Система этических категорий

Дотошный исследователь, возможно, найдет в приведенных выше примерах из “Лунь юя” какие-то нумерологические закономерности, но очевидно, что принципы построения триграмм в них выражены достаточно слабо. Причин этому может быть много, и нет смысла здесь их рассматривать. Анализ отрывков из “Лунь юя” все же не оказался бесполезным. Некоторые содержащиеся в них идеи можно использовать для реконструкции системы этических категорий, которая строится на основе триграммных отношений (табл. 2.7.19). Помимо прояснения некоторых терминов из 10-ричного набора добродетелей и пороков из “Хун фаня” пассажи “Лунь юя” помогли выявить три качественно новые этические категории, входящие в эту систему. Все это было соотнесено с пятью стихиями и коррелирующими с ними пятью триграммами. Оставшиеся три триграммы можно также рассмотреть как символы этических категорий, а конкретно, — “добродетелей”. Согласно “Шо гуа чжуани”, Цянь (111) и Кунь (000) — это “энергичность” и “податливость”. Триграмма Чжэнь (001), обозначающая в общем случае “возбуждение, подвижность”, с этической позиции может интерпретироваться в качестве “дееспособности”, “бодрости”, “беспокойства” и “стимулирования”. Поскольку в этой триграмме черта в нижней позиции — янская, что означает “оформленность”, то и данные понятия надо рассматривать как обозначения способности к реализации, к воплощению задуманного.

Таким образом, анализ некоторых первоисточников позволил собрать около двух третей этических понятий, входящих в 24-ричную систему, которая строится на основе 8-ми триграмм за счет выделения для средней черты трех состояний — недостаток, норма и избыток. Формально принципы построения этой системы были описаны выше. Теперь можно предоставить ее обобщенное содержание (табл. 2.7.20). Для этого надо в системной таблице заполнить ячейки с триграммами наиболее значимыми выявленными категориями, дополнительно скорректировав перевод некоторых из них. Недостающие понятия можно “сконструировать” на основе тех закономерностей, на которых строится данная таблица, т.е. беря за основу то или иное понятие, обозначающее “добродетель”, следует попытаться найти ему противопоставимые понятия по принципу “избытка” или “недостатка”, учитывая при этом противопоставление, которое уже может быть в наличии, место в таблице, тенденцию “подкрепления” или “подавления” и прочее.

Разумеется, в построенной таким образом системе этических категорий есть, во-первых, элемент субъективности, без которой не существует никакая мыследеятельность, и с этим фактом читателю остается лишь смириться, и, во-вторых, некоторая доля условности, определяемая свойствами функционирования данных терминов. Эти термины подбирались так, чтобы они могли в какой-то мере точно отвечать привязанным к ним триграммным отношениям. Но имеются некоторые ограничения и русского языка и европейских представлений об этике, которые не позволяют сделать это адекватно.

Теория эмоций

Природа человека и эмоции

Древнекитайские учения о психических явлениях строились на основе организмических представлений, возникших в родовом обществе и в той или иной форме продолжавших существовать в традиционном менталитете. Человеческое существо рассматривалось китайцами как часть космоса, как организм в организме. Полагалось, что психическое устройство человеческого организма имеет такое же количество структурных уровней, как и целостный космос, внутренние состояния человека определяются его взаимоотношениями с внешним миром, причем определенные психические явления резонируют с тем, что происходит на соответствующих планах мироздания.

Психическая составляющая человека выражалась в древнем Китае в понятии синь — “сердце”. Однако китайцы не держались строгой сердцецентрической концепции психики. Бытовало также представление, что сердце — один из органов в целостном организме, которым соответствуют те или иные психические корреляты. Сердце только наиболее важный из них, в нем, как в “сердцевине” организма, сосредоточена результирующая психических взаимодействий, определяющая их общую направленность и структуру. Поэтому в китайском языке многие иероглифы, обозначающие психологические категории, содержат в своем составе иероглиф “сердце”.

В.М. Крюков отмечает, что в иньской письменности этот иероглиф не обнаружен, а появление понятия синь в западночжоуских ритуальных текстах “практически совпало по времени с возникновением категории дэ, которая иероглифически представляет собой результат слияния знака “сердце” с иньским графическим прототипом дэ”. В контексте нового типа мировоззрения, установленного в Раннем Чжоу и “разграничившего внешний и внутренний аспект ритуала”, открывшего “духовную глубину коммуникативного акта”, “применение знака синь в роли смыслового детерминатива породило, наряду с дэ, целый класс терминов, относящихся к психоментальной сфере — нянь (“помнить”), ван (“забыть”), цзи (“бояться”), мао (“восхищаться”), му (“стремиться”) и т.д.” (Крюков 2000: 220—221)

Имеющим данный смысловой детерминатив является также иероглиф цин, которым обозначается чувственно-эмоциональная сфера человека. Крайнее проявление эмоций, аффективность — это “страсти, желания”, обозначаемые иероглифом юй, имеющим двойное написание — с “сердцем” и без него.

Этим чувственно-эмоциональным понятиям часто противопоставляется понятие син (“сущность, природа, натура, характер [человека]”), также обозначаемое иероглифом, в составе которого имеется знак “сердце”. Последнее позволяет предположить, что данное противопоставление не онтологично и осуществляется на едином основании. Противопоставленность “сущности” (натура-син) и “чувственности” (эмоции-цин,желания-юй) — это то, “что на сердце лежит”, а точнее, то, что происходит в психическом организме, рассматриваемом в контексте структурообразующей функции сердца.

О специфических отношениях “натуры” (син) человека и “желаний” (юй) говорится в “Ли цзи” (“Записки о ритуалах”) в главе “Юэ цзи” (“Записки о музыке”). По своему происхождению “натура” человека неэмоциональна, “чиста” от всяких страстей. Они возникают в человеке при соприкосновении его с предметами внешнего мира в процессе их познания. Тогда покой “натуры” нарушается, она приходит в движение, и возникают чувства “любви, влечения” (хао) и “ненависти, отвращения” (у). Эти чувства бывают так сильны, что под их влиянием человек может потерять первозданную чистоту своей “натуры” и пойти по пути порока.

Человек рождается чистым, в этом дарованная ему небом натура. Сталкиваясь с окружающим миром, его натура приходит в движение, и в ней рождаются желания. Когда предметы и явления познаются, формируются и чувства любви и ненависти к ним. Если любовь и ненависть не умеряются изнутри, а познания окружающего завлекают его в мир вещей и он не в состоянии справиться с собой, тогда дарованные ему небом качества гибнут. Ведь окружающий мир воздействует на человека бесконечно, а любовь и ненависть человека не имеют предела, и в таком случае окружающий мир подступает к человеку, и он изменяется под его влиянием. Когда же человек изменяется под воздействием окружающего мира, в нем погибают дарованные ему небом качества, и он истощает себя в желаниях. Вот тогда-то рождаются чувства непокорности и бунта, притворства и обмана, творятся всякие непристойные дела и устраиваются беспорядки. Тогда сильные начинают угрожать слабым, многонаселенные царства начинают насильничать над малонаселенными, знающие начинают обманывать неразумных, дерзкие причинять страдания робким, страдающие от эпидемий и болезней не получают ухода, старые и малые, сироты и вдовы не имеют пристанища — все это и есть путь большого беспорядка (Ли цзи 1994: 118).

Несмотря на то, что “натура” даруется человеку Небом, по отношению к внешнему миру она, когда речь идет о восприятии окружающей действительности, выступает как пассивное, иньское начало. Будучи “подпорченной” наличием пагубных страстей, “натура” становится активным, янским началом, причиной “всяких непристойных дел”.

Схожие отношения между природной сущностью человека и его чувственно-эмоциональной сферой даются в “Сюнь-цзы”. Главное отличие заключается в том, что в данном тексте дается более оптимистичный взгляд на значение чувственных проявлений в жизни человека. При наличии “сердечного разумения” чувства позволяют ориентироваться в окружающем мире и осуществлять должную деятельность.

Разнообразные имена, применяемые к людям, — это следующие: то, что носит врожденный, естественный характер, называется природными свойствами (син. — В.Е.); то, что представляет собой [результат] соответствия природных свойств человека и вещей — когда духовное [в человеке] соприкасается с вещами, реагирует [на их раздражения], и это происходит без постороннего вмешательства, естественно, — называется психическими свойствами. Любовь и ненависть, умиротворенность и гнев, скорбь и радость как [проявления] психических свойств называются чувствами (цин. — В.Е.). Когда сердце помогает этим естественным чувствам отличать [истину ото лжи], это называется размышлением. Когда человек размышляет, а его способности претворяют эти мысли в дела, это называется человеческой деятельностью. Когда человек накапливает мысли, привыкает применять свои способности, в результате чего добивается успеха, это называется [плодотворной] деятельностью (Сюнь-цзы 1994: 190).

Важно подчеркнуть, что в “Ли цзи” и “Сюнь-цзы” психические явления рассматриваются как продукт отношений “природы” (син) человека и “вещей” (у) внешнего мира, т.е. как нечто опосредствующее их взаимодействия. Это дает возможность применить при реконструкции древнекитайской теории эмоций схему субъект-объектных отношений, использовавшуюся при выяснении значений триграмм и добродетелей-дэ. При этом надо помнить, что “природа” человека как субъект не гипостазируется древними китайцами, а представляет собой лишь более глубокое состояние психического организма, чем эмоциональность.

Такой подход призван показать, что структура чувственно-эмоциональной сферы в древнекитайской теории описывается триграммами. Идеальным вариантом было бы найти список эмоций, коррелирующий с восьмью триграммами. Но такого нет. Однако даже в разбросанных по разным текстам неоднородных списках эмоций проглядывает первоначальная их системность, опираясь на которую, можно реконструировать базисный набор эмоций, не уступающий по свой стройности современным европейским теориям эмоций.

Попытки определить набор “фундаментальных”, или “базисных” (“базальных”), эмоций имеют давнюю традицию в Европе. Этим занимались многие психологи. Во всех случаях предлагалось и разное число эмоций, и самые различные способы их классификации. Для примера дается подборка списков эмоций из статьи А. Ортони, Дж. Клоура, А. Коллинза “Когнитивная структура эмоций” (табл. 2.8.1; см.: Ортони и др. 1996: 344—345).

Были попытки классифицировать эмоции на основе сочетаний более примитивных проявлений психики. Наиболее известной из таких классификаций является, пожалуй, классификация В. Вундта, который предложил рассматривать все эмоции в пространстве трех измерений, задаваемых осями “удовольствие—неудовольствие”, “возбуждение—успокоение” и “напряжение—разрешение” (Вундт 1984: 49—50). Классификация, к которой подойдет нижеследующая реконструкция эмоциональных представлений древних китайцев, также строится на идее трех первичных психологических осей, но только конкретное их определение будет иным.

Мера эмоций

Рассмотрим принцип классификации эмоционально-чувственных проявлений, зафиксированный в “Ли цзи” (“Записки о ритуалах”) в главе “Чжун юн” (“Учение о середине”). В тексте выделяются две ситуации, когда эмоции не проявляются и когда проявляются “в правильной мере”: полная безэмоциональность, при которой субъект сливается с “серединой — великим корнем Поднебесной”, и гармоничное эмоциональное проявление, при котором эмоций как неких чрезмерностей собственно уже нет, а есть иные формы чувственных состояний, о которых данный текст ничего не говорит.

Когда не проявляются добродушие, гнев, печаль и радость — это называется серединой (чжун), когда они проявляются, но имеют правильную меру, — это называется гармонией (хэ). Середина — это великий корень Поднебесной, а гармония — всепроникающий путь (дао) Поднебесной (Ли цзи 1957, 2101).

Эти взаимоотношения совпадают с космологической схемой, согласно которой непроявленное Первоначало разделяется на ян и инь, образующие Небо и Землю, а последние затем вновь объединяются, образуя проявленную сферу Человека. Первоначало можно соотнести с “серединой” (чжун), а сферу Человека — с “гармонией” (хэ) (рис. 2.8.1). Несколько необычным будет соотнесение Неба и Земли с избытком и недостатком как чрезмерностями в эмоциональной сфере. Они суть некие пределы космического масштаба, не мыслимые в эмоциональном смысле, а эмоциональные чрезмерности — только их проекции в человеческом мире.

Рис. 2.8.1

Как отмечает А.И. Кобзев, китайский философ Хань Юй (768—824) в своем трактате “Юань син” (“Обращение к началу [человеческой] природы”) выделяет три категории человеческой природы: высшая категория (шан пинь), которой присуще только добро, средняя (чжун пинь) — и добро и зло, низшая (ся пинь) — только зло. В высшей категории человеческой природы эмоции радости, гнева, печали, страха, приязни, ненависти и вожделения пребывают в полной уравновешенности (“срединности”), в средней категории они лишь незначительно отклоняются от положения равновесия, а в низшей категории они либо недостаточны, либо избыточны (Кобзев 1983: 130).

Очевидно, что концепция Хань Юя достаточно согласуется с положениями “Ли цзи”. Непроявленность или полная уравновешенность эмоций — это, по сути, их отсутствие. Таким образом, поскольку только две — средняя и низшая — категории человеческой природы имеют дело с эмоциональными состояниями, именно применительно к ним относятся традиционные классификации эмоций, содержащие подразделения на умеренность и чрезмерность.

Классификация эмоций

В упоминавшемся выше отрывке из “Сюнь-цзы” (Сюнь-цзы 1994: 190) дан набор шести эмоций: “любовь” (хао), “ненависть” (у), “умиротворенность” (си), “гнев” (ну), “скорбь” (ай), “радость” (лэ) (пер. В.Ф. Феоктистова), а в отрывке из “Ли цзи” говорится о четырех эмоциях: “добродушие” (си), “гнев” (ну), “печаль” (ай), “радость” (лэ). Кроме того, у китайцев были также пятеричные и семеричные наборы. Например, в “Ли цзи” (Ли цзи 1994: 105) есть следующий семеричный набор: “радость” (си), “гнев” (ну), “скорбь” (ай), “страх” (цзюй), “любовь” (ай), “отвращение” (у), “вожделение” (юй) (пер. И.С. Лисевича).

А.И. Кобзев сделал подборку из тринадцати списков эмоций, встречающихся в различных древнекитайских текстах. Им было показано, что с учетом употребления синонимов общая модель “эмоциональной сферы”, как она представлялась в китайской традиции, включает в себя восемь элементов:

1. приязнь (ай), любовь (хао);

2. ненависть (у);

3. вожделение (юй), алчность (ли);

4. веселье (си);

5. гнев (ну);

6. печаль (ай), скорбь (ю);

7. радость (лэ);

8. страх (цзюй), осторожность (цзин), боязнь (кун) (Кобзев 1983: 144).

Данный список явно неоднороден. Как указывает А.И. Кобзев, понятия “любовь” (хао) (также приязнь-ай) и “ненависть” (у) представляют собой оппозиционную пару более фундаментальных проявлений человеческой психики, чем остальные. При этом он ссылается на пассаж из “Цзо чжуани”, в котором они объявляются причиной возникновения двух эмоций из вышеприведенного списка: “Веселье (си. — В.Е.) рождается из любви, гнев (ну. — В.Е.) рождается из ненависти” (Кобзев 1983: 145). Но, вследствие противоположности “любви” и “ненависти”, должны быть противоположны и их производные, что в кобзевском переводе не отражается. Ясно, что на основе словарной статьи иероглифа си (“радость”, “веселье”, “счастье”, “удача”, “любить”, “удовольствие” и т.п.) надо подобрать значение, которое несло бы в себе смысл положительной “безгневности” (ср. русское выражение “переменить гнев на милость”), и, пожалуй, сделанный в данном пассаже Е.П. Синициным перевод этого иероглифа как “добродушие” (Цзо чжуань 1994: 13) более удачен, чем “веселье” у А.И. Кобзева или “умиротворенность” у В.Ф. Феоктистова в цитировавшемся выше схожем случае из “Сюнь-цзы”. С другой стороны, в наборе списков эмоций имеются такие, в которых предпочтительней перевод иероглифа си как “веселье”, например, в семеричном наборе из “Ли цзи” (пер. И.С. Лисевича — “радость”), хотя такой перевод не отражает существенного различия этой эмоции и понятия “радость-лэ”, о чем будет сказано ниже.

Таким образом, за счет двойственности смысла иероглифа си, вместо восьми упомянутых выше чувственно-эмоциональных понятий следует говорить о девяти. Два из них — “любовь” (хао) (вместе с приязнью-ай) и “ненависть” (у) — выделяются в особую группу. Для выяснения структурных отношений остальных эмоций следует первоначально выделить в них набор, схожий по составу с набором эмоций, приводимым в главнейшем древнекитайском медицинском трактате “Нэй цзин” (Nei Ching 1949: 21). Эмоции там имеют корреляции со стихиями, и это очень важно, поскольку позволяет подойти к изучению их фиксированных соотнесений с триграммами (табл. 2.8.2).

Следует сразу оговориться, что перевод одного из указанных понятий нуждается в уточнении. Это понятие обозначается иероглифом сы, словарные значения которого “думать”, “размышлять”, “тосковать [по кому-либо]”, “скорбеть”. Переводчица на английский язык трактата “Нэй цзин” И. Вейс (Nei Ching 1949: 21) дает значение “sympathy” (“сочувствие, сострадание, симпатия”); Дж. Нидэм (Needham 1956: 263) — “desire” (“желание, вожделение, страсть”); Х. Риш (Risch 1979: 45) — “souci” (“беспокойство, заботы”); Д.Н. Табеева (Табеева 1990: 44) — “размышление, грусть”. Из этих и других вариантов перевода на европейские языки понятия сы видно, что в его семантическом поле присутствует столь много оттенков, что достаточно трудно подобрать ему однозначный русский эквивалент. Ясно, что перевод этого иероглифа будет варьироваться в зависимости от контекста. В нашем случае таким контекстом является список пяти эмоций. В нем иероглиф сы — одна из базовых эмоций. Таким образом, переводы “тоска”, “скорбь”, “грусть” и проч. неподходят, поскольку в списке есть близкое понятие “печаль” (ю). Переводы “размышление”, “думанье” не уместны как не представляющие собой описание эмоциональных состояний. Однако если данные понятия толковать с эмоциональной позиции как “беспокойство” и “озабоченность”, то, пожалуй, они сблизятся с понятиями “желание”, “вожделение” за счет наличия в них некоего специфического внимания. Понятие “sympathy” также содержит в себе долю подобного внимания, что, вероятно, и послужило причиной его выбора И. Вэйс, но, как будет видно из последующих выкладок, “желание” и “вожделение” как переводы иероглифа сы здесь все же более уместны. Кроме того, в сводном списке А.И. Кобзева именно при таком переводе этот иероглиф можно соотнести с эмоциями “вожделение” (юй) и “алчность” (ли).