Хаксли, «О дивный новый мир»

Как писал сам Хаксли, «О дивный новый мир» стал в значительной степени полемическим ответом на предложенную Уэллсом в романе «Люди как боги» модель идеального «научного» общества: «Я пишу роман о будущем «дивном новом мире», об ужасе уэллсовской утопии и о бунте против нее». И позднее в «вновь посещенном «дивном новом мире» Хаксли отмечает, что темой книги является не сам по себе прогресс науки, а то, как этот прогресс влияет на личность человека». В сравнении с другими произведениями антиутопистов роман Хаксли отличает материальное благополучие мира, не ложное, фальсифицированное богатство, как у Оруэлла в «1984», где душевные страдания человека тесно связаны с его благосостоянием, а действительно абсолютное изобилие, которое в конечном итоге приводит к деградации личности. Человек как личность – вот главный объект анализа Хаксли. И «О дивный новый мир» более чем другие произведения этого жанра актуален именно благодаря такому упору Хаксли на состояние человеческой души. В мире тупого конвейерного труда и столь же тупой механической физиологии свободный, естественный человек – такое же экзотическое развлечение для толпы запрограммированных дикарей, как «стереовоющий фильм о свадьбе горилл» или о «любовной жизни кашалота».

О. Хаксли при создании модели будущего «дивного нового мира» синтезировал наиболее обесчеловечивающие черты «казарменного социализма» и современного Хаксли общества массового потребления.

Однако Хаксли считал «усечение» личности до размеров, подвластных познанию и программированию, не просто принадлежностью какой-то отдельной социальной системы — но закономерным итогом всякой попытки научно детерминировать мир. «Дивный новый мир» — вот то единственное, до чего может дойти человечество на пути «научного» переустройства собственного бытия. Это мир, в котором все человеческие желания предопределены заранее: те, которые общество может удовлетворить, — удовлетворяются, а невыполнимые «снимаются» еще до рождения благодаря соответствующей «генетической политике» в пробирках, из которых выводится «население». «Не существует цивилизации без стабильности. Не существует социальной стабильности без индивидуальной... Отсюда и главная цель: все формы индивидуальной жизни... должны быть строго регламентированы.

Мысли, поступки и чувства людей должны быть идентичны, даже самые сокровенные желания одного должны совпадать с желаниями миллионов других. Всякое нарушение идентичности ведет к нарушению стабильности, угрожает всему обществу» — такова правда «дивного нового мира».

Одна из незыблемых основ антиутопического «дивного нового мира» Хаксли — это полная подчиненность Истины конкретным утилитарным нуждам общества. «Наука, подобно искусству, несовместима со счастьем. Наука опасна; ее нужно держать на цепи и в наморднике»,— рассуждает Верховный Контролер, вспоминая о том времени, когда его справедливо, по его теперешним представлениям, хотели покарать за то, что он слишком далеко зашел в своих исследованиях в области физики.

Мир в романе представляет одно большое государство. Все люди равны, но отделяет их друг от друга принадлежность к какой-либо касте. Людей еще не родившихся сразу делят на высших и низших путем химического воздействия на их зародыши. «Идеал распределения населения — это айсберг, 8/9 ниже ватерлинии, 1/9 — выше» (слова Верховного Контролера). Количество таких категорий в

«дивном новом мире» очень большое — «альфа», «бета», «гамма», «дельта» и далее по алфавиту — вплоть до «эпсилона». Примечательно здесь, что если пролы из «1984» - это всего лишь безграмотные люди, которым кроме простейшей работы выполнять ничего не представляется возможным, то эпсилоны в «дивном новом мире» специально создаются умственно неполноценными для самой грязной и рутинной работы. И следовательно высшие касты осознано отказываются от всяких контактов с низшими. Хотя, что эпсилоны, что альфа-плюсовики, — все проходят своеобразный процесс «адаптации» сквозь 2040 – метровую конвейерную ленту. А вот

Верховные Контролеры уже никак не могут войти в разряд «счастливых младенцев», их пониманию доступно все, что доступно обычному «неадаптированному» человеку, в том числе и осознание той самой «лжи во спасение», на которой построен «дивный новый мир».

В антиутопическом мире Хаксли в рабстве своем далеко не равны и «счастливые младенцы». Если «дивный новый мир» не может предоставить всем работу равной квалификации — то «гармония» между человеком и обществом достигается за счет преднамеренного уничтожения в человеке всех тех интеллектуальных или эмоциональных потенций, которые не будут нужны для, в прямом смысле этого слова, написанной на роду деятельности: это и высушивание мозга будущих рабочих, это и внушение им ненависти к цветам и книгам посредством электрошока и т.д. Хаксли говорит о лишенном самосознания будущем как о чем-то само собой разумеющемся — и в романе «О дивный новый мир» перед нами предстает общество, которое возникло по воле большинства.

Правда, возникают на фоне большинства отдельные личности, которые пытаются противопоставить свой свободный выбор всеобщему запрограммированному счастью — это, например, два «альфа плюса»

Бернард Маркс и Гельмгольц Ватсон, которые к тому же не могут полностью вписаться в структуру «дивного нового мира» из-за своих физических недостатков; «что они оба разделяли, так это знание о том, что они были личностями».

Одним словом, романе Хаксли «О дивный новый мир» представлена борьба сил, утверждающих антиутопический мир, и сил, его отрицающих. Даже элемент стихийного бунта присутствует — Дикарь с криком «Я пришел дать вам свободу!» пытается сорвать раздачу государственного наркотика — сомы. Однако этот бунт основ антиутопического общества не потрясает — чтобы ликвидировать его последствия, достаточно было распылить государственный наркотик сому в воздухе с вертолета и пустить при этом в эфир «Синтетическую речь «Антибунт-2».

Стремление к самосознанию и к свободному нравственному выбору в этом мире не может стать «эпидемией» — на это способны лишь избранные, и эти единицы в срочном порядке от «счастливых младенцев» изолируются. Таким образом, получается, что к уходу из жизни Дикаря подталкивают не те, кто управляет антиутопическим миром, — а его рядовые обитатели, которые в этом мире счастливы, — и потому мир этот, однажды построенный, обречен в рамках созданной Хаксли модели на устойчивость и процветание.

«О дивный новый мир» («Прекрасный новый мир») (англ. Brave New World) — антиутопический, сатирический роман английского писателя Олдоса Хаксли (1932).

В заглавие вынесена строчка из трагикомедии Уильяма Шекспира «Буря».

Роман-парабола Ф. Кафки.

Франц Кафка (1883-1924) пришел в немецкоязычную литературу в начале второго десятилетия ХХ в. Он видел смысл своей жизни в творчестве, однако не считал свои произведения ценными для других. Известен конфликт К и его отца, он владелец торговой фирмы хотел чтобы франц продолжил семейное дело, но он хоть ы ваучился на юриста, пошел в литературу. Комплекс вины перед отцом и семьей – один из самых сильных («Письмо к отцу»)

Кафка проникнут ощущением распада традиционных скреп мира, глубочайшей враждебностью, этого мира, бездушного, технизированного и бюракратизированного к человеку. На этом основании его иной раз сближают с экспрессионистами. С экспрессионистами же его язык, его стиль не имеет ничего общего, более того – он прямо антипод экспрессионистического стиля. В романе Кафки ничего разорванного, сумасбродного, кричащего, напротив, совершенно вроде бы традиционное, внешне вполне связное, очень спокойное, подчеркнуто суховатое изложение весьма обыденных обстоятельств.

Тихая революция Кафки заключается прежде всего в том что он, сохранив традиционную структуру языкового сообщения, его логичность воплотил в этой структуре кричащую, вопиющую нелогичность, бессвязность, абсурдность содержания. Специфический кафкианский эффект – все ясно, но ничего не понятно.

Пара́бола ( «сравнение, сопоставление, подобие, приближение»):Небольшой рассказ иносказательного характера, имеющий поучительный смысл и особую форму повествования, которое движется как бы по кривой (параболе): начатый с отвлечённых предметов, рассказ постепенно приближается к главной теме, а затем вновь возвращается к началу

Незавершенная многоплановость, содержательная емкость параболы привлекают писателей разных стран: Франц Кафка («Процесс»),

Таким образом, мы видим несколько главных характеристик, которые обнаруживает парабола:

1.Иносказательность. (поучит смысл)

2.Тяготение второго плана к многозначности символа (в противовес однозначности аллегории).

3.Соотнесенность с жанром притчи.

Именно в ХХ веке появляются такие термины как роман-притча, роман-парбола[15]. Черты параболического повествования в той или иной мере присущи многим сколь-нибудь значительным произведениям мировой литературы. Наличие символа, некоего второго плана, определяющего смысл и задачи книги, присваивает ей черты параболы.

Атмосфера его романов «Процесс» И «Замок» воспринимается как грандиозная метафора столь же бездушного и механического бюрократизма (Йозеф К не зная в чем его обвиняют уже пытается договориться через знакомых об оправдании в суде – «Процесс»). У кафки в «Процессе» есть лишь одно определение для этой силы – предельно обобщенное – Закон, символ власти внешнего мира. Йозеф – маленький человек задавленный этим законом. Пускай, по убеждению Кафки, его герой изначально виноват перед миром, но то, как мир наказывает его, далеко превосходит реальные размеры личной вины. Если в мире кафки мало удобных оправданий у человека, то еще меньше их у жестокого, бесчеловеческого мира.

2 суда: первый суд - авторитарная государственная машина, беспощадный; второй суд – суд нравственный.

Йозеф Кафка жил неправильно. Герой притчи – человек, который не прошел инициацию, не состоялся как человек.

Душевная тьма «Мне в темноте одному не выйти» - Кафка в темном соборе – аллегория.

Кафка видит, как распахивается окно и человек оттуда протягивает руки- увидел возможность братской помощи.

Кафка-новелист

Франц Кафка (1883-1924) пришел в немецкоязычную литературу в начале второго десятилетия ХХ в. Он видел смысл своей жизни в творчестве, однако не считал свои произведения ценными для других. Известен конфликт К и его отца, он владелец торговой фирмы хотел чтобы франц продолжил семейное дело, но он хоть ы ваучился на юриста, пошел в литературу. Комплекс вины перед отцом и семьей – один из самых сильных («Письмо к отцу») Новелла «Превращение» - грандиозная метафора этого комплекса. Грегор – жалкое бесполезное разросшееся насекомое, позор и мука для семьи, которая не знает, что с ним делать. Кафка – это натура, очень болезненно преживающая свою неспособность наладить благодатный контакт с окружающим миром.

Тихая революция Кафки заключается прежде всего в том что он, сохранив традиционную структуру языкового сообщения, его логичность воплотил в этой структуре кричащую, вопиющую нелогичность, бессвязность, абсурдность содержания. Специфический кафкианский эффект – все ясно, но ничего не понятно.

Новелла «Превращение» (1915) ошеломляет читателя не со временем, а с первой же фразы6 «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он превратился в страшное насекомое». Это вызывает у читателя чувство шока, чувство почти физического отвращения, которое вызывает у нас представление о насекомом человеческих размеров. Будучи как литературный прием вполне законным, фантастический образ Кафки тем не менее кажется вызывающим именно в силу своей демонстративной «неэстетичности». Дело в том, что в рассказе К не оказывается ничего исключительного, кроме самого начального факта превращения Суховатым языком он повествует о неудобствах которые начались из-за превращения.