Подготовка текста Д. М. Буланина, перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина, комментарии Д. М. Буланина 31 страница

Бѣше же видѣти его хождениемь и подобиемь аггелолѣпными сѣдинами чьстна, постом украшена, въздержанием сиая и братолюбиемь цвѣтый, кротокъ взором, тих хождениемь, умиленъ видѣниемь, смиренъ сердцемь, высокъ житиемь добродѣтелным, почтенъ Божиею благодатию. Понеже Бога чтяше, и Богъ почте его, Божию честь многу положи на нем. Онъ Бога прослави, и Богъ на земли прослави его, якоже рече Господь въ святом Евангелии: «Тако да просвѣтится свѣт вашь пред человекы, яко да видят дѣла ваша блага и прославят Отца вашего, иже есть на небесѣхь».[202] И пакы рече: «Не укрыется град, връху горы стоа. Ни вжигают свѣтилника и поставляют его под спудом, но на свѣщницѣ»[203] и прочаа.

Все видели, что его внешность честная была прекрасна ангельской сединой, постом он был украшен, воздержанием сиял и братолюбием цвел, кроткий взором, с неторопливой походкой, с умиленным лицом, смиренный сердцем, возвышен жизнью добродетельной, удостоен Божьей благодати. Он Бога почитал, и поэтому Бог почтил его, Божью честь великую даровал ему. Он Бога прославил, и Бог на земле прославил его, как сказал Господь в святом Евангелии: «Да светит свет ваш перед людьми так, чтобы они видели дела ваши добрые и прославляли Отца вашего небесного». И также сказал: «Не укроется город, на верху горы стоящий. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике» и прочее.

Сего же угодника своего, преподобнаго отца нашего и преблаженаго Сергиа, тако Богъ почте его и тако прослави его, яко да молитвами его мнози от болѣзней здравы бывааху и мнози от недугъ исцѣлѣние приаша, мнози от бѣсовь избавишася и многоразличных искушений очистишася. Толико бо Богъ прослави угодника своего не токмо в той странѣ, въ нейже живяше святый, но и въ иных градѣх, и в далних странах, и въ всѣх языцѣх от моря даже и до моря, не токмо въ Царьствующемь градѣ, но и въ Иерусалимѣ. Не токмо едини православнии почюдишася добродѣтелному житию преподобнаго, но и невѣрнии мнози удивишася благопребывателнѣй жизни его: бяше бо Бога възлюби всѣм сердцемь своим и ближняго своего, яко и сам ся, Равно бо любляше всѣх и всѣмь добро творяше, и вси ему благотворяху; и къ всѣм любовь имяше, и вси к нему любовь имѣаху и добрѣ его почитааху. И мнози к нему прихождааху, не токмо ближнии, но издалече и от далних градовъ и странъ, хотяще видѣти и слышати слово от него и велику плъзу и душевное спасение приемлюще от поучениа и дѣлъ его: учаше бо и творяше, якоже въ Дѣаниих святых апостолъ речеся: «Понеже начат Исус творити же и учити»;[204] иже убо словом учааше, то же сам дѣломь творяше.

Этого угодника своего, преподобного отца нашего и преблаженного Сергия, так Бог почтил и так прославил, что благодаря молитвам его многие от болезней выздоравливали и многие от недугов исцеление получали, многие от бесов избавились и от различных искушений очистились. Так Бог прославил угодника не только в том месте, где жил святой, но и в других городах, и в дальних краях, и у всех народов от моря до моря, не только в Царьграде, но и в Иерусалиме. Не только одни православные изумлялись добродетельной жизни преподобного, но и неверные многие удивлялись блаженной жизни его: ведь он Бога возлюбил всем сердцем своим, и ближнего своего — как самого себя. Ведь одинаково он любил всех и всем добро творил, и все его благодарили; и ко всем любовь имел, и все к нему любовь имели и искренне его почитали. И многие к нему приходили, не только из ближних мест, но издалека, и из дальних городов и краев, желая увидеть его и услышать поучение его, и великую пользу, и душевное спасение получали от поучения и дел его: он учил и творил, как в Деяниях святых апостолов сказано: «Потому что начал Иисус творить и учить»; чему словом учил, то сам делом творил.

И не токмо от поучениа его плъзеваахуся, но и многажды нѣкымь, зрящимь на нь точию, от зрѣниа его приимати ползу многым. Многых научи душеполезными словесы, и на покаание къ Богу обрати; и многых спасе, и въ иночьскый облекъ образ, паче аггельскый, и честныя мощи их своима рукама опрятавъ, погребению предасть. И многых душа къ Богу приведе, и мнози поучениемь его спасошася и донынѣ спасаются, не точию иноци, но и простии, поминающе душеполезнаа его словеса и учениа; упасе бо порученное ему от Бога стадо въ преподобии, правдѣ, образ въ всемь бывъ своимь учеником. Поживе на земли житие чисто, непорочно и благоугодно Господеви, еже наченъ от юности зѣло, то же и съвръши въ старости глубоцѣ, не измѣнивъ правила чернечьскаго въ вся лѣта житиа своего, никакоже разлѣнися, ни унывъ, не инако нача, и инако оконча: но елико убо жестоко и свято нача, толико же изрядно и чюдно сконча; и съ благоизволением убо нача, съ святынею же съвръшив въ страсѣ Божии. «Зачало бо прѣмудрости страх Господень»;[205] занеже вѣру, и упование, и любовь преизлише приобрѣте, тѣмже благочестивъ нача, и благочестно поживе, и свято съвръши. Равно течение сконча, вѣру съблюде, и вѣнець праведный получи, и мзду вѣрну въсприат трудовь ради и исправлений своихь, имиже подвизася на земли, подвигъ мног съвръшивъ, и труд великъ подъятъ, тяготу вара дневнаго понесъ, и зной полудневный добльственѣ въсприатъ, и студень зимную велми пострада, и мразы лютыа неистръпимыа претръпѣ имени ради Божиа; и того ради нынѣ въсприатъ мзду съвершену и велию милость.

И не только поучения его пользу приносили, но много раз, взглянув на него только, от лицезрения его получали пользу многие. Многих он научил душеполезными словами и на покаяние к Богу обратил, и многих спас, и в иноческий облек образ, даже в ангельский, и, честные мощи их своими руками одев, погребению предал. И многих души он к Богу привел, и многие благодаря поучениям его спаслись и доныне спасаются, — не только иноки, но и миряне, — вспоминая душеполезные его слова и поучения; он пас порученное ему Богом стадо в благочестии, правде, примером во всем будучи своим ученикам. Прожил он на земле жизнь чистую, непорочную и угодную Господу, начиная с юности ранней и до старости глубокой, не отступив от правил иноческих во все годы жизни своей; никогда не ленился, не унывал, что начинал, то и завершал: и насколько мужественно и свято он начал, настолько же твердо и чудесно закончил; радостно начал, а свято завершил жизнь в страхе Божьем. «Ведь начало премудрости страх Господа»; так как он верой, и надеждой, и любовью в изобилии обладал, он благочестиво начал, и благочестиво прожил, и свято закончил жизнь. Он неуклонно течение жизни закончил, веру сохранил, и венец праведный получил, и мзду заслуженную принял за труды и деяния свои, которые он совершил на земле, подвиг великий совершил, и трудности великие преодолел, — тяжесть жары дневной терпел и зной полуденный доблестно переносил, и от стужи зимней весьма страдал, и морозы лютые нестерпимые терпел во имя Божье; и за это теперь получил мзду заслуженную и великую милость.

Что же много глаголю, и глаголя не престаю, умножаю рѣчь, распростираа глаголы и продлъжаа слово, не могый по достоянию написати житиа добраго господина и святого старца, не могый по подобию нарещи или похвалити достойно? Обаче прочаа его добродѣтели инде скажем, и многаа его исправлениа индѣ повѣмь, и похвалу его изложим, аще Богъ вразумит и силу подастъ молитвами святого старца; нынѣ же нѣсть время за оскудѣние разума и за мѣлину ума моего.

Зачем я пространно говорю и говорить не перестаю, умножаю речи, растягивая слова и продолжая рассказ, хотя не могу по достоинству описать жизнь доброго господина и святого старца, не могу, как подобает, назвать его или похвалить достойно? Но о прочих его добродетелях в другом месте скажем, и о многих его деяниях в другом месте сообщим, и похвалу ему изложим, если Бог вразумит меня и силу даст молитвами святого старца; теперь же не время из-за оскудения разума и из-за убожества ума моего.

Сиа же подробну писах не к тѣмь, иже извѣсто свѣдущим и добрѣ знающим благочестно житие его: ти бо не требуют сего възвѣщаниа. Но понудихся възвѣстити сиа и въспомянути новороженным младенцем и младоумным отрочатом, и дѣтскый смыслъ еще имущим, да и ти нѣкогда възрастут, и възмужают, и преуспѣют, и достигнут в мѣру връсты исплънениа мужества, и достигнут в разумь съвръшенъ, и друг друга въспросят о сем, и почетше разумѣют и инѣм възвѣстят, якоже в святом Писании речеся: «Въпроси, — рече, — отца твоего, и възвѣстит тебѣ, старца твоя, и рекут тебѣ. Елико видѣша, и слышаша, и разумѣша, отци наши повѣдаша намъ, да не утаится от чад ихъ в род ихь сказати сыновом своимь, да познает род инъ, сынове родящеися, да въстанут и повѣдят а сыновом своим, не забудут дѣлъ Божиих».[206] Елици бо их быша великому тому и святому старцу самовидци же и слугы, ученици и таибници, паче же послушници, иже своима очима видѣша его, уши их слышаша и, и руцѣ их осязаста и, ядоша же и пиша с ним, иже учениа его насытишася и добродѣтели его насладишася, то тии не требуют сего худаго нашего писмене. Доволни бо суще и иных научити, паче же и мене самого наказати, и извѣстити, и наставити на путь правый; а елици их еже быти нынѣ начинают, якоже преди речеся, иже не видѣша ниже разумѣша, и всѣм сущим, наипаче же новоначалным зѣло прилична и угодна суть, да не забвено будет житие святого тихое, и кроткое, и незлобливое; да не забвено будет житие его чистое, и непорочное, и безмятежное; да не забвено будет житие его добродѣтелное, и чюдное, и преизящное; да не забвены будуть многыя его добродѣтели и великаа исправлениа; да не забвены будуть благыа обычаа и добронравныя образы; да не будут бес памяти сладкаа его словеса и любезныа глаголы; да не останет бес памяти таковое удивление, иже на немъ удиви Богъ милости своя и дарова намь видѣти такова мужа свята и велика старца, иже бысть въ дни наша.

Это я подробно писал не для тех, кому все доподлинно известно и кто хорошо знает жизнь его: они ведь не нуждаются в этом рассказе. Но хотел я вспомнить это и сообщить для новорожденных младенцев и молодых отроков, у которых еще детский ум, чтобы, когда они вырастут, и возмужают, и преуспеют, и достигнут зрелого возраста, и достигнут совершенства разума, и друг друга спросят о Сергии, — чтобы тогда они прочли это, и уразумели, и другим сообщили, как в Святом писании сказано: «Спроси, — сказано, — отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе. Что видели мы, и слышали, и узнали, отцы наши сообщили нам, чтобы не скрылось это от детей их, которые расскажут сыновьям своим, чтобы знал грядущий род, сыновья, которые родятся, и чтобы они в свое время возвещали сыновьям своим, чтобы они не забыли дел Божьих». Ведь те из них, которые были великому тому и святому старцу слугами и очевидцами дел его, учениками и сподвижниками, особенно же послушники, которые своими глазами видели его, и ушами своими слышали его, и руки их осязали его, которые и трапезу делили с ним, которые учением его насытились и добродетелью его насладились, — те не нуждаются в этом убогом нашем рассказе. Ведь они и сами могут других научить, а особенно меня самого исправить, и вразумить, и наставить на путь правый; но для тех, которые не видели и не знали Сергия, и для всех прочих, особенно же для начинающих монахов, эта повесть очень полезна и нужна. Чтобы не забыта была жизнь святого — тихая, и кроткая, и незлобивая; чтобы не забыта была жизнь его чистая, и непорочная, и безмятежная; чтобы не забыта была жизнь его добродетельная, и чудесная, и прекрасная; чтобы не забыты были многие его добродетели и великие деяния; чтобы не забыты были хорошие обычаи его и добрый пример; чтобы не оказались без воспоминания сладостные его речи и мудрые слова; чтобы не остались без воспоминания такие удивительные милости, которыми его прославил Бог, а нас сподобил увидеть такого мужа святого и великого старца, который жил в дни наши.

О възлюблении! Въсхотѣх умлъчяти многыа его добродѣтели, якоже преди рекох, но обаче внутрь желание нудит мя глаголати, а недостиньство мое запрещает ми млъчяти. Помыслъ болѣзный предваряет, веля ми глаголати, скудость же ума загражают ми уста, веляще ми умолъкнути. И понеже обдръжимь есмь и побѣждаемь обѣма нуждама, но обаче лучше ми есть глаголати, да прииму помалу нѣкую ослабу и почию от многъ помыслъ, смущающих мя, въсхотѣвъ нѣчто от житиа святого повѣдати, сирѣчь от многа мала. И взем, написах и положих здѣ в худѣм нашемь гранесословии на славу и честь святѣй и живоначалнѣй Троици и пречистѣй Богоматери и на похвалу преподобному отцу нашему Сергию худымь своим разумом и растлѣнным умом. Наипаче же усумнѣхся, дръзаю, надѣяся на молитву блаженаго, понеже житие его добродѣтелно есть и съвръшено, и от Бога прославленъ бысть. Аз же убояхся, яко немощенъ есмь, груб же и умовреденъ сый; но обаче подробну глаголя, невъзможно бо есть постигнути до конечнаго исповѣданиа, якоже бы кто моглъ исповѣдати доволно о преподобнѣм сем и отци, великом старци, иже бысть въ дни наша, и времена, и лѣта, въ странѣ и въ языцѣ нашем, поживе на земли аггельскым житиемь, стяжа тръпѣние кротко и въздръжание твръдо, въ девьствѣ, и чистотѣ, и цѣломудрии, съвръши святыню Божию и сподобленъ бысть божественыа благодати: понеже от юности очистися церкви быти Святого Духа и преуготова себе съсуд святъ избранъ, да вселится Богъ в онь, по апостолу, глаголющу: «Братие, вы есте церкви Бога жива, якоже рече Богъ: “Вселюся в ня”».[207]

О возлюбленные! Хотел я молчанию предать многие его добродетели, как я сказал, но, однако, внутреннее желание заставляет меня говорить, а недостатки мои повелевают мне молчать. Мысль моя убогая идет впереди, повелевая мне говорить, скудость же ума заграждает мне уста, повелевая мне умолкнуть. Но хотя одержим я и побеждаем обоими желаниями, все же лучше мне говорить, чтобы получить понемногу некое облегчение и успокоение от многих помыслов, смущающих меня, и решаюсь я кое-что о жизни святого рассказать, то есть из многого малое. Я взял, написал и запечатлел все здесь, в убогой нашей похвале на славу и честь святой и живоначальной Троице и пречистой Богоматери и на похвалу преподобному отцу нашему Сергию, убогим своим разумом и растленным умом. Хотя и сомневаюсь, но дерзаю писать, надеясь на молитву блаженного, потому что жизнь его была добродетельна и совершенна, и он Богом прославлен. Я же убоялся, потому что немощен я, грубым и злым будучи; но, даже подробно повествуя о Сергии, невозможно понять его до конца, даже если бы кто-нибудь смог изложить все исчерпывающе о преподобном этом отце, великом старце, который жил в дни наши, и времена, и годы, в стране нашей и среди народа нашего, прожил на земле ангельскую жизнь, закалился в терпении кротком и воздержании твердом, в девственности, и в чистоте, и целомудрии, достиг святыни Божьей и удостоен был божественной благодати: потому что с юности он очистился, чтобы церковью стать Святого Духа, и сделал себя сосудом святым избранным, чтобы вселился Бог в него, согласно апостолу, говорящему: «Братья, вы церковь Бога живого, как сказал Бог: “Вселюсь в них”».

Сий убо преподобный отець нашь Сергие из дѣтьска възраста, и от уны връсты, и от младых ноготь предасться Богу, и от самых пеленъ Богу освятися, измлада церкви велми пристояше, и чясто в ня входя, поучаяся въ святых книгахь, навыкь божественая писаниа, и сладостно их послушаа, и в них поучаашеся, якоже пророкь Давидъ рече: «Поучится день и нощь и будет яко древо, саждено при исходящих вод, иже плод свой даст въ время свое».[208] Измлада бо възлюби мнишеский чинъ и въ нь облекся, измлада въ всякой добродѣтели прилѣжно постився и всяку добродѣтель иночьскаго житиа исправи, и свѣт благодатный възсиа въ сердци его, и просвѣтися помыслъ его благодатию духовною, еюже приспѣаше в житии добродѣтелном.

Этот преподобный отец наш Сергий с детского возраста, и с юных лет, и с младых ногтей предался Богу, и с самых пелен Богу был посвящен, с молодых лет церковь весьма любил, и, часто в нее ходя, наставляясь по святым книгам, выучил божественные писания, и, радостно их слушая, по ним учился, как пророк Давид сказал: «Будет учиться день и ночь и будет как дерево, посаженное при потоках вод, которое плод свой приносит во время свое». Ибо с молодости он возлюбил монашескую одежду и в нее облекся, с молодости в различных добродетелях прилежно постился и все добродетели иноческой жизни постиг, и свет благодатный воссиял в сердце его, и просветилась мысль его благодатью духовной, благодаря которой он преуспевал в жизни добродетельной.

И въздръжание велие стяжа въ себѣ, смиреномудрие, цѣломудрие и къ всѣм любовь нелицемѣрну. Слава же и слышание пронесеся о нем повсюду, и вси слышащеи издалеча притекааху к нему, и великий успѣх, и многу плъзу, и спасение приимаху от него: даст бо ему Господь разум о всем, могый утѣшити печалныя. Сице же бѣ тщание его, да не прилпнет умь его ни кацѣх же вещех земных и житейскыхь печалехь; и ничтоже не стяжа себѣ притяжаниа на земли, ни имѣниа от тлѣннаго богатьства, ни злата или сребра, ни съкровищь, ни храмов свѣтлых и превысокых, ни домовъ, ни селъ красных, ни риз многоцѣнных. Но сице стяжа себѣ паче всѣх истинное настяжание и безимѣнство, и богатство — нищету духовную, смирение безмѣрное и любовь нелицемѣрную равно къ всѣм человеком. И всѣх вкупѣ равно любляаше и равно чтяше, не избираа, ни судя, ни зря на лица человеком, и ни на кого же възносяся, ки осужаа, ни клевеща, ни гнѣвом, ни яростию, ни жестостию, ни лютостию, ниже злобы дръжа на кого; но бяше слово его въ благодати солию растворено съ сладостию и с любовию.[209]

Воздержание великое он хранил, смирение, целомудрие и ко всем любовь нелицемерную. Слава его и слух о нем разнеслись повсюду, и все, слыша о нем, издалека приходили к нему, и великое благо, и многую пользу, и спасение получали от него: ведь дал ему Господь разум всяческий, который мог утешить опечаленных. Все усердие его было направлено на то, чтобы не обратился ум его ни к каким вещам земным и житейским печалям; и никаких он не стяжал себе стяжаний на земле — ни имения от тленного богатства, ни золота или серебра, ни сокровищ, ни храмов светлых и высоких, ни домов, ни сел прекрасных, ни одежды драгоценной. Но он стяжал вместо всего этого истинное нестяжание и бедность, а вместо богатства — нищету духовную, смирение великое и любовь нелицемерную равно ко всем людям. Он всех вместе равно любил и равно почитал, не выбирая, не судя, не взирая на лицо человека, ни над кем не возносясь, не осуждая, не клевеща, ни с гневом, ни с яростью, ни с жестокостью, ни со свирепостью; и зла он не имел против кого-либо; но слово его в благодати солью было растворено с приятностью и с любовью.

Кто бо, слыша добрый его сладкий отвѣтъ, не насладися когда от сладости словес его? Или кто, зряй на лице его, не веселяшеся? Или кто, видя свято его житие, и не покаася? Или кто, видя кротость его и незлобие, и не умилися? Или кто сребролюбець бысть, видя его нищету духовную, и не подивися? Или кто похыщникь и гръдостию превъзносяйся, видя его высокое смирение, и не почюдися? Или кто бысть блудникь, видя чистоту его, и не прѣменися от блуда? Или кто гнѣвливъ и напрасен, бесѣдуя с ним, на кротость не преложися? Нѣсмь бо азъ видѣлъ въ дни сиа, и въ нынѣшняа времена, и в наша лѣта сицева мужа свята, и съвръшена въ всяко дѣло благо, и украшена всякою добродѣтелию всячьскы. Якоже от прочихь святых иже кто възлюбленъ есть от Бога, яко сей преподобьный Сергие?

Кто, услышав добрый его сладостный ответ, не насладился когда-либо сладостью слов его? Или кто, взирая на лицо его, не веселился? Или кто, видя святую его жизнь, не покаялся? Или кто, видя кротость его и незлобивость, не умилился? Или какой хищник, в гордости возносящийся, видя его высокое смирение, не поразился? Или какой блудник, видя чистоту его, не прекратил жизнь блудную? Или какой гневливый и несдержанный человек, беседуя с ним, в кроткого не превратился? Ибо я не видел в дни наши, и в нынешние времена, и в наши годы такого мужа святого, и совершенного во всяком деле благом, и украшенного всякими добродетелями всесторонне. Ибо кого из прочих святых столь возлюбил Бог, как этого преподобного Сергия?

Съй ми есть и пръвый и послѣдний въ нынѣшняа времена; сего Богъ проявилъ есть в послѣдняа времена на скончание вѣка и послѣднему роду нашему, сего Богъ прославилъ есть в Руской земли и на скончание седмыа тысяща;[210] сьй убо преподобный отець нашь провосиалъ есть въ странѣ Русстѣй, и яко свѣтило пресвѣтлое възсиа посреди тмы и мрака, и яко цвѣт прекрасный посреди тръниа и влъчець, и яко звѣзда незаходимаа, и яко луча, тайно сиающи блистающе, и яко кринъ въ юдолии мирьскых, и яко кадило благоуханно, яко яблоко добровонное, яко шипок благоуханный, яко злато посреди бръниа, яко сребро раждежено, и искушено, и очещенно седморицею, яко камень честный, и яко бисеръ многоцѣнный, и яко измарагдъ и самфиръ пресвѣтлый, и яко финиксъ процвѣте, и яко кипарис при водахь, яко кедръ иже в Ливанѣ, яко маслина плодовита, яко араматы благоуханиа, и яко миро излианное, и яко сад благоцвѣтущь, и ако виноград плодоносенъ, и яко гроздъ многоплоденъ, и яко оград заключенъ, и ако врътоград затворенъ, и яко сладкый запечатлѣнный источникъ, яко съсуд избранъ, яко алавастръ мира[211] многоцѣннаго, и ако град нерушим, и яко стѣна неподвижима, и яко забрала твръда, и ако сынъ крѣпокъ и вѣренъ, и ако основание церковное, яко столпъ непоколѣбимь, яко вѣнець пресвѣтлый, яко корабль, исплъненъ богатства духовнаго, яко земный аггелъ, яко небесный человекь.

Он для меня первый и последний в нынешние времена; его Бог даровал в последние времена перед концом света нам, последним людям, его Бог прославил в Русской земле в конце седьмого тысячелетия; этот преподобный отец наш воссиял в стране Русской, и как светило светлое воссиял посреди тьмы и мрака, и как цветок прекрасный среди терниев и колючек, и как звезда незаходящая, как луч, тайно сияющий и блистающий, и как лилия в ущелье земном, и как кадило благоуханное, как яблоко благовонное, как шиповник благоуханный, как золото посреди пыли, как серебро раскаленное, и испытанное, и очищенное семь раз, как камень прекрасный, и как жемчуг драгоценный, и сапфир светлый, и как финиковая пальма он расцвел, и как кипарис у воды, как кедр в Ливане, как маслина плодовитая, как ароматы благоуханные, как миро излитое, и как сад пышный, как виноградник плодоносный, и как гроздь богатая, и как огород запертый, и как вертоград затворенный, и как сладостный скрытый источник, как сосуд избранный, как алавастр с миром ценным, и как город несокрушимый, и как стена неподвижная, и как крепость твердая, и как сын крепкий и верный, и как основание церкви, как столб неколебимый, как венец славный, как корабль, наполненный богатством духовным, как земной ангел, как небесный человек.

Успе же старець о Господѣ въ старости глубоцѣ, добрѣ поживъ, въ преподобии, въ правдѣ и цѣломудрии, въ смиреномудрии, въ всякой чистотѣ и святыни, исплънь дний духовных, преставися от житиа сего лѣт седмидесяти и осми. Чрънечествова же лѣт 55 съ всяким прилежаниемь и въздръжанием, не лѣностию тогда съдръжимь, но с бодростию и съ мнозѣмь трезвѣниемь, и всѣх инокь предуспѣ в родѣ нашемь труды своими и тръпѣниемь, и многых превзыде добродѣтелми и исправлении своими. Что же наше житие или что наше пребывание противу святого подвигом и прочимь добродѣтелем? Ничтоже есть наше чернечьство, и наша молитва яко стѣнь есть. И колико растоание имать востокъ от запада, сице нам неудобь есть постигнути житиа блаженнаго и праведнаго мужа. Сице ти есть житие его и сицевы труды его, и исправлениа, а подвизи, и потове, и мнози болѣзни, еже от многа мало нѣчто понудихомся, аще и не по чину положихом, ни по достоянию написахомь.

Скончался старец ради Господа в старости глубокой, славно прожив, в добродетели, в правде и целомудрии, в смирении, во всякой чистоте и святости, кончив дни духовные, ушел из жизни этой в семьдесят восемь лет со всяким прилежанием и воздержанием, леностью никогда не одолеваем, но с бодростью и в великой трезвости, и всех иноков превзошел во времена наши трудами своими и терпением, и многих превзошел добродетелями и деяниями своими. Что наша жизнь или что наше существование по сравнению с подвигами и другими добродетелями святого? Ничто по сравнению с ним наше иночество, и наша молитва только отблеск его молитвы. И насколько отстоит восток от запада, настолько нам трудно постигнуть жизнь блаженного и праведного мужа. Такова жизнь его и таковы труды его, и деяния, и подвиги, и тяготы, и многие болезни, мы же из множества о малом только постарались рассказать, хотя и не по заслугам сообщили о нем, не по достоинству написали.

Егда же приспѣ врѣмя преставлениа его, заповѣда учеником своим и не повелѣ имъ въ церкви положити ся, но внѣ церкви тако просто повелѣ погрести ся с прочими братиами. Братиа же, слышавше сиа от святого, зѣло скръбни быша и о семь въпросиша пресвятѣйшаго архиепископа. Тогда же бѣ въ преславнѣмь и пресловущем въ велицѣм градѣ Москвѣ, украшаай престолъ пресвятыа и преславныя владычица наша Богородица,[212] преосвященный Кипреянъ митрополит.[213] Поразсмотривъ и разсуди въ себѣ, како и гдѣ погребется блаженный, и благослови и повелѣ им положити его въ церкви на правѣй странѣ; еже и бысть. Положено же бысть тѣло преподобнаго въ церкви, юже сам създа, и възъдвиже, и устрои, и съвръши, и украси ю всякою подобною красотою, и нарече сиа быти въ имя святыа, и живоначалныа, и нераздѣлимыя, и единосущныа Троица; въ честнѣмь его монастыри, и пресловущей лаврѣ, и велицѣ оградѣ, и въ славнѣй обители, яже самъ съгради, и съвокупи, и устрои; идѣже братию събра, словесное стадо Христово и спасену паству упасе ю в незлобии сердца своего, и в разумѣ настави; идѣже и самъ одѣянъ бысть въ иночьскый образ, паче же аггельскый, и много тмами тем труды положи, и неизчетныя подвигы показа; идѣже непрестанныя молитвы сътвори; идѣже повседневныя и нощныя пѣниа и благодарениа славословяше и Бога въспѣвааше; идѣже многолѣтное и многострадалное течение свое препроводи и укрѣпи, не исходя от мѣста своего въ иныя предѣлы, развѣ нужда нѣкыя.

Когда пришло время кончины его, он наставление дал ученикам своим и не разрешил им в церкви положить себя, но вне церкви скромно повелел похоронить себя с прочими братьями. Братия же, услышав это от святого, весьма печальна была и об этом спросила пресвятейшего архиепископа. Тогда в славном и знаменитом в великом городе Москве, украшая престол пресвятой и славной владычицы нашей Богородицы, был митрополитом преосвященный Киприан. Подумав и рассудив про себя, как и где должен быть погребен блаженный, он благословил братьев и повелел им положить его в церкви с правой стороны; так и сделали. Положено было тело преподобного в церкви, которую он сам создал, и воздвиг, и устроил, и основал, и украсил ее всякими подобающими украшениями, и назвал в честь святой, и живоначальной, и неразделимой, и единосущной Троицы; в честном его монастыре, и в знаменитой лавре, в великой ограде, и в славной обители, которую он сам воздвиг, и создал, и устроил; где он братию собрал, словесное стадо Христа, и как спасенное стадо пас ее в доброте сердца своего, и разуму наставлял; где и сам он принял иноческий образ, даже ангельский, и многие неисчислимые тысячи трудов совершил, и бесчисленные подвиги творил; где он непрестанные молитвы возносил; где он в повседневном и ночном пении в благодарности славословил и воспевал Бога; где он многолетний и многострадальный путь жизни своей закончил и завершил, не уходя с места своего в другие земли, за исключением особой на то нужды.

Не взыска Царьствующаго града, ни Святыа горы[214] или Иерусалима, якоже аз, окаанный и лишеный разума. Увы, лютѣ мнѣ! Полъзаа сѣмо и овамо, и преплаваа суду и овуду, и от мѣста на мѣсто преходя; но не хождааше тако преподобный, но в млъчании и добрѣ сѣдяше и себѣ внимаше: ни по многым мѣстомь, ни по далним странам хождааше, но во едином мѣсте живяше и Бога въспѣвааше. Не искаше бо суетных и стропотных вещий, иже не требѣ ему бысть, но паче всего взыска единаго истиннаго Бога, иже чим есть душа спасти, еже и бысть: «Ищете бо, — рече, — и обрящете, и тлъкущему отвръзается».[215] Кто бо нынѣ тако взыска Бога всѣмь сердцемь и от всеа душа възлюби, якоже съй преподобный отець нашь? Якоже пророкь рече: «Всѣмь сердцемь моим взыска тебе»;[216] и пакы: «Взысках Господа, и услыша мя».[217]