Северная Индия в середине 1 тысячелетия до н.э.

Об историческом процессе в древней Индии, как упоминалось, мало что известно. Отрывки из различ-ных религиозных текстов и полулегендарных преданий позволяют считать, что в общем и целом он проте-кал примерно так же, как и повсюду, хотя и с несколько меньшей эффективностью. На протяжении первой половины 1 тысячелетия до н.э. в Северной Индии шел тот же процесс политической интеграции, что и в остальном древневосточном мире: мелкие протогосударства постепенно становились более крупными и трансформировались в ранние государства, соперничество между которыми со временем становилось все более ожесточенным. Сильные поглощали слабых и расширялись за их счет. В результате к середине 1 ты-сячелетия до н.э. в долине Ганга и поблизости от нее существовало примерно 16 сравнительно крупных го-сударств, в большинстве которых уже установилась наследственная монархия и лишь в некоторых практи-ковались различные формы олигархического либо аристократического правления с выборными политиче-скими лидерами.

Дальнейший процесс политической консолидации был, по-видимому, ускорен внешними факторами, в частности столкновениями с державой Ахеменидов. В V в. до н.э. в долине Ганга существовали два весьма сильных государства, Кошала и Магадха, соперничество между которыми привело к победе Магадхи. В IV в. до н.э. ей на смену пришла держава Нандов, основанная, по преданию, выходцем из варны шудр, сверг-нувшим с престола правителя Магадхи и распространившим свои владения на большую часть бассейна Ганга и к югу от него. Однако она просуществовала всего несколько десятилетий, после чего некий Чандра-гупта, тоже из шудр, использовав в своих интересах связанные с походом Александра события, в свою оче-редь сверг династию Нандов и основал империю Маурьев, просуществовавшую по индийским масштабам довольно долго — около полутора веков. Именно Чандрагупта установил связи с Селевком, женился на его дочери и гостеприимно принял посла Селевка Мегасфена. Сообщения Мегасфена об Индии, сохранившиеся в отрывках в разных древних сочинениях,— важный источник наших знаний о ранней истории империи Маурьев, да и вообще о древнеиндийском обществе.

Итак, середина 1 тысячелетия до н.э. была отмечена заметной тенденцией к политической консолидации в Северной Индии. И эту тенденцию никак нельзя считать случайной. Напротив, она вполне соответствова-ла тем серьезным внутренним экономическим и социально-религиозным процессам, которые активно про-текали в это время. Прежде всего это была тенденция к экономической интеграции. Хотя долина Ганга не была в той же степени, что и долина Нила, определяющей доминантой всего складывавшегося на ее терри-тории очага развитой цивилизации, она тем не менее способствовала как экономической интеграции, так и некоторому развитию централизованной администрации. Возвышение политических центров в долине вело к росту и укреплению городов, к развитию ремесла и торгового обмена.

Города, бывшие прежде всего укрепленными крепостями, начинали играть заметную роль в экономике. Немалое число ремесленников работало, по-видимому, в системе государственного хозяйства, что было ха-рактерным для всех древневосточных обществ на ранних этапах их развития. Существовали специализиро-ванные мастерские, где выполнялись заказы правящих верхов и администрации. Но постепенно часть вре-мени ремесленники начинали уделять и выполнению приватных заказов. Городские мастера образовывали корпорации-шрени, основывали собственные мастерские. Правда, вся частнопредпринимательская деятель-ность ремесленников и торговавших изделиями ремесла и сельского хозяйства торговцев находилась под строгим контролем государства. По сведениям Артхашастры («Наука о политике» — сочинение, написан-ное, по преданию, советником Чандрагупты брахманом Каутильей и являющееся более теоретическим трактатом, нежели источником, повествующим о реальной жизни), были определены размеры налогов, а также количество дней, которое ремесленник должен отработать в государственной мастерской; был строго регламентирован также порядок регистрации местожительства, получения разрешения на отъезд и т.п. Под централизованным руководством находились и дорожное строительство, судоходство, морская торговля.

В сфере аграрных отношений тоже очень большую роль играло государство, которое выступало как вер-ховный распорядитель земельного фонда. Государство регулировало подати и повинности населения. Есть основания считать, что наряду с общинными землями существовали обширные царские хозяйства типа цар-ско-храмовых земель, характерных для ближневосточной древности. Земли в этих хозяйствах обрабатыва-лись либо рабами и наемниками-кармакарами, статус которых был достаточно близок к рабскому, либо арендаторами из числа неимущих и преимущественно выходцев из низших слоев общества. Существовало и должностное землевладение; земли здесь тоже обрабатывались зависимыми или арендаторами. Но основ-ной формой землевладения была все-таки община, подробнее о которой будет сказано ниже.

Экономическая интеграция, способствовавшая политической консолидации индийцев в середине 1 ты-сячелетия до н.э., была важным фактором, но не единственным и даже не самым главным. Много большую роль в консолидации индийцев как этноса и тем более индийской цивилизации как великой социокультур-ной цельности сыграли процессы, протекавшие в это время в духовно-религиозной сфере и на тысячелетия определившие облик всей культуры Индии, духовные ценности ее цивилизации. Эти процессы начались с того, что древние веды стали обрастать уже упоминавшимися толкованиями и комментариями, которые энергично разрабатывались усилиями жрецов различных брахманских каст. На базе активных религиозных поисков возникали сложные философские построения — прежде всего упанишады, в которых дебатирова-лись проблемы бытия и небытия, жизни и смерти, первопричины сущего, верховного Абсолюта и т.п. Сле-дует особо подчеркнуть, что все эти отвлеченные рассуждения были практически исключительным достоя-нием брахманов, которые ревниво оберегали свою монополию на образование, изучение и комментирова-ние священных текстов (слово «текст» здесь употребляется условно, ибо в описываемое время текстов как таковых еще не было. Вся накопленная веками мудрость запоминалась наизусть и передавалась в устной форме из поколения в поколение — собственно, именно это, как и разработка мудрых заповедей древности, опять-таки в устной форме, и было делом брахманов, между различными кастами которых существовало точно фиксированное разделение труда: каждый четко знал, какие именно тексты, проблемы и коммента-рии следует запоминать и разрабатывать ему и всей его касте). Монополия брахманов на знание со време-нем вызывала все большее недовольство со стороны соперничавших с ними кшатриев, чей высокий поли-тический статус и чья реальная и возраставшая власть питали это недовольство. Оно было тем более осно-вательным, что формально кшатрии как дваждырожденные имели право проникать в глубинные тайны ре-лигиозно-философской мудрости.

Философские поиски авторов упанишад, к которым постепенно приобщались помимо брахманов и не-которые кшатрии, приобретавшие все большую значимость в ходе усиления политической власти и центра-лизованной администрации, оказывали определенное воздействие на всю атмосферу духовной жизни древ-ней Индии. Безусловный авторитет и монопольные позиции брахманов ослабевали. Естественным следст-вием этого было появление новых религиозно-философских течений и направлений, у истоков которых стояли проповедники-шраманы, имевшие сравнительную независимость мысли и порой даже отрицавшие святость вед или стремившиеся поколебать систему варн. Всех этих шраманов объединяла оппозицион-ность традиционному брахманизму, но между собой они расходились весьма значительно: одни из них ви-дели свой идеал в аскезе, другие — в фатализме, третьи — в настойчивых поисках спасения. К числу сто-ронников последнего из этих направлений нужно сгнести буддистов, последователей Будды, т. е. легендар-ного вероучителя Гаутамы Шакьямуни, проповедовавшего в VI в. до н.э. и призывавшего своих сторонни-ков постичь четыре священные истины: мир — страдание; страдание — от страстей и желаний; освобожде-ние от страданий — в нирване; существует восьмеричный путь праведной жизни, следуя которому и отка-зываясь от всего мирского каждый может достичь нирваны.

Как и другие философско-религиозные учения той поры, буддизм объективно разрушал варновые осно-вы социальной структуры, уравнивая всех своих последователей перед высшей вечностью великой нирва-ны. И поскольку именно это учение наиболее быстро и очевидно завоевывало популярность в народе в на-чале второй половины 1 тысячелетия до н.э., его сочли за благо поддержать правители впервые созданной на территории Индии империи Маурьев. Именно в буддизме они видели идеологию, которая могла бы спо-собствовать интеграции социально-политической структуры страны. Забегая вперед, можно сказать, что буддизм как религиозно-философская доктрина не стал такой идеологией. Не исключено, что это обстоя-тельство, наряду с другими, сыграло свою роль в слабости и недолговечности империи Маурьев. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что и альтернативные буддизму доктрины, число которых в древней Индии было не малым, не обладали желанными для правителей потенциями. И это, как упоминалось, сыг-рало свою роль в формировании специфики политической системы и как бы противостоявшей ей социаль-ной структуры Индии, как древней, так и средневековой.