. Эти выводы поддерживают все основы построения теорий о ядре личности, кроме традиционной психосоциальной версии модели конфликта, которая считает, что все поведение носит защитный характер, и традиционной модели согласованности и одного из ее вариантов – теории когнитивного диссонанса, которые полагают, что никакое поведение не является защитным. Обсуждая третий вопрос, мы пришли к основанному на экспериментальных данных выводу, что высшей формой существования является трансцендентность, а не адаптивность. Это заключение поддерживает модель самореализации и противоречит модели конфликта (по крайней мере, в ее психосоциальном варианте), но не сообщает ничего важного о модели согласованности. Но мы не должны особенно доверять этому выводу, он не надежнее, чем наше предположение о том, что сторонники моделей конфликта и самореализации вместе согласились бы считать творческого человека ярчайшим воплощением высшей формы жизнедеятельности. Исследование четвертого вопроса научило нас тому, что только большие расхождения с ожиданиями (или диссонансы) неприятны и избегаются, в то время как небольшие расхождения на самом деле приятны и человек к ним стремится. Этот вывод говорит в пользу двух вариантов модели согласованности: активационной теории и варианта концепции когнитивного диссонанса – и противостоит традиционной теории когнитивного диссонанса в рамках этой модели. Этот вывод особенно не касается других моделей. Мы разрешили пятый вопрос, заключив, что, хотя некоторое поведение нацелено на снижение напряжения, иногда поведение может быть нацелено и на его повышение. Это значительное свидетельство в пользу теорий когнитивного диссонанса модели согласованности и модели самореализации в целом. Опровергаются здесь традиционная теория когнитивного диссонанса модели согласованности и все формы модели конфликта, кроме, возможно, одного из ее психосоциальных вариантов. При исследовании шестого вопроса стало очевидно, что в содержании личности происходят коренные изменения в течение всей жизни взрослого. Кроме того, есть доказательства тому, что психологическая дифференциация и интеграция продолжаются и после завершения периода детства. В общем и целом это говорит в пользу моделей, подчеркивающих, что психологический рост происходит в течение всей жизни человека, и не подтверждает модели, ограничивающие период основного формирования личности детством.

Просто подсчитав, сколько раз каждая модель была поддержана или опровергнута в ходе нашего эмпирического анализа, мы приходим к интересным и удивительно четким общим выводам. Единственные модели, которые ни разу не были опровергнуты, – это модель самореализации и активационный вариант модели согласованности. Единственные модели, которые ни разу не были поддержаны, – это традиционная психосоциальная версия модели конфликта и традиционная концепция когнитивного диссонанса модели согласованности. Другие модели оказываются между этими двумя крайними полюсами, но они чаще опровергаются, чем поддерживаются.

Что бы вы сделали, если бы пытались определить, как лучше всего начать создавать теорию ядра личности? Если у вас есть научная приверженность эмпирическому знанию, я полагаю, вы бы наверняка отставили целиком опровергнутые модели и, возможно, те, что чаще опровергались, чем подтверждались. Не принимая во внимание любые ваши интуитивные склонности со мной не согласиться, будет вполне оправдано, если вы используете модель самореализации и активационную версию модели согласованности. Ваша интуиция может сыграть полезную роль при выборе между этими двумя эмпирически установленными вариантами.

Но я вовсе не уверен, что выбор между ними – это лучшее, что можно сделать. В конце концов, содержание двух вариантов модели самореализации и активационной версии модели согласованности в действительности совершенно различно. Это можно увидеть даже по тому, что некоторые выводы нашего эмпирического анализа не приложимы к одной или другой из этих моделей. Ничто не мешает ученому сочетать эти модели в своих рассуждениях. Он мог бы признать как стремление актуализировать свои потенциальные возможности и жить совершенной жизнью, так и стремление свести к минимуму расхождения между привычным и действительным уровнями активации. То, что оба положения могут гармонично войти в одну теорию, предполагается фундаментальной совместимостью обеих моделей в вопросах защит, снижения и наращивания напряжения и психологического роста.

Чтобы вы не приняли эти общие выводы чересчур близко к сердцу, я должен напомнить, что мы еще не рассматривали положения различных моделей, относящиеся к периферии личности. Возможно, какая-то из моделей, попавшая между крайними точками подтверждения и опровержения в том, что касается теории ядра, сможет на периферическом уровне занять лучшую позицию, чем все остальные модели. Мы должны оценить положения об уровне периферии до того, как создадим достаточную основу для определения относительной ценности моделей.

Глава 6